Север и Юг. Великая сага. Книга 1

Джордж слегка откашлялся.

– Моя сестра вела себя неучтиво.

Он увидел, как напряглись плечи Орри, когда он только упомянул о сестре, но тон его голоса успокоил южанина.

– Она что, аболиционистка?

– Навряд ли… Во всяком случае, открыто об этом не заявляет, хотя кто знает… Надеюсь, вы не приняли ее слова близко к сердцу, ведь они не относились лично к вам. Думаю, она могла бы наговорить дерзостей любому из ваших краев. Просто вы первый южанин, с которым она столкнулась. В Пенсильвании их не слишком много, я и сам не припомню, встречал ли там кого-нибудь из ваших.

– Зато в Академии встретите многих.

– И хорошо. Мне любопытно узнать, какие они на самом деле. У меня, конечно, есть свое представление…

– Интересно какое?

– Ну, что южане – это люди, которые едят свинину с капустой, дерутся на ножах и плохо обращаются с неграми.

Несмотря на довольно оскорбительное для него описание, Орри сумел увидеть в нем попытку пошутить.

– Все это верно в отношении некоторых южан, но уж никак не всех. По-моему, из-за таких стереотипов и рождается непонимание. – Он немного подумал. – У меня ведь тоже есть свое представление о янки.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Джордж. – Я весь внимание.

– Янки изобретателен на всякие мудреные штуковины и всегда готов околпачить своего соседа в суде. Он дерзок, при каждом удобном случае постарается продать вам складной нож или оловянную посуду, но чего ему хочется больше всего, так это обобрать вас дочиста.

Джордж расхохотался:

– Ну, парочку таких янки я встречал.

– Мой отец говорит, что янки сейчас пытаются управлять всей страной.

– Так же, как много лет нами командовала Виргиния? – тут же парировал Джордж.

Орри вцепился в отполированные поручни:

– Послушайте…

– Нет, вы только взгляните туда!

Джордж решил, что если они хотят стать друзьями, то тему следует немедленно сменить. И показал на корму, где, прикрываясь зонтиками, хихикали две молодые пассажирки. Женщина постарше, сопровождавшая их, заснула, сидя на скамье.

У Джорджа дома уже были романы с двумя девушками, и он чувствовал себя опытным в амурных делах.

– Может, подойдем, поговорим с ними?

Орри порозовел и покачал головой:

– Идите, если хотите. Я не слишком галантный кавалер.

– Не любите заигрывать с красотками?

– Просто не умею, – смущенно признался Орри.

– Ну, тогда вам лучше поскорее научиться, а то пропустите половину радостей жизни. – Джордж прислонился к леерам. – Хотя, думаю, не стоит с ними заговаривать. Все равно до Вест-Пойнта серьезного романа не заведешь.

Он замолчал, наконец-то дав волю тревоге, которая нарастала в его душе с той самой минуты, как он покинул родной дом. Вся его семья сейчас осталась в этом большом городе, отец начнет заключать сделки, мама с остальными детьми будет наслаждаться ресторанами, музеями и театрами… а он отправлялся неизвестно куда, навстречу неведомому будущему. К тому же одинокому. Даже если он выдержит суровую дисциплину Академии, пройдет целых два года, прежде чем он снова увидит Лихай-стейшн. Кадетам давался всего один отпуск, между вторым и третьим годами обучения.

Разумеется, до того как он заслужит право на эти маленькие каникулы, ему придется преодолеть немало трудностей. Поговаривали, что учеба в Академии очень сложна, но еще сложнее было вынести издевательства старших курсантов над желторотыми первокурсниками. Академию часто критиковали за попустительство дедовщине. Обычно критика исходила от демократов, которым была ненавистна сама идея Академии, как ненавидел ее Старый Гикори.[1]

Пароход шел вверх по течению. Вдоль берегов тянулись бесконечные живые изгороди, сверкающие на летнем солнце ярко-зеленой листвой. Нигде не было видно ни единого признака человеческого жилья. Края казались дикими и заброшенными, и Джордж от души порадовался, что рядом с ним находится человек, обуреваемый такими же сомнениями и страхами перед неизвестностью, которая ждала их впереди.

Глава 2

Пароход шел на север, к Гудзонским высотам. В час пополудни он миновал точку, которая и дала учебному заведению его более привычное название. Орри все пытался высмотреть вдалеке памятник знаменитому инженеру Костюшко, возведенный на отвесном берегу, но его скрывала густая листва.

