Сны

– А какую роль твое руководство отводит мне? – усмехнулся он.

– Эксперта. У тебя же на все случаи жизни есть свое мнение, – она чуть подалась вперед. – И, дабы ты окончательно уяснил, что не в одной твой персоне дело, открою тебе маленькую тайну. Вчера я встречалась с твоим капитаном – с сегодняшнего дня он работает на мой журнал – его судно зафрахтовано на один рейс. Пунтаренас – Исла дель Коко – Пунтаренас. Отплываем через пять часов. И только от тебя зависит, в каком качестве на борту «Омеги» будешь ты – моториста или внештатного эксперта «World News Story», – в руках ее словно из воздуха появился пластиковый конверт. – Это твой контракт. У меня остался только один вопрос – ты с нами?

– Давай по порядку, – он оперся локтями о стол, сцепив ладони в «замок», – Во-первых, касательно твоей победы. Все твои выводы абсолютно достоверны. Да, я действительно из России, и, да, я действительно майор, правда, в запасе, российской армии. Однако, спешу тебя уведомить, что несмотря на все демократические преобразования в моей стране – это вся информация, которой ты располагала, располагаешь и будешь располагать обо мне. Никакие запросы, связи, деньги не помогут, потому как последние 12 лет моей жизни тесно связаны с этими вот погонами, – он аккуратно постучал пальцем по майорской звезде и продолжил: – Тебя это шокирует, но еще не все продается в моей стране. Да, ты знаешь мое имя. Но ты по-прежнему не знаешь, кто я. Во-вторых, и это удивительно, наши желания совпали. Я совсем не против посетить остров Кокос, все ж-таки место историческое со всех сторон, а с пиратской – особенно, – он взял из ее рук конверт, достал контракт, и, не читая, подписал его. – Так что я принимаю твое предложение. И, в-третьих, отвечая на твой «один вопрос» – я сам по себе. Так пойдет?

– Вполне, – она кивнула, засовывая в конверт подписанный контракт. – Что-нибудь еще?

– Из чистого любопытства – журнал ведь американский?

– И…? – вернула она ему его вопрос.

– С чего вдруг такой интерес к всемирной истории пиратства?

– А почему нет? Историю надо изучать по фактам и реальным событиям, а эту тему уже давным давно изучают только по фильмам. И всего по двум – «Остров сокровищ» и «Пираты Карибского моря». Сам ведь знаешь – правды там ноль целых ноль десятых.

– Знаю, – он примирительно улыбнулся и наполнил две рюмки, одну поставил перед ней, другую выпил одним глотком. – Да, кстати, об эпической сказке «Пираты Карибского моря»… Как думаешь, какой самый главный прокол саги?

– История «Летучего Голландца»? – предположила она, последовав его примеру.

– Нет, – он сосредоточенно макнул дольку лимона в сахар и протянул ей. – Флаги.

– Флаги? – не поняла она. – В смысле?

– В прямом. В третьей части после выступления полкового комиссара…ну, Элизабет, то есть…воодушевленные пираты поднимают на кораблях флаги, дабы атаковать флот Вест-Индской компании. Смекаешь?

– Нет, – честно призналась она. – Эпизод помню. Там поочередно показывают пиратских баронов.

– Ага, – он кивнул. – И при каждом из них поднимается…

– …флаг… Точно! – она взмахнула руками. – Я еще тогда подумала, что за бред – у них флаги – красный там, даже голубой…

– Это-то как раз нормально. Принято считать, что пиратский флаг всегда черный, хотя изначально он был красным – своеобразным сигналом, что на корабле чума – пираты таким образом военные корабли отпугивали. Нет, дело в том, что они поднимали чужие флаги.

– То есть?

– Нет подумать только, я читаю лекцию журналистке с дипломом историка… Не говори никому, – сокрушенно обратился он к капитану Моргану на этикетке. – Видишь ли, почему-то мало кто понимает, что пираты были такими же людьми, как и мы. Чуть более наглыми, смелыми, опасными, но, в общем и целом – такими же. Гордившимися собой и желающими подчеркнуть свою индивидуальность. Вот почему у каждого был свой личный флаг. А теперь, – он аккуратно взял у нее из рук блокнот и ручку, – пойдем по списку.

