Replay

Закусываю губы, подавляя в себе желание разреветься от нахлынувших воспоминаний. Сжимаю ладони в кулаки, впиваясь ногтями в кожу.

– Всё будет хорошо, – твержу, успокаивая себя.

Слой корректора под опухшие глаза. Немного румян на бледную кожу. Выделяя скулы. Подводка. Невесомые тени, отражающие глубину взгляда. Алая помада в цвет платья, завершающая объем припудренных губ.

– Кому же подобная красота достанется? – презрительно фыркаю, целиком оглядывая себя в вертикальное зеркало.

Лет пять к цифре, прописанной в паспорте, я прибавила. Изменила привычному образу. И, вроде, вышло неплохо. А удовлетворения нет ни на грамм.

Восемь. Мне необходимо быть к девяти. Дополняю образ гранатовым кулоном, взятым из украшений мамы. Натянутая подвеской цепочка ложиться в ложбинку между груди, которой, по сути и нет. Волей—неволей, а выделиться среди остальных девиц я смогу…

Такси прибыло вовремя, отрезая тем самым мысли о возможном пути назад.

– Не понравится – уйду! – успокаивая дрожащие пальцы, уверяю себя, усаживаясь на заднее сидение автомобиля. Я не подписывала никаких документов, обязующих меня остаться. В мелком шрифте договора сотрудничества не припомню подобного пункта. А ведь Павел натренировал меня с усиленным вниманием вчитываться в пункты под звездочкой.

– Это здесь, – плавно тормозя в одном из переулков, возле дома с колоннами, подсвеченными софитами, произносит водитель.

– Подождите минутку, – прошу, набирая номер Илоны.

Отвечает мгновенно, сообщая, что сейчас меня выйдут встречать. Судя по всему, это тот, кого мне следует сегодня сопровождать.

Расплачиваюсь за такси, не особо надеясь, что эти расходы возьмёт на себя мой кавалер. "Только б это был не один из бизнесменов, с которыми когда-то знакомил отец…" Мысленно произносится в голове доля призрения к ситуации в целом. Вынести этот позор с высоко поднятой головой будет очень трудно!

– Чёрт! Что же я творю? – бормочу себе под нос, привлекая внимание водителя.

Дверь распахивается, обдавая оголенную кожу потоком прохладного воздуха. В перипетиях мыслей я и не заметила приближения мужчины. Выдавливаю из себя улыбку, должную выглядеть обольстительной. Томно прикрываю глаза, пытаясь не выдать гаммы чувств, зарождающейся внутри при взгляде на моего спутника. Подаю руку, надеясь, что сумрак вокруг скрывает от глаз ощутимую дрожь пальцев.

Прикосновение к его коже вызывает стойкую неприязнь. Сжимая зубы за широкой улыбкой, подаюсь вперёд, выходя из машины. Мужчина, представший пред мной, словно ушатом холодной воды, обдает меня взглядом масляных глаз.

" Надо было снять каблуки" проносится в голове, едва я касаюсь ступнями земли. Он едва достает мне до подбородка, хотя модельным ростом я вовсе не обладаю. Плотный. Низкий. С заметно развивающейся лысиной. Упакованный в дорогой костюм и массивные часы, оттягивающие вниз запястье. Как только они своим весом не переламывают его слоновую руку?

Не удосужившись поинтересоваться у водителя об оплате, охватывает меня за талию, разворачивая в сторону входа. Ясно. Лишние траты не приняты и мой жалостливый рассказ врятли подействует, отозвавшись сочувствием в сердце. А оно у него есть? Или атрофировано под слоем жира как ненадобный орган?

Первый блин комом! Народная мудрость ошибается редко. Хотя, я уже сомневаюсь, что решусь повторить это безумие.

Играть! Подавляя инстинкт самосохранения! Пряча эмоции. Не этому ли меня учили последние года? Теория пройдена. Вот тебе и практика. Импровизируй!

