Симфония войны: частные военные компании и наёмники в современных вооруженных конфликтах

Руслан Вугарович Надтока

Симфония войны: частные военные компании и наёмники в современных вооруженных конфликтах

© Надтока Р. В., 2018

© Научно-издательский центр «Логос», 2018

* * *

Вместо введения

Существует достаточно широкий взгляд на складывающуюся веками дилемму войны и мира. Многие социальные группы, представители религиозных, политических кругов долгое время убеждали себя в том, что главной целью нашего поколения должен быть мир любой ценой. У легко разделяемых по множеству социально-психологических критериев сообществ, несмотря на грозные удары бесконечных и опасных интерпретаций слова «мир», общим остается одно-единственное убеждение: для большинства из нас недостаточно ограничиться сохранением жизни. Учитывая, что в поддержании стабильности и спокойствия государств-наций, имеющих выраженный набор ценностей, суверенитет играет заметную роль, каждый из нас стремится естественным образом продолжать жить и развиваться в условиях максимальной общественной свободы.

Потребность в ней для отдельного человека всё теснее связывается со свободой всех людей. В условиях глобализации нужда в свободе выходит за рамки одного государства, затрагивая множество субъектов отношений. Но не все из них полны решимости неукоснительно и последовательно её беречь и тем более умирать за неё. При этом нельзя отрицать, что государство, обладая легитимным институтом насилия, на протяжении веков оберегало своих граждан от внешних угроз с помощью негласного договора. С эпохальной сменой моделей отношений, опираясь на национализм, государство использовало силу, формируя, содержа, укрепляя для использования в крайних случаях совокупную военную мощь, соразмерную угрозам и коррелирующую с правилами войны. В соответствии с тактикой и стратегией своего времени, не без опоры на научно-технический прогресс, политическое и военное командование сильнейших держав пробовало новые способы ведения боевых действий. Корифеи военно-политической мысли и их современники задействовали более продвинутые, оригинальные способы обеспечения не только безопасности, но и «места под солнцем» для своего сообщества, что на раннем этапе выражалось в кулуарных политических играх в рамках европейской континентальной модели отношений и военных маневрах при династических спорах, а на позднем – в агрессивном экспансионизме, который подогревали переосмысленные националистические проекты. Возлагая надежды на творческую гениальность командиров и генералов, лидеры по-иному смотрели на вопросы укомплектования армий, их дробления, поиска баланса в использовании тяжелой техники и сухопутных частей ради достижения максимальной эффективности на открытых театрах военных действий.

Мир пребывает в постоянном движении, и его преобразования меняют конфигурацию пространственных связей, заставляя все субъекты отношений: как отдельного человека, так и целые государства, народы – следовать за трендами. История последнего столетия продемонстрировала, как далеко может зайти человечество, не брезгуя сомнительными достижениями и противоречащими здравому смыслу идеями. Из богатого набора событий, связанных с появлением деструктивных факторов на рубеже ХХ и ХХI веков, определивших поступательное, нарастающее движение на пути к мировому хаосу и перенапряжению сил, особенно выделяются те, рождение которых застало врасплох лучших стратегов и теоретиков военного искусства.

Первым событием стало появление и распространение ядерного оружия, наращивание ядерных потенциалов, которые предопределили вектор «военно-политического тупика» в дилемме вооружений. Ядерное оружие одним своим видом вселяло ужас в правителей молодых государств. Невозможность вести войну «по правилам» обрекла военные командования великих держав на моментальный паралич. Очень сложно представить тему, которая могла бы потребовать большего внутреннего смирения при подходе к ней с научных позиций, чем проблема роли ядерного оружия во внешней политике. Долгое хождение по лоскуту противостояния двух социально-политических систем в бессмысленной гонке закончилось ожиданием стремительных тектонических изменений в сторону мира в конце ХХ века. Как показала история, роль ядерной триады, распространение влияния обогащенных элементов урана и плутония во внутренней и внешней политике стала чудовищно весомой и даже в какой-то степени определяющей. Нестабильные участники «шахматной доски»[1] мирового порядка смогли получить в своё распоряжение мощнейшее средство самоуничтожения, причем это произошло в тот момент, когда антагонизм между нациями и государствами достиг апогея, обострился как никогда ранее.

