Алёна. О давно прошедшем. Непридуманные истории из жизни необыкновенной девочки

Надев лифчик и положив в него груди, я почувствовала такое, что словами трудно передать. Я так и ходила почти до самого прихода родителей с работы, а потом всё это спрятала до лета.

Наконец, в последних числах июня, сдав летнюю сессию, я полетела в милый моему сердцу подмосковный городок.

Приехала я туда под вечер. Во дворе сидели наши ребята и Наташка.

– Наташа! Я приехала! – кричу ей, и мы бежим навстречу друг другу. С размаха обнимаемся и крепко целуемся, никого не стесняясь.

– Я тебя заждалась, – говорит Наташка.

– Экзамены, – отвечаю ей, и в обнимку идём к моему подъезду.

За спиной у меня внушительных размеров рюкзак. Наташка хлопает по нему:

– Вещи?

– Да. И ещё кое-что, – отвечаю.

– А что? – любопытничает Наташка.

– Увидишь, – говорю.

– Ладно, приходи ко мне завтра.

– А родители? – спрашиваю её.

– Отец уехал в свой город, на Волгу, а мать в деревне. Ведь сегодня же пятница, – говорит Наташка. На том и расстались.

Утром беру свои приобретения и галопом к Наташке. В большой комнате торжественно водружаю всё на стол. Наташка разворачивает пакетик, там лифчик. Открывает коробочки.

– С ума сойти… – в какой-то растерянности говорит Наташка. – Это что же, груди? И из чего они?

Она берет одну в руки, вертит и так и сяк, пробует на ощупь:

– Совсем как настоящие! – восторгается она.

– Да, примерно как у тебя, – говорю ей.

Наташка трогает себя за грудь, потом опять за грудь на столе.

– Силикон! – объявляю ей.

– Ну девонька, теперь ты будешь совсем как я, – смеётся Наташка и тут же спрашивает, – а лифчик ты сама покупала?

Я с гордостью киваю головой.

– И не страшно было?

– Скорее непривычно, – отвечаю.

Она улыбается и целует меня в щёку.

– Знаешь, теперь тебе надо бы новое платье купить. Вон грудь какая большая, – говорит Наташка. Я, конечно, соглашаюсь.

– Тогда переодевайся, – говорит Наташка.

Сначала трусики, лифчик, в него своё приобретение и надеваю прошлогоднее голубое платье. И правда: грудь обтянута платьем так, что кажется оно вот-вот разорвётся.

– Видишь какими у тебя за зиму большими груди стали? Это ты растёшь, девочка! – опять смеётся Наташка.

– Наташ, а давай футболку с юбкой, – предлагаю.

– А ведь точно! Футболка-то тянется, – Наташка уходит и возвращается с моей синей юбочкой и белой футболкой. Я переодеваюсь.

– Ну вот, совсем другое дело, – Наташка крутит меня в разные стороны. – Садись, красоту делать будем.

Когда я готова, едем в райцентр.

Сразу скажу, что после зимы было всё-таки опять непривычно выходить на люди. За год я прибавила в росте, и босоножки, которые были мне великоваты прошлым летом, теперь были только-только впору. Пока ехали в автобусе, я немножко пообвыклась и стала почти прежней Алёной.

На центральной площади располагалась барахолка. Так было почти везде в те времена.

– Давай посмотрим тебе обувку, – говорит Наташка.

Я ей шёпотом:

– Ты забыла, какой у меня размер?

Но Наташка меня не слушает и бодро шагает между прилавками.

И ведь везёт же дурам! У какого-то зачуханного деда выставлены на продажу далеко не новые, но в приличном состоянии три пары обуви. И одна пара это красные босоножки. Очень большие. Я их примерила, в самый раз! Отдали деду деньги, даже не торгуясь.

– Вот видишь! Я как знала, что надо пройтись здесь, – гордо говорит Наташка.