1. Господин Ажакар почему-то поднимает флаг Кристофера Муди, стяг которого был красного цвета, а изображение на нем расшифровывалось так: время улетает на крыльях, и когда оно истечет, наступит неумолимая расплата, будет сражение и те, кто будет сопротивляться, неизбежно умрут.

2. У некоего капитана Белионорвы флаг легендарного Эдварда Тича, печально известного под именем Черной Бороды – прообраза капитана Флинта. Скелет, олицетворяющий дьявола, держит в руках часы и готовится пронзить сердце копьем – мол, всех убью, один останусь – пленных не берем.

3. Под флагом Джона Куэлча гордо стоит капитан Барбосса. Смысл его аналогичен предыдущему, считается, что флаг Куэлча вообще был первым «Веселым Роджером». Кроме Эдварда Тича идею его флага также использовал Черный «Барт» Робертс.

4. Каким образом в стройные ряды пиратских баронов затесалась госпожа Цинь, да еще с флагом Томаса Тью – выше моего разумения. Томас плавал не только в Карибском, но и в Средиземном море, у берегов Аравийского полуострова. Когда он погиб, команда сбросила его тело за борт, так как Тью не хотел попадать в плен ни живым, ни мертвым.

5. Омана Корсара режиссер вообще наградил флагом Эдварда Инглэнда, который, помимо прочих заслуг, считается первым, кто скрестил кости под черепом. Флаг Эдварда послужил основой для классического «Веселого Роджера».

6. Капитан Шри Шумбаджи присвоил себе флаг Уолтера Кеннеди, изображение которого символизировало, что время, отведенное на сдачу, истекает и расправа будет неизбежна. Пират изображен без одежды, это означало, что он беден и ему нужна добыча.

7. Новоявленный капитан Элизабет Суон, заменившая китайца Не-Помню-Как-Его-Там, водрузила на мачте своего корабля флаг Неда Лоу, известного своей кровожадностью – тот пленных до смерти пытал. Отсюда и скелет красного цвета.

8. Что же касается капитана Шеваля, то, как он сам выразился, «француз-голодранец» идет в бой под флагом Стида Боннета, суть которого в следующем – владелец флага является пиратом (череп), который постоянно балансирует (кость) между жизнью (сердце) и смертью (кинжал).

9. И, наконец, капитан Джек «Воробей», над кораблем которого реет флаг «Калико» Джека Рэкхема, где под командованием последнего плавали знаменитые Мери Рид и Энн Бонне. Первоначально флаг «Калико» был обычным, но его двусмысленность (Джон олицетворялся черепом, а женщины – костями) заставила Рэкхема заменить кости на пиратские сабли. Усмешки сразу же прекратились, а девушки были в восторге.

– Я могу это использовать в статье? – задала она вопрос и тут же сама ответила: – Ну да, могу, ты же контракт подписал.

– Судя по твоей ремарке, – он перевернул свою рюмку донышком вверх, говоря (в первую очередь себе), что прием данного вида алкоголя в данное время завершен, – я не контракт подписал, а купчую – причем на полное и безоговорочное рабство.

– Все может быть, – она многозначительно похлопала по конверту с контрактом.

– А может ничтожный раб задать своей хозяйке вопрос?

– Может.

– Почему именно Кокос, или, как ты его называешь, Исла дель Коко?

– Моя причина аналогична твоей. Как ты там сказал – «все ж-таки место историческое со всех сторон, а с пиратской – особенно».

– Я уточню – в чем для тебя заключается его историчность?

– Насколько я помню, – журналистка наморщила лоб, выглядела она при этом настолько шкодно, что он с трудом подавил желание рассмеяться, – остров Кокос единственный в этой части Тихого океана, на который в свое время могли беспрепятственно заходить пираты, чтобы отдохнуть и пополнить запас пресной воды. Кроме того, они вроде там даже сокровища зарывали.

– И…? – задал он самый модный сегодня вопрос.

– И все. Хочу сделать там пару десятков снимков – вдруг пригодятся. Ну и впечатления там, настрой, атмосфера… А почему это тебя интересует?

