Адвокаты не попадают в рай

Ева Львова

Адвокаты не попадают в рай

– Не понимаю, где были глаза шефа, когда он брал на работу такого водителя? – простонала секретарша, сжимая сухонькие кулачки и с вызовом глядя на дверь, отгораживающую зону отдыха адвокатской конторы от приёмной.

Из-за приоткрытой створки доносился грохот телевизора, включённого на полную мощность, и это не могло не раздражать нас, адвокатов, пытавшихся под него работать. Сосредоточиться ни у кого не получалось. Маша Ветрова набирала текст на компьютере, распечатывала на принтере, читала, затем раздражённо комкала получившееся и швыряла бумагу в корзину, после чего принималась стучать по клавишам снова. Борис правой рукой прижимал к уху трубку, а левой прикрывал свободное, хоть таким образом стараясь расслышать клиента. Я же безуспешно пыталась сформулировать адвокатский запрос.

Наша секретарша, Кира Ивановна, дама, по сути, неконфликтная, проработала в адвокатской конторе «Устинович и сыновья» всю жизнь и за полвека на своем посту повидала всякое. Но последнее «приобретение» шефа повергло в недоумение даже её.

Необходимость в курьере на собственном авто назревала давно, но окончательно сформировалась в тот момент, когда Борису понадобилось быть одновременно в нескольких местах разом. Устинович-младший отправился к Устиновичу-старшему, приходившемуся ему не только шефом, но и отцом, и потребовал у главы конторы немедленного решения этого вопроса. В Интернете тут же было размещено объявление об открывшейся вакансии, и кандидаты на должность курьера на железном коне валом повалили к нам на Маросейку. Кира Ивановна проводила предварительный кастинг, и большинство соискателей, просеянные сквозь сито её придирчивых вопросов, отпадали ещё на начальном этапе. Более или менее понравившихся претендентов секретарша отправляла непосредственно к шефу, и тех отфутболивал уже он. Только к концу второго дня был сделан выбор, и на кухне расположился отставной майор-пограничник, которого Кира Ивановна радушно потчевала чаем.

Когда новый водитель, почаёвничав, уже собирался домой, звякнул колокольчик над входной дверью конторы, створка распахнулась и на пороге появился невысокий парень в спортивной куртке и трикотажных штанах с лампасами, обтягивающих его кривоватые ноги. На улыбающемся мальчишеском лице пламенел жаркий румянец, а белобрысую голову украшала модная в этом сезоне кепка, лихо сидящая на вихрастом затылке. Окинув пытливым взглядом помещение, визитёр развязно проговорил:

– Кому тут нужен водитель?

Ветрова перестала подпиливать ногти и, окатив припозднившегося соискателя ледяным взглядом, сквозь зубы процедила:

– Вакансия закрыта, можешь идти домой.

В этот момент из кабинета вышел шеф. Он рассеянно огляделся по сторонам и, заметив посетителя, участливо спросил:

– Вы что-то хотели?

– Работать у вас хотел, – широко улыбнулся белобрысый, сверкнув озорными глазами.

– Прошу прощения, но мы уже взяли человека, – торопливо сказал Устинович-старший, насмотревшийся за день на потенциальных водителей до тошноты.

– Как скажете, – оптимистично отозвался соискатель и, снова звякнув колокольчиком над дверью, покинул офис.

Прошла ещё пара часов, и коллеги, отпущенные начальством, начали потихоньку разбредаться по домам. Мечтательно вздыхая, ушла Кира Ивановна, упорхнула на очередное свидание с потенциальным женихом легкомысленная Мария, а шеф, занятый подготовкой к предстоящему международному конгрессу, всё ещё сидел в своём кабинете.

– Агата, ты идёшь? – окликнул меня Борис, натягивая пальто.

Отлично помню, что в тот вечер мы с моим кудрявым другом планировали поход в «Современник». Однако в театр так и не попали.

