Последний Хранитель

– Ты совсем сбесился? Там же пустыня!

Даже в начале ночи из холмов несло горячим ветром.

– А за пустыней горы, – уверенно сказал чужак.

Будто видел эти горы. А я, как глупыш-сосунок, не вижу дальше своего носа.

– Ты вытащил меня из клетки, чтобы я сдохла в пустыне?!

Шаг за шагом чужак отходил от стены, а я шла за ним. Не будешь же стоять на месте, когда тот, с кем говоришь, куда-то идет.

– Ты знаешь, что за твари живут в пустыне?! – Я уже кричала, а чужак молчал. Шел и молчал. – Даже Ипша не справится с ними! Даже Повелители! – Чужак молчал. – Если удача улыбнется – тебя быстро сожрут. И ты не будешь подыхать несколько дней. В пустыне полно тварей, что любят тухлятину. А иногда в пустыне бывают Ловчие. И за нами они точно поедут! Хосты заплатят. После того что ты сделал в Крепости, они...

Чужак резко остановился. Я остановилась не сразу. Пришлось возвращаться. А он стоял и смотрел на меня. Я знала, что он меня видит. Мало ущербных, что видят в темноте. Как мало ущербных, что убивают своими мягкими, слабыми пальцами.

– Я. Никого. Не звал. За собой, – сказал чужак, когда я подошла. Тихо и медленно сказал. Словно никуда не спешил, словно не говорил, а жесткое мясо рвал, кусок за куском. – Я. Никого. За собой. Не тяну. Каждый идет, куда хочет. Мне надо к горам.

Он посмотрел на остальных, потом опять на меня. Посмотрел, как прикоснулся. И мне стало холодно. Наверное, от ветра. Ночью из пустыни дует холодный ветер. А чужак отвернулся и пошел к своим глупым горам.

Я не сразу заметила, что Крепости не видно за холмом. Что мои следы и следы чужака перепутаны еще четырьмя нитками следов. Что недалеко от меня стоят еще четыре т'анга, и среди них нет моего Адри.

– Я с тобой, незнакомец.

Голос Медведя нельзя спутать ни с чем. Такой голос бывает у далекого дождя. Когда все притихло и ждет. А младший из Лохматых промолчал, только вздохнул. Кот тоже ничего не сказал, он вприпрыжку побежал за чужаком. Скоро Кот догнал его и пошел слева. И Медведи пошли – не побежали, но догнали чужака тоже быстро.

– А мы? – спросил меня Кугар-охотник.

– Мы? – удивилась я. Какое может быть «мы», если у меня есть Адри. – Можешь идти, куда лапы несут, а я пойду за мягкотелым.

– Он же совсем бешеный!

И Кугар подошел ближе.

– Не зли меня, охотник.

Я даже не стала показывать зубы. Тихого рычания хватило, чтобы т'анг вспомнил: злить Зовущую вредно для шкуры.

А Адри... он найдет меня. Если живой. Если не разозлил Ипшу. Эти длиннозубые такие же бешеные, как и чужак.

21

Мерантос. Воин из клана Медведей

Старый Фастос говорил: «Видишь путь – иди, и другие пойдут за тобой. А если не видишь, то иди за тем, кто видит. Но тогда уже не ворчи, что его когти короче твоих, а шерсть на загривке не так густа...»

Я не видел пути и второй день шел за тем, кто ведет. Шел, пока шел он, отдыхал там, где он устраивался на привал, поднимался, когда он опять начинал идти.