Когда пароход добрался до Норт-Дока, перед молодыми людьми возникла захватывающая картина Гудзонского ущелья, уходившего на север. Древние ледники, изрезавшие террасы горных склонов, создали остроконечные вершины, о которых Орри знал только из книг. Он смотрел на них во все глаза. Позади, на восточной стороне, высилась гора Таурус, на западе – Кроус-Нест, а впереди виднелся хребет Шаванганк.

– Поверить не могу, – воскликнул Орри, – мы только что прошли Конститьюшен-Айленд, где во время революции американцы натянули огромную цепь через Гудзон, чтобы контролировать проход судов! Там был форт Клинтон, его назвали в честь одного британского генерала. А вон в той стороне – развалины форта Путнам.

– Интересуетесь историей?

– Да. В нашем роду были те, кто участвовал в войне за независимость. Один даже воевал вместе с Мэрионом, Болотным Лисом.

– Ну, полагаю, Хазарды тоже не остались тогда в стороне. Только вот мы, пенсильванцы, не слишком любим копаться в прошлом. – Осознав, что голос выдает его дурное настроение, вызванное жарой и унынием, Джордж попытался пошутить: – Теперь я понимаю, почему у вас не было времени на девушек. Вы постоянно читаете.

Орри покраснел.

– Не обижайтесь, – сказал Джордж, сжав его руку. – Все, что вы говорите, очень интересно, но неужели вы всегда такой серьезный?

– А что в этом плохого? Вам бы тоже не помешало быть посерьезнее, если хотите выдержать первые летние учения.

Джордж помрачнел:

– Пожалуй, вы правы.

Когда Джордж и Орри сходили на берег, молодые пассажирки помахали им на прощание. Жара стала еще нестерпимее; Джордж сбросил пальто.

На пристани ждали двое военных в мундирах. Один, довольно туповатый на вид, стоял, прислонившись к обшарпанной двуколке, запряженной одной лошадью. На нем были короткий мундир с медными пуговицами, брюки и перчатки – все белое, но не слишком чистое. Небольшую плоскую фуражку на голове украшал какой-то металлический орнамент. На широком ремне висела большая сабля.

Орри и Джордж были единственными прибывшими. Матросы выгрузили их багаж на пристань, не очень заботясь о содержимом. Пока молодые люди оглядывались по сторонам, трап парохода быстро подняли. Звякнули склянки, завертелись колеса, и громкий гудок возвестил об отплытии.

Второй военный был чуть пониже ростом, и его форма казалась немного более опрятной, чем у его товарища. Положив ладонь на рукоять сабли, он неторопливо двинулся к Орри и Джорджу. На голове у него была такая же фуражка, лицо изрезали глубокие морщины.

– Капрал Оуэнс, – сказал он с сильным ирландским акцентом, – армия Соединенных Штатов. Военная полиция.

– Мы новые слушатели… – начал было Джордж.

– Нет, сэр!

– Что значит «нет»?

– Пока вы никто, сэр. Чтобы стать слушателем, вы должны пройти вступительные испытания. До этого вы не имеете права так себя называть. Пока вы просто предмет. Помните об этом и ведите себя соответственно.

– А здесь, значит, всё по ранжиру? – с явным неудовольствием съязвил Джордж.

– Именно так, сэр, – отчеканил Оуэнс, фыркнув. – Академия придает огромное значение порядку. Даже армейские подразделения расставлены по рангам. Инженеры – это элита. Вершина. Именно поэтому ими становятся только самые лучшие кадеты. А худшие попадают в драгуны. Помните об этом и знайте свое место.

Что за мужлан, подумал Орри. Оуэнс ему не понравился. Впрочем, как потом выяснилось, он вообще мало кому нравился.

Оуэнс показал на двуколку:

– Сложите туда багаж, идите по этой дороге и доложите о себе в кабинете начальника личного состава.

Джордж спросил, как найти этот кабинет, но Оуэнс пропустил вопрос мимо ушей.

Они потащились вверх по извилистой тропе к ровному, без единого деревца, полю, казавшемуся удручающе пыльным и раскаленным. Орри уже скучал по дому. Он попытался справиться с тоской, напоминая себе, зачем он здесь. Академия даст ему возможность добиться того, о чем он мечтал, сколько себя помнил, – стать военным.

