Вот был слуЧАЙ. Сборник рассказов

-В Сибирь к себе подался, – увидев, куда я смотрю, – сказал Борис Васильевич.

– Не собирался вроде, -удивился я.

– Не собирался, – подтвердил тот, – пока программу «ДНК» не увидел. А как увидел так шило в заднице и закололо. Там же просят, – Нужна ДНК, обращайтесь, мы вам поможем. Вот он и рванул за биоматериалом.

–????? – открыл я рот от удивления, но в ответ ничего сказать не смог.

–Ты давай по аккуратней с этим, – увидев мое состояние, посоветовал Борис, – там один тоже засомневался в своем отцовстве. Все нормальные дети, говорит, спят в кроватке, а мой на фикусе. Пошел ДНК делать. До сих пор с реанимации не выписали, в кому впал.

– Заливаешь? – не поверил я.

–И заливать нечего. По ДНК вышло, что у ребенка в отцах, пол – общежития университета имени Патрика Лумумбы значится. Вот гены, его на фикус и кинули.

– Степан, плесни-ка мне «бляшку», а то меня в пот кинуло, – попросил я бармена.

–Ля, бляш,– отозвался из-за стойки Степан, протирая посуду.

–Ты давай, этого «ля-ля» поменьше, а пивка, побольше и побыстрей, – не понял его я.

–Бесплатно не могу, – по-русски ответил бармен, – лимит вышел.

Резко чему-то обрадовавшийся Сергей Васильевич, показал ему большой палец.

Огорченно вздохнув, Степан поставил перед ним бокал пива.

– Я чего-то не понял, – удивился я, – «Бляшки» прошу я, а получает Серега?

– А мне, Виктор Иванович, благодетель наш ненаглядный, как доверенному лицу, – сказал Сергей Васильевич, при этом посмотрев на Бориса, – присматривать за ним поручил. Чтоб по работе, только на сирийском говорил, иначе штраф.

– Ага. А, ты, значит, решил его брать натурой? – догадался я, – молодец.

– А чего? Ему так же дешевле выходит. Скажи Степа?

Бармен кивнул.

–Так будет мне «бляшка» или не будет? – решил уточнить я.

–Ля, мия – сказал бармен.

– Не будет. Сотку давай, – перевел мне Сергей Васильевич.

Мои пальцы нехотя нашарили в левом кармане, купюру в сто рублей, и с усилием разжались, выпуская ее, при передаче Степану.

–Мин фадлак, – поставил бармен передо мной бокал.

– Это Степа, точно, полный «фадлак», – согласился я с ним, – так что там Боря, с другом моим, пистолетом случилось?

– «ЭСМэс» он от бабки, своей столетней получил. Написала она ему в приказном порядке, – вставляй внучек, в задницу сопло, и лети домой со сверхзвуковой скоростью. Полсела уже на «ДНК» записалось, скоро от кургана, даже пыли не останется. Он моментом собрался и улетел.

–Погоди, не части. Какой холм столетний? Какая бабка в пыли? – переспросил я, – ты русским-то языком, объяснить можешь?

– Погоди. А я тебе на каком? – задумался Борис Васильевич, тупо уставившись в бубнящий на арабском языке экран телевизора.

– Нормально, нормально ,– успокоил я его, – валяй дальше, я понимаю.

– Фамилия твоего дружка Кучумов, вот и сбрело им в головы, что потомки они хана Кучума. Понял?

– Это того, с которым Ермак Сибирь делил? – а холм-то столетний при каких делах?

– Да, бабка у него столетняя, а холм вроде как над могилой хана Кучума насыпан, по преданию. Вот и растаскивают его на материал для «ДНК». Потомков столько, что холма не хватает.

– Е-тёть, колотить, – ругнулся я на весь клуб, и от этого громко на весь пивной бар сказал,

– Совсем у народа крыша потекла. А я то, все думаю, чего это наш сосед с восьмого, у Казанского собора с киркой и лопатой болтается? А теперь дошло, спасибо Боря, просветил. Он же Мишка Кутузов. Похоже, тоже на «ДНК» лыжи навострил.