Не знаю, почему другие пошли за незнакомцем – охотник и Зовущая из клана Кугаров, молодой воин из клана Котов. Может, почувствовали то же, что и я? Или в каждом клане есть свой старый Фастос, который учит: иди за тем, кто ведет. Вот Игратос пошел только за мной. И каждый взгляд его, каждый жест кричит: почему ущербный, почему не ты идешь впереди?! Сказать, что чувствую в незнакомце Силу? Не ту силу, что дает воину прародитель Медведь, похожую, но не такую. В чарутти тоже есть сила, но чарутти не воины. Игратос знает, что ущербные не бывают воинами или чарутти – они всего лишь ущербные. Я тоже верил в это. До Чаши Крови. Когда мертвых стало много, а живых совсем мало, я увидел незнакомца. Мягкотелого. Живого. И он удивил меня. Спасибо Прародителю, что в то утро мы не сошлись с мягкотелым в бою. «Если сражаешься с врагом, которого не понимаешь, то найдешь поражение и смерть». Так меня учили. Нет худшего бесчестья для воина, чем умереть, не исполнив клятву. Мне надо жить, стиснув зубы и забыв о гордости, пока я выполняю наказ старейшин, а потом... может, первый Медведь не отвернется от меня.

Часть наказа я уже выполнил: нашел Игратоса и выбрался с ним на волю. Осталось вернуть его клану. Там он узнает, что вождь и старейшины хотят от него. Мне не приказывали хранить тайну, но рассказывать я не хочу. Пусть старый Фастос...

– Ты слышишь?

Незнакомец повернулся к т'ангу из клана Котов, что всегда держался за ним. Так же Игратос идет за мной: младший воин на шаг позади старшего, ученик – за наставником. Похоже, Кот выбрал себе наставника, хотя он не т'анг и едва замечает его.

Умный ученик учится на примере наставника. А многие слова не заменят одного дела. Мой наставник разговаривал не каждый день, но это он научил меня быть воином. И вожаком.

– Слышу, – ответил т'анг из клана Котов. – Я не знаю, что это.

Рыжий воин не знает пустыню так, как родные равнины, но он видел песка больше, чем я или лесные Кугары. Но, кажется, незнакомец понимает пустыню лучше всех нас. Вот только какой народ породил его, я еще не понял.

Незнакомец резко остановился, упал и прижался к песку, словно хотел вдавиться в него. Пять ударов сердца он лежал, закрыв глаза, и не двигался. Так устал, что сразу заснул? Но лицо у спящего бывает другим. Даже у смертельно уставшего...

Охотник пренебрежительно фыркнул, открыл рот... Я так и не узнал, какую глупость он хотел сказать.

– Бежим!

Незнакомец сорвался с места. А я не заметил, когда он успел подняться.

Голос хлестнул, как кнут, а бегущего впереди хотелось догнать, схватить!.. Догнать, потому что убегает.

Мы побежали. Все. Сначала так, как бегут на охоте за быстроногой дичью. Но дичь убегала всё дальше, а мы... Мы сами вдруг стали дичью, что изо всех сил спасается от смерти. А смерть мчится по пятам, и ее дыхание чувствуется спиной.

Я не мог оглянуться, посмотреть в лицо смерти. Нет, тогда я не думал о наказе, забыл о том, что жизнь уже не принадлежит мне – я больше не мог думать. Я перестал быть воином и мог только бежать... А смерть бежала за мной.

22

Симорли. Воин из клана Котов

После бега наперегонки с ветром – наставник назвал его санум – мне очень хотелось пить. Пересохшее горло просило воды, любой, даже мутной и затхлой, какую я пил в Крепости.

Пить хотели все, кто сидел и кто лежал рядом на песке, но первой заговорила о воде т'ангайя. Ей можно, она не воин и не т'анг, ей не надо терпеть молча. Над просьбой детеныша или т'ангайи не смеются. Не знаю, как принято у чужаков, а вот т'анги такие просьбы стараются выполнить. Если они настоящие т'анги, а не забывшие о чести изгои.

– Да, вода нам бы не помешала, – согласился наставник. – Сможешь найти?

Я не сразу понял, что он спрашивает меня. Не знаю, зачем он придумал такую проверку. Мне очень не хотелось говорить, что я не могу справиться с его заданием. Найти воду здесь еще труднее, чем убежать от санума. Вот если бы мы были в Долине! Там бы я быстро отыскал источник. Даже с закрытыми глазами отыскал бы. По запахам, по звукам нашел бы. А здесь...