Я киваю головой, а на ногах у меня красные босоножки, которые полностью «гармонируют» с моей синей юбкой и белой футболкой. Наташка смотрит на меня и прыскает в кулак:

– Идём быстрее в магазин.

Магазин этот одна из достопримечательностей райцентра. Он достаточно новый, четырёхэтажный. Прямо как местный ГУМ или, на худой конец, ЦУМ.

Заходим внутрь. Женская одежда на втором этаже.

– Как подойдём, ты молчи. Я сама буду говорить, – учит Наташка.

– Наташ, ты чего? Я по-девчачьи говорить ещё не умею.

– Тем более. Это просто удача.

Подходим:

– Нам нужно вот на эту девочку хорошенькое летнее платьице. И желательно красного цвета.

Наташка заталкивает меня в примерочную кабинку:

– Давай раздевайся.

Я снимаю юбку, футболку и остаюсь в белье. Наташка заходит ко мне и протягивает первое платье.

– Нет, не то…

Только третье платье показалось Наташке удачным: красное, в белый горошек, рукавчики выше локтя фонариками, спереди на пуговках, а вокруг шеи тоже красный воротничок.

– Ну вот. Я думаю, что в самый раз. Сама понимаешь, тебе открытые платья не подойдут, – говорит Наташка.

Я соглашаюсь, потому что мне самой платье понравилось, а ещё больше из-за того, что в магазине духота была страшная, а у меня, на всякий случай, причёска. Наташка уходит платить, а я выхожу из кабинки со своей старой одёжкой в свертке и жду её.

Выходим на улицу. Какая благодать! Ветерок обдувает лицо, голые руки и ноги. Дышать становится легче.

– А классно! Просто классно выглядишь, Алёночка! – Наташка явно довольна и собой, и покупкой.

Я ей:

– Пойдем кваса, что ли, попьём. Сил нет!

Мы пьём квас, покупаем мороженое и идём к вокзалу, чтобы взять такси. В автобусе ехать я наотрез отказалась.

– Наташ, первый день ведь и такие перегрузки. Как хочешь, а в автобусе я просто околею!

– Ладно. Только не околей, пока до вокзала дойдём, – смеётся Наташка.

А надо сказать, что от центральной площади до пункта нашего назначения путь далёкий.

Сначала шли по солнечной стороне. Под ногами асфальт плавится, в руках всё мороженое растеклось. Но спасает ветер. Он обдувает разгорячённое лицо, опять же залетает под платье, так что жить можно. Переходим на другую сторону улицы, в тень. Тут ещё и деревья растут, так что идти стало совсем хорошо. О чём-то тихо разговариваем, ведь за зиму столько новостей набралось у каждой.

Незаметно приходим на вокзал. Садимся в машину и переводим дух. А мимо нас пролетают знакомые поля и перелески, и всё ближе наш родной городок.

У автобусной остановки вылезаем из машины.

– Пойдём в парк, – говорит Наташка. – Чего дома делать?

И мы направляемся в парк, как прошлым летом, тоже из машины и тоже приехав из райцентра, но тогда это было вечером после кино. Там, под деревьями, прохладно. Садимся на скамейку, и вот он, долгожданный отдых.

Но вот где-то загремел гром.

– Наташ, а не пора ли нам ноги делать? – говорю я.

– Ой да ладно тебе! – отвечает Наташка. – Дождя не будет, мимо пройдёт.

А вот тут она не угадала. Дождь хлынул как-то сразу и очень сильно. И в то же время солнце по-прежнему светило. Грибной дождик!

Мы бегом из парка. Я бегу, а моя новая грудь колышется при каждом шаге вверх, вниз. Я от этих ощущений и дождя не замечаю.

Прибежали к нам во двор. Все мокрые. Моя причёска насквозь и в разные стороны. Новое платье облепило грудь, и казалось, что она стала ещё больше.

– Ну, подруга, вот мы твоё платье и обновили! – смеётся Наташка.

Сняли босоножки и босиком по тёплому асфальту пошли домой.