– В жизни ты ещё прекраснее, чем на фото, – произносит слащаво, распаляя мою улыбку лишь шире. Проще прикинуться полной дурой, чем позволить себе сморозить что-то непозволительное в ответ.

– Валентин Петрович, – наигранно кланяясь и, едва не увлекая меня вниз за собой, произносит, точно делая мне бесценный подарок.

– Кристина, – с чувством благоговения, сжимаясь изнутри, парирую в ответ.

Деньги надо отрабатывать и чем довольнее будет "клиент", тем велика вероятность скорее сбежать домой.

– Интересное имя, а как тебя принято называть ласково? – томно произносит, утыкаясь мне в шею и перемещая руку немного ниже, прижимается плотнее.

– Что? – сбиваясь с шага, едва не подворачиваю каблуки от подобного сверхскоростного сближения. Хлопаю ресницами на манер глупой блондинки, недопонимающей ни одного из услышанных слов. Активно улыбаюсь во все тридцать два.

– Перед друзьями мне необходимо как-то тебя называть, раз уж выдаю за свою подружку.

– Аааа, – невнятно протягиваю, стараясь хоть на сантиметры от него отдалиться. Сделать это как можно незаметнее, дабы не обидеть широкую душу и не выдать истинных чувств к своему ухажеру.

– Называйте меня как вам больше нравится, – ласково произношу в ответ, в последний момент понимая, что совершаю неимоверную ошибку, выбрав почтительное обращение вместо ответного "ты". Лицо визави искривляет гримаса недовольства, остро выделяющая многочисленные морщины. На пухлом лице это смотрится складками… Шарпей, мать твою, издевательски проносится в голове, едва не слетая с языка. А вечер ещё не начался…

– Как мне тебя называть при них, милый? – стараясь сгладить углы, проговариваю нарочито медленно, точно смакуя, растягивая слова.

– Котик, – озаряясь улыбкой, предлагает в ответ. – Моя бывшая девочка очень любила это прозвище и я к нему довольно привык.

– Очень мило, – достигнув заветной двери, цежу с придыханием в голосе.

Музыка, царящая на входе мало способствует продолжению разговора и я вновь растягиваю на губах обманчивую улыбку, используя время пребывания в холе как передышку.

Поднимаемся по ступеням, ведущим на второй этаж. Рука "котика" скользит ниже, опускаясь на мою пятую точку. Сглатывая омерзение, возрастающее с каждой секундой, пытаюсь держать себя в руках, не вздрагивая от его наглых прикосновений.

Проходим в зал, увешанный чередой многочисленных картин. Официанты с услужливым поклоном предлагают разносортной публике спиртные напитки с небольшими тарталетками в виде закуски. Ниши у стен скрывают кучки уединившихся от общего потока людей. Жестом останавливая молодого парня с подносом, мой спутник, неудосужившись закусывать, опрокидывает залпом две рюмки водки. Наблюдаю за происходящем с презрительной улыбкой, отказываясь от поступающего предложения " пригубить по одной".

Чёрт! Этот вечер, пожалуй, покажется самым длинным во всей моей жизни!

Мгновенно напоминаю себе причину, по которой я здесь оказалась, призывая к спокойствию.

Хлесткий шлепок по моему заду, заставляет ошарашенно распахнуть глаза. Звук, кажется, заставляет обернуться большую часть присутствующих. Сдерживаю моментальный порыв залепить пощечину обезумившему мерзавцу, выдыхая и поджимая губы в улыбке, слыша задорное:

– Лапушка, а ты мне нравишься ещё больше!

Глава 8

Продвигаюсь в самую гущу людей, не переставая улыбаться. Стараясь особо не оглядываться по сторонам. Иду, гордо держа спину. Смотря перед собой. Его рука так и покоится на моей пояснице. Немного ниже точки, где заканчивается открытый вырез платья. Широкие бретели которого плотно скреплены под волосами неприметной цепочкой, не позволяя оголить ещё большую часть тела, чем задумано автором. И всё же я ощущаю на себе скользкие взгляды, раздевающие меня догола.

