Север и Юг. Великая сага. Книга 1

Невидимые снайперы обычно устраивают обстрелы каждую ночь, однако этим вечером было тихо. Я уже начинаю верить, что наш настоящий враг – сама эта земля. Ветер здесь дует, как в…

Джордж зачеркнул последние слова; он чуть было не написал «как в аду».

…дует как сумасшедший, поэтому и глаза, и кожа постоянно страдают от летящего песка. Конечно, если укрыться в палатке, от этой напасти можно слегка защититься, но никакая палатка не обеспечит тебе покоя и крепкого сна, потому что здесь мы столкнулись с армией, о которой наши командиры не удосужились нас предупредить. Я говорю об армии блох и клещей, которыми буквально кишит это побережье.

Малыш Макклеллан, мой однокурсник, который тоже сейчас здесь с инженерной частью, изобрел новую защиту от этих проклятых тварей. Каждую ночь он с головы до пят натирается куском соленой свинины и, «защитившись» таким образом, забирается в холщовый мешок, который завязывает вокруг шеи шнурком. Говорит, это отлично действует, но я пока не дошел до такого отчаяния, чтобы испытать столь крайнее…

Услышав звук выстрела, Джордж вскочил. Кто-то вскрикнул. Послышались голоса и топот ног. Джордж выронил письмо, выскочил из палатки и обнаружил, что ближайшего постового сразила пуля снайпера.

Убитый – примерно того же возраста, что и Джордж, лежал на боку, фонарь освещал верхнюю часть его лица. Джордж видел один глаз парня, он был открыт и блестел. Смертельная пуля попала ему прямо в середину спины.

Какой-то сержант приказал унести тело. Караульный был рядовым из другого отряда, Джордж его не знал. Глубоко потрясенный, он вернулся в палатку и поднял письмо. Писать о том, что случилось, он, конечно, не собирался. Он хотел было продолжить недописанное письмо, но не смог. Лицо убитого солдата снова и снова всплывало у него перед глазами, а еще он думал об Орри, который совсем недавно был на волосок от смерти. Лишь минут пять спустя рука Джорджа перестала дрожать и он смог опять взяться за карандаш.

* * *

Штормовой ветер, налетевший с севера, задержал выгрузку артиллерии Скотта, боеприпасов и вьючных животных. До двадцать второго марта по Веракрусу не было выпущено ни одного снаряда. Вечером того дня пушки заговорили в первый раз. Скотт рассчитывал подавить город тем, что он называл «медленным, научно организованным» артиллерийским огнем.

Орри вскоре вернулся в строй. Мексиканцы оставались все такими же невидимыми, хотя обстрел продолжался. Американские солдаты нервничали и горели желанием встретиться с врагом. Им непрерывно досаждал местный климат, а теперь они еще и не спали ночами из-за ответного огня мексиканских пушек, снаряды которых ни разу не долетели до линии американской армии, но которые тем не менее создавали адский шум. Орри приходилось то и дело прекращать драки между солдатами и призывать своих людей к дисциплине.

Куда бы ни пошли они с Джорджем, повсюду встречали своих бывших сокурсников. Около пятисот выпускников Вест-Пойнта служили в регулярной армии с самого начала войны, и еще столько же были призваны командирами в отряды ополченцев. Том Джексон, который с каждым днем становился все более мрачным и замкнутым, оказался в артиллерии; Пикетт, Би и Сэм Грант попали в пехоту. Были и другие, которых друзья едва знали, а о некоторых только слышали: Роберт Ли и Пьер Борегар – инженеры, Джо Джонстон и Джордж Мид – топографы, Дик Эвелл и сосед Тома Джексона по комнате Плезантон командовали взводами драгун. Роберт Андерсон и Амброз Бёрнсайд, Пауэлл Хилл и фанатичный аболиционист Эмбер Даблдей служили теперь в артиллерии вместе с Томом. Джордж считал, что участие в этой кампании такого большого числа офицеров, прошедших одну школу, должно вселять в них некое чувство уверенности и надежности.

Двадцать четвертого марта к осаде присоединились шесть дальнобойных корабельных пушек, доставленных коммодором Мэттью Перри. В тот же день Орри вместе с капитаном Плейсом вызвали в штаб бригады для объяснений по поводу драки на ножах, которая произошла в его взводе. Разбор был поверхностным, потому что все в штабе пребывали в волнении. Разведчики донесли, что американские пушки наконец-то нанесли серьезные повреждения городской стене.