Дома разделись: на Наташке только трусики, а я ещё и лифчик оставила, не хотелось расставаться со своим богатством. Устроились за столом, на кухне.

А за окном на фоне чёрно-фиолетовой тучи зажглась яркая радуга. И казалось, что это знак и всё у нас с Наташкой будет хорошо.

Москва

Как-то раз сидели мы у Наташки. На мне красная футболка, чёрная юбка значительно выше коленей, но не мини. К тому времени я с Наташкиной помощью уже достаточно прибарахлилась, и до сих пор помню почти каждую свою тогдашнюю вещь. Сидела пока непричёсанная и без макияжа, потому что мы ещё не решили, как провести день. Времени было что-то около девяти.

Я всё время поддёргивала свою грудь вверх, потому как под её тяжестью лифчик на спине задирался чуть не до шеи.

– А я знаю, чем мы сегодня займёмся, – сказала Наташка, глядя на мои мучения.

– И чем же это? – спросила я, в очередной раз подтягивая грудь и опуская лифчик на спине.

– А поедем и купим тебе лифчик-полуграцию. Сейчас у тебя на спине два крючка, а там будет много, да и сам этот лифчик значительно шире. Вот и перестанешь мучиться, – говорит Наташка.

Надо сказать, что проблемы эти начались буквально в первый день, когда мы ездили за платьем, но за множеством новых ощущений я на это как-то тогда не обращала внимания. Но потом всё это меня достало.

– А как же я в этом лифчике поеду? – спрашиваю.

– Ты не переживай. Очень многие женщины так и ходят. Привыкли и не замечают этого. И ты, Алёночка, потерпишь, – отвечает Наташка. – Садись. Красить тебя буду.

Когда всё готово, надеваю красные гольфы, которые меня уговорила купить Наташка. Я-то ей про то, что они на футбольные гетры похожи, но мне категорически было заявлено, что я ничего не понимаю. А сама Наташка одела синее джинсовое платье и носочки!

– А ты чего? У тебя ведь тоже гольфы есть! – говорю ей.

Она только рукой махнула. Ладно.

Приехали в тот же самый универмаг в райцентре, но ничего подходящего там не было. Наташка было заикнулась насчёт барахолки, но уж тут я наотрез отказалась:

– Я что, себя на помойке нашла? Одно дело обувь, а ведь это бельё!

– Тогда поехали в Москву, – говорит Наташка.

Меня как будто из ведра ледяной водой окатили:

– Ты что? Смерти моей хочешь?

– Но ведь здесь-то ты не умираешь. А какая разница? Подумаешь, Москва! – заявляет Наташка.

Я глубоко вдохнула, выдохнула и говорю:

– Поехали!

И мы потопали на вокзал.

Заходим в электричку. Она местная, до Москвы. Сажусь у окошка, Наташка рядом. Ну и поехали. Электричка тащилась со всеми остановками.

Наконец Москва. Почти все уже вышли из вагона, а я сижу, как-будто меня цепями приковали к месту.

– Ты чего сидишь? Идём! – тормошит меня Наташка.

Я встаю, ноги как ватные. И вот я, девочка Алёночка, впервые ступаю на московскую землю.

Вокзал. Вокруг народа тьма! А мне кажется, что все смотрят на меня, и ощущение такое, будто я голая, как это было в первый раз.

Наташка видит, что со мной творится что-то неладное:

– Эй! Очнись! Выглядишь ты сегодня на все сто!

– Я не могу, – говорю. – Мне кажется, что все догадываются, что я ну не совсем девушка, и все пялятся на меня.

– Прекрати. Никто на тебя даже и не смотрит. Идём. Тут недалеко от вокзала магазинчик есть. Я там себе кое-что покупала, – говорит Наташка. – Ну смелей!

Я иду, ноги постепенно приходят в норму, но всё равно не по себе. Да ещё как!