Распространение средств массового уничтожения стало не только колоссальной по своим масштабам и степени угрозой, но и получило статус неразрешимой проблемы. Усугубляющие обстоятельства в виде приобщения малых стран к ядерным немирным технологиям, а также распад социалистической системы, Союза Советских Социалистических Республик, приблизили международные отношения к состоянию большей анархии и неопределенности. Беспрецедентное по своим масштабам разрушение Ялтинско-Потсдамской системы международных отношений, повлекшее за собой переформатирование границ и мышления по принципу «домино», появление новых форм международных хозяйственных связей, стало головной болью не только для нового поколения политических экспертов, консультантов и президентов, но и обычных граждан, несущих бремя страданий на себе. В этом плане показательны примеры замороженных конфликтов и цветных революций, субъекты которых взрастили нонконформистов с националистическими взглядами и обостренным чувством социальной исключительности. Подобная реструктуризация внутренних ресурсов заставила мир оказаться на пороге катастрофы, вероятность которой с каждым днем значительно возрастает. Об этом также говорит рост этнической, конфессиональной неприязни, маятниковые колебания консервативных, леворадикальных и либеральных политических сил, переоценивающих свои возможности в томных попытках предложить свои «надежные» варианты обеспечения национальных интересов. Они, подобно вирусу, распространяют болезнь популизма под влиянием удивительно иррациональных обстоятельств ренессанса варварского этатизма и религиозного тоталитаризма.

Именно в этот период воля и решимость международного сообщества достигла точки бифуркации. Баланс сил на глобальной арене сменился с биполярности в сторону выжидательной позиции государств мира при неформальном лидерстве Соединенных Штатов Америки. При наступлении «плюралистической однополярности»[2] перманентной эйфории свободы и демократии проблем накопилось столько, что их аккумулирующая энергия высвободилась и обернулась против прогрессивного человечества. Сам процесс высвобождения производился не государствами-противниками, а через утверждающиеся негосударственные локальные группы, которые оформлялись в мировых процессах постепенно, в конце концов достигнув своего апогея. Эти группы, по своим целям и происхождению более зловещие, представляющие угрозу миру, стабильности и существованию человечества, заявили о себе беспрецедентными террористическими актами. Это явление получило общее название как в рабочих документах наднациональных организаций и союзов, так и среди экспертов – международный терроризм.

Международный терроризм, как и множество других повстанческих или преступных сетевых структур, передающих информацию друг другу в любой точке мира и координирующих свои планы, стал возможным благодаря еще одному феномену – осознанию глобализационных процессов, объективно протекающих под влиянием смены мировоззрения и технологического развития. Под влиянием глобализации складывается модель всесторонней, многоуровневой формы взаимодействия национальных государств, закрепившая свою ценность после образования, утверждения и развития первых серьезных интеграционных объединений. Однако не изжившее себя политическое многообразие, поддерживаемое консерватизмом позиций, приводит в действие механизмы современной автаркии. При, казалось бы, высокой степени проработанности механизмов на бумаге, на деле государственные союзы представляют собой набор хрупких, неустойчивых элементов, которые могут дать сбой в результате малейшей деформации, как это произошло с крупнейшими проектами международного разделения труда и экономико-политической интеграции в Европейском Союзе (после бесконтрольного расширения, экономического и миграционного кризиса и феномена Brexit); внутри Южноамериканского общего рынка (в результате политических противоречий, амбиций отдельных его членов и неустойчивости режимов); в условиях Североамериканского соглашения о зоне свободной торговли (после смены политического курса США и победы Дональда Трампа в президентской гонке).

В результате умышленно культивируемых трансформаций произошло лобовое столкновение интересов молодых элит с грузом гипертрофированных проблем, доставшихся в наследство от занимавших политические кабинеты деятелей ушедшей эпохи. Страх перед будущим довлеет над желанием оставить всё «как есть», а властная жажда представить насилие в качестве заветной панацеи от всех проблем уже создали питательную почву для международного терроризма. Именно террор с его информационным сопровождением, интерпретацией событий и наклеенным как бы нарочно на конкретную социальную и культурную общность ярлыком встал сегодня на одну ступень с проблемой несостоявшихся государств и уже обогнал по степени заинтересованности проблемы экономических кризисов, свойственных открытым и зависимым экономикам с умеренным государственным регулированием. Это тот самый терроризм с его нехарактерным, но в то же время соответствующим технологическим возможностям и инструментам насилием и принуждением.

Вновь вырвались наружу накапливаемые годами территориальные, этнические, экономические и религиозные противоречия, которые более не были обременены сдерживающими их силами. Итогом стал системный кризис, в котором обычным людям уготована роль беспомощных жертв.