Надо же было добровольно отправиться в этот гадюшник! Мой спутник периодически останавливается, резко одергивая меня. Молча расточаю улыбки, призывая себя к спокойствию. Прикусывая язык, чтобы не высказать своего недовольства. Конечная точка достигнута. Вокруг нас с десяток толстосумов, подобных моему сопровождающему. Обвешанных, словно модными аксессуарами, молодыми девицами на любой вкус. Блондинки, брюнетки, огненно рыжие, со скучающим взглядом и белоснежной улыбкой. Выпячив кто грудь на всеобщее обозрение, кто, явно, перекаченный зад, обтянутый блестящей тканью. Без тени эмоций на лице, точно снизойдя до присутствия здесь, позволяют окружающим наслаждаться своей красотой.

Неспешные разговоры за бокалом шампанского. Кажется, что собравшихся здесь вовсе не интересует выставка, на которой они оказались. Был бы повод для выхода в свет… Сочувствуя стараниям, неплохого, кстати, художника, с грустью осматриваюсь по сторонам.

– Да, лапушка? – сжимая пятерню на моём бедре, произносит уже изрядно подвыпивший спутник.

– Конечно, котик, – игриво потрепываю его по редеющей шевелюре, сама не зная, на что даю согласие.

Масляные взгляды товарищей и, откровенно ехидные улыбки девиц, заставляют думать, что в момент моих размышлений прозвучала очередная пошлость. Высоконравственным темам подобная публика уподобляется редко.

– Добрый вечер, господа, – слышу позади себя знакомый ледяной тембр, разбавленный хрипотцой.

Сглатывая и, едва не зажмуриваясь от нахлынувшего чувства стыда, с трудом растягиваю на губах широкую улыбку, в пол—оборота взирая на того, кто пополнил ряды многочисленных гостей. – Дамы, – приподнимая бокал, приветствует остальную публику непробиваемым взглядом.

– Привет, – небрежно бросает в мою сторону, притягивая ко мне заинтересованные взгляды мужчин и полные презрения женской половины собравшихся.

На него они смотрят с придыханием, едва не облизывая сложенные "уточкой" губки. На меня, словно на никчемное создание, посмевшее стать преградой на пути к желаемому.

– Привет, – тихо вторю в ответ, отводя в сторону взгляд.

– Вы знакомы с моей красавицей? – растягивая слова, мой спутник похлопывает меня по бедру, точно бесстрашно метя территорию пред сильнейшим, весело обращается к Всеволоду, наблюдающему за происходящим с нескрываемым отвращением в глазах.

– Имел неловкость совершить такую ошибку, – бросает, зло ухмыляясь.

Машинально опускаю голову ниже, принимая невидимый удар. Стирая с губ улыбку в считанные доли секунды, слыша его стальной голос, проговаривающий медленно каждое слово. Насыщая фразу неразбавленной злостью.

– За сколько ты её снял, Петелин?

Вопрос заставляет замолчать всю компанию. Взгляды, которыми одаривают меня, чувствуются словно плевки, попадающие на кожу.

– Можешь не утруждаться, припоминая цифры, – бросает резче, чем мой спутник пытается что-то ответить. – Столь фальшивая игра не стоит подобных затрат, – заключает с усмешкой, уходя прочь.

Спустя пять минут всеобщее молчание в нашей группе не перебивает ничего, кроме нескольких возгласов подзывания официанта. В один из проходов обслуги, беру с подноса бокал с янтарной жидкостью, разбавленной льдом. Выпиваю пару больших глотков. Не морщась. Плавно убираю ослабленную руку со своего бедра, безразличным тоном, показывая наигранное хладнокровие, проговариваю достаточно громко:

– Извините, мне необходимо отойти.