Борис помог мне усесться в салон его старенького «Форда», и автомобиль покатил в сторону центра. Но тут я вспомнила, что оставила в конторе билеты, которые выложила на видное место, чтобы не забыть. Бормоча под нос что-то о женской логике, приятель повернул назад. Переулок, где находится адвокатское бюро, освещён довольно скудно, только над нашим входом мерцает вывеска, подсвечивая окрестности. Теперь же она почему-то темнела бесполезным прямоугольником, хотя ещё несколько минут назад – я могла бы в этом поклясться – излучала робкий свет. Недоумевая, что же могло произойти за время нашего отсутствия, мы устремились к офису и при свете фар увидели диковинную картину. Владелец адвокатского бюро Эд Георгиевич Устинович стоял на пороге, слегка приоткрыв дверь, из которой лился тоненький лучик света, и, прижав трубку к уху, громко говорил в нее:

– Полиция? Немедленно приезжайте! Тут драка!

И Борькин отец продиктовал адрес конторы, перед которой разворачивалась нешуточная потасовка. Какой-то здоровяк в засаленной дублёнке что было сил молотил невысокого паренька в спортивной куртке. Чуть в стороне на асфальте валялась кепка, какую я видела на последнем претенденте на должность водителя.

Когда я выскочила из машины и бросилась разнимать дерущихся, избиваемый вскинул на меня красное злое лицо и сердито зашипел:

– Отвали! Чего лезешь?

И я поняла, что это действительно он. Последний претендент. Бугай ещё раз смачно съездил парню по физиономии и, поскальзываясь на льду, кинулся к ближайшей подворотне. Борис как раз закончил парковаться и подбежал к отцу, который заботливо помогал пострадавшему подняться на ноги – тот после удара шмякнулся наземь. Взглянув в лицо спасённому молодцу, Эд Георгиевич удивлённо произнёс:

– Вы-ы? Что вы здесь делаете?

А вот я-то уже сообразила, что понадобилось здесь белобрысому. Мне план проходимца был ясен с той самой минуты, как я увидела знакомую кепку на обледенелом асфальте. И в тот момент могла поспорить, что парень заранее договорился со своим обидчиком, чтобы тот в назначенный час в указанном месте намял ему бока. И даже, возможно, отвалил за это некоторую сумму. Ведь, как известно из начального курса психологии, спаситель относится к спасённому с огромной симпатией, а нередко чувствует за него немалую ответственность, помогая и дальше решать разнообразные жизненные проблемы. Я мысленно поаплодировала находчивому соискателю и не особенно удивилась, услышав его плаксивый голос:

– Что делал? Мимо проезжал. Вдруг вижу – будьте-здрасьте! – этот гад берёт кирпич и разносит вдребезги вывеску.

Взглянув в направлении, куда указывала рука парня, я увидела, что вывеска и в самом деле разбита, хотя до сей поры не обратила на это внимания.

– Хоть вы меня и не взяли на работу, я всё же подумал, что должен задержать хулигана. Выскочил я из машины и говорю ему: «Что же ты делаешь?» А он обернулся – и прямо мне по лицу, – складно врал соискатель, подпуская в голос жалобные нотки. – Теперь я весь грязный, куда такой пойду?

Шеф, будучи прекрасным адвокатом, зачастую проявляет крайнюю наивность в житейских вопросах. Вот и тогда поддался на простенькую уловку находчивого афериста. Распахнув перед ним дверь адвокатского бюро, Эд Георгиевич сконфуженно проговорил:

– Заходи, сынок, умойся.

– Ого! – пробормотал потрясённый Борис. – Меня батя лет двадцать не называл сынком!

Лицо моего кудрявого друга ревниво передёрнулось, и он, прозванный друзьями Джуниором за то, что был младшим в адвокатском клане Устиновичей, быстро проскочил в не успевшую захлопнуться дверь. Я последовала за ним, с тоской понимая, что в театр мы сегодня уже не идём.