– Да странно как-то. В моем понимании сначала к командировке готовятся, а затем уже за впечатлениями едут.

– А я и готовилась. К тебе. А к острову зачем? Он где был – там и останется. И что-то мне подсказывает, что информация о нем за последние лет двадцать не менялась – я бы об этом знала. И потом – зачем готовиться, если у меня такой эксперт есть, – она чуть насмешливо подмигнула ему. – До острова плыть пару дней, вот и познакомишь меня с информацией. Ведь так?

– Слушаю и повинуюсь.

________________________________________________

Они расстались спустя минут пятнадцать-двадцать, поскольку ей «надо было подготовиться к дальнему плаванию» – логично. Логично в том смысле, что для кого-то и поход в магазин через дорогу является чуть ли не кругосветным путешествием. А чем для него – человека из другого полушария – является путешествие длинною в 300 миль?

Последним шагом.

Он поднял глаза и встретился взглядом со своим отражением. Долгую минуту они смотрели друг на друга. Как сам? – Ничего, и тебе не болеть, отражение не отводило взгляда, никогда не отводило – сколько он себя помнил, ему всегда казалось, что это и не отражение вовсе, а просто другой человек – очень на него похожий, близнец практически – но другой. Более уверенный, сильный – и всегда знающий, как поступить.

Вот и теперь – веселый, чуть нагловатый взгляд вовсе и не прячется за стеклами очков-«хамелеонов», а излучает непоколебимую уверенность, губы притаились в слегка язвительной усмешке – мол, я-то готов, а ты? Иногда его даже посещали мысли, что, не оно, а он сам – отражение, что он и никто другой смотрит из Зазеркалья, а жизнь, настоящая жизнь там – за стеклом. Он протягивал руку и натыкался на гладкую поверхность, тот – другой – делал то же самое, и ничего не происходило. Это пугало еще больше.

Слушай, он неуверенно поморщился (рот двойника презрительно скривился, мол, говори, не мямли), а что делать потом? Что делать человеку, мечта которого сбылась? Мечта, которой без малого восемнадцать лет, и которой осталось быть этой самой мечтой самое большее дня три. А я тебе давно говорил, двойник покачал головой, мечта не должна сбываться. Потому как это тогда не мечта – а всего лишь желание. С одним лишь отличием – желаний много, исполнилось одно – его тут же сменяет другое. А сбылась мечта – приходит пустота. Вакуум.

Я согласен (да неужели, саркастически хмыкнул двойник), нет, правда, согласен с тобой, но ведь тогда, в двенадцать лет, я не понимал этой разницы. А что же тебе мешало, двойник удивленно поднял брови, деревянные игрушки? Или коляска без тормозов? Если ты почувствовал себя достаточно взрослым для чтения серьезных книг – соответствуй этому. Уж, по крайней мере, сам меняй себе пеленки – только так, чтобы никто этого не видел, особенно я.

Он глубоко вздохнул, признавая правоту своего отражения, да без проблем, справлюсь, не в первый и, надеюсь, не в последний, раз. Они одновременно подмигнули друг другу, и он ткнул крепко сжатым кулаком в центр зеркала. То-то же, двойник довольно улыбнулся, повторяя его жест.

Не верь, начал он – не бойся, подхватил двойник – не проси, закончили они вместе.

Сон седьмой

Погоня. Загнанные в угол.

Боги не спят. Никогда не спят.

Он с огромным трудом подавил искушение прикрыть воспаленные от долгой бессонницы глаза, ибо знал, что делать этого нельзя. Ни в коем случае – иначе он их просто не сможет открыть, почти трое суток без сна не оставляют ни капли надежды.

Все пошло наперекосяк почти сразу после того, как они снялись с якоря и взяли курс на выход из гавани. Один, а может и не один, часовой форта все же исполнял свои обязанности как следует – заметив подозрительные маневры его корабля, ревностный служака, а может просто дисциплинированный солдат, поднял тревогу, едва они поравнялись с главной батареей.

Невезение стало катастрофическим, когда прямо на их курсе неожиданно появился испанский фрегат с Марианских островов, прибытия которого так ждал губернатор. Они разошлись, едва не коснувшись бортами. С испанца прозвучал вполне закономерный вопрос:

– Qué significa esto? – предсказуемая реакция на выстрел поперек курса «Мэри Диар».

