Дорога к небу

Сергей Тюленев

Дорога к небу

Будьте внимательны к своим мыслям, они – начало поступков

Пролог

– Явился! То-то чувствую, собаки завыли, а петухи замолчали! – произнес ангел, оглядываясь на демона, шагнувшего из темноты. – И чего тебе неймётся? Опять какую-нибудь гадость придумал?

– Ну, зачем же так грубо… – Демон присел на край кровати и, как давеча в самолете, поправил спящему Глебу одеяло. – Просто мне интересно наблюдать, как живёт этот человек. Раньше, развлекаясь, я постоянно не давал ему дойти до конца, осуществить планы и получить результат. Сначала это доставляло мне удовольствие, он мучился, искал выход, анализировал ситуации и считал, что может перехитрить меня. Однако со временем я стал ловить себя на мысли, что мне все больше и больше приходиться думать, планировать и создавать. Этот умник, превратив слабость в силу, продолжает стоять на ногах как кукла-неваляшка, научившись извлекать выгоду из поражений. Сейчас он напоминает мне пловца, на закате дня удаляющегося от берега. Поднимая голову из воды, он видит полоску ускользающего света, делает вдох, понимает, что все дальше и дальше уходит в открытое море, но, все-таки опуская голову на выдохе, возвращается в темноту воды, пронизанную страхом, и упорно куда-то плывёт. Такое развитие событий мне совсем не нравится! Мне не понятны его действия и не ясна цель. И если этот человек сменил тактику своей жизни, то мне сам Бог… – Демон задумался, улыбнулся и продолжил: – Ну, конечно, Создатель мне этого не велел, но и абсолютно точно – не запрещал. Поэтому я решил в этот раз дать ему дойти до конца, и предоставить ту самую богатую жизнь, о которой он постоянно грезит.

– Я не понял, – перебил демона ангел, – тебе что, больше играть не с кем? В твоей армии темных людей нет достойных экземпляров для развлечения? И потом, однажды мы с тобой уже обсуждали нечто похожее.

Демон улыбнулся, ему понравилось, что ангел проявляет нетерпение, и он, выждав небольшую паузу удовольствия, продолжил:

– Даже маленькие дети, играя в песочнице своими игрушками, всегда смотрят на чужие. Что же ты хочешь от меня? Стойкость твоей «куклы» вызывает у меня непреодолимое желание дотронуться, присвоить, а, в случае отказа или невозможности поиграть, вырвать её из твоих рук и… сразу сломать. – Демон дотронулся до ангела и, придав взгляду глубину искренности и честности, спокойным голосом подвел итог: – Давай все сделаем правильно, я буду сидеть на одном его плече, а ты – на другом. Поверь, я стану беречь его, как собственное дитя, достану из темных глубин удачу, редкий случай и подчиню все его воле и желаниям. Опасности лишь немного коснутся его лёгким ветерком страха, и то – лишь для того, чтобы антураж нашего представления был более правдоподобным и интригующим.

– Нет, я против! И против уже только потому, что в веках твои слова ни разу не отразились правдой сказанного. Бог даровал тебе право творить не только зло, но и добро. Но ты – демон самого низшего, девятого чина – стараясь выслужиться перед Мамоной, усердно ищешь скользкие души, пытаясь развратить их богатством. Похоже, ты забыл, – ангел грозно посмотрел на демона и повысил тональность разговора, – что именно я выражаю волю Бога и, если ты попытаешься ослушаться меня и нанесёшь вред этому человеку, природа твоя будет рассеяна, а обратная сторона Луны станет местом твоего духа.

– Что ты, что ты! – Демон поднялся с кровати и вернулся в тёмный угол. – Я действительно хочу, чтобы этот человек, измеряющий свои знания пройденными дорогами, наконец-то получил то, к чему так упорно шёл многие годы. Поверь, мои мысли чисты и добро, – то самое добро, о котором ты говорил, – единственный предлагаемый мною дар, без всяких кривых теней и скользких поворотов.

Ангел внимательно посмотрел на демона. Память рождала в нём недоверие и двойственные чувства. Ему не хотелось больше говорить, а тем более – чего-то доказывать, но неприятная, светящаяся на лице демона улыбка опасениями будущего царапнула его сознание, и он резким жестом указал демону на дверь.