Потеряв внешнюю направляющую руку политики, целые нации и народы оказались предоставлены сами себе. Нельзя сказать, что у конкретных государств существуют спланированные и выверенные решения по выходу из сложившейся неопределенности: никто не имеет ясно сформулированного представления о будущем системы миропорядка, контуры которой только начали вырисовываться на полях информационной и экономической войны. Пользуясь едва заметным параличом больного старика и асинхронностью международных институтов из-за очевидных противоречий, державы оттягивают поиск выхода из кризиса и не могут прийти к консенсусу. На задворках спора о том, является ли наш мир однополярным или многополярным, террор набирал обороты, превратившись в эпидемию.

Заполучив в свой арсенал результаты научно-технического прогресса – так называемые «неядерные» и информационно-психологические методы воздействия на потенциального противника, суверенные державы, демонстрируя свою военно-техническую и политико-экономическую независимость, всё чаще, вопреки идеям мирового единения, действуют вне блоковых структур для решения задач, соответствующих их собственному пониманию национальных интересов. Отбрасывая точку зрения о схожести национальных интересов, и, соответственно, общей ответственности за действия, наносящие вред человечеству, «потенциальными противниками» продолжают оставаться одни и те же вечные соперники, идеализирующиеся в национальных государствах современности, множащиеся в международном пространстве под напором гражданских войн и самоопределения с небывалой скоростью. Однако, обладая многообразными и совершенными видами вооружений, современной промышленностью и проработанной логистикой, имея доступ к сетевым возможностям, суверенные государства стали как никогда ранее уязвимы. И дело не только в накалённой до предела международной обстановке (валютно-финансовое неблагополучие, хакерские атаки, чрезвычайные ситуации, вооруженные интервенции и т. д.), но и в новой угрозе радикальных террористических сетевых структур, рекрутирующих «сочувствующих» по всему миру. Они используют тактику «пчелиного роя», возникая из ниоткуда, совершают акты агрессии, аккумулируя свой разрушительный потенциал.

О природе таких радикальных структур было и еще будет сказано немало. Лидеры балансирующих на грани легитимности организаций обладают огромным спектром возможностей, действуют удаленно друг от друга, используя достижения гражданского сектора в области высоких технологий. В отличие от террористов эпохи первых арабо-израильских конфликтов и деколонизации, современный террор имеет мощный аппарат пропаганды и разветвленную инфраструктуру, контурами напоминающую квазигосударственное образование. Как показали недавние события на территории Европейского Союза, постсоветского пространства, Юго-Восточной Азии, персидского залива и государств Африканского Союза, даже продвинутые системы безопасности, высокие расходы на оборону и усиление охраны объектов государственного значения, патрулирование общественных мест и зон массового скопления людей не гарантируют защиты граждан от действий террористических групп и их пособников. В условиях мирового экономического кризиса стандартные процедуры защиты могут позволить себе далеко не все суверенные государства. Халатность и попустительство сотрудников египетского аэропорта, ставшие достоянием общественности после трагедии российского авиаперевозчика, а также европейских служб аэропортов[3] – явный тому пример[4].

Но что можно сказать о современной войне, в которой слабеющий суверенитет занял оборонительную позицию по отношению к транснациональной паутине, атакующей по всем фронтам? Какой ответ даёт государство на выпады децентрализованных субъектов, находящихся во внутреннем противоречии с самими собой, однако хорошо подготовленных и идеологически организованных? Несмотря на прогресс и высокие затраты по такой статье бюджета, как «Оборона и безопасность», налицо низкая эффективность в деле использования новейших систем вооружения. Отсутствует оперативная, достоверная стратегическая информация о вероятном противнике. Проведение специальных операций вышло на новый уровень и требует ограниченной условиями концентрации ресурсов и рационального взаимодействия с отдельными видами техники и оборудования. Присущая странам устаревшая система управления национальными силами обороны, наряду с использованием старых концепций мобильной развертки войсковых соединений, блокирующих оперативное дислоцирование ударных отрядов в зоне непосредственных боевых действий, обрекает их на заведомый провал или заставляет заплатить высокую цену. Один из последних примеров – тяжелые потери, в том числе среди мирного населения, которые, несмотря на победу, понесли филиппинская армия и морская пехота при поддержке Пекина и Канберры в кровопролитных боях с боевиками исламского государства за город Марави.[5]

До сих пор нет объективной информации о степени готовности внутренних систем управления службами чрезвычайной ситуации государств, отвечающих за своевременную и адекватную реакцию на возникающие угрозы нового характера.