Вопрос этот, разумеется, остался без ответа, а спустя мгновение шхуна, выскользнув из объятий ходовых огней фрегата, беззвучно растворилась во мраке. Случилось это до того, как канониры форта смогли оценить ее скорость и рассчитать траекторию для залпа.

Едва береговая линия скрылась за горизонтом, на корме появился Инго с тремя представителями команды. Все четверо были настроены решительно, особенно его помощник, еще не до конца отошедший от вынужденного плена.

– Капитан, – пробурчал он, опершись о перила, – команда хочет знать о твоих планах.

– О планах? – вкрадчиво переспросил он, незаметно для окружающих положив левую руку на рукоять пистолета.

– Да, капитан, – подтвердил заявление помощника Леон. – Мы идем в открытое море, и с запада на нас движется шторм. Два, максимум три дня, и он нас накроет. Было бы благоразумнее сменить курс и идти вдоль побережья, – остальные трое закивали головами.

– Благоразумнее?! – металл в голосе заставил делегацию отступить на шаг. – Для вас благоразумнее было бы оставаться на своих местах. Я объясню. Во-первых, идти вдоль побережья мы не можем – первое, что сделают испанцы – предупредят всех и каждого. А что это значит? А это значит, что любой корабль на нашем пути будет означать неминуемое поражение – нас всего девятнадцать. А вооружение у нас какое? А никакое.

– Можно вставать на дневную стоянку в укромных бухтах, – прервал его монолог Леманн, исполнявший на борту обязанности старшего канонира, хотя старшим он был над четырьмя кулевринами и над своим помощником Тайгером, который в этот рейс не пошел по причинам вполне прозаическим – болотная лихорадка штука страшная и редко когда излечимая, по крайней мере, в его случае.

– Прекрасное предложение и ответ на него тебе даст мой помощник, – он небрежно сделал неопределенное движение рукой в сторону последнего. – Будь убийство нашего общего друга и информатора Партильо единственным, все было бы возможно. Но таковое единственным не является.

– Они были свидетелями, – попытался оправдаться Инго, но капитан прервал его самым бесцеремонным образом – левая рука с зажатым в ней пистолетом уперлась тому в грудь.

– Каждый из вас является свидетелем, – прошипел он. – Но почему-то я не убиваю никого. И именно поэтому у меня есть кому идти на абордаж, – дуло пистолета нацелилось в лоб изрядно побелевшего Леона, – есть кому проложить курс и… – пистолет перемещался от Леманна к Гутиересу и обратно, – управляться с парусами и прочими делами. Как бы то ни было, рисковать я не хочу – за хорошее вознаграждение, да еще усиленное напрасной кровожадностью Инго, индейцы нас продадут. А что это значит? А это значит, что укромная бухта станет нашей могилой – достаточно перекрыть выход из нее и спокойно расстрелять нас в упор.

– А уходить в Полинезию, – задумчиво произнес Леон, – это идти в лоб шторму…

– Именно, – он кивнул головой. – Шхуна потяжелела на треть, проблемой становится даже средняя волна, так что шторма нам не пережить. Я бы еще рискнул с пустым трюмом, но, в отличие от вас, своей долей рисковать не намерен. Да, – радостно развел он руками, – как же я мог забыть о главном!

– О главном? – Инго нервно потер переносицу. – Есть еще что-то?

– Две палубы, полсотни пушек, борта до полуметра толщиной и триста человек команды, – он подождал секунд десять, дабы его собеседники оценили названные цифры. – Испанский фрегат в Кальяо, если кто забыл. А что это значит? А это значит, что через сутки он пойдет по нашему следу.

– Куда? – задал резонный вопрос Леон.

– Я не думаю, что капитанами таких судов становятся люди глупые и недалекие. Безусловно, испанец может решить, что мы пошли вдоль берега, причем на юг. Надо объяснять, почему не на север?

– Нет, – выразил общее мнение помощник.

– Так вот в этом случае он за нами не пойдет.

– Почему?