В это же мгновение свет открыл очертания комнаты, на улице эстафетой прокатилось петушиное эхо, пришло обычное утро, положившее начало не совсем обычному дню…

Глеб проснулся, открыл глаза и обвел взглядом спальню. Все было привычно и стояло на своих местах, но странное ощущение тревоги и волнения, поднимающееся из глубины сознания, натянуло ниточку предчувствия звенящим холодом надвигающейся неизвестности. Он снова внимательно изучил взглядом каждый предмет обстановки, медленно поднялся, надел клетчатые штаны, тапочки и тихо, словно боясь спугнуть незваного гостя, стал обходить квартиру.

Открыв дверь в спальню сына, Глеб увидел привычный беспорядок. Разбросанные вещи, незаправленную кровать, гитару, обрывки и мятые листки незаконченных песенных мыслей, провода, сабвуферы и аплефаеры.

– Странно, – сказал он сам себе, поднимая с пола новую замшевую куртку. – У меня такое чувство, что ночью, сквозь сон, я слышал шорох и звуки хождения по квартире.

Повесив куртку в гардероб, Глеб прошел на кухню и, включив чайник, в раздумье застыл у открытой двери холодильника.

Неожиданно в его спальне раздался щелчок, потом заиграла музыка и нежный женский голос произнес:

– Доброе утро, сегодня двадцатое февраля, текущее время – девять часов, одна минута.

– Акико, – громко выкрикнул Глеб, – включи телевизор в зале, я готовлю себе завтрак!

Через мгновение большой плазменный телевизор вспыхнул светом, открывая изображение рисованной кукольной японки, стоящей на фоне танзанийской вершины Килиманджаро.

– Приятного аппетита, Глеб Михайлович! Вы проснулись самостоятельно?

– Да! Хожу по квартире, как неприкаянный, отчетливо помню – ночью слышал чьи-то голоса, а сына дома нет. Вот и мучаюсь над вопросом: приснилось мне это или все-таки тут кто-то был.

– Система безопасности и датчики движения ночью не срабатывали, – сложив ладони, как буддист и слегка склонив голову, ответила японка. – Савва под утро прислал вам сообщение. Включаю.

– Папа, ты опять переключил телефон на своего электронного секретаря? Ну, ты нашел себе игрушку! Скоро забуду твой голос, а Акико буду звать мамой! Ладно, звоню сказать, что домой не приеду, сегодня ночую в доме у Натали. Обнимаю. Да! Если все-таки захочешь со мной поговорить, раньше часа не звони – до утра работал над новой песней. Я выложил ее в YouTube. Захочешь послушать, попроси Акико, она знает, как войти в мой аккаунт.

Глеб улыбнулся – ему очень нравилось желание сына творить, создавать свой мир, укладывая эмоции души в строки зарифмованных мыслей.

– Питер Мулине прислал вам дополнения к программе PROGECT NATAL, – японка продолжила информировать его о поступивших сообщениях. – Если хотите, я коротко познакомлю вас с основными положениями…

– Нет! – перебил ее Глеб. – Не сейчас. Пойду на балкон! Хочу сесть на диван, выпить кофе и пожалеть москвичей, утопающих в уличных реагентах и теряющих смысл жизни в автомобильных пробках.

Опустившись на горячий от солнечных лучей кожаный диван, он закрыл глаза. Звуки, жившие в окружающем его мире, проникли в сознание воробьиным шумом, хриплым лаем старого пса, рокотом газонокосилки и резкими криками соседских детей, вырвавшихся из квартир на простор двора.

Тревога, проснувшаяся вместе с ним утром, таяла, уступая место ленивой истоме. Открывать глаза, поднимать руку за чашкой кофе, думать, а тем более говорить – не хотелось. Пустота, словно музыка китайского семиструнного Цисянци, плавно текла по телу, открывая дорогу приятным воспоминаниям. Он отчетливо увидел своего внука, его хитрюжно улыбающиеся глаза, зеленую палатку, стоящую на берегу озера Гурон и скунса, спокойно роющегося в мусорных пакетах.

– Глеб Михайлович, – услышал он слабый голос Акико, – вам по Скайпу звонит Яков Шкловский, будете разговаривать?

Он вздохнул, молча поднялся, взял уже остывший, но так и не тронутый кофе, и вернулся в зал.

– Не хочется, конечно, но что поделаешь, соединяй…

Японка поклонилась, и на экране телевизора появился его старый товарищ, давно живший на Кипре.