Выходим на привокзальную площадь и идём дальше к тому переулку, где расположен магазин. Немного прихожу в себя и начинаю с интересом крутить головой. И ведь права Наташка: никто на нас не обращает внимания. А что это значит? Для меня? Это значит, что и здесь, в Москве, я опять для всех девушка.

Но беда не приходит одна. В этом магазинчике опять нет того, что нам нужно.

– Тогда поехали в ГУМ, – заключает Наташка.

Я хоть и пообвыкла чуток, но ведь не настолько:

– Ты с ума сошла! Смерти моей хочешь?

Но Наташка только смеётся в ответ:

– Повторяешься, подруга. Кому лифчик нужен?

– Да чёрт бы с ним, с этим лифчиком! Я уж лучше помучаюсь.

– Нет, дело надо доводить до конца! – решительно говорит Наташка.

Я опять делаю глубокий вдох, выдох:

– Семь бед – один ответ! Едем!

Идём к метро на другую сторону улицы по подземному переходу. Там тоже весьма оживленно. Меня задевают:

– Извините, девушка!

И от этого извинения (казалось бы, пустяк!) ко мне приходит уверенность.

В метро я вхожу уже совсем смело. Я Алёна! На эскалаторе стоим Наташка выше, я ниже и спиной по ходу. Внизу спокойно проходим на перрон и садимся в поезд. Ветер раздувает мои волосы, залетает под платье, и что с того? Я же девочка, мне это привычно, а значит, всё встало на свои места и мне опять всё начинает нравиться. Всё чудесно!

Приезжаем на «Охотный ряд», тогда ещё «Проспект Маркса», и на пересадку, на «Площадь Революции», а там уже поднимаемся вверх и по переходу рядом с музеем выходим к ГУМу.

Заходим внутрь.

– И куда дальние? – шёпотом спрашиваю у Наташки, но она уверенно топает по лестнице на второй этаж и по балкону идёт напрямик к какому-то павильону. Я за ней еле поспеваю.

В павильоне женское бельё. У меня аж глаза разбежались! Это ведь не то, что было зимой, когда я одна покупала лифчик: рядом подруга! И наконец я увидела то, что Наташка хотела мне купить: чёрного цвета, широкий, сзади два ряда крючков и чашки, отделанные кружевом.

Наташка спрашивает четвёртый размер, платит деньги, и, забрав лифчик, выходим.

– Пойдём-ка, ты его наденешь, – говорит Наташка.

– Это где?

– А ты не догадываешься? – спрашивает она и улыбается.

Туалет! Женский!

– Не пойду я туда! – говорю.

– Да ладно. Там наверняка и нет никого. Завязывай! Ты Алёна, такая же, как и я, девушка! И нечего бояться.

Действительно, чего такого? Да и за этот день я уже ко всему привыкла.

Спускаемся вниз, заходим. И правда никого. Идём в кабинку. Я раздеваюсь до пояса. Все шмотки отдаю Наташке. Она протягивает мне новый лифчик:

– Застёгивай спереди, потом повернёшь, – шепчет она.

Я делаю всё, как она сказала, надеваю лямочки на плечи, кладу в чашки груди. Это просто чума! Лифчик обхватывает меня до конца грудной клетки, груди плотно прижимаются. У меня перехватывает дыхание от восторга. Я показываю Наташке большой палец и хочу выйти.

– Футболку надень, дура! – шипит Наташка.

И то правда. Надеваю футболку. Выходим. По-прежнему никого. Видно Бог надо мной смиловался хотя бы в этом.

Дальние на улицу. В новом лифчике чувствую себя так, что словами не описать!

– Давай пройдёмся, – предлагает Наташка.

И я неожиданно для себя отвечаю:

– Давай!

А про себя думаю, что совсем девка обнаглела.

Идём по Никольской к Лубянке. Вокруг опять толпа, но я уже полностью в порядке. Купили даже по мороженому – жарко. На Лубянке спускаемся в метро. Ветерок опять нежно залетает под платье. Чувствую себя совсем уверенно и свободно. Без приключений садимся в электричку и едем домой.