Наставник смотрел на меня и ждал. Остальные тоже смотрели и ждали, что я скажу. И я сказал: «Найти не могу». Пальцами сказал. А наставник по-прежнему смотрел, будто не понял моего ответа. Наверное, он хотел, чтобы я вслух признался, какой я бесполезный и неумелый. Наверное, воин должен научиться и такому. Даже если не понимает, где такое умение может пригодиться. Наставник лучше знает, наставник не ошибается. И я сказал:

– Воду? Здесь? Нет, не смогу. – И добавил уже для остальных: – Здесь все чужое. Я не знаю, что тут растет возле воды, что можно пожевать вместо нее.

К моим ногам подкатился маленький сухой кустик, и я подпрыгнул, чтобы не поцарапаться об него. Охотник-Кугар фыркнул. Я не успел ничего сказать, за меня ему сказал наставник:

– Тебе смешно? Ты точно знаешь, что эта трава не ядовита? Не знаешь? Зачем тогда смеешься? Жить захочешь – сам так прыгать станешь.

– Я не Ипша, – буркнул Охотник и отвернулся. Но смеяться он перестал.

– Ипша? А Ипша здесь при чем?

На эту загадку я мог ответить. И ответил, хоть спрашивали не меня.

– В этих местах жили Ипши.

– Жили? А теперь не живут?

Наставник спрашивает, ученик отвечает. Все правильно, так и надо.

– Ипш убили. Почти всех, – быстро добавил я, вспомнив длиннозубую т'ангайю, что бежала с нами.

Наставник сам помог ей в Крепости и знает, что Ипш перебили не всех.

– Ипша? – повторил он, будто пробуя слово на вкус – Ну и где их искать? Может, они и не живут здесь больше.

– Живут. Я видел, – вырвалось у меня.

– Тогда веди к Ипшам, – тут же потребовал наставник.

В его голосе не слышалось смеха, но он точно смеялся надо мной. Все знают, что найти место, где живет Ипша, не сможет никто, только Повелители. Но Повелителей здесь нет. Лучше бы я промолчал! Тогда бы мне не пришлось говорить:

– Я не знаю, где живут Ипши. – Наставник нахмурился, и я заговорил быстрее: – Но одну я видел! Совсем недавно.

И посмотрел по сторонам, надеясь опять увидеть четырехлапую т'ангайю.

– Ты ищешь нашего черного приятеля?

– Нет!

Наставник опять шутит. Он не может спрашивать такое серьезно. Ведь даже хост не перепутает Кугара с Ипшей, когда они четырехлапые.

– Ты уверен, что он не Ипша?

Если наставник спрашивает, ему нельзя не ответить.

– Он Кугар. Их клан живет среди деревьев. В лесу, – повторил я незнакомое слово.

Мой первый наставник как-то рассказывал мне про это необыкновенное место. Говорил, что деревья там вырастают такими высокими, что три воина, став друг другу на плечи, не дотянутся до нижней ветки. А еще деревья бывают такими толстыми, что два длиннолапых т'анга не обхватят их.

Но всего этого я не стал говорить моему новому наставнику. Он меня про Ипшу спрашивал, а не про деревья.

– Ипши другие, – добавил я.

– Какие?

Как будто бы сам не знает! Мой прежний наставник тоже так поступал: начинал рассказывать, потом притворялся, что все забыл, и требовал повторить с самого начала. И я стал рассказывать про Ипш то, что смог вспомнить.

– Ипши – самый старый клан, самый древний. Говорят, что они первыми пришли в этот мир, первыми встретили Хранителей и первыми стали учиться у них. Другие кланы пришли потом, каждый в свой срок. Еще у Ипш была своя магия, не такая, как у Хранителей. Когда началась Война, то всех Хранителей убили, а Ипши погибли не все. Повелители еще охотятся на них. Они на всех теперь охотятся.