– Не разбудил? – Голос того был взволнован и для утра звучал несколько резковато. – Представляешь, сегодня утром в Санкт-Петербурге арестован мой шеф. В доме был проведён обыск, все документы, ценности изъяты, а его самого увезли в Москву.

– Не понял! – Глеб сел в кресло напротив телевизора и не без усилия заставил сознание понять смысл услышанных слов.

– Думаю, в этой ситуации мне нужно сворачиваться и возвращаться в Москву.

– О ком ты говоришь? Какой арест? Что за паника!

– Повторяю: председателя совета директоров нашего холдинга арестовала ФСБ.

– Как это? Ты же говорил, что у него связи, все схвачено, крепость тылов стопроцентная! – Глеб не скрывал удивления.

– Сам не пойму… Но, если он из тюрьмы в ближайшие дни не вырвется, «верные» друзья и чиновники растащат его компании на кусочки, а на развалинах банков и фабрик станцуют джигу, радуясь пополнению своих личных счетов. И, поэтому, сегодня рано утром, как только открыл глаза, меня словно чёрт в ребро толкнул. Представляешь, вспомнил о тебе! Может, возьмешься и вывезешь шефа из России в Стамбул?..

– Я! – Глеб от неожиданности подавился одной буквой и нервно прокашлялся.

– Ты что, Яша! Игры со спецслужбами и государственной машиной правосудия очень опасное и неблагодарное занятие.

– Глеб, не крути! На Кипре все знают, что ты из Африки не вылезаешь, в намибийской тюрьме сидел, в Ливан завтракать летал, даже когда Израиль Хесболлу ракетами бомбил… – Он сделал паузу, глубоко вздохнул и продолжил: – У меня других знакомых с такой автобиографией и репутацией нет. Возьмись, помоги хорошему человеку!

В комнате повисла тишина, мысленно Глеб уже сказал себе категорическое «нет» и сейчас подбирал нужные слова для вежливого отказа.

– И потом, – продолжил Яков, – если ты вытащишь банкира, то войдешь в круг его доверенных лиц. Я точно знаю, что, находясь за границей, ему понадобятся надежные и проверенные люди. Деньги лишними не бывают, подумай и соглашайся.

Несколько секунд молчания по-разному наполняли их мысли, но Яков, чьё беспокойство и опасения достигли состояния, когда речь и желание сказать что-то важное заставили потерять рассудительность, сбивчиво продолжил:

– Я отключаюсь, а то у моей молодой жены от этих событий мигрень так нервы раскачала, что приходится под предлогом выгула детей держаться от неё подальше. Кричит! Впервые замечает мои разбросанные носки, чувствует, когда я забываю освежить подмышки, и постоянно напоминает о моей ответственности за детей. Странно, но страх лишить её богатого антуража жизни пугает меня больше, чем собственное разорение. Представляешь, в голову лезут мысли о том, что бывшая жена в этой ситуации понимала бы меня больше. Поэтому давай, соглашайся, а то чувствую – по жизни с сумой мне придется брести одному.

Секунда, и изображение взволнованного лица Якова исчезло, и на экране появилась японка.

Глеб посмотрел на чашку остывающего кофе, на Акико, склонившую голову в молчаливой покорности, несколько раз задумчиво провёл ладонью по колючему подбородку, поднялся и снова пошёл на балкон. За то время, что он разговаривал, на диван шагнула тень, даря обивке прохладу. Солнце, поднявшись, спряталось за козырек крыши, позволяя легкому ветерку принести приятную свежесть, дымка, скрывающая горы на горизонте, исчезла, открывая его взору главную вершину Кипра, гору «Олимп».

– Вытащить из тюрьмы! – стал рассуждать он вслух, наслаждаясь видами открывшихся гор. – Снова рисковать, убегать и догонять; снова пробовать вкус страха, слышать стук пробитого адреналином сердца, испытать утраты и разочарования. Видеть крылья самолетов, рассекающие облака, слышать запах общественных туалетов, спать в чужих кроватях, есть из пластиковых тарелок и пить водку, заглушая усталость алкоголем. Нет, Яша, я только-только успокоился, и в моих мыслях появилась доброта.

Каждое утро я хожу по дорожке сада, делаю гимнастику и наслаждаюсь миром, живущим в моем сознании.

Он сел на диван и закрыл глаза, разрешая утреннему настроению снова услышать нотки так сладко звучащей в нем всего несколько минут назад китайской Цисанци.