Так в нашей конторе появился водитель со своим автомобилем по имени Пол Банкин. Вообще-то, имя парня было Павел Алексеевич, но он предпочитал, чтобы его называли Полом, упирая на то, что фамилия Банкин хороша именно с этим вариантом имени. Тем же вечером выяснилось, что Полу негде жить. Устиновичу-старшему стоило немалых трудов всего лишь за один день пристроить нового сотрудника на съёмную квартиру. Чувствуя груз ответственности за спасённого, в ближайшем будущем Эд Георгиевич планировал помочь парню еще и с образованием, то есть посодействовать поступлению Банкина в юридическую академию, хотя оба его сына поступали в вуз самостоятельно.

Пол сразу же стал любимчиком владельца адвокатского бюро, чем настроил против себя весь остальной коллектив. Особенно невзлюбила его Кира Ивановна.

– По вине этого интригана я осталась без поклонника, – горевала женщина, имея в виду отставного майора, коему, как вы понимаете, в месте было отказано. – А как хорошо всё начиналось!

Кухня теперь всегда была оккупирована водителем, отправлять которого по делам было себе дороже. Москву он не знал, навигатора не имел, и несколько раз его заглохший автомобиль приходилось вызволять с таких далёких окраин столицы, что проще было держать Пола под присмотром в конторе. В принципе я понимала Киру Ивановну, которую удивлял странный выбор шефа. Но понимала и шефа, пожелавшего поиграть в благородство.

* * *

Звонок смартфона вывел меня из задумчивости. Кинув взгляд на дисплей, я увидела, что на связи мой хороший знакомый Илья Лисицын, работающий следователем в полицейском управлении. Когда-то он работал в нашей конторе адвокатом, поэтому все мы прекрасно знали Хитрого Лиса. И даже иногда привлекали его к сотрудничеству на взаимовыгодных условиях[1].

Нажав клавишу приёма, я оживлённо поздоровалась:

– Привет, Илюш!

– Здравствуй, Агата, – хмуро откликнулся следователь. – Как сама?

– Спасибо, всё отлично, – отозвалась я.

– У меня к тебе дело на тысячу долларов, – буркнул Илья. – Ты сейчас как, очень занята?

– Да не особенно, – с сомнением в голосе откликнулась я, стараясь не замечать недописанного запроса.

– Тогда подъезжай в управление, ты мне позарез нужна. У меня в кабинете сидит одна неугомонная дамочка глубоко пенсионного возраста и требует положенного ей по закону адвоката, ибо собирается подавать на меня в суд.

– И какова причина этого? – заинтересовалась я.

– Вполне себе банальная, – промямлил Лисицын. – Я отказываю в возбуждении дела о пропаже её сестры одна тысяча девятьсот двадцать пятого года рождения.

– А почему ты отказываешь? – удивилась я. – Старушка действительно пропала?

– Пропасть-то она пропала, но не прошло ещё положенных по закону трёх суток с момента обнаружения отсутствия гражданки Мироевской Надежды Сергеевны по месту её регистрации, – раздражённо обронил Илья.

– Отправь сестру пропавшей в отделение полиции того района, где та проживала, – подсказала я.

– Так неугомонная дамочка оттуда ко мне и притопала, – сокрушённо вздохнул Хитрый Лис. – Из отделения её развернули, и бабка явилась в вышестоящую инстанцию. Теперь вот требует адвоката, хочет меня засудить. А у меня куча работы, совершенно нет времени заниматься тяжбами с ветеранами двух войн.

– Тогда просто заведи дело. Жалко тебе, что ли? – фыркнула я.

– Ага, ещё один висяк на себя брать? – взорвался следователь. – У меня и так девяносто три дела в производстве. А Мироевская эта, скорее всего, вообще не найдётся. Померла где-нибудь в переходе, а люди мимо проходят, думая, что бомжиха пьяная спит. Знаешь, сколько старушек по статистике за год пропадает неизвестно куда?

– Не знаю, – честно призналась я.

– Лучше тебе и не знать, – тяжело вздохнул собеседник. – Так что приезжай, Агата, поскорее, пока бабка себе какого-нибудь фанатичного правозащитника не спроворила.