А Джордж если и чувствовал себя несчастным, то хорошо это скрывал. Пока Орри разглядывал каменные строения на дальнем краю поля, он сосредоточил свое внимание на небольшом домике сразу слева от них, а точнее, на группе людей, оживленно беседующих на тенистой веранде.

– Девушки, – зачем-то сообщил он. – Должно быть, это гостиница. Интересно, можно ли там купить сигары?

– Кадеты не курят. Это правило.

Джордж пожал плечами.

– Ну уж с этим я как-нибудь разберусь, – сказал он.

Окрестности Академии показались Орри угнетающими, а сами строения выглядели по-спартански просто; впрочем, в армии и не могло быть иначе. Все это, безусловно, уличало во лжи тех критиканов, которые уверяли, будто бы учащиеся Академии не кто иные, как избалованные неженки. Вряд ли Вест-Пойнт мог быть цитаделью праздности, если из девяноста, а то и ста молодых людей, приезжающих сюда каждый июнь, из его стен четырьмя годами позже выходило не больше сорока-пятидесяти. Орри и его новому другу предстояло пройти еще долгий путь, прежде чем они выйдут отсюда вполне оперившимися полноправными офицерами в 1846 году.

Прием в Вест-Пойнт проводился по строгим правилам. Самым младшим претендентам не могло быть меньше шестнадцати лет, самым старшим – не больше двадцати одного года. Ежегодно в списки для зачисления можно было вносить не более одного кадета от каждого избирательного округа. Дополнительно принимались десять человек, представляющих весь штат, обычно это были сыновья армейских офицеров, не имеющих постоянного места жительства. Кроме того, одно место всегда резервировалось для президентского назначенца от округа Колумбия.

Всего за сорок лет своего существования Академии удалось преодолеть значительное сопротивление со стороны конгресса и общества. Ныне качество получаемого здесь образования уже почти ни у кого не вызывало сомнений как в самих Соединенных Штатах, так и в Европе, однако хорошая репутация в научных кругах отнюдь не означала благосклонности общественного мнения. Академию постоянно обвиняли в элитарности, в том, что она принимает только сыновей богатых людей с большими связями. Во время администрации президента Джексона конгрессмен от штата Теннесси Дэвид Крокет даже предложил законопроект, который мог распустить Академию, если бы был принят.

Хотя Вест-Пойнт был основан в 1802 году, особого внимания и поддержки ни от конгресса, ни от кабинета министров он не получал вплоть до войны 1812 года. Во время войны почти все американское военное руководство показало свою полную несостоятельность, вследствие чего в 1817 году был назначен новый суперинтендант Академии. Майор Сильванус Тайер в короткие сроки усовершенствовал курс обучения как по военной, так и по общей подготовке. С тех пор Вест-Пойнт выпустил несколько совершенно выдающихся офицеров. Орри часто слышал, как отец упоминал о Роберте Ли из Инженерного корпуса. Ли был кадетом Академии в конце 1820-х годов.

Однако последние десятилетия ни разу не позволили продемонстрировать воинское искусство выпускников скептическим критикам. Время было мирное, а без войны заявления Вест-Пойнта о ценности академических программ ничем не подтверждались. Общественный скептицизм подпитывался также и намерениями кадетов: мало кто из них помышлял о военной карьере, а их стремление попасть туда было продиктовано лишь желанием получить хорошее образование.

К тому же по нынешнему закону после окончания Академии полагалось прослужить в армии всего четыре года. Еще на пароходе Джордж сообщил Орри, что намерен отслужить положенный срок, а потом вернуться к гражданской жизни. Неудивительно, что находились те, кто считал преступлением тратить государственные деньги на молодых людей, которые и не думают возвращать долг продолжительной службой.

С противоположной стороны строевого плаца донеслись крики. Приглядевшись, Орри и Джордж поняли, чем вызван такой шум. На пыльной улице, идущей мимо двух каменных бараков, несколько кадетов надсадно выкрикивали громкие приказы, пытаясь построить группу молодых людей, чьи суетливые бестолковые движения сразу выдавали в них новобранцев.

Где-то загрохотал барабан, отрывисто и четко. Друзья увидели, что мимо них быстро идет какой-то кадет в безупречной форме, направляясь к гостинице.