Возврат к открытому милитаризму, сопровождающийся анархией и разжиганием точечных конфликтов, с присущими современной шаткой системе миропорядка разложением международного права, гражданскими войнами и социально-экономическими потрясениями, все больше превращается из антиутопии в реальный прогноз. Конфликт России с западными партнерами, углубление ближневосточного кризиса и крушение надежд на формирование новой и прочной антитеррористической коалиции – это питательная почва для множества вопросов об альтернативных путях выхода из затяжного кризиса и попыток разобраться в том, какие факторы и скрытые тенденции были упущены.

Нельзя пройти мимо белых пятен в данных разведслужб и систем бесперебойного снабжения внутренних войск ограниченной, но своевременной информацией о деятельности потенциальных противников в лице негосударственных организаций, бандформирований и иных групп, представляющих опасность для национальной безопасности, что подтверждается растущей нагрузкой на эти службы и частыми международными скандалами, отличающимися своей пестротой. Возникает вакуум политического влияния.

На площадку выходят новые глобальные игроки, успешно предлагающие свои решения молодым государствам с целью получения беспрепятственного доступа к ресурсам. Как прокариоты, испытывающие особую любовь к влаге и кислотности, внутренние и внешние противоречия стали главной площадкой для интеграции вооруженных групп, так называемых «наемников», в зоны, отличающиеся социальными, экономическими и политическими потрясениями. В то же время возникшее бесформенное пространство стало частично заполняться безработными военнослужащими, попавшими в затруднительное финансовое положение. Именно разрозненные остатки этой группы экономически трудоспособного населения, стремящиеся поднять свой уровень жизни в новой среде и не сумевшие адаптироваться или найти альтернативный подход к решению своих проблем, чаще всего пополняли частные военные и охранные компании.

Феномен частных военных компаний (ЧВК) стал ключевым промежуточным звеном в долгосрочной эволюции военно-гражданских отношений. Наряду с развитием «наемничества» они стали ответом на глобальные вызовы эпохи, продемонстрировали конкурентоспособность с армиями национальных государств. Оформившись в государствах Европы и Северной Америки в конце ХХ века, ЧВК стали популярной формой легального объединения профессионалов во всех уголках планеты, а подконтрольная им инфраструктура, спектр их возможностей и проведенных операций растет в геометрической прогрессии.

Цель данной работы – не просто раскрыть феномен частных военных компаний и наёмных вооруженных групп, но и понять логику их использования в условиях системного мирового кризиса. Автор предлагает посмотреть на частные военные компании изнутри, предугадать их судьбу и определить истинные масштабы разворачивающейся за нашими спинами колоссальной военной машины, завоевавшей доверие политиков и бизнесменов, способной сметать на своем пути любых недоброжелателей и критиков. В первой главе дается краткая историческая справка о зарождении и развитии наёмничества, происходит актуализация вопросов незаконного их применения и специфики процесса вербовки. Вторая глава посвящена частным военным компаниям как продукту эволюции традиционной модели взаимодействия государства с частным сектором. Здесь предлагается классификация и этимологизация частных военных и охранных компаний, критерии их определения и идентификация сфер непосредственного сотрудничества с заказчиками. В третьей главе на примере Ближнего Востока, стран Африки и постсоветского пространства проведен анализ «боевого крещения» наемников и сотрудников частных военных компаний, результатов их деятельности и постконфликтного урегулирования. Четвертая глава посвящена специфике взаимодействия ЧВК с Организацией Объединенных Наций, проблемам терроризма и экстремизма, на войну с которыми национальные государства приглашают добровольцев по найму. Пятая и шестая главы посвящены национальным и международным преступлениям, актам агрессии и иным незаконным действиям, совершаемым сотрудниками частных военных компаний, а также наемниками. В этих главах дается правовая оценка итогов многолетних переговоров и голосований по вопросам регулирования деятельности частных военных компаний и подобных им организаций наемнического типа на международном, региональном и национальном уровнях. Безопасность становится ограниченным и все менее доступным частным благом, а сочетание государственного и частного подходов к её обеспечению может стать и выгодным, и опасным. Кроме того, исследование предупреждает о возможных политических экстерналиях, с одной стороны, играющих роль разменной монеты, с другой – оказывающих влияние на комплекс факторов в вопросах выбора, создания или привлечения частных военных подрядчиков для выполнения контракта. По итогам обзора основных проблем и особенностей ЧВК предоставляется возможность выбрать для себя ответ на вопрос о том, нужны ли традиционным участникам современных международных отношений частные военные и охранные компании.