7

Смотрю, подходит ко мне двое «Аватаров», это мы так хроников конченых, алкашей, от пьянки синих, называем. Чтоб не опоек там, или пьянь подзаборная, а культурно «Аватар». У нас же не забегаловка какая, а пивной дискуссионный клуб.

Все, основные цели которого, озвучены в выборной программе « Я все, положил на народ» благодетеля и почетного председателя клуба Буханкина Виктора Ивановича. «Бухбосса», как зовут его Васильевичи, за глаза, конечно.

– И куда, Аватары, намылились? – как заместитель почетного председателя, спросил Борис Васильевич.

– А мы вас послушали, – ответил, почесав подошвой левой ноги, большой палец правой, торчащий из дыры в ботинке, «Аватар», который выглядел постарше, – на экспертизу пойдем.

– Романовы, Горбачевы, Ельцины, Путины, или из Рюриковичей? – смеясь, спросил я.

–Не совсем, – засмущался «Аватар» в вентилируемых ботинках, – это он, – показал на «Аватара», с замотанной грязной тряпкой кистью правой руки, – сын Вождя.

–Иди ты, – ахнул от удивления Сергей Васильевич, – Чинганчгука, последнего из могикан, не иначе. Ни фига, ты сохранился? Не, но на него – то ты смахиваешь, вернее, на мумию его. Что-то родственное есть.

– Да не, этого вождя, – показал пальцем на потолок клуба пожилой, – юриста.

– Е-тёть, колотить, – снова вырвалось у меня, – Сбрендили совсем. Кто ж вам поверит?

– Поверят, не поверят, это дело десятое. А пока экспертиза, то да се, пару месяцев, как люди поживем, – ответил молодой «Аватар», – может, бывшая увидит, пожалеет.

– Ну, если с это стороны подходить, тогда согласен, – высказался Сергей Васильевич, они там артистов уже всех перебрали, для биоматериала всех их предков уже перекопали. Теперь, я слышал, по стране колесят, ищут, кто на кого похожий. Так, что вы к месту, дешевле обойдетесь.

– Одна фотографию предъявила в роддоме в пеленках, в кроватке целый ряд новорожденных. Пишет, что слева от нее, дочка Михаила Прохорова лежит, – вклинился в разговор бармен Степан, – просит провести «ДНК», а не близнец ли она, его дочки. Очень уж, пишет похожи.

На Степана пристально взглянул Сергей Васильевич.

– Я же не по работе, так что ничего не обломиться, – сказал бармен и вернулся за стойку.

– Тут другой случай. Мамка его, еще в начале Госдумы, «сунькой» там работала, – начал пояснять пожилой «Аватар», – могла же она в это время с ним снюхаться? Он, же сам, заверял, что баб у него было столько, что у всех членов партии пальцев не хватит, чтоб пересчитать.

– Погоди, погоди, – прервал его Борис Васильевич, – а что это за «сунька»? Что-то я о такой профессии не слышал.

– Так засекречено, – объяснил ему молодой «Аватар», – в трудовой записано «техничка», а посмотри заседание депутатов, только и слышно как шепчут, – Ну – ка сунь-ка. Это они девчонок, что вокруг бегают, зовут, просят за отсутствующих членов проголосовать. Самим –то не справиться, больше половины членов нет. А девкам чего? Ноги молодые, длинные. Зарплата тоже по ногам, достойная их. Вот и носятся по думе, суют карточки в «голосовальщиков», тут тебе и зарплата, и кворум, и отсутствующие среди присутствующих.

– Ладно, с «сунькой» я, согласен, – сдался Борис Васильевич. Как «мэрский» работник, он был лишен права критиковать органы власти, – а биоматериал для экспертизы, где возьмете? К вождю вас, за километр не подпустят.