Подняв голову, держа осанку, следую в сторону туалета, сжимая пальцы вокруг прохладного стакана. Минуя толпу, исчезаю от взглядов за дверью уборной, со всей силы бросая об стену прозрачный бокал.

Осколки с кубиками льда усыпают пол, искрясь на нём россыпью бриллиантов. Выдыхаю, расслабляя плечи. Нервная дрожь достигает кончиков пальцев, отзываясь в сердце болезненными ударами. Опускаю руки под теплую струю воды, стараясь унять озноб. Выключаю кран, наскоро обтирая ладони салфеткой, намереваясь прямо сейчас покинуть данное заведение. Тяну дверь на себя, обходя многочисленные компании. Иду в сторону выхода. Опустив в пол глаза, спускаюсь по ступеням, замирая в самом низу. Натыкаясь взглядом на знакомый профиль, частично скрываемый нишей.

Стою, пытаясь разобраться с накалом эмоций. Что лучше сделать: податься вперёд, в надежде, что он меня не заметит или вернуться в зал, выждав пока Баженов покинет выставку?

– Я не ясно выразился о том, чтобы ты и близко не подходила к ней? – словно зверь перед прыжком, шипя, задаёт вопрос невидимому мне собеседнику, наклонив голову вниз.

Съеживаюсь, боясь жестом, вдохом, выдать своё присутствие. Точно сейчас эти глаза на живую готовятся разрезать меня.

– Севочка, я… – хриплый женский голос практически не узнать. И если бы не её пальцы с ярким маникюром, в районе его локтя, сжимающие под собой плотную ткань, я бы с трудом узнала его обладательницу, скрывающуюся за кирпичным выступом. Этот маникюр, с обилием блесток, привлек внимание ещё в мой первый визит в студию.

– Мало того, что ты перестала понимать смысл сказанных мною слов, так ещё посмела подложить девчонку под этого урода? Надеялась, что я ничего не узнаю и не сверну тебе шею?

Слова металлом входят под кожу, вспарывая сузившиеся от животного страха вены. Не понимая, что делаю, бесшумно шагаю вперёд, словно загипнотизированная, не отрываясь, смотря на открывшуюся взгляду картину.

Илона прижата к стене вытянутой вперед рукой Всеволода, сжавшего стальной хваткой пальцы на её длинной шее. Её тяжелое дыхание и хрипы, издаваемые на вздохе, вызывают мурашки на теле, покрывая ладони ледяным потом. Тушь под глазами блондинки размазана от слёз. Щеки, на фоне алых губ, смотрятся неестественно бледными. Илоне не хватает воздуха и, глядя на неё, мне кажется тоже… Словно это на моей шее лежит тяжелая, припирающая к стене рука.

Он, будто не замечая происходящих в ней изменений, продолжает нарочито спокойно. Не ослабляя захвата.

– Сегодня же удали всю информацию с сервера. И только посмей сохранить у себя исходники фотографий.

– Да, – хрипя в ответ, роняет согласие, беспомощно глядя в его глаза.

– А ты, – продолжает так же бесстрастно. Не оборачиваясь, но я с ужасом сжимая челюсти до ощутимого скрипа, понимаю, что ввиду он имеет меня. – Сейчас же выйдешь и сядешь в машину к Кириллу.

С пару секунд стою, не шелохнувшись, слыша более строгое, словно щелчок хлыста:

– Не заставляй повторять дважды.

Стуча каблуками, выбегаю за двери, в надежде сразу же поймать такси. От его тона сердце сжимается, будто попавши в стальные тиски, а от слов… Господи… не хочу даже вспоминать. Неужели мне это не послышалось?

Чёрный джип, припаркованный рядом, с моим выходом подъезжает к крыльцу. Дверь широко распахивается и моему взору предстаёт водитель, упакованный в стильный костюм. Едва не щелкая предо мной каблучками, ехидно произнося:

– И снова здравствуйте, – с поклоном отворяет заднюю дверь.