Исследование не обходит стороной и риски «нового турбулентного тысячелетия». Они формировались параллельно с внешнеполитической повесткой крупнейших держав, экспансией рынка частных военных и охранных компаний, распространением международного терроризма.

Из книги можно почерпнуть для себя нестандартные идеи относительно того, как сделать практику приватизации некоторых аспектов обеспечения безопасности не такой болезненной и более ценной для реализации общественных интересов.

Методология

Любое успешное исследование, претендующее даже на ограниченную научность, требует адекватной и соразмерной методологии, четкой постановки целей и задач. Поддерживая высокую планку, не будем считать лишним оставить этот раздел для ознакомления с текущей ситуацией.

Отвечая на вопрос о степени научной разработанности заявленной в книге проблематики, нужно исходить из двух принципиальных положений. Первое заключается в непрерывном исследовании таких тем, как глобализация, международная безопасность, терроризм и преступность. Здесь будет не лишним отметить как западных (У. Бек, М. Хардт, А. Негри, А. Тойнби, Р. Робинсон, Дж. Най, Э. Бёрк, К. Дойч, Г. Моргентау и другие), так и отечественных специалистов (Чумаков А.Н., Мазур И.И., Цыганков П.А., Дробот Г.А., Ляхов Е.Г., Иванов С.М., Латыпов У.Р., Ильинский И.М., Рогозин Д.О. и другие). Не исключались авторитетные концептуальные наработки историков, юристов, политологов, философов и социологов, исследующих проблемы взаимодействия армии и общества, специфику международного терроризма как явления и мотивы поведения новых акторов международных отношений – частных военных компаний. Будет уместным указать на значимость глобализационных и конфликтогенных парадигм, сопутствующих раскрытию генезиса международного терроризма и противостояния государства-нации региональным сообществам. Последнее опирается на очевидный факт явного отсутствия как продвинутых исследований на тему частных военных компаний и наёмников, так и систематизированных трудов, рассматривающих ЧВК комплексно, без отрыва от социально-политических событий. Несмотря на повышенный интерес отечественного научного сообщества к исследованиям в области частных военных компаний и наёмников (в том числе со стороны таких специалистов, как, например, Кашников Б.Н., Коновалов И.П., Валецкий О.В., Волеводз А.Г, Неелов В.М., Новикова Д.О., Михайленко А.Н., Сафранчук И.А., Старцун В.Н., Троицкий С.В., Хажметов К.А, Небольсина М.А., Никитин А.И.), остается неудовлетворенной острая потребность в новых идеях и подходах, на которых заостряют внимание представители западной научной мысли. Сегодня исследовательские центры в США, Великобритании, ЕС вместе с журналистами, юристами, историками и политическими экспертами продолжают выпускать заметное число узкоспециальной литературы на тему взаимодействия власти с частными военными организациями. Среди наиболее известных авторов – П. Сингер, М. Гордон, Р. Абрахамсен, Д. Авант, Д. Айзенберг, Э. Бирпарк, Д. Брукс, С. Гумедзе, К. Кинзи, Д. Кокейн, Э. Крахманн.

В целом превалирует тенденция повышения уровня конфиденциальности деятельности частных военных структур, соответственно имеющих право отказаться от публикаций отчётов, материалов, отражающих содержание и подходы организации, информацию о потерях среди персонала в зонах боевых действий, на особо охраняемых объектах или в результате отдельных инцидентов.

Для проведения всех необходимых исследований, предшествующих написанию работы, были использованы:

– метод ситуационного анализа (или кейс-метод), позволяющий погрузиться в проблему и детально рассмотреть её аспекты. Данный метод экстраполировался на механизмы корпоративного взаимодействия аппарата частных военных организаций. Дескриптивный метод оказал важную помощь в использовании сформированной научным сообществом терминологии, а также позволил рассмотреть конструкт отношений частных военных консалтинговых фирм с террористическими организациями через призму описательно-оценочного подхода;

– структурно-функциональный анализ. Метод связан с системным подходом, требующим рассматривать изучаемое явление как целостное системное образование, все элементы которого связаны между собой. Каждый элемент выполняет свою функцию в системе. Военно-политические инструменты в арсенале государств, использующиеся для противодействия международному терроризму, рассматривались как набор структурных компонентов, каждый из которых выполняет свою функцию.

– институциональный анализ, суть которого сводится к изучению институтов ЧВК через совокупность утверждающих или ограничивающих их деятельность международно-правовых актов, конвенций и иных документов. Сами ЧВК могут быть рассмотрены через призму социального института. Дополняет методологический инструментарий контент-анализ.