Есть у меня доказательство, – вытянул молодой, замотанную кисть руки.

– Партбилет, там хранишь, что ли? – спросил я, – так это фигня, а не доказательство.

–Помните к нам, поезд партийный приезжал? Месяца три назад. Вождь еще на площади у вокзала, речь толкал, а потом руки всем жал, – напомнил нам, «Аватар» постарше, – Ему тоже пожал.

– Я с тех пор, руку не мою, а для сохранности еще и замотал, – поделился своей находчивостью, предполагаемый сын вождя.

– Он, вроде тебя, еще и целовал? – хохотнул Сергей Васильевич, – морду тоже с того времени, не мыл?

–Пошли,– сказал молодой «Аватар» другому, – не видишь, что ли, это они от зависти издеваются.

В открытую ими дверь, влетел «Олигарх», клубная собака, точнее дворняга, со дня открытия пивного бара, прибившаяся к нему.

8

Огромное чудовище, появившееся на свет, от скрещивания собаки, неизвестно с какой особью. Есть предположения, что с быком, судя по повадкам, и необычайной силе. Прозвище свое, он целиком и полностью оправдывает, так как в его присутствие, не один посетитель пивного бара, не может чувствовать себя в безопасности за то, что перед ним стоит на столике.

Он жрет чипсы вместе с упаковкой, вяленую рыбу слизывает, как хлебные крошки. Его длинный, как у муравьеда язык, позволяет мгновенно осушить бокал с пивом. Хозяин, председатель, Буханкин Виктор Иванович, боготворит его. Один набег «Олигарха» мгновенно увеличивает прибыль его заведения.

Собака поводила косматой головой из стороны в сторону, затем улеглась перед дверью, высматривая в зале добычу. Мы удвоили внимание, подтянув к себе пакеты с чипсами, с кольцами кальмаров. Зажали в руках бокалы с пивом.

–Мне бабушка рассказывала, а ей ее бабушка, – не сводя с «Олигарха» глаз, сказал Сергей Васильевич.

– Не говори только, что ты правнук Наполеона, – перебил я его.

Открылась входная дверь, краем зацепив хвост, вольготно разлегшейся собаки. «Олигарх» вскочил, настороженно ожидая входившего. Увидев, признал, обрадованно закрутив хвостом.

– Колька, друг – ты мой узкоглазый, – обрадовался и я, вставая, – вернулся.

– Анализы сдал, теперь экспертизу, однако, жду, – поздоровавшись со мной, доложил он Борису.

– Бляшни, ему, я с Бухбоссом решу, – попросил тот бармена.

– И мне в честь приезда, – вклинился я.

– Шукран, – ответил «Парабеллум» присаживаясь к столику, доставая из своей сумки, трехлитровую банку, наполненную жидкостью землистого цвета.

– От анализов, что ли осталась? Торф с кургана, – приглядевшись, спросил Борис Васильевич.

– Сибирская крепкая настойка, «Вдуй» называется, – бережно погладив банку, ответил Колька,

– Подарок вам, бабка моя прислала, сама травы собирала.

Сергей Васильевич сдернул крышку, и по залу разлился аромат таежных запахов. Мои ноздри сразу уловили запахи хвои, кедровых орехов, боярышника, и еще чего-то незнакомого, но до одури приятного.

– Похоже, настойка, – согласился Сергей Васильевич, – Чего там, бабка твоя столетняя намешала, не знаю, но запах, наповал бьет. А, один раз живем. Давай, плесни на пробу.

– Какая проба? – возмутился «Парабеллум», – Вы с чего думаете, моя бабка в сто три года, сама на кедры за шишками лазает. С нее родимой, – снова погладил он бок банки.

– Да ты что? Ну, давай наливай, – подвинул свой бокал и Борис Васильевич.

– Смотрите только, чтоб «Олигарх» не лизнул, а то он нас всех разом оприходует, – предупредил

Колька, наполняя бокалы.