– Отлично, сейчас буду, – проговорила я, поднимаясь с рабочего места.

И тут мой рассеянный взгляд скользнул по умоляющему лицу Маши Ветровой. Первая красавица нашей конторы держала в руках файл с наконец-то распечатанными бумагами и не сводила с меня льстивых глаз.

– Агатик, насколько я поняла, ты в управление едешь?

Голос ее был сахарно ласковым, и мне сделалось не по себе. Обычно-то Мария держится со мной холодно, даже заносчиво, а тут вдруг такая метаморфоза. К чему бы это?

– Да, к Лисицыну, – подтвердила я, сбитая с толку чересчур приветливым обращением, за которым, как я полагала, должна последовать некая просьба. Так оно и вышло.

– Прихвати документы для следователя Егорова, он в соседней комнате с Лисицыным сидит, – пропела Маша, вручая мне файл.

– Нет проблем, – покладисто откликнулась я.

И тут в наш разговор вмешалась Кира Ивановна.

– Ну уж нет! – резко сказала она, и её бас прогремел на весь офис, как трубный глас над Иерихоном. – Мария, отдай документы водителю, пусть тот отвезёт.

– Так ведь потеряет, – страдальчески сморщилась Ветрова. – А я полдня бумаги распечатывала.

– Не потеряет, – хмыкнула секретарша. – Он же водитель, лицо ответственное.

– Правильно, ответственное, – подхватил Борис, тоже недолюбливавший Банкина с момента, когда Эд Георгиевич назвал парня «сынком».

– Как вы не понимаете? – чуть не плакала Мария. – Я не могу доверить Полу важные бумаги!

– Не беспокойся, Машенька, за Банкиным Агата присмотрит, – веско сказала Кира Ивановна и выразительно посмотрела на меня.

В принципе я не возражала. Нужно присмотреть – значит присмотрю.

Получив задание, Пол, потягиваясь, вышел за мной следом на улицу и, зевая, проговорил:

– Бензинчику не отольёшь? А то я на работу опаздывал, на заправку не успел заскочить, а тут, будьте-нате, с заданием послали.

Я недоверчиво покосилась на ржавую «пятёрку» редкого в наши дни морковного цвета, которым в середине семидесятых Волжский автомобильный завод красил большую часть сходящей с конвейера продукции. Сейчас такой раритет стоил долларов сто, не больше, но я не сомневалась, что Пол с его умением втираться в доверие к людям выцыганил автомобиль у кого-нибудь бесплатно.

– Может, лучше на моей машине поедем? – предложила я, не слишком-то доверяя развалюшке Банкина.

– И то дело, – живо откликнулся водитель, устраиваясь на переднем пассажирском сиденье «Мини-Купера».

Окающий говор раньше никогда меня не раздражал, но всё, что произносил Павел Алексеевич, отчего-то невероятно злило. Хотя, может, дело вовсе не в диалекте, на котором тот делал свои заявления, а в нём самом. В той развязной наглости, с которой держался с нами, своими коллегами, в то же самое время стараясь выглядеть бедным сиротой перед Эдом Георгиевичем. Что, надо сказать, у него прекрасно получалось. При всём своём прожжённом цинизме парень был, безусловно, талантлив как актёр, и лично мне казалось расточительством, что он тратит свой дар на разводку доверчивого владельца адвокатской конторы. О чём я и сказала Банкину, стоило нам только отъехать от бюро.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь у вас задержаться? – сидя на пассажирском сиденье, усмехнулся водитель и вскинул редкую бровь, отчего его круглое лицо обрело надменное выражение.

– Зачем же ты так рвался у нас работать? – удивилась я, медленно двигаясь в пробке по Маросейке.