Джордж вскинул руку, чтобы привлечь его внимание:

– Простите…

Кадет остановился как вкопанный и сурово уставился на него:

– Вы ко мне обращаетесь, сэр? – Он как будто не говорил, а ревел.

Джордж с трудом сдержал улыбку:

– К вам. Мы ищем…

– Если вы новичок, сэр, – рявкнул кадет, – потрудитесь снять шляпу! – Его взгляд метнулся к Орри. – И вы тоже, сэр. Обращаясь к старшему, всегда снимайте головой убор, сэр. – Он снова посмотрел на Джорджа. – Итак, сэр. Что вы хотели мне сказать, сэр?

Напуганный его криком и бесконечными «сэрами», Джордж едва сумел спросить, как им найти начальника личного состава.

– Вам туда, сэр. Мы еще увидимся, сэр. Не сомневайтесь на этот счет, сэр.

И удалился строевым шагом. Джордж и Орри обменялись встревоженными взглядами. Они только что познакомились с манерой обращения в Вест-Пойнте. И оба были от нее не в восторге.

Помощником начальника по личному составу оказался еще один ирландец, на этот раз вполне приветливый. Он принял документы об их зачислении. Второй помощник освободил их от наличных денег и скрупулезно записал суммы в бухгалтерскую книгу, после чего их повели к кадету-сержанту Стриблингу, в комнату номер четырнадцать в Южных казармах.

Неподалеку от казарм молодые люди остановились у общей водокачки, чтобы понаблюдать за группой новичков, которых гоняли по плацу. Ранг новобранцев выдавала их гражданская одежда. На вопрос Орри о мундирах помощник ответил:

– Э, парень, чего захотел. Мундир ты не получишь, пока официально не станешь слушателем. А слушателем ты не станешь, пока не пройдешь вступительные испытания.

Новенькие на плацу неуклюже выполняли команды, то и дело спотыкаясь. Разъяренный кадет, проводивший инструктаж по строевой подготовке, кричал все громче. Вскоре неумех сменили кадеты в мундирах. Их движения были настолько четкими и синхронными, словно специально демонстрировали новичкам, чего они должны достичь.

Кадет Стриблинг предстал перед ними в безукоризненно белых брюках, сером кителе, отделанном черными витыми шнурами и тремя рядами золоченых пуговиц. Разговаривал он так же бесцеремонно, как тот заносчивый кадет, которого они встретили возле отеля. По его приказу юноши отправились в каптерку, где получили под расписку ведро и веник, оловянный ковш, кусок мыла, учебник арифметики, грифельную доску и одеяла. Одеяла были такими новыми, что все еще воняли овечьей шерстью. Это был обычный запах новичков, или плебеев, как их здесь называли.

Их комната на третьем этаже Южных казарм вряд ли показалась бы раем любителям роскоши: одно окно, несколько полок для хранения вещей, огромный дымоход и камин почти во всю стену. Орри сразу подумал о том, сможет ли эта комната защитить их от холода снежными зимними ночами. Пока он видел снег лишь однажды, да и тот через два часа растаял, но все-таки здесь не Южная Каролина.

Джордж опытным взглядом осмотрел железные кровати и сообщил, что ножки закреплены очень плохо. Снаружи снова раздалась барабанная дробь, только на этот раз она звучала уже по-другому. Джордж состроил гримасу.

– Кажется, здесь и шага не делают без этого проклятого грохота, – сказал он. – Я уже начинаю чувствовать себя рабом барабанов.

– Может, это сигнал к ужину? – с надеждой спросил Орри.

– Хорошо бы. Умираю с голоду.

Однако время ужина еще не наступило. Внизу молодым людям приказали встать в строй и наблюдать за вечерним парадом. На плацу появились кадеты, и Орри тут же забыл о голоде.

В оранжевом свете заходящего солнца сверкали штыки на прижатых к плечам мушкетах. Плюмажи на офицерских шляпах развевались на ветру. Строевой шаг и музыка до того взволновали Орри, что он даже меньше стал тосковать по дому и почувствовал себя почти счастливым оттого, что находится здесь. В конце концов, Вест-Пойнт ведь был воплощением его мальчишеских грез.