Пока я думал, рассказывать, какая магия была у Ипш или не надо, наставник улыбнулся и сказал:

– Все это очень интересно, только я так и не понял, как же выглядят Ипши и где их искать.

– Не знаю, – сначала пальцами, а потом голосом ответил я.

Тогда наставник посмотрел на старшего из воинов-Медведей.

Тот недовольно передернул плечами, будто взгляд обжигал его.

– Я тоже не знаю, где может быть Ипша. Где-то здесь... – Голос у Медведя громкий и низкий, как у бородатой пирру. – Одна из Ипш крутилась возле нас. Та, с кем ты обнимался на стене.

– А... красный пес! – Наставник радостно улыбнулся. – Так он – Ипша?

– Не он, – поправил Медведь. – Она. Это самка.

Т'ангайя из клана Кугаров негромко рыкнула: ей не понравилось, что другую т'ангайю назвали самкой. Медведь забыл, что даже четырехлапая т'ангайя остается т'ангайей. Нужно быть поосторожнее со словами: т'анг, затеявший ссору с Зовущей, долго не живет. Хорошо, что Ипша не слышала Медведя и не слышала, как наставник назвал ее. Говорят, Ипши подолгу находились в звериной личине и убивали всех двуногих чужаков, попавших на землю Ипш. Даже если эти двуногие были т'ангами. А может, это только слухи, что распускают Повелители. Ведь Повелителям все равно, кого убивать – воина или охотника, обычную т'ангайю или Зовущую – любой, кто не из народа Повелителей, может стать их добычей. Наверное, нельзя верить словам Повелителей...

– С тобой на стене была т'ангайя из клана Ипш, – сказал воин-Медведь, не глядя на Зовущую.

Та медленно выдохнула сквозь зубы. А наставник посмотрел на воина так, словно хотел спросить, как тот узнал, что Ипша – т'ангайя, а не т'анг. Но не спросил. Наверное, вспомнил, что он мой наставник, а не воина-Медведя. Хотя старший из воинов сам бы мог быть наставником.

Но даже Старшему стало интересно, когда мой наставник повернулся и надолго засмотрелся на что-то позади Кугара. Тот лежал на ближайшем склоне и старательно вылизывал лапы. Ветер доносил запах крови. Наверное, Кугар поранил лапы, когда бежал от санума. Кугары хуже бегают, чем Псы или Волки, а чтобы долго бежать по песку, надо быть Ипшей.

– Ты видишь ее?

Я сначала спросил, а потом заметил, как смотрит на меня старший из Медведей. И мне стало стыдно. Будто я был детенышем-глупышом, еще не принятым в клан. Только детеныш говорит и делает такое, что имеющий наставника подумает и промолчит. Как промолчал старший воин, хоть тоже хотел спросить.

– Вижу, – ответил наставник, не оборачиваясь, будто мог взглядом удержать Ипшу на месте. – Попробую поговорить с ней. Вдруг она нам поможет.

И медленно пошел вперед, словно боялся спугнуть кого-то. Напрасно он этого боится. Ипши никогда не были пугливым кланом, скорее наоборот. А еще Ипши невероятно гордые. Длиннозубая может и не захотеть помогать нам. Мы чужаки для нее, почти как хосты или Ловчие. И то, что наставник помог ей, ничего не значит. Но он почему-то думает по-другому и, похоже, не сомневается, что Ипша станет говорить с ним. А вот знает ли она, где найти воду, в этом он не совсем уверен. Странно. Но, может, так и надо решать неразрешимые загадки? Скоро я это узнаю. Вот как вернется наставник, так и узнаю.

Или не так скоро, как я надеялся.

Наставник обошел Кугара, сел на песок, по-хитрому скрестив ноги, и просидел так от заката до первой луны.