Молча сажусь, подбирая под себя подол платья. Весело насвистывая, занимает водительское место, подмигивая мне в зеркало. Отворачиваюсь в сторону, не желая вступать в дискуссии. Реагировать на внешние раздражители.

– Поехали, – едва приоткрыв дверь, строго бросает Баженов.

– Куда? – услужливым тоном интересуется Кирилл.

– Прямо, – отвечает односложно, будто это всё объясняет.

Не смею повернуть голову, смотря в темноту за окном, усиленную внешней тонировкой.

– До меня очередь в твоём списке ещё не дошла? – уточняет язвительно.

Молчу, кусая губы. Сжимая тонкую ткань платья меж пальцев.

– Решила, что проституткой стать проще? – презрительно фыркает, невольно притягивая мой яростный взгляд. – Конечно, – продолжает зло. – У тебя же гордость! Зато объехать полгорода, вымаливая копейки – это нормально. От безысходности ты б скорее на паперть пошла, чем приняла моё предложение. А тебя не претит, что первый взнос на лечение внёс именно я?

– Да, конечно! Ври больше! – едва не кричу в голос, сжимая кулаки. – Все расходы в первые дни взял на себя Павел!

– Не имею привычки лгать в глаза, – усмехается, будто устало отмахиваясь от надоедливого насекомого. – Три сотни, – наигранно закатывает глаза, – Пожалуй, Илона права: для твоей бездарной игры в утонченную обольстительницу цена подходящая. Больше за неё я б тоже не дал. Но за ночь – ты порядком продешевила.

– Прекрати со мной так говорить! – взрываюсь, желая дернуть на себя дверь. Пускай и на ходу. Автомобиль двигается достаточно медленно. – Я подписывалась лишь на эскорт, – буркаю тише. – Это банальное сопровождение.

– Наивная дура, – бросает брезгливо.

– Зато ты у нас больно умный, – проговариваю бесстрашно, поджимая дрожащие губы. Ещё одна колкая фраза и я разревусь. Отчаянно. Прямо здесь. На радость скучающей публике. – Ты понятия не имеешь, в какой ситуации я нахожусь… – твержу ощетинившись. Срываясь на дрожь в голосе на последних словах.

– Останови здесь, – произносит, точно охладев к разговору. Легонько хлопнув рукой по водительскому сиденью.

Кирилл услужливо выполняет указания, не говоря и слова. Всё это время создавая впечатление, словно его и нет в машине.

– Ты меня высадишь здесь? – боязливо всматриваясь в окно, нервно сглатываю. Ощущая, как холодеют руки, растеряв показное бесстрашие. Вздрагиваю от прикосновения пальцев к моему подбородку, заставляющему плавно повернуть голову, встретившись глазами. С трудом выдерживаю этот контакт, с силой зажимая дрожащие губы. Кровь приливает к щекам, опаляя их жаром. Сердце стучит в висках, затмевая звук его голоса.

– А у нас с тобой есть о чём говорить? – уточняет лукаво, приподняв в вверх бровь.

Превозмогая себя, едва заметно киваю в ответ.

– Выйди покурить, – бросает Кириллу и тот в мгновение ока, точно ожидая команды, захлопывает за собой дверь.

Почти не дышу, боясь пошевелиться. Баженов, затаив на губах подобие ухмылки, разжимает пальцы на моем подбородке. Не разрывая зрительного контакта.

– Я могу оплатить необходимое лечение твоей матери и внести задаток в клинику Германии уже сегодня, – констатирует сухо, а я замираю, ожидая окончания фразы. Ухмыляется, точно считывая в моих глазах сомнение и мольбу одновременно. – Но я никогда не делаю хороших предложений дважды, – подытоживает, хмыкая. – С каждым отказом условия становятся более привлекательными. И знаешь, это учит людей относиться к предложениям более внимательно. Просчитывая свою выгоду с первого раза.

– Я готова выслушать твои условия, – выдав нервный смешок, обреченно опускаю глаза.

