Вот был слуЧАЙ. Сборник рассказов

– И здесь нарушают принцип равноправия, равнодоступности и возможности наблюдения, – высказался мужчина с серпасто-молоткастым» бейджиком.

– Истинных коммунистов. Защитников обманутого, нищего и обездоленного народа, совсем на край задвинули,– добавил один из семерых наблюдателей с красными флажками на бейджиках.

–Это кто истинные? Союз проспали, и все «истинные». Кто и есть, здесь коммунисты, так это мы,

– возразил наблюдатель с «серпом и молотом».

–Возрождение страны, только в поднятие на должный уровень производства сельскохозяйственной продукции,– пискнули с другого края, где сидели наблюдатели, у которых на бейджиках были нарисованы «усы».

– Сами всю землю продали, а теперь на чужой сельское хозяйство возрождать собираются, – захохотали с мест, где сидели с «серпом и молотом». Их поддержали «красно флажные».

– По тише господа, – постучала по столу ручкой председатель комиссии, – приступаем к пересчету бюллетеней.

Паренек в белой футболке с изображением бегущего навстречу плакату паровоза, встал напротив меня. На тендере паровоза, на рисунке, женщина показывала на плакат рукой. На плакате огромными буквами «Мы стоим на гражданской платформе, но наш бронепоезд стоит на пути…»

– Чего-то он на бронепоезд не похож, – поинтересовался я у него, показав на футболку, – хлопнут машиниста, и паровоз в кювет.

– Не хлопнут, она у нас еще молодая, – отшутился тот, разворачивая треногу у штатива.

Покрасовался он в футболке с «бронепоездом» недолго. После беседы с подошедшим полицейским, он устанавливал аппаратуру уже в свитере.

До начала голосование десять минут. Все присутствующие скопились у стола с бюллетенями.

Я ничего интересного не заметил, оставаясь сидеть на стуле. Бюллетени сосчитали, все расселись по местам в ожидании действа, под названием голосование.

И вот пошел народ.… Да так густо пошел, словно на крыльце, как мы стоял, в ожидании открытия.

Посмотрел на соратников, имея целью перенять опыт наблюдения за ходом голосования. Все сидели с каменными лицами, что-то черкая карандашами в блокнотах. Заглянул к левому – как в первом классе на клетчатом листке ставит палочки. Чтоб не казаться белой вороной, среди работающих людей, расправил на коленях удостоверение наблюдателя. Выпросил у соседа ручку, ткнул ее в листок. Сижу.

В десять часов к нам подлетел один из «серпов с молотом» с предложением, – Может, по очереди в столовую сбегаем?

Я дернулся. Соратник сбоку, прошипел сквозь зубы, – Сиди, разводят, чтобы внимание отвлечь.

В одиннадцать поймали двух мужиков, совершенно бандитского вида, с пачкой бюллетеней в трусах у каждого.

– Взброс хотели сделать, – пояснил левый соратник, – давай не щелкай. Смотри внимательно.

В районе двенадцати часов, заметил странную женщину, бросающую на меня гневные взгляды. Следуя совету соратника, внимательно присмотрелся. В гневной женщине опознал жену. В виду твердого статуса, и нахождения на вверенном мне посту, поздоровался одними глазами. В ответ шевельнулись губы. Прочитал, не сомневаясь в подлинности, – Предатель, чтоб ноги твоей, на пороге не было.

10

–Голосуй за стабильность, – шевельнулись мои губы в ответ.

Жена показала мне в ответ, фигуру из трех пальцев с кончиком одного из них посредине. Я понял, маршрут остается прежним – хозяйственный блок, иначе гараж. Проводив умоляющим взглядом до выхода из зала жену, я вернулся к своим обязанностям.

Ближе к пяти, полицейский, задержал на выходе, молодого парня с заполненной бюллетеню.

–Каруселить начали, – объяснил мне соратник.

Я ничего не понял, но придав лицу, выражение искушенного во всех нарушениях наблюдателя, ответил вопросом, – Качелить не будут?