– Потому что скорость у него меньше нашей, и это даже в том случае, если он прошел килевание. Да и то – когда это было? Месяц назад? Два? Три? Ему надо будет обшаривать каждую бухту, каждую милю океана, а зачем? Зачем, если все испанские поселения будут предупреждены о нас? Зачем, если все корабли будут искать нас? Именно поэтому он не пойдет на юг вдоль береговой линии. На запад в открытое море он тоже не пойдет – впереди шторм. Север… Точно не надо объяснять, почему отпадает береговая линия на север?

– Точно, – подтвердил Леон. – Капитан, не тяни, а?

– И вот тогда фрегат возьмет курс на 5°31' северной широты и 87°04' западной долготы.

– Кокос? – изумлению штурмана не было предела.

– А назови мне еще какой-нибудь остров поблизости, с удобной…, черт с ним, с любой стоянкой, да к тому же необитаемый? Любой остров, где мы могли бы спрятать наш груз, и выйти в открытое море раньше, чем придет испанец. Ибо я уже говорил вам – с пустым трюмом я бы рискнул уйти в Полинезию через шторм. А через полгода вернуться обратно. Леон?

– Кроме Кокоса, – помотал головой штурман, – таких островов нет. Есть Мальпелло еще, но стоянок там удобных нет.

– А что это значит? – он медленно обвел взглядом делегацию, поочередно заглядывая каждому в глаза и не находя в их глубине даже намека на ответ. – А это значит, что имея фору в сутки, мы должны увеличить ее до трех – за счет скорости нашего корабля, за счет слаженной работы всего экипажа. Только так мы сможем опередить испанцев, и даже в этом случае я не исключаю, что уходить с Кокоса мы будем под огнем их пушек. Но! Мы будем уходить пустыми, а сокровища будут надежно спрятаны. Может, у кого-то есть план получше?

Плана получше не было – Инго с суровым видом сосредоточенно изучал свои ногти, время от времени обкусывая, по его мнению, слишком длинные из них, Леон, тот сразу пожал плечами и продемонстрировал капитану открытые ладони, мол, какой другой план, этот в самый раз, Леманн уже раза три снимал перстень с правой руки, который потом бесцельно перебрасывал из одной руки в другую, а затем надевал его обратно – причем всякий раз пальцы были разные. Что же касается Гутиереса, то метис, не произнесший за весь разговор ни единого слова, бросил украдкой только один взгляд на Леона – и, мысленно согласившись с его мнением, повторил тот же жест – пустые ладони на уровне груди.

– Замечательно, – подведя итог, он ткнул пальцем в Леона, – тогда ты – прокладываешь курс и находишься рядом со мной весь переход до острова. Инго, ты обеспечиваешь на борту дисциплину и молниеносное выполнение любых моих команд. Остальные, – обратился он к канониру и бретеру, – бегом на свои места! И запомните, мы сейчас не убегаем, не спасаемся, не играем в прятки с испанцами, у нас, если можно так выразиться, сегодня начинаются скачки – любимая всеми нами их часть – дерби. Со смертью.

________________________________________________

Губернаторский дом напоминал растревоженный улей – постоянное хлопанье дверей, топот ног, звучавшие то тут, то там приказы, распоряжения и инструкции – все это слилось воедино и очень напоминало монотонное гудение вышедшего из себя пчелиного роя.

– Как?! Я вас спрашиваю, как это могло случиться?! – сидевший за столом высокий седой офицер в мундире генерал-лейтенанта ударил кулаком по разложенным картам и в раздражении откинулся на спинку высокого стула. – Господин губернатор, я лично, подчеркиваю, лично требовал от вас обеспечить полную сохранность груза! И что же?! Что мне теперь докладывать Его Императорскому Величеству?! Что какой-то английский торговец под покровом ночи полностью перебил отборных солдат охраны, и беспрепятственно покинул гавань – благополучно пройдя мимо шестидесятипушечного фрегата и пяти батарей форта?! Господа, да над нами будет смеяться весь Мадрид! Да что там Мадрид – нашими именами будут называть ослов по всей Кастилии, включая колонии!