Но сознание, продавив песок чёткими следами произнесённых Яковом слов, пошло гулять по мыслям аргументами в пользу перспективы сладкой жизни с деньгами, платиновыми банковскими карточками и домиком с видом на лазурное море и уходящее в него на закате солнце.

– Паршивец! – произнес он, открывая глаза. – Зацепил всё-таки! Спокойствие как ветром сдуло! Вот так всегда бывает – чьи-то демоны рикошетом отлетают в мою жизнь, заставляя снова стоять у перекрёстка раздумий. Акико, – возвращаясь в зал, обратился к японке Глеб, понимая, что время принятия решений уже начало свой отсчёт, – соедини меня с Николаем Ивановичем.

– Ой, не к добру! – Услышал он скрипящий голос своего старого друга – генерала военной разведки на пенсии.

– Иваныч, мне срочно нужна информация! Фразы о том, что заботы о бетонном заводе в Белоруссии отнимают у тебя все силы и время не пройдут.

– Ой, ещё хуже! Если ты, не спрашивая о моём здоровье, сразу напоминаешь о «Версальских кружевах», значит, хочешь повесить на меня, старика, что-то очень большое и отказа не приемлешь…

– Точно так! – по-военному четко, а главное – так, как любил генерал, продолжил Глеб. – В Санкт-Петербурге арестован некий олигарх, золотая виза его банка лежит в твоем портмоне. Догадываешься, кого я имею ввиду?..

– Конечно. Но можешь не шифроваться, весь интернет забит подробностями его задержания. Дело вырисовывается очень привлекательное. Я из своего кабинета слышу, как причмокивают и слипаются губки заинтересованных в его аресте людей. Если надумал поучаствовать и звонишь спросить у меня совета, то я в команде и всеми своими ресурсами готов оказать содействие.

– О, как! Если честно, я весь в сомнениях. Боюсь, не потяну…

– Да, ладно! – перебил его генерал. – Не прибедняйся. Лучше садись на телефон и начинай собирать свою «банду». А то эти балбесы всякой ерундой от безделья страдают. Алексей со стакана не слазит, а Михаила семейные дела двуручной пилой пилят.

– Ты и правда считаешь, что мы можем справиться?

– Боже, да о чём ты говоришь! – Старик крякнул от удовольствия; чувство, что он снова возвращается в мир интриг, трепетом побежало по его нервам, даря лицу улыбку, а телу бодрость. – Мы же не будем противопоставлять себя силовикам! Я разработаю план мероприятий, потом созвонюсь с ФСБ и получу разрешение на его осуществление.

– Хочешь сказать, что сможешь согласовать наши действия с федералами? – Неожиданный оборот дела заставил Глеба выпрямить спину и почувствовать как волнение, поднимаясь по шее, прижало горло.

– Да! В моей голове, уже строятся «полки» и развеваются знамёна! Подумай, именно сейчас, в эту минуту, мы с тобой поднимаем занавес и открываем дорогу новому «спектаклю»! Пройдёт немного времени, и сотни пока еще ничего не подозревающих людей будут жить, дышать, разговаривать и делать так, как мы задумали и решили. – Произнося эти слова, генерал почувствовал, как предвкушением начала застучало его сердце, в глазах появились слёзы радости и собственной гордости, – он жил, мог, а его опыт был нужен и незаменим. – Глебушка, – стал говорить он доверительно и ласково, – завтра покупай билет на самолёт и вылетай ко мне. Знаешь, в прошлые выходные в Москве шёл дождь, я не поехал на дачу, сидел в кресле качалке на балконе и думал, что скоро, очень скоро болячки победят меня окончательно, и я останусь один на один с последними днями моей жизни… Но сегодня все по-другому! Твой звонок стёр меланхолию и вернул радость скучным стариковским вечерам. Поэтому давай будем прощаться, сегодняшнюю норму адреналина я уже получил, а варенье, которое ты сейчас хочешь намазать на бутерброд лести перед тем, как выключить телефон, припаси для других. Обнимаю тебя и очень жду.

Глеб, который почувствовал настроение генерала, действительно собирался сказать несколько тёплых слов поддержки, но, услышав гудки отсоединившегося от связи телефона, сначала ухмыльнулся, а потом ощутил, как тепло слов старого разведчика потекло по его сознанию потоками живущей между ними правды.