– Быть хорошим скучно. Не считаешь? – парирует приторно сладко. – Никакого удовольствия от благотворительности. А лелеять себя надеждами, что это где-то зачтется…

Лязг ремня брюк, в повисшей на секунды тишине, звучит оглушающе. Вздрагиваю, невольно приковывая взгляд к ширинке его брюк, собачка молнии на которой под пальцами плавно двигается вниз. Напрягаюсь как струна, автоматом зажмуриваясь. Шепча на выдохе вмиг пересохшими губами:

– Я не… – голос едва слышен, страх не позволяет выдавить из себя больше и звука.

– Не могу. Не умею, – продолжает, надменно усмехаясь, – Решила быть шлюхой – веди себя подобающе. Три сотни за ночь, – фыркает глухо. – Считай я приобретаю безлимит, оплачивая всю сумму одним звонком.

Не разлепляя эти секунды ресниц, сжимаю веки сильнее, ощущая, как из-под них всё же пробиваются слёзы.

– У тебя десять секунд, – произносит излишне спокойно. – Следующее предложение будет выглядеть менее гуманно, чем минет на заднем сидении моего автомобиля.

Приоткрываю глаза, безжизненно глядя на то, как он поднимает левую руку, открывая себе обзор на массивные часы. Дьявольски произнося:

– Время пошло…

– Ты ведь шутишь? – произношу отрешенно, пытаясь изобразить подобие улыбки на непослушных губах. Они перекашиваются под взглядом холодных глаз, леденящих кожу, словно пары азота.

– Считаешь у меня есть чувство юмора? Давненько не слышал подобного бреда, – выдаёт сурово, отводя взгляд на часы. – Пять. Четыре, – констатирует сухо.

– Ты издеваешься, – произношу резко, но тихо. С надрывом. Моля прекратить эту суровую пытку. Усмехнуться, завершив творящееся в эти секунды безумие. Перестать поверять мою психику на прочность. Ведь это не может быть правдой? Господи… пожалуйста…

– Три. Два, – считает медленнее, чем стрелка на циферблате отмеряет шаги.

Заношу трясущуюся руку вперёд, иссушая губы сбитым дыханием. Страх перед ним достиг своего апогея. Инстинкт самосохранения перекрывает мысль, напоминающую ради чего я живу последние дни… Это не я. Та, Кристина, что была прежде, никогда б не оказалась в подобной ситуации. Не позволила б считать себя шлюхой. А то, кем я предстаю сейчас… Безвольная кукла с пустыми глазами, в которых, за ненадобностью, высохли слёзы. Растворив в них остатки достоинства. Уничтожив на корню любые попытки к сопротивлению.

Не глядя вниз, касаюсь подушечками пальцев плотной ткани, скрывающей под собой молнию брюк. Выдаю невольный всхлип, роняя тихо:

– Я согласна…

– Тебе идёт думать, – произносит с долей иронии, в одно движение возвращая металлическую собачку на прежнее место. Отстраняя тем самым от себя мои пальцы.

Выдаю нервный смешок, наблюдая за тем, как он приоткрывает окно, совершая беззвучный жест вытянутой на улицу рукой. Через секунду Кирилл возвращается в машину. Не уточняя дальнейших указаний, плавно трогается с места. Стопорю взгляд на подлокотнике переднего сидения, пряча руки под широким подолом платья. Меня всё так же трясёт и, кажется, вибрация от тела настолько сильна, что проходит по сидению, легко ощущаясь скучающим рядом Всеволодом.

– Домой, – приказывает глухо, а я напрягаюсь сильнее, не зная чего ожидать.

Неблизкий путь проходит в полном безмолвии, сглаженным лёгким шумом климат—контроля. Нервный озноб достигает кончиков пальцев, покрывая ладони слоем холодного пота. Дышу через раз, тщетно убеждая себя в том, что всё худшее уже позади.