23

Мерантос. Воин из клана Медведей

На закате стена санума стала почти незаметной, а потом и вовсе исчезла. Вместе с ней исчез неприятный, едва различимый скрип, к которому я уже начал привыкать. Мне даже стало чего-то не хватать, когда прекратилась «песня пустыни». Так красиво обозвал этот скрип незнакомец.

А сам мягкотелый как пошел говорить с Ипшей, так и продолжал с ней разговаривать. Сидя к нам спиной и не двигаясь. До восхода зеленой луны я его почти не видел. И если бы не чувствовал, как за мной следят из темноты – а это не спутаешь ни с чем! – то решил бы, что незнакомец привык спать сидя. А беседу с Ипшей он придумал, чтобы побыть одному.

Песок быстро остывал. Еще немного, и он станет холодить зад. Рядом нетерпеливо шевельнулся Игратос. Молодому надоело спать вполглаза и ждать неизвестно чего. Я беззвучно напомнил ему, что он носит воинский пояс, и попросил не позориться перед другим молодым воином. Чтобы тот не подумал, будто у Медведей нет хороших наставников.

Теперь Игратос злится, закрыв от меня свои мысли. Пускай! Ему это пойдет на пользу.

Охотник из клана Медведей может полдня лежать неподвижно, чтобы добыть пугливую горную козу. А настоящий воин обманет даже охотника. Ученик надевает пояс воина только тогда, когда охотники начинают принимать ученика за покрытый мхом валун.

Я был наставником Игратоса, а он был понятливым учеником. Хотя... больше терпения и выдержки ему не помешало бы. А плен и тесная клетка не сделали его характер лучше. Но все поправимо. Я рядом, мы на свободе, и у меня есть силы заниматься воспитанием. Терпение и выдержка нужны не только воину. Игратос еще не знает, что скоро перестанет носить воинский пояс. И не узнает до нашего возвращения. Я не хочу говорить, что старейшины решили на последнем Совете. Слишком много чужих ушей и чужих глаз рядом. Даже мне нужны были три дня одиночества, чтобы смириться с решением Совета. А что будет с Игратосом, когда он узнает?.. Пусть это случится среди камней и льда, и чтобы ничего живого не было поблизости. Совету совсем не нужна новая война кланов или чтобы Игратос погиб, подравшись с кем-то вроде нашего мягкотелого вожака.

Решение Совета мог передать и другой воин, но я так привык заботиться о Младшем, что вызвался сам. Его мать была последней женой моего отца, а Игратос – последним его детенышем. Детеныш еще не умел ходить, когда наш отец погиб. Жена отца по закону стала моей женой, а глупыш-сосунок – моим детенышем. Потом, когда детенышу пришла пора учиться, я стал его наставником, и он многому смог научиться. Я надеялся сделать из него вожака. Не Вождя! Ни у меня, ни у Игратоса нет того, что надо для настоящего. Вождя. А вот вожак из молодого мог бы получиться неплохой. Не хуже, чем из меня или из нашего отца.

Вождь нужен всегда – и в мирные дни, и в дни войны. За Вождем идут все – от Совета старейшин до последнего малыша, только что принятого в клан. А вожак нужен в дни войны, и за ним идут те, кто носит пояс воина. Вождь у клана один, а вожаков может быть много. Одним больше, одним меньше...

Игратос не станет вожаком. Теперь уже не станет. Так решил Совет. Так решил Вождь. Его приказу должны повиноваться все. Ослушавшийся изгоняется из клана. Ибо «...Вождь – это сердце клана, а мудрость Вождя – благо клана». Так меня учил старый Фастос. Этому же я учил Игратоса.

Если мне захочется уйти из жизни самым недостойным способом – я стану изгоем, а потом притворюсь, что не услышал Зовущую. Но пока до этого не дошло...