– Да понимаешь, – пустился парень в рассуждения, сопровождая речь размашистыми жестами, неуместными в компактном салоне крошечного авто, – я приехал в Москву неделю назад, а меня уже дважды в полицию заметали. Физиономия моя, видите ли, полицейским не нравится. Я и подумал, что надо бы обзавестись знакомством в среде адвокатов. Вот пообвыкнусь в столице и стану артистом. Тогда, будьте-нате, только вы меня и видели.

– Артистом? – переспросила я, подумав, что ослышалась.

– Ну да, на сцене буду выступать, – небрежно подтвердил Павел Алексеевич. – Другие вон псевдонимы себе придумывают, а у меня свои собственные имя и фамилия артистические. Чего ж добру пропадать?

Отметив про себя, что рассуждения Пола довольно логичны, я, стараясь не улыбаться, уточнила:

– И что ты умеешь делать?

– Могу, например, петь, – нахально заявил мальчишка. – Вот послушай…

И, прикрыв глаза, не лишённым приятности голосом он затянул «Звезду по имени Солнце». Тронутая его детской манерой исполнения, я спросила:

– Любишь Цоя?

– Да не, – с подкупающей искренностью ответил парень. – Это у вас в Москве все его любят, а я люблю Наташу Королёву. Вот «Жёлтые тюльпаны» – это вещь!

Мой спутник тут же запел высоким девичьим голосом песню из репертуара Королёвой. А когда закончил, без перехода сообщил:

– Ещё я могу изобразить кого угодно. Хочешь, покажу Арнольда Шварценеггера?

И, не дожидаясь ответа, заговорил сиплым голосом переводчика закадрового текста из культового блокбастера «Терминатор»:

– Айлл би бэк!

– Здорово у тебя получается! – восхитилась я.

Помолчав минуту, Банкин глубокомысленно промолвил:

– Если хочешь быть в мейнстриме, надо уметь делать то, что люди хавают.

Стараясь скрыть удивление познаниями собеседника в маркетинге шоу-бизнеса, я осуждающе заметила:

– А тебе не кажется, что нехорошо обманывать чужие ожидания? Эд Георгиевич хочет из тебя адвоката сделать.

– Не, адвокатом быть не хочу, – затряс вихрастой головой Пол. – Я не большой охотник общаться с преступниками. У нас в деревне вообще преступников не было.

– А из какой ты деревни? – заинтересовалась я.

– Из Новой жизни под Волгоградом. Дыра дырой! – небрежно махнул рукой собеседник. – Пять домов, сельмаг, а до железнодорожной станции двадцать километров лесом. У нас там одни старики живут. Я тоже с бабой Олей жил, пока она не померла.

– А мать твоя где? – всё больше проникалась я горемычной судьбой паренька.

– Да кто ж её знает? Привезла меня, маленького, к бабке в деревню, чтобы я жизнь молодую ей не портил сразу, будьте-нате, обратно в город укатила.

– А звали её как?

– Ветка непутёвая, – явно за кем-то повторяя, ответил Пол. – Полностью имя я не знаю, баба Оля только так о ней и говорила.

– Ну ладно, бабушка называла Веткой. А в метрике у тебя что записано? – задала я наводящий вопрос, ведь Ветка могла быть и Светкой, и Лизаветкой, и Виолеткой. Да мало ли кем ещё!

– Так баба Оля меня на себя записала, чтобы, значит, я матери жизнь не ломал. Отец-то неизвестен! Так что, кроме бабы Оли, у меня за всю жизнь и не было никого. Похоронил я бабушку, запер дом и поехал в Москву. Ведь бабушка всегда говорила, что я стану артистом.

– А дом почему же не продал? Лучше ехать в Москву с деньгами.

– Да кто ж купит эту старую развалюху? – удивился Банкин. – И климат у нас неважнецкий. Сухо и жарко, как в пустыне Сахаре. Баба Оля уж на что двужильная была, и то всё время жаловалась на жару. Только Матвеич, сосед наш, жары не замечал. Он отставной военный, всю жизнь прослужил на Севере, вот и чувствовал себя хорошо. Даже мёрз иногда.