От вокзала в райцентре берём такси. Тогда это стоило совсем недорого, не то что сейчас. Поднимаемся к Наташке. Время восемь часов вечера.

– Ну и как тебе? – улыбаясь спрашивает Наташка.

– Необычно и здорово было. Но сейчас только здорово! – отвечаю ей.

Вот так я в первый раз и побывала в Москве.

Автомобилистки

– Сегодня после обеда Людка с мужем приедут, – говорит Наташка.

– Это как? Мне, что, опять немой быть? – возмущённо спрашиваю я.

– Ну не немой, а просто осторожной.

Мы у Наташки в деревне. Уже второй день валяемся за домом, загораем и ничего не делаем. У меня новый купальник: плавочки такие тонюсенькие, а лифчик гораздо больше прошлогоднего. Оно и понятно, ведь грудь у меня выросла, как говорит Наташка. Лифчик завязывается сзади и на шее. Вчера мы обе были красные. Наташка и до сих пор такая. А у меня всегда после первого дня к утру загар уже проявляется. Как встали, посмотрелась я в зеркало, а там на моей груди два белых пятна, как капельки, а от них на шею и на спину полосочки. И так мне это понравилось!

– Смотри, – говорю Наташке, – красота какая!

Она только улыбается в ответ.

Часа в четыре за калиткой раздаётся автомобильный сигнал.

– Приехали, – говорю я мрачно. Надеваю платье и иду за Наташкой встречать.

Из машины из-за руля вылезает Людка:

– Вы только посмотрите на эту скотину! Нажрался опять! Хотела его дома оставить, да куда там! До машины допёрся сам, а пока ехали, уснул, паразит!

Людка со злостью открывает заднюю дверь:

– Лыч! Просыпайся! Вылезай!

Людка всё время своего мужа Лычом зовёт, и я сейчас даже и не вспомню, как его звали на самом деле. Лыч что-то мычит в ответ, но вылезать из машины не собирается.

– И что с ним делать? – всплёскивает руками Людка.

– Подожди, дай я попробую, – говорит Наташка.

Через какое-то время Лыча всё-таки вытаскивают из машины, и Наташка уводит его в дальнюю комнату спать.

– Теперь, гад, до утра дрыхнуть будет, ну и чёрт с ним! Нам же спокойнее будет, – это Людка говорит уже мне. А я стою в сторонке и помалкиваю, а у самой на душе радостно: надо же было Лычу нажраться! Как раз вовремя, теперь я смогу говорить.

Возвращается Наташка:

– Обедать где будем?

– Давай в саду, – говорю я.

И вот мы накрываем на стол и садимся обедать, три подружки. Сидим долго, разговоры говорим. И вдруг Наташка заявляет:

– Лыч спит. Машина стоит. Знаешь, Люд, а поедем-ка мы с Алёнкой покатаемся!

– Хорошо. Только вы недолго. А я, пожалуй, к ужину оладьи наделаю, – говорит Людка.

У Наташки права есть и доверенность, всё как положено. Машина, «Жигули» шестой модели или просто «птаха», дожидается нас у ворот. Садимся, едем.

Выезжаем за деревню, а там до большой дороги ещё примерно с километр, а то и побольше.

– Наташ! Дай порулить! – клянчу я.

Меня уже учили ездить на этой же самой машине, но Алёнка будет рулить в первый раз.

– Валяй! – Наташка уступает мне место за рулём.

Я тихонечко трогаюсь с места. Всё как-то непривычно: у босоножек каблучок хоть и маленький, но на педали нажимать надо по-другому. Да ещё и платье моё новое, красное в белый горошек, задралось почти до трусиков. Но всё это не беда. Самое главное, я еду.

У шоссе опять меняемся местами.

– Ну, подруга, куда поедем? – спрашивает Наташка.

– Давай вокруг города и с другой стороны через площадь опять сюда, – предлагаю я.

И покатили!