Тот с уважением посмотрел на меня, тоже видно, ничего не поняв, – надеюсь, не допустят.

В восемь вечера перевернули урну, высыпав бюллетени на стол, перед этим согнав с него паренька с камерой, который решил снимать подсчет голосов сверху.

–Ты это, давай не быкуй, – предупредил его крепкий мужик, с солнцем и четырьмя буквами на бейджике, – а то я тебе эту камеру, вмиг налажу, твои внутренние органы снимать.

–Привыкли в доме -2, ноги на все закидывать, – хихикнула дама, перевесившая брошку в виде яблока, с пальто на кофточку

В девять часов утра я вышел на крыльцо школы, имея протокол подведения предварительных итогов голосования. Моя душа ликовала в унисон с результатами подсчета голосов.

Перед глазами явственно стоял Вась-Васич с обещанным двойным тарифом. Наталья Николаевна, со слезами благодарности протягивающая мне свою спецодежду.

Впервые с начала весны, как-то активно пригревало солнышко,

–Видно тоже, результатов дожидалось, – подумалось мне, – вести-то и туда доходят. А куда денешься? Если понадобиться и там достанут.

Порадовавшись таким мыслям, я водрузил на голову снятую перед солнышком кепку, и пошел в сторону гаража реализовать свое право на заслуженный отдых. На полдороге резко прибавил шаг, вспомнив, что с отчетом меня дожидается портрет, с лицом, не терпящим промедления.

За сотню метров от гаража перешел на легкую рысцу, чтоб предстать перед портретом во всей красе.

Уставшим запаханным, но довольным и счастливым, от результатов выполненного задания.

Бегу. Спешу с докладом.

ПОСЛАНИЕ ПОТОМКАМ

Вышел на веранду покурить. Затянулся, как говориться « во все потроха». Потом рот захлопнул, чтоб дым внутри нагулялся вволю, подождал, вкушая, наслаждаясь, затем выдохнул.

Вдруг слышу «хеканье» на соседнем участке. Это сосед мой новый, деловой такой, круглосуточно в трудах. Мы его между собой, «Дурамудом» зовем, вроде батарейки «Дюрасел», которая «дольше всех работает». Так оно и есть. Мы к вечеру все от этого «дуракова поля» еле ноги носим, а из него эта деятельность еще прет «Ниагарским водопадом».

Мы с Серегой, соседом, что напротив обосновался, два раза уже «после трудов праведных» и литры внутрь, пытались внушить ему прописную дачную истину,

– Ты, днем-то, хоть Ленина с бревном на субботнике изображай, все равно никто не смотрит, у всех свои дела. Но вот вечером, будь, любезен, дорогой товарищ, как все отдыхать. Можешь вот даже к нам, на веранду заглянуть, «чайком» угостим.

А то чуть ли не каждый вечер – сидим с Серегой, «чайком» балуемся, а наши благоверные на живчика этого смотрят, и нам под руку с рюмашкой «чайку» говорят,

– Золото, а не мужик, – говорит моя жена, – третий раз сегодня картошку окучивает.

– Нашла чему завидовать, – не соглашаюсь я, – вот если бы он, Зинку, по три раза на дню «окучивал», тогда да.

В ответ на это, жена так посмотрела на меня, что мой собственный «окучник», от стыда куда-то внутрь меня втянулся, вроде как, намекая «чья бы корова мычала».

А Серегина супруга, вздохнув глубоко, произнесла, – Права, ты, подруга.

А нас с ним, с мужем своим, даже не взглянула…

С душной веранды, решил на свежий воздух выбраться. Белые ночи стоят. Для таких упертых «дурамудов», как мой сосед, самая благодать. Паши, как вол, круглосуточно.

Перекрестился на всякий пожарный непредвиденный случай, лестницу сбоку веранды проверил. От такого соседа, ожидать можно чего угодно. Наделю назад тоже «хекал» всю ночь. Я с самого, со сранья вышел, спросонья не разобрался сразу. Смотрю, сосед висит и ножками дергается.