Последние мысли меня удивили. Будто их думал не я, а какой-то безумец. Может, это «песня пустыни» так подействовала? Или то, что рядом Зовущая из другого клана? Надо бы держаться от нее подальше и присматривать за Игратосом. Он впервые так близко от самки, желающей зачать детеныша. А такое соседство опаснее, чем встреча с Белой Смертью. Скажешь что-то не то или сделаешь – и Зовущая нападет. А как она может наказать назойливого самца, я уже видел. В такое трудно поверить, пока не увидишь. А Игратос нужен клану живым и здоровым. Как-то я сказал молодому, что лучше потереться об самку другого народа, чем об т'ангайю чужого клана. А если т'ангайя стала Зовущей, то лучше не попадаться ей на глаза. Хотя это не всегда помогает. Мне не помогало. Меня находили, звали, и я сразу откликался на Зов. Я никогда не злил Зовущих. Может, потому и дожил до сегодняшней ночи.

Надеюсь, Игратос помнит, чему я учил его. А если забыл, то я напомню.

24

Симорли. Воин из клана Котов

Песок рядом с наставником зашевелился и стал Ипшей, заметной на фоне низкой луны. Ипша быстро исчезла, только глаза сверкнули красным. Говорят, Ипши могут убить взглядом, если захотят. Эта даже не оцарапала меня. Или наставник позаботился обо мне и обо всех остальных?

– Чудно провел времечко, – сказал он, когда подошел и остановился между мной и Старшим из Медведей.

Оба воина, что притворялись спящими, тут же сели и стали смотреть на моего наставника. И оба молчали, словно им было совсем не интересно, о чем он так долго разговаривал с Ипшей.

– Что она тебе сказала?

Это спросила т'ангайя. Она тоже перестала притворяться спящей, но сидеть и молча ждать не захотела. Так поступают все т'ангайи, не только Зовущие. Мой прежний наставник говорил, что т'ангайи похожи на детенышей – им тоже все интересно – и не стоит злиться на них из-за этого. Так было всегда и так будет, пока живут т'анги. Т'ангайю не переделать. А еще наставник говорил, что если Зовущая чего-то хочет, то лучше дать ей это, а то она возьмет сама.

– Сказала она много интересного. – Мой новый наставник повернул голову к т'ангайе из клана Кугаров. – Но то, что нам надо, можно найти возле Старой дороги.

– Где это?

– Не очень далеко. Если санум не засыпал ее и если нам повезет, то найдем.

– А если нет?

Такое могла спросить только т'ангайя!

– А если нет, тогда нам не повезет.

Наставник шутит, и шутит опасно. С Зовущей лучше не шутить. Но, может быть, в клане наставника так принято или их Зовущие не так опасны, как наши?..

– Ну что, идем к Старой дороге? – спросил он, и все сразу зашевелились.

И я понял, что никто не скажет «нет», все пойдут. А еще я понял, о какой дороге говорила Ипша.

– Подождите! Туда нельзя!

Я успел встать перед наставником до того, как он пошел. И быстро заговорил, спеша сказать все, что знаю. Ведь если мне прикажут замолчать и идти, мне придется идти молча. Идти к Старой дороге.

– Это место проклято! Это дорога Хранителей. По ней давно никто не ходит. Повелители запретили...

Зовущая насмешливо фыркнула.

Я поперхнулся словами, будто куском непережеванного мяса. Сквозь кашель и слезы я посмотрел на наставника. Он не смеялся и даже не улыбался, как все остальные. Он услышал меня и теперь думал.

– Ну, а ты что скажешь? – спросил он Старшего Медведя.

С Младшим он не разговаривает и притворяется, что не замечает его. Хорошо притворяется, я так еще не умею. А вот отдыхать так, чтобы видеть сразу всех и чтобы никого не было за спиной – этому я уже научился. Вот посмотрел, как это делает наставник, и научился. Старший из Медведей тоже так умеет.

– Я согласен с т'ангайей, – ответил Старший. – Повелители много чего запрещают.

– А поточнее? – заинтересовался наставник, когда Медведь надолго замолчал.

А мы стояли и слушали ночную пустыню.

