Огоньки светлячков

– Может быть, кто-то принесет мне аптечку из ванной? – сказала мама и подула на личико ребенка.

Сестра поднялась с пола и села на кровать. Она вытащила еще одну прядь волос из-под резинок маски и принялась разглаживать ее двумя пальцами.

– Он твой сын, между прочим, – сказала ей мама. – Забыла?

– У него еще есть и отец, – ответила сестра.

Я бросился в ванную за аптечкой. За моей спиной в спальне кто-то вскрикнул. Потом я услышал громкий шлепок.

* * *

Днем я вошел в общую комнату и сел рядом с мамой на коричневый диван. Она зашивала одну из папиных рубашек. На подлокотнике стояла коробка со швейными принадлежностями, ее мама доставала, чтобы помочь моей сестре после родов. Это была очень старая коробка из-под датского печенья. Так было написано на крышке. За нами брат крутил педали на велотренажере, одна из них каждые пять секунд задевала металлическую раму.

Я оглядел мамино лицо в профиль. С этой стороны его изменил огонь. Однажды я застал ее в кухне разглядывающей фотографию. Она касалась ее кончиками пальцев. На ней мама была прежней, до того, как мы спустились в подвал. Она стояла на большом валуне, сжимая коленями юбку. Вокруг взлетала в воздух белая пена от сильных волн, должно быть, одна из них позже обрызгала маму.

Присев, она показала мне снимок. Увидев гладкое лицо с красивыми, правильными чертами, я выхватил рамку и бросил ее на пол, стекло разбилось. Мне казалось, что передо мной маска, как у сестры, скрывающая мамины шрамы.

Подсев к маме на диване, я положил руку так, чтобы она не двигалась, и поцеловал в щеку. Мне нравилось, когда ее глаз закрывался, нравилось прикосновение бугристой кожи, когда она целовала меня перед сном в лоб, нравилось изуродованное веко, на котором появлялись складки, когда она сосредоточенно штопала локоть на рубашке.

Мамин нос присвистнул, когда я поцеловал ее.

– Вчера Человек-сверчок приходил за мной? – спросил я, прижав губы к самому ее уху.

Плечи ее опустились, руки легли на колени поверх рубашки. Потом мама убрала нитки и иголку в железную коробку. Я провел рукой по складке между двумя суставами пальцев, потом по кружочку обгоревшей кожи у основания большого и широкому шраму на запястье.

– За тобой?

Я кивнул.

– Зачем ему за тобой приходить?

Я вспомнил о банке со светлячками, спрятанной в ящике, и том, как серьезно мог навредить ребенку, поставив ее в кроватку. А потом и свои фантазии о жизни наверху.

– Потому что… – Я замолчал. Испугался.

– Скажи, как старик, который вообще не существует, может украсть тебя и спрятать в мешок?

Мама щелкнула меня по носу.

– Я видел его.

– Ты уверен?

Я вытаращил глаза и закивал.

– Ты уверен-уверен, что уверен?

Я знал, что мама шутит, чтобы меня запутать. Но я отчетливо видел мешок, антенны, царапавшие потолок, слышал грохот шагов и треск, когда он терся коленями.

– Я уверен-уверен. Может, он приходил за ребенком?

– За ребенком? А что плохого мог сделать малыш?

Я пожал плечами, не найдя ответа. И тут мне в голову пришла мысль.

– Мама, а вдруг Человек-сверчок – отец малыша?

Она странно подалась вперед, уронив голову, словно шея ее в одно мгновение стала мягкой, как картофельное пюре, и повернулась к брату, чтобы убедиться, что он не слышит наш разговор.

– Ты говоришь глупости, – сурово зашептала мама, глядя мне прямо в глаза. – Если бы тебя услышал отец… Сынок, прошу, послушай меня. Человека-сверчка не существует. Его нет. Тебе ничто не угрожает.

– Но, мама, я его видел.

– Человека-сверчка не существует. И ты даже не знаешь, откуда берутся дети, до этой страницы мы еще не дошли.

– Уверен, этот процесс мало отличается от размножения у насекомых, а я много читал об этом в своей книге.

Мама улыбнулась. Глаз ее закрылся.

– Поверь, сынок, очень отличается.

Мама расправила рубашку и опять достала из коробки иголку и нитки. Коробка скользнула по подлокотнику и перевернулась. Увидев рассыпавшиеся сокровища, я стал перебирать содержимое.

– А это что?

– Твои молочные зубки. – Маленькая коробочка выскользнула из моих рук и покатилась по полу. Крышка отскочила, и зубы разлетелись в стороны. Брат остановился, но не слез с велосипеда.

– Иди, иди, – сказала мама. – Я сама все соберу. Еще не хватало выколоть глаз иголкой.

Я тайком схватил один зуб, пока мама не видела, и выбежал из комнаты.

В коридоре папа разговаривал через дверь с сестрой в ванной комнате. Внутри лилась вода.

– Надень, – сказал папа.

– Мне надо умыться, – послышался ответ.

– А мне надо разложить это в ванной. – Отец потряс коробкой с крысиным ядом.

– Тогда входи.

– Я не хочу любоваться твоим лицом. – Папа увидел меня и руку, теребившую резинку трусов. – И твой брат не хочет, – добавил он, подмигнув мне. – Ему тоже надо в ванную, но он не сможет войти, пока ты не прикроешь дырки, что у тебя вместо носа.