Орри не смог бы сказать с точностью, когда он твердо решил стать военным, но прекрасно понимал, почему ценил эту профессию так высоко. Жизнь военных казалась ему яркой, захватывающей, интересной – особенно в сравнении с жизнью рисового плантатора, – но, самое главное, очень важной. Хотя многие смотрели на людей в форме с презрением, никто не стал бы отрицать того, что именно генералы и их армии часто меняли границы стран и поворачивали ход истории.

Уже став подростком, Орри зачитывался книгами о великих полководцах, которые как раз этим и прославились. Александр Великий, Ганнибал, Чингисхан. И конечно, Бонапарт, покоривший всю Европу меньше полувека назад. Из этих книг и мальчишеских мечтаний, в которых смешивались отчаянный риск и парадное великолепие, благородство и кровопролитие, и родилось его решение посвятить жизнь военному ремеслу. И он был бесконечно благодарен старшему брату за то, что тот не захотел для себя такой судьбы.

После завершения впечатляющей вечерней церемонии барабан вновь ожил – на этот раз призывая всех на ужин. Кадет Стриблинг командовал отделением новичков, когда они кое-как промаршировали в столовую. Пока старший кадет не дал команду садиться, все стояли в холле.

Их отделение расположилось за шатким деревянным столом, зарезервированным для только что прибывших. Однако Орри заметил, что за другими столами новички сидят вместе со старшекурсниками, и мог лишь предположить, что эти «предметы» добрались сюда на несколько дней раньше. Самые старшие занимали лучшие места на краях столов, за ними садились слушатели второго курса, еще дальше – первогодки, потом – «плебеи». Испуганные новички сидели в самом центре на каждой стороне стола, дальше всех от блюд с едой. Старшекурсники отпускали в их адрес высокомерные замечания и не спешили передавать им тарелки. Орри от души порадовался, что хотя бы в этот день он не в числе этих бедолаг.

Кто-то сказал, что основной прием пищи здесь – это обед в середине дня. Поэтому на ужин подали то, что осталось от обеда: говядину и вареный картофель. Впрочем, Орри и Джордж слишком проголодались, чтобы привередничать. Кроме того, их приятно удивили разные вкусные дополнения в виде домашнего хлеба, деревенского масла и крепкого кофе.

В конце ужина по громкой команде одного из старшекурсников все встали. Под звуки флейт и барабанов кадеты и новобранцы разошлись по казармам. Пока Джордж и Орри застилали постель на своих железных кроватях, с лица Джорджа не сходило унылое выражение, говорившее о том, что он совершенно не понимает, что они делают здесь, в этом царстве одиночества и муштры.

До наступления сигнала отбоя к ним заглянули двое старшекурсников, чтобы познакомиться. Высоченный парень по имени Бернард Би, к радости Орри, оказался из Южной Каролины. А Джорджа радушно приветствовал кадет из его родного штата Уинфилд Хэнкок.

В Южных казармах поселили большинство новичков, поэтому в тот вечер Джордж и Орри познакомились еще с несколькими своими товарищами. Первым зашел небольшого росточка смышленый бойкий паренек, назвавшийся Джорджем Макклелланом.

– Сливки общества, – сказал Джордж, когда Макклеллан ушел. – В Восточной Пенсильвании его семью все знают. Говорят, он очень умный. Чуть ли не гений. И ему всего пятнадцать.

Орри перестал рассматривать свое отражение в маленьком зеркале над умывальником – ему уже приказали подстричься.

– Пятнадцать? Как это может быть? Ведь сюда моложе шестнадцати не принимают.

Джордж бросил на него скептический взгляд:

– Если только у вас нет связей в Вашингтоне. Мой отец говорит, что многие шишки из правительства часто пристраивают сюда своих протеже. Особенно если те не пригодны ни к какой работе или попадают в переделку.

Через несколько минут к ним пришли еще двое новичков. Одним из них был среднерослый, элегантно одетый виргинец с темными, спадавшими до плеч блестящими волосами и улыбчивым лицом. Звали его Джордж Пикетт. Он сообщил, что прислан от штата Иллинойс, где служил в юридической конторе своего дяди. Получить направление от Виргинии ему не удалось. Казалось, Пикетт относился к разного рода правилам даже с еще большим презрением, чем Хазард; его легкие, беззаботные манеры сразу вызывали симпатию.