Запах докатился и до бармена. Оставив рабочее место, он подошел к столу, на ходу протирая бокал, концом перекинутого через плечо полотенца. Решительно поставив, перед Колькой, сияющий прозрачностью бокал, попросил, – Налей.

– Ты, Степан, смотри, не увлекайся. Нам еще язык учить, – предупредил его Борис Васильевич.

–Это только на пользу, – сказал Колька, наполняя бокал бармена, – у меня приятель в прошлом году,

неделю « Вдуй» принимал. Посредине недели «Белочка» к нему прибежала. От встречи с ней, у него видения начались. В пятницу, с остатками настойки, пошел он в тайгу к белке, разбираться, что это за фигня, у него началась. Вернулся через два дня, и с ходу прочитал, что на нашем родовом камне выбито. До него триста лет, никто прочитать не мог, а он от белки вернулся и с ходу освоил.

– И чего, вам предки, написали? – поинтересовался я.

– Весь камень исписан, – покачал головой «Парабеллум» три дня читал. Всей деревней поили, кормили. А потом говорит, – Пошли вы все. Мы сначала думали, что это он нас посылает, за все хорошее, что мы ему сделали. А он, по камню постучал, – Здесь, говорит, так написано.

«Пробный» бокал, проскочил у меня на «ура», иногда бывает так, бокал, и в голове уже зашумела тайга. Начали стучать по голове , отрываемые ветром с могучих кедров шишки. Издалека, привиделось, как старушка в черном, оседлав толстый сук, шелушит плоды исполинов.

9

Напротив меня, два Васильевича, и присоединившийся к ним Степан, повторяют арабские слова, раздающиеся с экрана. Через минуту слушания все эти их «Ля, мия, марала, мин» превращаются для моего слуха в сплошной гудящий на одной ноте звук.

Спас меня, прервав их исполнение, появившийся собственной персоной на пороге, хозяин и благодетель Буханкин Виктор Иванович.

Он остановился на пороге, круговыми движениями поглаживая лохматую башку «Олигарха», смотря на нас, одинаковым с собакой выражением глаз.

Увидев шефа, Степан, мгновенно испарился из-за столика, заняв свое место за стойкой. Колька, стремительно метнул банку с «Вдуем» обратно в сумку. От него остался только еще не выветрившийся таежный аромат, из налитых по «второй» бокалов. Оба Васильевича, встали, понуро опустив головы, всем своим видом выражая уважение и покорность своему кормилицу.

– Ну, что тунеядцы, – грозно спросил тот, от порога, – как успехи?

Васильевичи, обреченно одновременно кивнули головами.

– Степан, налей холодненького. Остужусь немножко, и к экзаменам приступим. Время-то жмет. Сирию скоро всю освободят, а у нас, как говориться, шуба без рукавов, – стал подходить к стойке хозяин.

Оба Васильевича, нервничая в ожидание неумолимо приближающегося экзамена, дождавшись, когда благодетель повернулся к ним спиной, разом хватанули свои бокалы с «Вдуем».

Я не мешкая, последовал их примеру.

Глотнув пива, хозяин и председатель, посмотрел на членов клуба, достал из кармана помятый листок. Что-то там, прочитал, потом повторил, беззвучно шевеля губами. После чего, грозно сдвинув брови, рявкнул глядя прямо на Васильевичей, – Мархабля! Киф аль халь?

–Мархабля, бля, мархабля, – в ответ в унисон, закивали те.

–Киф аль халь? – повторил Бухбосс.

–Мархабля, бля, мархабля, бля, – как болванчики, опять закивали Васильевичи.

–Ну, бля…, бляха-муха? Дальше «Привета» за все время, не продвинулись? – подлетел к столу экзаменуемых, экзаменатор.

– Вы в могилу меня загоните, – со всего маха отвесил он затрещину, сначала Сергею потом Борису, «Парабеллум» успел спрятать голову под стол, якобы решив немедленно проверить содержимое сумки, – целый день пиво дуете, разгоню всех к чертовой матери.