Тишина комнаты, легкое колыхание шторы, прикрывающей выход на балкон, чашка нетронутого кофе, которое он всё утро носил по квартире, эмоции разговоров, мысли, стреляющие вопросами в разные стороны сознания, родили в его голове неожиданное, но чётко соответствующее его духу действие.

Глеб прошёл в свой рабочий кабинет, открыл копилку, достал оттуда три одинаковых монеты и, положив перед собой чистый лист бумаги с авторучкой, громко, в интонациях театрального представления, произнёс:

– Интересно, что по этому поводу думают великие духи китайской книги Перемен И-Цзин? – Он глубоко вздохнул, медленно выдохнул, закрыл глаза и, задержав дыхание, успокоил сердце, настраивая себя на гадание. – Поехали, – произнёс он тихо, зажимая деньги в кулаке.

Шесть раз звон ударяющихся о столешницу монет заполнял кабинет, шесть раз он брал ручку и чертил линии: прерывистую, если главенствовали решки, и сплошную, обозначающую победу орлов.

Закончив, он поблагодарил провидение за предоставленную возможность выбирать, и открыл всегда лежащую на его столе книгу Перемен.

– Вот моя комбинация, первых три линии прерывистых, потом две сплошных, и последняя – снова разорвана.

Двигаясь пальцем по странице, он опустился до номера «46», где было приведено описание именно таких сочетаний, как у него.

– Внутренняя энергия Шен, являясь более тонкой и чистой, – стал он читать толкование знаков, – по сравнению с другими энергиями человека поможет найти силы в самый последний момент предстоящих испытаний. Изначально можно говорить о том, что всё задуманное получится. Юг будет стороной успеха, а встреча с «Великим» благоприятно скажется на вашей дальнейшей судьбе. Начинайте, и результат не заставит себя ждать.

Он отложил книгу в сторону. Слова «всё задуманное получится» вычеркнули остатки его утреннего спокойствия осознанным пониманием надвигающихся событий.

Неожиданно, словно включившейся в ночи фонарь, его память осветила картинки потерянного при пробуждении ото сна.

– Дом, – произнёс он, теребя верхнюю губу, – бассейн, беседка, дорожка, идущая от крыльца прямо к морю, яхта, стоящая у пирса, а потом – степь, красные тюльпаны, ветер, поднимающий серебристые волны шелковистого ковыля и птицы, парящие высоко в небе. Красивые женские руки, тонкие пальцы, держащие фужер красного вина, разговор тихий, доверительный, домашний. Алмазы… – Произнеся это слово, он замолчал. Последние пятнадцать лет Глеб, несмотря на потери и поражение, упрямо шёл к своей цели – найти единственный и неповторимый кристалл сказочного, фантазийного цвета. – Алмазы, – повторил он снова с гримасой удивления на лице, – коричневые, серые, словом – никакие, и вдруг – раз, свет, разряд! И они – белые, розовые и голубые… Каша какая-то, обрывки мыслей, воплощённые в сновидения, не более того, – стал уговаривать он себя, пытаясь принести в сознание хотя бы росточки понимания происходящего, чувствуя, как подошедшая к лицу кровь окрасила его щёки румянцем волнения.

Неожиданно откуда-то из области печени выпрыгнула мысль о холодной рюмке водки, малосольном огурчике и корочке черного хлеба. Глеб удовлетворенно с силой потер ладони и, подойдя к холодильнику, достал из морозильника двухсотграммовую бутылочку зевании, местной виноградной водки.

Он не пил крепких напитков уже несколько дней, во-первых, потому, что боялся увлечься собственным настроением, во-вторых, было не с кем, а в-третьих, и это было главным, жил без потрясений, страха, преследований, интриг и любовных переживаний.

Холод водки обжёг ему горло, но удовольствие раствориться в предвкушении начала подхватило его, и он спокойно, как воду, допил всё до конца. Секунды пошли медленнее, а тепло, распространяющееся по телу, – быстрее; казалось, алкоголь прошёл не только через стенки сосудов, но и открыл мыслям координаты четырёхмерного пространства.

– Неужели провидение снова даёт шанс! Неужели мне наконец-то удастся решить самый главный вопрос…

«ОН!» – издалека услышал его слова демон и мгновенно оказался рядом. – Интересно послушать! – произнося это, он снова подтолкнул Глеба к холодильнику.