Заорал я благим голосом, зовя жену. Сам схватил лестницу, и как был, в одних семейных, трусах макси, перемахнул на участок соседа. Когда только подбежал, разглядел – висит мой сосед, уцепившись за перекладину и подтянуться пытается. Постучал я по собственному лбу, и спрашиваю у него, – Ум-то есть? Предупреждать же надо.

А этот, с позволения, сказать «гимнаст» дрыгаться перестал, спрыгнул на землю и объявляет,

– Видал я, какой турник сотворил?

Жена сзади подбежала, – Ты чего орал? Случилось чего?

– Сосед, – отвечаю, тщательно подбирая слова, – просил посчитать, сколько раз подтянется.

– А лестница зачем? – спрашивает. Она у меня дотошная, если вцепиться, то, как клещ, легче убить, чем оторвать. Вследствие ей работать, цены бы ей не было. За полчаса вопросов, не виновные, и те сознались бы, даже в том, что Бастилию взяли, лишь бы отвязалась.

– Прихватил, чтоб тебя подсаживать. Вдруг подтянуться захочешь,– отвечаю.

Она недовольно фыркает. Этим фырканьем своим, она мне всегда, кобылу директора нашего совхоза в раннем моем деревенском детстве напоминает. Та, таким фырканьем вызывала его жену, чтоб забирала из телеги, пьяного пассажира. Моя фырчит и уходит.

Я же от волнения, пытаясь найти карманы, чтоб достать сигареты. На второй хлопок по коленям, обтянутым сатином, начинаю понимать, что стою в трусах, у которых нет карманов.

– Сигаретой, гимнаст, угости, – обращаюсь к соседу.

Тот протягивает мне, пачку «Южных», сигарет-недомерков в половину настоящей сигареты каждая. Выпускали их когда –то, для обмана курильщиков. Два раза затянулся, выбрасывай, губы жжет.

– Не докуришь, как не повесишься, – объясняю я соседу, беря сразу три «недомерка». Смотрю, жалко соседу, при таком расходе. А я себя не жалел, когда спасать его, с лестницей летел?

– Ты в следующий раз оповещай, чего возводить собираешься,– предупреждаю, закуривая, – соседи же вокруг, пожалеть их надо, пока живые…

Сейчас вот снова «кхекает», значит работает. Но вот что, он там ночью работает? На ходу перебирая в уме возможные варианты, подбираюсь к углу своего дома. С сожалением, наполовину не докурив, тушу сигарету, «береженого бог бережет», неизвестно, что он сегодня там творит.

2

Может самострел, какой изготавливает, вот и врежет с него по огоньку.

Выглядываю с опаской из – за угла. Нет, сегодня не мастерит, просто копает. Уже не таясь, специально с шумом, чтоб обнаружить себя, перелезаю через забор. Подхожу. С ямы глубиной в метр, на меня смотрит сосед.

– Ищешь или прячешь? – спрашиваю в лоб.

– Чего? – отвечает тот, не расслышав вопроса, выбираясь из ямы.

–Ты чего? Про кражу ничего не слышал? – в свою очередь удивляюсь я.

– Некогда мне уши распускать, – отвечает сосед, – видишь работы по горло, – кивает на яму.

– Через две улицы от нас, хоромы чинуши обнесли. Два «КАМАЗа» добра вывезли, одних сейфов, двадцать два штуки, – не обращая внимания на его отговорку, рассказываю я, – Кто в понятых был, говорили, что в описи похищенного, листов было, побольше чем у бюджета, когда его на рассмотрение в Думу везут. Начальник полиции, как увидел, так в кому впал. Полчаса водкой отпаивали, а потом на руках в кабинет унесли. Четвертый день оттуда с операми не выходит.

– Пьют что ли? – спросил сосед.

–Вот чудак человек. Ты хоть иногда от работы отрывайся, да в телевизор заглядывай, – отвечаю ему,

– Им пить некогда. Они круглосуточно с коррупцией борются.

– А результатов? Хрен два и счет прекращен, – хмыкнул сосед.