Я, не дожидаясь своей очереди в получение «леща», посмотрев, на сжавшихся от испуга, Васильевичей, вдруг сказал в лицо, приближающему Бухбоссу, -

– Киль аль халь? В переводе означает «как дела?» А отвечать на это надо «Ля бес», что значит «хорошо».

Совсем не понимая того, что и откуда выворачивает такие познания мой язык, я замолчал, смотря на остолбенелые, с открытыми от удивления ртами, лица моих собеседников.

– Ана мин Руссия. Фурса саида, – выдал мой язык, окончательно добив их.

В клубе раздался грохот. Два уважаемых «соавтора» сцепив руки в прощальном рукопожатии, рухнули на пол.

Колька, мой узкоглазый друг, под столом цедил «Вдуй» прямо с сумки, не обращая никакого внимания на стоящего рядом, Буханкина Виктора Ивановича. Тот, весь сияющий, черкал что-то на листке с проверочными фразами.

Я стоял и слушал телевизор, вещающий о гонениях и мытарствах арабского народа. В голове поплыли миражи: Виктор Иванович, сжимающих в объятиях, в белых одеждах араба…

Потом та же картинка, но рядом с ним стою я, переводя с его русского, на мой арабский,

– Марала, анна мин Руссия…

ГАРАЖ

Двое в комнате

Я и Ленин

Фотографией

На белой стене…

В. В. Маяковский

Третий день в гараже налаживаю свой быт. Калорифер самодельный жаром пышет, он еще из советских качественных деталей собранный. Труба асбестовая трёхсотая, спиралью вольфрамовой, густо опоясанная, греет покруче, чем солнце на экваторе. Я когда в первый раз это чудо, непатентованное врубил, все предохранители оплавились. Попробовал другие, побольше, тот же результат. Заменил тремя гвоздями, все нормально, греюсь. Сейчас вот место спальное готовлю.

Первую ночь, на банках полиэтиленовых спал, их тут навалом, жена на дачу собирает рассаду на грядках накрывать. Спать хорошо мягко. Но хруст от них на всю округу стоит, когда во сне ворочаться начинаешь. Три раза ночью приезжала полиция, – звонки, говорят, от жителей поступают. Вроде, как гаражи, кто-то ломает.

Когда они на четвертый раз по вызову приехали, то меня уже с собой прихватили. Сказали, – У нас в отделение, в «обезьяннике» доспишь, а то уже надоело туда-сюда мотаться.

А в их, этом «обезьяннике» не то, что поспать, моргнуть страшно. Чуть глаз прикрыл, уже соседская рука в твоем кармане шарит, как в своем. Так и просидел до утра, глаз не сомкнув, контролируя соседей с обеих сторон.

Когда из полиции отпускали, предупредили, – Если ночью захрустишь, по первому звонку, приедешь в отделение. Я клятвенно заверил, что никакого хруста, что в зоопарке с гориллами, намного безопаснее, чем в полиции в «обезьяннике».

Майор, молча показал на доску информации, а там черным по белому, – «Экстремальное шоу! Ужас на шести квадратных метров! Ночь с монстрами, вампирами, вурдалаками и просто бомжами в полицейском обезьяннике. Торопитесь, по выходным и праздникам, количество мест ограниченно.

Обращаться к дежурному, или по телефону 02»

– Твою …, – потянуло меня на ненормативную лексику, но вспомнив где я, прервался, и захлопал от удивления ресницами так, что у майора, от ветерка, поднятого ими, зашевелились две последние волосинки на темечке, – Это как же? Это где?

– Ты тут это, смотри не там, – сразу предупредил меня офицер, – мне-то звезды не позволяют.

– Я могу объяснить, – высунулся из окошка дежурного, сержант, – мне до звезды, как…

– Без сопливых скользко, – прервал его майор, – жене объясняй, как посуду мыть.