Я выпрямился и замер, прислушиваясь к журчанию воды.

Дверь приоткрылась, сестра просунула руку и взяла у папы коробку. Он так и остался стоять с вытянутой рукой.

– Я сама разложу, – сказала она.

Брат в комнате перестал крутить педали и спрыгнул. Пол подрагивал, когда он маршировал по кухне. Как всегда, что-то насвистывая.

Я проглотил слюну и сжал трусы спереди.

– Твоему брату надо в туалет! – выкрикнул отец. – Немедленно надень маску.

Я услышал, как щелкнули резинки.

– Вот, молодец, – улыбнулся папа и пропустил меня вперед. – Теперь можешь войти.

Отец подождал, пока я устроюсь около унитаза.

Сестра зацокала языком.

Из комнаты послышался голос мамы:

– Прошу, заставь его прекратить. – Она имела в виду моего брата.

Папа взял стоящую на краю раковины коробку с ядом и положил на бачок унитаза.

– Ты разложишь яд, – сказал он мне. – Этой, которая в маске, я не доверяю. Один кубик под этот шкаф. – Он указал на тот, что стоял под раковиной. – И один под тот. – Отец ткнул пальцем в шкаф с полотенцами. – И один за дверь. Ты понял?

Я кивнул.

– И потом тщательно вымой руки, – добавил папа. – А то свалишься мертвым где-нибудь в уголке.

Он зашагал по коридору в кухню, где все еще маршировал, насвистывая, мой брат.

Я вытащил несколько кубиков яда из коробки. Они были бледно-голубые. Сестра следила за мной в зеркале, как я раскладываю отраву точно туда, куда велел папа. Она ударила несколько раз по струе воды, разбивая ее на брызги, и отражение маски словно размыло дождем. Когда я положил последний кубик за дверь, сестра капризно произнесла:

– Теперь я могу умыться?

Я кивнул и вышел из ванной. За мной хлопнула дверь – сестра толкнула ее изо всех сил.

Я передал коробку с ядом папе, который уже занял место на велосипеде. Он пристроил ее между балками на раме.

Возвращаясь в свою комнату, я увидел за окном две горящие зеленые точки и опасливо огляделся. На мгновение в рамке дверного проема появилась мамина рука, от которой тянулась черная нить. Дверь в бабушкину комнату была закрыта, после завтрака она больше не выходила.

Два жука кружили за окном, прилипая иногда к стеклу, будто хотели заглянуть внутрь. Я открыл окно, и они опустились мне на ладонь.

– Вы прилетели сверху, так ведь? – спросил я.

В нашей спальне брат молча сидел на краю кровати. Штанины пижамы были заправлены в носки, он продолжал насвистывать марш через рассеченную губу. Увидев меня, он раскинул руки, как мужчина на кресте бабушкиных четок, потом поднялся и остался стоять не шевелясь.

11

Бабушка с нами не ужинала. Мы ждали ее, как и раньше за завтраком, но вскоре над тарелками с супом растекся ароматный пар, и папа разрешил нам приступать. На этот раз за дары Того, Кто Выше Всех, благодарила мама. Когда бабуля все же выбралась из своей комнаты, мы уже облепили диван со всех сторон, с экрана телевизора на нас падал свет, отраженный от снега в кино. Настало время, когда вся семья смотрела фильм.

Бабушка пошаркала к дивану и села, сложив руки на коленях. Я лежал на полу совсем рядом и сразу почувствовал запах пудры. Папа, как всегда, развалился в любимом полосатом кресле, вытянув одну ногу и положив другую, согнутую, на колено. На животе его стояла миска с арахисом, и он ловко разламывал стручок большим пальцем.

Брат спросил, можно ли ему вставить кассету в магнитофон. Он помахал ею, как драгоценным трофеем, и плюхнулся на пол у тумбы с телевизором. Мебель в комнате задрожала. Брату удалось выполнить желаемое с третьей попытки. Сестра захлопала в ладоши.

Она тоже сидела на полу и укачивала ребенка. Малыш, к счастью, спал. Стоящая рядом мама вытирала тарелки и легонько шлепнула сестру полотенцем по голове, чтобы та не насмехалась над братом.

– Осторожно, у меня на руках ребенок, – возмутилась сестра и повернулась к маме спиной, будто защищая сына.

– Да брось ты! – усмехнулась мама и опять шлепнула ее полотенцем.

– Мама! – взвизгнула сестра.

Та улыбнулась и пошла к раковине. Она редко смотрела фильм, сидя вместе со всеми, как правило, ходила туда-сюда. Или вытирала посуду. Или обсуждала что-то с бабушкой, или отбирала картофель для обеда на завтра. Или стояла у дивана и грызла ногти, следя, чтобы они не падали на пол. Она хранила их во рту, пока не доходила до последнего пальца, а потом выплевывала в мусорное ведро. Ногти у мамы всегда были в зазубринах и походили на маленькие пилы.

– Включайте, я сейчас подойду! – крикнула она из кухни.

Но мы знали, что она не сядет.

– А можно и мне посмотреть? – спросил я, не отрывая щеку от пола. Я лежал, раскинув руки в стороны. Мне нравилось ощущать прохладу керамической плитки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.