Второй их гость также был уроженцем Виргинии, но когда Пикетт представлял своего земляка, его энтузиазм показался Орри слегка натужным. Возможно, Пикетт уже жалел, что познакомился с этим долговязым неуклюжим парнем. Уж слишком заметна была разница между Джорджем Пикеттом из округа Фокир и новобранцем из Кларксберга. Конечно, эта дальняя западная окраина штата едва ли могла считаться полноценной частью Юга, в тех гористых районах было полно безграмотной деревенщины.

И Том Джей Джексон, как он себя называл, был ярким тому примером. У него была желтоватая кожа и длинный тонкий нос, похожий на лезвие ножа. Под пристальным взглядом его серо-голубых глаз Орри нервно поежился. Джексон изо всех сил старался держаться так же беспечно, как Пикетт, но отсутствие светского опыта сделало его краткий визит слишком неловким для всех четверых.

– С такой физиономией ему бы проповедником быть, а не солдатом, – сказал Джордж, задувая свечу. – Уставился на меня, как будто его что-то очень сильно беспокоит. Может, живот болит. Медвежья болезнь. Ладно, не важно. Все равно больше десяти дней он здесь не пробудет.

Орри чуть не свалился с кровати, когда кто-то пинком распахнул дверь их комнаты и зычный голос прогремел:

– А вы, сэр, пробудете здесь и того меньше, если не научитесь соблюдать тишину в положенное время! Доброй ночи, сэр!

Дверь с грохотом захлопнулась. Даже во время отдыха невозможно было скрыться от системы… или от старшекурсников.

* * *

Барабан поднял их еще до рассвета. Утро, последовавшее затем, было странным и неприятным. Старший кадет из Кентукки сбросил на пол их одеяла и прочитал короткую лекцию о том, как правильно заправлять постель и наводить в комнате порядок перед проверкой. Джордж негодовал от злости, но, как выяснилось позже, с ними поступили еще гуманно. Новичка в одной из соседних комнат навестили двое кадетов-сержантов, один из которых представился дежурным парикмахером. Доверчивый новичок позволил ему действовать бритвой и ножницами, и когда Орри увидел парня в следующий раз, бедолага был совершенно лысым.

Впрочем, далеко не все старшие развлекались, издеваясь над вновь прибывшими; некоторые готовы были помочь. Кадет Би предложил помощь по всем предметам, которые им предстояло сдавать на вступительных экзаменах: чтение, письмо, орфография, простые дроби, десятичные дроби…

Джордж поблагодарил Би, но сказал, что справится сам. А вот Орри с радостью принял предложение. Он всегда был паршивым учеником с плохой памятью и никаких иллюзий на свой счет не строил.

Заниматься Джордж вовсе не собирался. Все утро он провел, расспрашивая более-менее дружелюбных старшекурсников о здешней жизни, и кое-что из того, что он услышал, ему очень понравилось.

Например, он теперь знал, что по реке довольно часто приплывает на лодке один человек, который заходит в небольшую бухточку прямо под плацем и ждет кадетов, у которых есть одеяла или какая-нибудь другая контрабанда для продажи. Сам он тоже привозит запрещенный товар – пирожные, пироги, виски и – вот прекрасная новость! – сигары. Джордж курил с четырнадцати лет.

Еще более приятной новостью было то, что в гостиницу круглый год приезжают молодые женщины. Впрочем, не только молодые. Казалось, женщины всех возрастов были сражены повальной болезнью, которую с хитрыми усмешками и подмигиванием называли кадетской лихорадкой. В общем, четырехлетняя ссылка Джорджа обещала быть не такой унылой, как он боялся.

Хоть он и считал, что соблюдать дисциплину будет для него чрезвычайно утомительно, но Академия предоставляла хорошее образование, и Джордж надеялся, что ему удастся обходить правила. Его сосед по комнате оказался вполне приятным человеком. Даже симпатичным. К тому же очень открытым, в отличие от некоторых южан, которых Джордж уже успел здесь увидеть. Меньше чем за сутки многие из них, как, впрочем, и янки, нашли своих земляков и организовали свои собственные закрытые сообщества.

После обеда барабан призвал их на строевые учения. Когда они присоединились к своему отделению, Джордж поначалу чувствовал себя вполне бодро. До тех пор, пока не увидел их инструктора – младшего кадета, или, как их здесь называли, «плебея», который уже вскоре должен был перейти в разряд «яков» и сменить серые нашивки на воротнике на голубые.