– Так развелся же я, Петрович, – удивился сержант, – ты же в курсе, я ж проставлялся по этому случаю.

– А чего разбежались? – поинтересовался я, учитывая свои семейные трудности.

– Недостойной оказалась, – вздохнул сержант, – Начал я с вредными привычками бороться. Сначала курить бросил, потом пить, а потом и жену. Недостойной посчитал ее, такого мужика, как я.

– Это да, это конечно, – совсем очумел я, от полицейских чудес.

– Закройся, – хлопнул майор, дверцей окошка, – идеал, блин. Баба выгнала, а он недостойна. Я тебе, вот, что скажу, – обратился он ко мне, – рыночная экономика. Понял?

– Без базара, чего зря батон крошить, – потянуло меня на феню, – И чего? Спрос есть?

–Спрос, диктует предложение, – не мешкая ответил майор, – На завтра три билета осталось. Забронировать? Можешь с семьей прийти, ограничение 18 +.

– Бери, не ломайся. Все лучше, чем в гараже, – поддержал начальника, опять появившийся в проеме окошка, идеальный сержант, – в тепле, и в безопасности.

– Тепло есть, а вот про безопасность. Нет, пожалуй, лучше вы к нам, – сказал я им на прощание, направляясь к выходу.

2

На крыльцо полиции вышел, а там уже день разгулялся. Снял я кепку, чтоб лысину, ветерком охладило, в сторону взгляд кинул, как в песне туда, «где крыша дома моего», и двинулся к месту временной дислокации в виде гаража, или как в бумагах официально «хозяйственного бокса».

Пока шел до гаража вспоминал…

Разлады в семье вместе с выборами пришли. Из-за них рассорилась семья, и что самое невероятное, не на бытовой, а на политической почве, дали свои ростки щупальца разлада.

За три дня до выборов весь наш автобусный парк замер в ожидании. Городские рейсы наполовину сократили, чтоб обеспечить массовость мероприятия. Мой автобус, а он самый свежий в парке, тридцати лет еще не стукнуло, без очереди в «техничку» загнали. Вымыли, дырки зашпаклевали, подкрасили, и отправили в администрацию города за сотрудниками, чтоб первые ряды заполнить людьми с интеллигентными лицами.

Предупредили всех под роспись, чтоб с места не выкрикивали. Пригрозили лишением премий, которых давно уже никто не видел. А если, кому уж совсем не в силах сдержаться, то в письменном виде через нашего директора, который все это в президиум передаст. Забегая вперед, скажу, никто ни одного вопроса не задал. В общем, проскочил день в суете и подготовке. К вечеру по такому случаю, зарплату за два месяца выдали. Администрация парка и привезенные мною сотрудники городской мэрии, уже сидели на первых местах в красном уголке, сейчас, в конференц-зале. Мы сразу за ними. Сидим тихо, зарплату в карманах тискаем, счастью своему не веря, только за это, уже любя заочно тех, кто должен приехать на встречу.

Замерли в ожидании. На десятой минуты тишины, я уже засыпать начал. Тут меня, Виталька – сменщик, со всей силы по ноге, хрясть. Собрался я «ответку» заслать, а он глазами вперед косит.

Смотрю – директор наш Василий Васильевич, вперед себя бабу с мужиком в конференц-зал пропускает. Баба разодетая вся в мехах. Шуба на ней, я таких отродясь не видел, но что по стоимости, на половину нашего автобусного парка тянет, это даже к директору Вась-Васю, ходить не надо. У Витальки, ноги задрожали, руками за куртку меня дергает, да так активно.