Автоматические железные ворота у въезда в закрытый коттеджный посёлок. При приближении автомобиля плавно ползут в сторону, открывая обзор на безлюдную, ярко—освещенную улицу. Проезжаем в самую глубь, останавливаясь возле широкой ограды, выполненной из металлических прутьев на манер вьющегося плюща. Кирилл приспускает стекло, щелкая с небольшого пульта, напоминающего брелок, в сторону алого огонька. Резные створки дверей открываются внутрь, впуская на территорию машину владельца.

Завороженно смотрю вперёд, ощущая возрастающую тревогу от приближения к двухэтажному зданию цвета натурального камня. Тормозим возле ступеней, обрамляющих парадный вход. В тот же миг пульс, ощутимый под кожей, взлетает до значения максимума.

– На сегодня свободен, – произносит спокойно, открывая дверь. Точно забыв про моё присутствие рядом.

Сижу. Не шелохнувшись. Наблюдая, как Кирилл покидает водительское сидение. Перевожу дыхание, оставшись одна, слыша справа звук открывающегося замка. Безмолвно подаёт руку, обязуя вложить в неё свою ладонь. Подчиняюсь, выходя из машины. Вокруг тихо. Пугающе. Хотя участок и подсвечен ночными огнями. Территория поражает своим размахом. Дом на фоне участка кажется неимоверно маленьким. Точно камень, посреди поля с коротко стриженной травой и редких туй, оформленных в причудливые фигуры.

Поднимаюсь за ним на небольшое крыльцо, резко стопорясь на месте от воя собак где-то поблизости. Ладонь скользит в его руке, сжимаясь настолько, что, кажется, на запястье плотными бугорками проступают вены. Чувство страха преобладает над всеми инстинктами. Главенствует, сковывая мысли и тело.

– Они в стальной клетке, – объясняет кратко, что ни на секунды не успокаивает. – И действуют лишь по приказу, – заключает размеренно. Не развивая тему, возобновляю шаги, желая скорее скрыться за дверью, которая вовсе не является гарантом моей безопасности.

Небольшой холл, отделанный в стиле минимализма. Несколько входов не оснащенных дверьми, расположенных по периметру. Объединенными в одно пространство первого этажа. Стою, осматриваясь по сторонам. Теряясь в догадках, чего от его показного спокойствия мне следует ожидать.

– Иди за мной, – расцепляет руки, ослабляя узел галстука, окольцовывающего шею.

Стараясь не шуметь, смутно представляя правила этого дома, аккуратно снимаю у входа туфли, ступая по плитке босыми ногами. Пол кажется тёплым, или это я настолько сильно озябла? Прохожу в первый проём, оказываясь в широкой кухне, отделанной без лишних изысков, медовым деревом, на традиционный манер. Вокруг идеальная чистота. Светлые шторы на окне выделяются броским пятном. Небольшое количество мелочей на полках создают иллюзию обжитости, но не добавляют уюта. Баженов на фоне резных шкафчиков из лакированного дерева смотрится и вовсе аристократично. Статно. И вроде уже не так страшно… да обстановка настолько давит, будто стены медленно ползут к центру комнаты, сужая пространство вокруг овального стола. Захлопывая ловушку.

Наливает из тёмной бутылки два бокала, сдабривая напиток льдом. Ставит один из них на стол, плавно толкая вперёд и он, словно двигаясь по отполированной барной стойке, не расплескавшись, скользит в мою сторону, останавливаясь буквально в пяти сантиметрах от края. Принимая за данность, беру в руки, боясь не удержать в слабых пальцах хрустальный бокал. Наблюдает за происходящим с некой усмешкой в глазах. Достаёт из-под полы пиджака телефон, после первого гудка, без приветствия, произнося:

– Пополни счёт клиники на необходимую сумму и внеси задаток в Франкфурт.

Слов абонента мне не услышать, но судя по тому, что в такое время ответ последовал мгновенно, подчиненные Всеволода выдрессированы не хуже незримых собачек на входе.