Справа, весь утопая в зелени, раскинулся наш городок, а слева, насколько хватает глаз, поля, небольшие рощицы, и где-то далеко-далеко тёмно-зелёная полоска леса. Навстречу то и дело проносятся машины, но Наташка за рулём чувствует себя уверенно. Свернули, и вот мы уже въезжаем в город. Мимо рынка, мимо аптеки и дальние, пока снова не оказываемся за городом.

– Быстро мы опять на природу выехали, – говорю я, а машина несётся вправо и вниз, а потом на скорости вверх, и впереди видно только небо, как будто мы взлетаем на самолёте.

Подъехав к повороту на деревню, останавливаемся.

– Знаешь, а что-то мы с тобой мало покатались. Давай поедем на озеро, а? – предлагает Наташка. – У Людки небось ещё и тесто не подошло.

И полный вперёд!

Проезжаем соседнюю деревню. Всё в этот вечерний час окрашено в пастельные тона: и дома за заборами, и деревья вдоль дороги, и цветы в палисадниках. Но вот уже по обе стороны лес. Здесь, под деревьями, полумрак, потому что солнце почти закатилось.

Приехав к озеру и свернув на боковую дорогу, едем, подпрыгивая на ухабах. Наконец вылезаем из машины. Народу на берегу мало, вечер. Снимаем босоножки и идём к воде. Побродив у берега по мелководью, отправляемся обратно. И всё бы ничего, но…

Проехав ту же соседнюю деревню, наша машина глохнет.

– Вот только этого нам и не хватало! – говорит Наташка.

Мы с ней обе в устройстве машины ни бум-бум! Наташка пытается её завести, но результата никакого.

– Круто мы попали. Чего теперь делать? – спрашиваю я.

– А чёрт его знает! – злится Наташка. – Покатались, блин.

Вылезли из машины, ходим вокруг неё. Но что толку? И тут мне приходит мысль:

– Наташ, а посмотри, что там с бензином?

Наташка включает зажигание. Точно! Стрелка замерла на нуле.

– Ну, Лыч, пьянь паршивая! И Людка хороша! Как они обратно ехать думали? – бесится Наташка.

– Надо что-то придумать. А ты успокойся, безвыходных положений не бывает, – успокаиваю я её.

Она задумалась;

– У соседа тоже есть «Жигуль». Он мужик запасливый. Надо у него бензина спросить. Давай я останусь тут, машину стеречь, а ты, Алёнка, топай в деревню, к Людке.

Да. До деревни нашей километра три ещё осталось, но что делать. И вот, опять же в первый раз, одна, за городом, я, Алёна, шагаю по дороге. От асфальта под платье веет теплом. Идти приятно. Но всё же я стараюсь спешить.

Вот и наш поворот. По дороге из щебёнки иду к деревне. В босоножки постоянно забиваются мелкие камешки, и я, задирая ногу, снимаю с неё обувку, вытряхивая оттуда мусор. Между тем опустился вечер. Стало темно, но я в это время уже открывала калитку нашего дома.

Навстречу Людка:

– Вы где пропали?

Потом смотрит на улицу, а машины-то нет: —Что случилось? Где Наташка? Где машина?

Я ей всё рассказала, и мы попели к соседу. Слава Богу, у него и правда была припасена канистра. Он даже довёз нас с Людкой до терпящей бедствие Наташки. Она с налёта давай высказывать Людке всё, что она о ней думает.

А сосед смеётся:

– Ну что вы, девоньки, стоит ли ругаться? Всё хорошо ведь. Вот только… Как тебя зовут? – это он ко мне обращается.

Наташка не растерялась:

– Алёна её зовут.

– Вот я и говорю, что вот только Алёнке пришлось своими красивыми ножками столько протопать. Ты, девонька, не устала?

Я в ответ мотаю головой.

Он всё это говорит, а сам бензин нам в бак заливает.

– Ну вот и всё. Сами доберётесь? – спрашивает. Наташка отвечает:

– Конечно. Спасибо Вам большое. Только ты, Людка, сама рули, а то я напсиховалась.