– …Получить столько денег, чтобы хватило оплатить учёбу и купить дома детям, найти нормальную женщину и построить в горах дом с видом… – Глеб осекся – дурацкий язык делил шкуру неубитого медведя, а строчки известной сказки напомнили ему о разбитом корыте.

– Вот! – крикнул Демон. – Тебе, как и всем, нужны деньги! Давай… – Он помог Глебу открыть холодильник и вылить в стакан следующую бутылку. – Прекращай прислушиваться к лепету ангела, начинай обманывать, предавать, лукавить, и ты увидишь, как богатства потекут к тебе, словно взбунтовавшиеся во время половодья реки. Опыт, набранный преодолением страха в горящих самолётах, тюрьмах и автомобильных авариях, будет тебе незаменимым помощником и позволит очень быстро достичь желаемого.

Глеб поднял стакан и, раздумывая, посмотрел на него. Холод водки побежал инеем по стеклу, отдавая пальцем прохладу.

– Ну же! Не мешкай! Ты уже много раз нарушал данные тобою обещания, устраивал красивую жизнь женщинам за чужие, не тобой заработанные деньги. Собирал под знамёна своих идей бизнес-партнёров, но, проигрывая, никогда не разделял с ними убытки. Пей, и двери моего величия распахнутся перед тобой, открывая дорогу случаю и удаче!

Глеб посмотрел по сторонам, неожиданно сделал несколько шагов в сторону мишени для игры в дартс, достал оттуда дротик и, отступив на пять шагов, метнул его точно в десятку.

– Е-моё, – произнёс он многозначительно, – бывает же такое!

Он снова посмотрел на рюмку, снова метнул дротик точно в центр, перевёл взгляд на горы за окном, крякнул от пришедшего к нему удовольствия и… влил в себя водку.

– Ой!! – растаяв в улыбке, иронично продолжил демон. – Совсем забыл предупредить тебя, что в моей мышеловке сыр тоже стоит… – Он задумался, посмотрел по сторонам, убедился, что ангел его не слышит и тихо прошептал: – Пожалуй, цену я назначу чуть позже… А пока – наслаждайся предчувствием идущих на тебя перемен…

Часть 1

Ключи от воспоминаний

Лето устало, солнечные лучи обшаривали траву в поисках зеленого цвета, насекомые молчали, смог от пожаров мучал москвичей мыслями о море и лесной прохладе.

Глеб, гонимый желанием скорее воплощать в жизнь план старого генерала, собрал в номере Подмосковного оздоровительном комплекса «Ватутинки» старых друзей и уже целый час, подбирая слова, уговаривал их сойти с ума, прыгнув в омут государственных интриг.

– …Следующая наша задача – вывоз опального олигарха из России. Все мероприятия по этому делу согласованы с ФСБ и пройдут при полном их участии и поддержке. Однако хочу сказать, что возможны любые сюрпризы, поэтому самым главным нашим достоинством должна быть импровизация и способность быстро улавливать нюансы, делая их нашими союзниками. Ещё раз обращаю внимание на то, что операция строго секретная, в её проведение не посвящены следственные органы полиции и прокуратуры. Поэтому для всех силовиков мы можем запросто стать участниками преступного сообщества и организаторами побега человека, которого сразу после исчезновения объявят в федеральный розыск. – Глеб сделал паузу, обвёл присутствующих взглядом и продолжил: – Если всё понятно и вопросов на сегодня больше нет, дуйте по домам, падайте в ноги жёнам и старательно вымаливайте разрешение на своё длительное отсутствие в семье.

Алексей, его старый товарищ и охранник, прошедший с ним алмазные войны в Африке, развалившись на диване, странно крякнул, громко хлопнул в ладоши и немного резковато, противореча предыдущему тону разговора, произнёс:

– А больше не у кого индульгенцию получать! Нет моей Манечки. Была красавица, да вся сплыла! Так сказать, без остатка растворилась в красивой жизни и «медных трубах»…

– Что? – Глеб внимательно посмотрел на Алексея, стараясь уловить в выражении его лица серьёзность, подтверждающую сказанное.

– Да всё то же! Война и немцы…

– Отлично!! – поднимаясь с кресла, произнёс Михаил, получивший после участия в операции «Версальские кружева» прозвище «Ворток». – Мне тоже отпрашиваться не нужно. Вера устроила скандал! Считает, что у меня есть любовница и больше терпеть мои отъезды не собирается. Уже неделя, как я живу на съёмной квартире, а она даже и не звонит…