– Прыткий ты какой. Вот прикинь: у местного хапуги хату обнесли, всем отделением неделю опись изучают. А чуть выше. Там и описи уже под первый том «Войны и мира», не один месяц изучать. А если еще выше? На федеральном уровне.… Там на оба тома, плюс на рассказ «После бала» листов описи хватит. Вот и приходиться им только описи составлять и читать, а на остальную службу времени не хватает, только сон, – объяснил я.

Тут я вспомнил про провинившегося «борца с коррупцией», у которого второй год деньги считают. Партия калькуляторов в руках следователей расплавилась, не выдержав нагрузки. Стали в кубометрах считать по объему. Теперь на глаз уже определяют, по высоте штабелей.

– Так что как ни говори, а дело это хлопотное, – не стал я «добивать» соседа рассказом о «борце с коррупцией».

– А я чего говорю. Во сне только и борются, оттого и результаты плачевные, – ответил сосед.

– То, что они во сне видят, потом в сериалах полицейских показывают. Вот там сплошные результаты,– не согласился с ним я.

– Слушай, а сейфов-то столько, зачем? – заинтересовался кражей сосед.

– Говорят, что деньги и мебель старинную собирал, вроде коллекционера, – поделился я слухами,

– Кресло золотое украли. Вроде как с него, Наполеон, на горящую Москву любовался.

– Это ж, какой сейф, под такое кресло надо?– удивляясь, почесал затылок сосед.

– Без сейфа, оно, просто так стояло. А в сейфах он деньги хранил.

– То же Наполеона?

– Мао Цзэдуна, бля, – рассмеялся я.

– И чего, правда, золотое, – испытывал мое терпение сосед.

– Задницей не елозил, не проверял. За что купил, за то и продаю. А ты чего, коня Троянского нашел, и теперь прятать собрался? Или в связи с международной обстановкой, бункер роешь, так сказать, на случай Атомной войны? – кивнул я на яму.

– Ну, ты шутник, придумал тоже. Мусор собирался закопать, – объяснил сосед, назначение ямы.

– Вместе с дачей и сараем?

– Тебе чего не спится? Ходит тут, мешает работать, – попер на меня буром сосед – землекоп, – тут вообще-то моя собственность, она…этим, законом охраняется.

Нутром чую, нечисто что-то с этой ямой, если он за нее, как на вражескую амбразуру прет. Тут мысль меня, по голове шарахнула, – Жену это он свою грохнул, а я закапывать мешаю. И яму, специально глубокую вырыл, чтоб значит надежно, как говориться: без запаха, шума и пыли.

– Чего ты дергаешься? – обращаюсь я к нему, – Ну, грохнул ты свою Зинку, так я никому не слова.

Хочешь, даже закопать помогу, – говорю я ему, на тот случай, что вдруг сам надумаю, так помощник уже есть. И опытом поделиться, если что.

На мое предложение, сосед открыл рот, да так и застыл в таком положении.

– Так то, она баба ничего… была, – продолжал я, не обращая на его остолбенелость внимания,

– Вредная, только, спасу нет. Нас с Серегой, не один раз закладывала. А так ничего…

3

Фигуристая такая, это присутствовало, не отнимешь.… Была, – поправился я, – Сзади глянешь, ну пионерка, модель юная, бедрами вышивает. А спереди глянешь, тут ты меня сосед, извини, конечно, но о покойниках или хорошо, или ни как. Но спереди она у тебя, страшнее сфинкса пирамидного, с уклоном лица в буденовскую породу… была. Как у тех, морда вытянутая, грива вечно нечёсаная…

– О чем это вы там беседуете? – раздается голос со стороны дома соседа.

Я замираю на месте. От дома по тропинке к нам идет Зинаида, только, что упомянутая супруга соседа, идет, жива – живехонька. В красивом голубом халате, вышагивает походкой целеустремленной, прямиком к нам. В руках у нее, ничего не замечаю, но вспоминая свой монолог, от греха подальше, перемещаюсь за спину ее мужа. Вспомнив, что только раз, назвал ее имя, и весь мой монолог ,она слышать не могла, перехожу к жесткой обороне.