Садимся опять в машину, и через короткое время мы сидим в комнате, за столом. Оладьи получились знатные и даже ещё не остыли. Все уже успокоились. Пьём чай, смеёмся, и только у меня, у бедной, ноги гудят: столько пройти, да ещё в босоножках!

За покупками

В то лето я сдала экзамены досрочно только для того, чтобы взять полагающийся мне учебный отпуск и уехать из Москвы. Вместе с этим я подала заявление об уходе, перешла на новое место и потом ни разу об этом не пожалела. Но прошло время, учебный отпуск почти закончился, и мне пришлось ехать в Москву за расчётом.

Поехали мы, конечно, вместе с Наташкой. Родители были в отпуске, так что дома никого не было. Я съездила на работу, а вернувшись домой, очень удивилась: на диване были разложены мои шмуточки, а в прихожей стояли босоножки.

– Так вот что я тащила в этой огромной сумке! А ты мне что говорила? – спрашиваю я у Наташки.

– Говорила, что компот в банках везём. Так ведь и привезли же! – отвечает она.

И правда: в кухне, на столе, стоят три трёхлитровые банки.

– А что, мы гулять собираемся? – спрашиваю.

– Ну гулять не гулять, а завтра на улицу пойдём точно.

Больше Наташка мне ничего не сказала.

И вот наступило завтра. Я Наташку спрашиваю:

– Ты хоть объясни толком, что мы делать будем?

– Деньги получила? Получила. Я ещё кое-что прихватила с собой. Поедем тебе парадное платье покупать, а может, и туфельки какие попадутся, – отвечает Наташка.

Вообще-то туфли мне купить в те времена было реально. Нога ещё не доросла даже до отметки «сорок три». Да и рост у меня был сантиметров сто семьдесят пять или шесть. Не то, что потом: я резко вымахала где-то после двадцати.

– А что, – спрашиваю, – так поехать нельзя?

– Ага, можно. Приедем в магазин и спросим платьице и туфельки на вот этого молодого человека. Ох и классно будет! – издевательски говорит Наташка.

Действительно, тут я прокололась. Для этого мероприятия нужна, конечно, Алёна.

Теперь уже у себя на кухне усаживаюсь на табуретку, и Наташка начинает колдовать надо мной. Непривычно, ведь в Москве мы делаем макияж в первый раз. Но это не мешает Наташке меня раскрасить, как обычно, великолепно.

Захожу в комнату, где имеется зеркало во весь рост. На мне красное в белый горошек платье, белые носочки и красные босоножки. Выгляжу неплохо, но вот обувь! Поменять бы её, да не на что. Так что новые туфельки совсем не помешали бы.

– А на какой предмет мне нужно парадное платье? – спрашиваю.

– Да мало ли. На те же танцы в парк пойти или ещё что, – говорит Наташка.

– А не много ли чести? На танцы-то? И не пойду я туда. Опять немой прикидываться! – я хочу ещё что-то сказать, но Наташка поднимает руку:

– Всё! Хорош! Едем!

Мы выходим из квартиры, спускаемся на лифте, благополучно никого из знакомых не встретив, и идём к метро.

Конечно, Наташка опять потащила меня в ГУМ.

– А что, – говорю, – других магазинов нет?

– Есть. Но в них ничего нет.

Я не спорю, и минут через тридцать поездки на метро входим в ГУМ.

Поднимаемся, как и в прошлый раз, на второй этаж. Зашли в один отдел, в другой, Наташке ничего не нравится.

– Что, так и будем тут до вечера шастать? – спрашиваю.

– А ты привыкай, Алёночка. Ты же девочка, а девочки очень любят по магазинам ходить. Пока всё не обойдём, никуда не уйдём, – улыбается Наташка.

Я стараюсь перестроиться на девичий лад, и постепенно раздражение проходит, и даже появляется какой-то интерес. В конце концов, я же Алёна!