Представив нелёгкую Пашину жизнь во всей её суровой неприглядности, я поймала себя на мысли, что в самом деле жалею парня. С одной стороны, мне было понятно, что на этом и строится его расчёт, но, с другой стороны, уже ничего не могла с собой поделать.

– А где ты учился? – ласково спросила я. И вовремя остановилась, чтобы не погладить мальчишку по белобрысой голове.

– Ясно где, в школе. Она в семнадцати километрах была, в соседнем селе. Туда и ходил.

Банкин шмыгнул носом и, утерев ладонью рот, закончил:

– Баба Оля коров поднимается доить, а я в школу собираюсь.

– Скучно, наверное, со стариками было? – уже не старалась я скрыть сочувствия.

– Скажешь тоже, скучно! – внезапно развеселился Пол. – Матвеичу сын из Питера видеомагнитофон привёз, какими уже давно никто в городе не пользуется, и три здоровенные коробки кассет с фильмами. Дома, говорит, валяются, место занимают, а выкинуть рука не поднимается. Пусть, дескать, у тебя, отец, полежат. Мы и смотрели кино всей деревней. А потом я показывал разных актёров. Вот баба Оля и говорила, что артистом буду. Как бабка померла, так я в Москву и собрался. Матвеич свою машину подарил. «Бери, говорит, Павел, мою ласточку, мне она здесь без надобности». Я сел и поехал на ней в Москву.

– А документы на машину переоформил? – уточнила я.

– Что за документы? – заинтересовался шофёр.

– Самые обычные. Техпаспорт, дарственную. Или хотя бы доверенность на право управления автомобилем. Да, кстати, права-то у тебя есть?

– Про документы ничего не знаю, а вот права имеются, – похвастался Пол. – У нас в десятом классе все ребята на права сдавали. Чтобы трактором управлять. В Волгоградской области трактористов не хватает.

– Понятно… – протянула я, заруливая к зданию управления внутренних дел.

– Обратно без меня не уезжай, – требовательно сказал водитель со своим авто, но без документов и бензина, собираясь покинуть салон моей машины.

Заверив пассажира, что даже в мыслях не держу подобного вероломства, я вылезла из-за руля, пикнула сигнализацией и, указывая Банкину путь, двинулась туда, где обитают следователи.

* * *

Склочная гражданка, собирающаяся подать в суд на Хитрого Лиса, поджидала меня в коридоре. Это была полная дама далеко за шестьдесят, настолько похожая на вредную старуху из рекламного ролика масла «Злато», что в первый момент я даже растерялась. Вы, наверное, помните, как актриса с круглыми глазами и носом лепёшкой за обе щеки наворачивает оладьи? А когда невестка спрашивает ее: «Мама, вы на чём жарите?» – в сердцах кидает полотенце и раздражённо бурчит: «Умные все стали…» Так вот, именно она меня и встретила в управлении.

Одета рекламная бабка была в драповое пальто, отороченное потёртой чернобуркой, а на голове у нее сидела столь же заслуженная шапка из того же меха. Головной убор закрывал часть её лица, и из-под клочковатого меха на меня был устремлён лишь нос с растущими под ним редкими усами. Прямо поверх усов бордовой помадой были нарисованы фигурные губы, делающие немолодую женщину кокетливой до безобразия. Неведомым образом дама догадалась, что я как раз та, кто ей нужен, и кинулась мне на встречу.

– Простите, вы адвокат Агата Рудь? – издалека закричала бабулька, смущая пугливых посетителей управления, жавшихся на стульчиках, расставленных вдоль коридорных стен. – Такой я вас и представляла, – продолжала потенциальная клиентка. И, скривив бордовые губы в недовольной гримасе, вдруг выпалила: – Можете идти туда, откуда пришли! Мне такой адвокат задаром не нужен.

– Прежде всего, здравствуйте, – улыбнулась я, приближаясь к рекламной старухе. – Как я могу к вам обращаться?