– Доброй ночи, Зинаида Иннокентьевна, – рассыпаюсь в любезностях, – прервали мы твой сон, своими разговорами?

Смотрю, стратегия обороны, выбрана, верно. Зинаида останавливается на противоположном краю ямы, и спрашивает, упирая руки в бока, – О чем это вы тут толкуете?

– Покурить вышел, смотрю, а у вас, как всегда, работа вовсю кипит, – посмотрев на съёжившегося соседа, начал объяснять я, – Увидел выкопанную яму. Спросил у мужа твоего, – Уж не лошадь ли собираешься закапывать буденновской породы, с вытянутой мордой, и гривой разлохмаченной? – скороговоркой говорю я, смотря на Зинаиду. Тут же отмечая сходство, благодаря моей наблюдательности. Торчащие в разные стороны космы, очень напоминали не расчесанную гриву,

– Яму –то больно знатную, твой супруг вырыл.

– А действительно, чего это ты тут вырыл? Не для меня капкан приготовил? – переключилась Зинаида на мужа,– сонная-то и провалиться могла.

Я облегченно вздохнул, защита сработала, гроза пронеслась мимо.

– Как ты могла такое, Зиночка подумать, – испуганно пролепетал сосед, – под мусор выкопал.

–Спать пошли. Днем тебе делать нечего, вот и зарывайся, хоть с головой, – зевнув, пошла к дому Зинаида, муж, понуро поплелся за ней.

Постояв еще с минуту над ямой, так как основную версию опровергла своим появлением Зинаида, я снова, в который раз , прикинул на глаз ее размеры. Мысль о том, для чего ее вырыл сосед, засела в голове, не давая покоя.

Остаток ночи я не спал, включив все свое воображение, на которое был способен. Восемь раз выходил покурить у забора, разделяющего наши участки. Смотря на горушку свежевскопанной земли, давясь сигаретным дымом, размышлял…

Так в раздумьях, дотянул до утра. Как только у дома соседа заурчала машина, увозя Зинаиду на работу, мигом перемахнул через заборчик межевой границы и встал над копошащимся в яме соседом.

– Будь человеком, скажи, зачем копаешь? Ночь не спал, извелся весь с этой твоей ямой, – умоляюще обратился я к землекопу.

Сосед, приставив маленькую лесенку, вылез из ямы, и не спеша ополоснул в ведре с водой, руки.

– Только никому, обещай, – шепотом предупредил он меня, осмотревшись по сторонам, – я об этом, даже коменданту ни слова.

– Могила, – пообещал я, для усиления слов, чиркнув ладонью по горлу, – Это ты, Зинку свою, комендантом зовешь?

–Так она все детство свое в военных городках жила, тесть – то мой, батя ее, прапорщик. Сейчас дисциплина немножко ослабла, а раньше все по распорядку: в шесть подъем, в десять отбой. Как спать ложимся, так организм к осмотру. Предъяви и не рыпайся.

– Чего предъявлять – то? – не понял я, – у нас старшина перед сном, трусы на вшивость проверял, – она тоже что ли.

– Ты чего? Казарма тебе что ли, – опешил сосед, – Инструмент, она перед сном проверяет, на готовность его к супружеским обязанностям. Не дай бог, осечка. Тогда три наряда вне очереди и месяц отстранения.

– Так ты чего? Каждую ночь, – ахнул я от удивления, окинув соседа уважительным взглядом.

– Так тесть-то в ракетчиках служил. Готовность круглосуточная, палец на кнопке «Пуск»

–Ты только это, бабам нашим не рассказывай, а то поставят на сплошное боевое дежурство. А мы, сколько лет уже, как отслужили, и дисциплину с ее осмотрами, напрочь позабыли.

4

– Так может, все-таки скажешь, чего ты тут роешь?– попросил его я.

– Капсулу хочу зарыть, – наклонившись, почти в самое ухо прошептал сосед.