Я даже подумал, – Может у него судороги, начались? Толкнул его локтем, а то уже пуговицы трещать начали. Он повернулся ко мне, и на голову бабы этой, которая в шубе показывает. Сам-то я ее особо не разглядывал, меня от одного вида шубы заклинило. А Виталька, он в этих делах разбирается, он в армии два года в гардеробе дома Офицеров околачивался, пыль с папах стряхивал. Он и обратил мое внимание, пехотинца занюханного, на прическу этой дамы. Я – то думал, шляпа и шляпа, а он, разглядел. Не шляпа, это вовсе, это волосы, вроде шляпы уложены. Я, конечно, с Виталькой, в оценке не сравнюсь, но прикинул на глаз стоимость изготовления прически, начиная с «полубокса» и до такой «шляпы». От оставшейся от шубы части парка, еще примерно треть отстегнул.

Мужик, что с ней, ничего так, на вид вполне нормальный. В дубленке, шапке пыжиковой. Глаза, только какие – то бегающие, все время чего-то ищущие, высматривающие. У нашего главбуха, примерно такими они становятся, когда он перед нами руками разводит, – Денег, мол , нет. Но вы работайте, на дальнейшую перспективу.

Но сегодня-то мы при деньгах, в приподнятом от этого настроении, вроде как хозяева жизни, – деньги есть, гости на подходе.

Директор наш перед ними, только, что на четвереньки не встает, да хвостом не крутит в виду отсутствия такового, но ясно видно – готов служить или прислуживать в любом качестве.

Шубку даме помог снять, хотел на вешалку повесить, но не решился, главбуху с рук на руки передал. Он, кроме него, никому не доверяет, а иначе никак. Они с моим автобусом по службе ровесники, сколько тот на линии, столько лет Вась-Вась в директорах, а тот в главбухах. Теперь вместе акционеры. Мы – то понимаем, что только благодаря главбуху, Василий Васильевич, со своим контрольным пакетом акций, до сих пор не отметился на нарах.

Мужик, от директора отмахнулся. Сам небрежно дубленку с пыжиком, на вешалку повесил. Василий Васильевич в поклоне прогнулся с вытянутой рукой – гостей на сцену, в президиум приглашая.

Сели на твердые сиденья стульев, активно поелозили, немножко погрустнели от неустроенности седалищ, привыкших мягкой кожи обивки, но долго думать о себе, им директор не дал. Он едва они присели, тут же привычным движением проверил молнию на брюках, и объявил,

3

– Все вы друзья мои, соратники трудового фронта, в курсе тех грандиозных событий, на пороге которых мы стоим. Через некоторое время вся страна в едином порыве, стройными рядами и колоннами устремится на участки голосования. Мужик за этими словами Вась – Вася, поперхнулся словно, закхекал так намекающее. Наш директор не дурак, он сразу все понял, был бы дураком,

не понял бы конечно. Но директора никто на такой пост и не поставят, контрольный пакет акций, конечно, сможет, но наш-то давно на него руку наложил.

– Вот я и говорю, сходу поправился понятливый Василий Васильевич, – хоть выборы дело и добровольное, но желающих исполнить свой гражданский долг, абсолютное большинство. Вот вы сегодня получили зарплату, поэтому все вы, я в этом уверен, придете добровольно к выборным урнам. Заодно посетите магазины, детей на качелях прокрутите, как говориться, – дамам по цветам, а детям по мороженному.

Не влом же? Не влом, – а сам на меня, внимательно так смотрит. Я сразу кивать ему начал, а куда деваться. Получка в кулаке зажата.

Он кивнул, глядя на меня и повернулся к гостям, – А теперь позвольте мне представить, дорогих наших гостей, друзей, депутатов наших. Членов, нашей несравненной, драгоценной Государственной, так сказать, думы, и фамилии присутствующих депутатов называет. А я смотрю по рядам, у коллег моих, шоферюг, челюсти отвисли, от изумления, то ли значимости момента, – Где еще так близко, увидишь думского депутата, да еще в количестве двух?

Депутаты встали, ослепили нас лучами от значков с трико лором, это у них вроде армейской «Гвардии», элита парламентская. Мы в ладоши жиденько ударили, с неохотой ладони от денег оторвав. Сверкнули еще раз, два значка, и сели.