– Нам запрещают жить и умирать по нашим законам! – зло выдохнул воин.

– Зато мы можем умирать в Чаше Крови, – буркнул его молодой соплеменник.

– Еще они запретили нам наших чарутти. Но пока ни в один клан не пришли чарутти от Повелителей.

– Почему?

Большой т'анг злился и говорил тише и тише, но от его голоса у меня все дрожало внутри. Нет, не от страха, а так, как дрожит тропа над болотом. Наставник тоже тихо заговорил, и его вопрос вплелся в голос Медведя, как ветер в траву. Вплелся и качнул туда, куда ему надо.

– Почему запретили?.. Потому что чарутти могут снять ошейник с беглеца, могут защитить от Белой Смерти и приход Карающей могут предсказать раньше, чем она появится на небе, и... Чарутти многое могут. Клан без чарутти как воин без руки!

Медведь замолчал, тяжело дыша, но с каждым выдохом его злость уходила, растворялась в темноте.

Наставник молча ждал, и т'анг сказал уже совсем спокойно:

– А почему своих чарутти Повелители не присылают, этого я не знаю.

– А зачем? – Наставник не смеялся, но казалось, будто смеется. И не над воином-Медведем, а над самими Повелителями! – Чтобы они делали то же, что и ваши? Так у вас для этого свои чарутти есть. Только не говори мне, что от своих вы избавились в угоду Повелителям.

– Мы не избавились. Не знаю, как другие...

Медведь посмотрел на Кугаров, потом на меня.

– Пока хоть один Кугар жив, – начал Охотник, но т'ангайя перебила его:

– Мы защищаем нашу чарутти, как мать защищает детеныша!

– У Котов тоже есть чарутти, и мы оберегаем его. – Мне не хотелось, чтобы о моем клане думали плохо. Пусть Коты слабее Медведей и меньше Кугаров, но мы не глупцы и еду от отравы можем отличить. – Чарутти – это богатство клана, а Башня, Мост и Дорога – это запретные места, и если Повелители говорят...

– А если Повелители завтра скажут не дышать, Коты сделают, как они скажут?

Это спросил охотник-Кугар, красуясь перед Зовущей. Та фыркнула. Надо мной она смеялась или над Охотником, я не понял. Да это и не важно. Какой боец из Охотника, я не знаю, а как дралась Зовущая, видел. Но не вызывают Зовущих на поединок, даже обычных т'ангай не вызывают.

Подраться с Охотником я не успел, даже вызов ему бросить не смог. Я только начал рычать, Кугар еще не перестал ухмыляться, когда мой наставник рявкнул:

– Отдохнули? Сил девать некуда?! Тогда к Дороге! Бегом!

Этот голос заставил бы бежать и Повелителя. У меня просто сердце замерло, а четырехлапый Кугар вжался в песок. Потом наставник скользнул между мной и Медведем, выдохнул уже на бегу: «За мной!» – и мы сорвались с места, будто за нами гнался еще один санум.

25

Мерантпос. Воин из клана Медведей

Мы опять бежали. Незнакомец первым, за ним – воин из клана Котов, потом я, Игратос, Охотник и Зовущая. За несколько дней все уже привыкли занимать свои места и занимали их, не раздумывая и не споря. В этот раз мы бежали не от санума, а от драки, которую я давно уже ждал.

Бег сменился шагом, потом походным бегом, опять шагом... Опытный вожак умеет много пройти и сохранить силу воинов.

С вожаком нам повезло: незнакомец – опытный вожак (или как у его народа называют того, за кем идут воины?). Глядя на его размеренный и неутомимый шаг, я думал, что ему не раз приходилось вести за собой стаю, отдавать приказы, следить за порядком, прекращать драки между глупым молодняком, сбивать наглость с самоуверенных «стариков», видеть дальше, делать больше, помнить и думать за всю стаю. Обычные заботы любого вожака, я и сам часто выполнял их.