– С ураном? – ужаснулся я, испугавшись за всех соседей сразу, – Тесть – ракетчик, на память с базы свистнул?

–С посланием к потомкам, – тем же шепотом, но как-то торжественно сказал сосед.

У меня от такого признания, сама по себе отвисла челюсть.

–Это как? – спросил я, смотря на него, как желудь на дуб с которого, только что упал.

– Спину у меня прихватило, – поделился сосед, – Зинаида укол сделала и на работу. Я лежу, не повернуться, хоть волком вой…

– Не бережешь ты себя, соседушка, – прервал я его полным участия голосом, – разве можно по ночам, такие бункера рыть, ты один, целый экскаватор замещаешь.

– Да привычный я, – заверил меня сосед, – Лежу, я значит, страдаю. Хорошо еще пальцы шевелятся, на пульте кнопки можно переключать. Включил наугад, а там толпу народа показывают. Мужик стоит на трибуне в полной форме – костюм, шляпа, галстук. Перед ним двое, один с кувалдой, другой с лопатой. Мужик с трибуны, что-то говорит, размахивая продолговатой банкой. Я звуку прибавил. Оказалось, через пятьдесят лет, капсулу с посланием потомкам откопали. А там, и наказы следующим поколениям. И как догоняли они и перегоняли гниющий капитализм. Как строили коммунизм, и как беззаветно трудились на благо первого в мире социалистического государства.

И пришла мне тут в голову светлая мысль, – надо и мне написать, следующему через полвека поколению, да даже не надо, а обязан написать. О том, как гнались, за мелькающим за горизонтом коммунизмом, идеалом светлого будущего. Как чуть-чуть не догнали, передумав перед финишем. Как несемся сейчас со всех ног за капитализмом, который, сволочь этакая, назло нам не гниет ,а расцветает.

–Ну, голова, – похвалил я его, – пока не закопаешь, никому не говори, уведут идею.

– Я бы про жизнь свою рассказал, – встретив понимание, продолжал «автор идеи», заветы, наказы оставить на своем примере.

–И это верно. Фундаментально, друг, мыслишь. С заветами это ты в точку, – снова поддержал я его,

– А чего глубоко-то так?

–Хочу до самых дальних поколений донести, – пояснил землекоп, – через века, чтоб.

– Тоже верно. Для них на такой глубине уже доисторический период будет. А то чего, через полтинник, помним же еще все.

– Вот и я так думаю. От одной троицы к другой вернулись, вот и все изменения, – сказал сосед.

– Поясни, не врубаюсь, – попросил я.

–От коммунизма с Карлом, Энгельсом и Лениным, вернулись назад, к Отцу, Сыну и Святому Духу.

– Ну, голова, – похвалил я его еще раз, – широко мыслишь, глобально. Мемуары не пробовал писать? А то написал бы еще одну «Целину». А нет, не напишешь, ты дачу уже готовую купил, с поднятой целиной.

– Жена купила, для повышения тонуса, – уточнил сосед.

– Твоего. Не я, не кореш мой Серега, ни ее, ни тонуса ее, с лопатой на участке не видели, – поправил я его, – с мемуарами потом решим. А с посланием-то как? Уже прикинул?

– Первые, так сказать наброски, – скромно потупил глаза сосед.

– Так без набросок никуда, – поддакнул я, – давай делись.

Внимательно взглянув на меня, видно решая, можно ли мне довериться, сосед встал, и пошел к сараю. Вернулся он с большим инструментальным ящиком. Бережно поставил его между нами, сказав, – Вот они, труды мои.

Я отщелкнул пластиковые зажимы, и увидел под поднятой крышкой, две плотно уложенные стопки бумаги, вопросительно посмотрел на автора.

Тот мимо меня, с обожанием смотрел на содержимое ящика.

– Не ленивый у меня сосед, «дурамуд», лучше не скажешь, – мысленно оценил я его «труды».