– Никак не можете, – отрезала та. И энергично принялась меня отчитывать: – Вы что же, думаете, если я пожилой человек, то мне можно подсовывать, кого похуже? На тебе, боже, что другим не гоже? Ну, нет уж, голубушка! Мне нужен адвокат солидный, чтобы камня на камне от буквоеда Лисицына не оставил. Заладил своё: мол, трое суток моя сестра должна отсутствовать… Какие трое суток, если ей скоро девяносто исполнится? А он говорит – могла уйти в загул или уехать к друзьям в другой город. Какой другой город, когда у неё больное сердце? Судить его, бюрократа, надо! И солидный адвокат мне в этом поможет. Думаете, не найду такого?

Слушая брань старухи, я краем глаза наблюдала, как из кабинета следователя Егорова вышел покончивший с делами Пол Банкин и замер у дверного косяка, с интересом прислушиваясь к перепалке. И вдруг парень преобразился: расправил плечи, выгнул грудь колесом, сунул в зубы спичку, неизвестно откуда появившуюся, и уверенной походкой завсегдатая управления двинулся прямиком к нам. Приблизившись к старухе почти вплотную, Пол почтительно кашлянул, ловко переместил спичку из одного уголка губ в другой и, преданно глядя мне в лицо, затянул:

– Агата Львовн-а-а! Какая встреча! Как я рад вас видеть! А меня снова замели по беспределу и дело шьют. Говорят, похожий на меня пацан магазин в четверг ограбил. А я и знать ничего не знаю! Может, возмётесь меня защищать? Как в прошлый раз отмажете от тюряги, а?

Психология человека, долгие годы проживавшего при советском строе, такова: если кто-то что-то хочет увести у него из-под носа, значит, эта вещь стоящая, и надо, не раздумывая, её хватать. Шельмец Банкин мгновенно просчитал этот вариант, и он безотказно сработал – моя собеседница встрепенулась, кинув на меня заинтересованный взгляд.

– Конечно, Павел, я вам помогу, – сдержанно улыбнулась я, с теплотой глядя на Пашу.

– Агата Львовна, а как же я? – заволновалась старуха. – Я обратилась к вам раньше молодого человека!

– Действительно, Павел, вы уж меня простите, – довольно натурально смутилась я. – Женщина подошла ко мне первая, и сначала я выслушаю её.

– О блин! Агата Львовна, наберите мой мобильный, как только освободитесь, – взмолился Банкин, чуть не плача. – И помните – я следующий на очереди!

– Меня зовут Любовь Сергеевна, а фамилия Кашевая, – представилась клиентка, победоносно поглядывая на Банкина и увлекая меня в конец коридора. – Пойдёмте к окну, я расскажу, в чём суть моей претензии.

Через пятнадцать минут я знала, что гражданка Кашевая обиделась на следователя Лисицына не просто так. Дело в том, что сестра рекламной старухи, пожилая дама ещё более почтенного возраста, вчера вечером исчезла в неизвестном направлении из собственной квартиры в Армянском переулке.

– Надежде восемьдесят восемь лет, – горячо говорила Любовь Сергеевна, теребя пуговицу на пальто, – и помимо больного сердца она совершенно слепая. У нее отслоение сетчатки, и сестра не видит ничего дальше своего носа. Самостоятельно сестра не выходила из дома больше года, по всем врачам водила ее я. Но проблема, знаете ли, в том, что Надя очень доверчива. Все встречные-поперечные у неё «ребята» и «пареньки». Один раз привела домой двух «пареньков» с вокзала. Мужчины оказались с Северного Кавказа и очень обрадовались новому знакомству. Один из них, Джабраил, даже жениться хотел на Надежде. Мы с участковым еле их выпроводили. А недавно телевизионный мастер её обокрал – забрал все деньги из кошелька. Надя не видела, что показывают на экране, и считала, что это из-за плохой антенны, вот и вызывала разных жуликов, пока её не обчистили. Я убеждала Надежду заявить на вора, но сестра из-за слепоты не могла даже сказать, сколько у неё было в кошельке денег.