– Виновные уже наказаны, сеньор вице-король! – начал было оправдываться комендант форта, полный лысеющий капитан лет сорока. Было видно, что случившееся пугает его больше всех – лицо у него ежеминутно меняло цвет, сейчас оно было бордовое, струйки пота бежали по вискам, хотя он постоянно вытирал их дрожащей рукой.

– Конечно наказаны, – согласился вице-король, но тон его голоса был издевательским, а отнюдь не довольным. – Двадцать человек охраны мертвы и…сколько там вы еще расстреляли?

– Пятерых!

– Итого – двадцать пять человек расплатились за собственную беспечность и ротозейство своих начальников, – он оперся обеими руками о крышку стола. – Но возникает вопрос – это помогло нам вернуть сокровища?!

Присутствующие молчали – сказать было нечего. А спорить и доказывать, что случившееся есть стечение роковых обстоятельств – бесполезно, и только усилило бы гнев вице-короля Перу.

Хоакин де ла Песуэла, назначенный на свою должность 07 июля 1816 года, будучи в звании бригадного генерала, обладал характером вспыльчивым и чрезвычайно резким. Звание свое, как, впрочем, и награды, он, в отличие от большинства чиновников такого ранга, получил не в тишине роскошных кабинетов. Кадровый офицер, выпускник артиллерийского училища в Сеговии, сражался против англичан во время осады Гибралтара, затем против французов в Гипускоа и Наварре. Проявив себя блестящим командиром, был отправлен в Перу командовать королевской артиллерией, где, проведя некоторые реформы и модернизации, одержал ряд побед, а выигранное им сражение при Сип-Сип до сих пор, даже по прошествии пяти лет, считается лучшей битвой испанских колониальных войск.

– Мы отправили гонцов и голубиную почту вдоль всего побережья, – тон губернатора был сух и деловит, я не буду оправдываться, решил он, вина целиком на мне, тут уж ничего не попишешь, а что бы не случилось, лицо надо сохранить. – Таким образом, англичанину негде будет пополнить запас провизии и воды, и куда бы он за ним не зашел – он получит только свинец.

– Неплохо, – пробурчал вице-король. – Подойдите, господа.

Все четверо склонились над картой береговой линии.

– На север вдоль побережья он не пойдет, – уверенно продолжил де ла Песуэла. – Там наши позиции сильны, к тому же в Панаме сейчас должна находиться часть Серебряной Армады и, соответственно, пять-шесть кораблей «De Barlovento9». Может пойти на юг, это все же обычный путь всех торговых судов, но там его перехватит береговая охрана Арики, усиленная шебеками Икике, о которых, кстати, он точно не знает.

– Почему бы ему в таком случае не пойти на запад? – предположил комендант, лицо которого в очередной раз поменяло цвет на серо-зеленый. – И через Индию попасть в Европу.

– Я бы не рискнул, – в беседу вступил капитан испанского фрегата, фигура которого возвышалась над столом, словно гранитный утес над волнами. Видавший виды мундир производил тем не менее благоприятное впечатление, было сразу понятно, что обладатель его – капитан корабля боевого, который большую часть своей жизни провел отнюдь не в порту. Вместо парадной рапиры на его левом боку висела абордажная сабля, что также говорило о многом – хотя бы о том, что он не отсиживается за спинами своих подчиненных, если дело доходит до абордажной схватки. Об этом, кстати, свидетельствовали шрам на левой щеке и отсутствие двух пальцев – мизинца и безымянного – на руке, тоже левой. По всей видимости, это были последствия одного и того же сабельного удара.

– Поясните, капитан… – вице-король сделал вид, что не может вспомнить его имя, а может, подумал тот, и вправду забыл, с такими-то проблемами немудрено.

– Капитан Диего Раскона, фрегат «Эспьель».

– Поясните, маэстро10 Раскона, – повторил вице-король.

– С запада идет шторм, а у него по вашим сведениям, – капитан бросил короткий взгляд на губернатора, – всего девятнадцать человек. Да, корабль у него надежный и, судя по скорости, недавно из доков – но он принял на борт не одну тонну груза, следовательно, корабль существенно осел, и волна для него, а тем более, волна прямая – верная смерть. К тому же, ни один капитан в здравом уме не станет рисковать при этом раскладе жизнью своего экипажа и грузом. Тем более – таким грузом.