Снял с левой кипы первый лист, на котором было написано заглавие « Жизнеописание, трудовой путь, достижение цели, и покорение высоты»

– А ты чего, еще и скалолаз? – спросил я его, прочитав название.

– Ну, это же, в образном смысле, жизненные высоты так сказать, – пояснил сосед.

Я взял второй лист, – Дорогие, любезные мои потомки! Пишу вам из глубины веков.

5

Родился я в деревне, это такое селение, дома деревянные вот и деревня. Расположено оно обычно у леса, или у воды, реки или озера…

– Может сам, вкратце расскажешь, а то потомкам объясняешь, а я, то в курсе, сам деревенский,

– попросил я, не рассчитывая на такую плодовитость автора послания, – проникнусь, а дальше уж сам.

– Конечно, поделюсь, – ответил сосед, кладя обе руки на черенок лопаты, чем разительно стал похож на нарисованный образ Александра Невского, опирающегося на меч.

– Значит, начинаю с детства. Родили, крестили, это все со слов матери. В пять лет на рыбалке, умудрился всадить рыболовный крючок в большой палец ноги. Сейчас на малую родину приеду, так все только этот случай и вспоминают, как будто и не жил я там до восемнадцати лет. Как зовут, и кто родители, не все помнят, а как всех матом обкладывал, помнят. При встрече, так и говорят, – Помню, как ты меня тогда благословил. Я пока с крючком в ноге, и волочившейся сзади за леску удочкой, ковылял с берега до дома, материл всех, кто попытался узнать, чего я в голос реву. Да так, ладно у меня получалось, что у матери, от моих нецензурных рулад, не только уши, но и все тело, нервной сыпью покрылось. Сама мне об этом говорила. Знатно, видать, получалось, -похвалил себя сосед.

– Иди ты,– удивился я, – мы чего-то с Серегой и мата от тебя ни разу не слышали? Все время удивляемся, с чего это ты, такой культурный? Или может, не знаешь?

– Так я тогда все сразу высказал, весь свой запас. Пробовал, но как говориться «не повторяется такое никогда» вот и перестал. И на рыбалку после того случая ни-ни. Зинаида, правда, уговорила один раз, еще на заре нашего замужества, с тестем пойти, тут не откажешься, вилы иначе. А и пошел. Ну и чего? Сплошной ущерб здоровью от этого занятия.

– От рыбалки? Даешь сосед, ты чего –то путаешь? – не согласился я.

– Это как кому. Вот слушай. Сидим на лодке. Я с удочкой он со спиннингом. У меня поплавок сильно повело. Вскакиваю в лодке, чтоб подсечь, как положено. Он в это время, на полном замахе закидывает, и со всей своей прапорщицкой дури, как шарахнет меня по затылку блесной. А она самодельная, из ракеты межконтинентальной выпиленная, а сама ракета, из редкоземельных тяжелых металлов. Не помню, но очнулся я уже на берегу. Как там оказался, до сих пор не пойму. Плавать я не умею. А тут стою на берегу, рот тиной забит, крупный окунь в руке. Дома в зеркале разглядел, клок волос вырван, на его месте отметина в виде, этой самой, самодельной блесны. С тех пор на рыбалку ни-ни. А тесть на мой клок, двухкилограммовую щуку вытащил. Сейчас как ни встретимся, клок волос, на приманку отрезает, говорит, щука от них балдеет, вслепую хавает.

– А чему тут удивляться. Щука хищник, а у тебя просто внутренний резерв, – связал я, случай с наукой, – на воде включился. У Сереги, например, этот резерв, нюхом проявляется, когда он выпить хочет. Нюх такой включается, что в это время, он трех собак –ищеек, легко заменить может. С ходу схватывает, кто в дачном массиве, самогонку гонит. Ты тестю своему, спасибо должен сказать, за удачный удар. Видишь, он на пользу пошел, – кивнул я на бумаги, – Ваську, вон, жена, сковородкой жахнула. Но как – то неудачно. Дар – то открылся, но в отличие от тебя, он теперь с песочницы не вылезает с ведерком и совком, все «пирожки» лепит.