– Пушки коммодора Перри спасли наши шкуры, – проворчал Плейс, когда они с Орри вышли из штабной палатки. – Пожалуй, мы должны его поблагодарить, даже если он и кудахтал, как бешеная курица, насчет прав военно-морского флота.

Скотта просто вынудили позволить военно-морским артиллеристам воспользоваться этими шестью дальнобойными орудиями. Орри понял, что в армии офицерская зависть иногда побуждает…

– Лейтенант Мэйн! Я сказал: Мэйн!

– Да, сэр!

Орри машинально вскинул руку к козырьку, хотя и довольно неуклюже, потому что в этот момент оборачивался на оклик. И застыл.

Елкана Бент ответил на его приветствие небрежным, почти издевательским жестом и презрительно посмотрел на потрепанную фуражку Орри. Сам он выглядел намного опрятнее.

– Так и подумал, что это вы, – сказал Бент. – Я получил рапорт о том, что вы к нам присоединились. И ваш друг тоже. Хазард.

То, что Бент помнил фамилию Джорджа, Орри воспринял как дурной знак. Хотя ведь он обещал им тогда, что никогда их не забудет.

– Вы отлично выглядите, капитан, – бодро произнес Орри, пытаясь принять беззаботный вид.

– Учитывая все, что я видел с прошлого года, чувствую я себя более чем хорошо. Я слышал, вы были одним из наших немногих раненых? Партизанская пуля, не так ли?

– Да, сэр. В ночь высадки. Но рана была не слишком серьезной.

– Это хорошая новость, – кивнул Бент, однако его злобный взгляд говорил об обратном. – Что ж, лейтенант, уверен, мы еще не раз встретимся. И тогда вы, возможно, вспомните наши дни в Вест-Пойнте.

Почувствовав неладное, капитан Плейс сдвинул брови. Но, конечно, он не мог знать, что имел в виду Бент. Это понял только Орри. По спине его пробежал холодок, когда Бент не спеша направился прочь, самодовольно положив ладонь на рукоять сабли, сделанную в виде фригийского шлема. Бент ничуть не изменился – он был все таким же толстым и таким же ядовитым.

– Вы знали этого мерзавца в Академии? – спросил Плейс.

– Да, – кивнул Орри, – он был на курс старше. А вы с ним служили?

– Никогда, слава богу. Но в Третьем пехотном все слышали о капитане Бенте. Его полковой командир, полковник Хичкок, не скрывает своего презрения к нему. Говорит, что Бент страдает непомерными амбициями и во что бы то ни стало хочет дослужиться до самых высоких чинов. Для этой цели он не задумываясь пойдет по трупам, если понадобится. Так что радуйтесь, что вы больше никак с ним не связаны.

Если бы так, с грустью подумал Орри, когда они пошли дальше.

* * *

Пушки коммодора Перри оказались весьма убедительным аргументом для защитников Веракруса, и двадцать девятого марта по условиям капитуляции, предложенным штабом генерала Скотта, мексиканский гарнизон сдал свои знамена и вышел через главные ворота города. Уже через несколько мгновений, когда американские батареи на берегу и на кораблях грохотали победными залпами, на всех городских флагштоках взвились звездно-полосатые флаги.

Победа обошлась американцам менее чем в сотню жизней. Джордж и Орри были потрясены, узнав, что политики и определенная часть общества недовольны малым количеством потерь.

– Они рассчитывают важность победы по сумме счета от мясника, – сказал Джордж. – А потом еще удивляются тому, что никто не хочет служить в армии.

Скотт был доволен ходом войны. Сдача Веракруса как бы увенчала собой ошеломительный февральский триумф Тейлора у имения Буэна-Виста. Для похода на столицу генерал еще раз реорганизовал свою армию.

Восьмого апреля дивизия Твиггса двинулась вглубь страны. На следующий день за ней последовала дивизия Паттерсона. Люди генерала Уорта ждали приказа, чтобы также отправиться вперед для поддержки, когда пришло сообщение, что Санта-Анна, снова избранный в президенты, занял позиции возле города Халапа, на Национальной дороге, ведущей в Мехико. Одиннадцатого и двенадцатого апреля силы Твиггса столкнулись с разведкой и уланами врага. И тогда же под стенами Веракруса барабаны и горны подняли дивизию Уорта на решительный марш-бросок, чтобы соединиться с дивизией Твиггса возле деревушки План-дель-Рио.

В первые часы похода от изнуряющей жары десятки солдат просто упали без сил и остались лежать на обочине дороги. Орри, и сам близкий к обмороку, рискуя получить нарекание от начальства, вернулся назад и помог одному еле плетущемуся солдату, который имел все задатки стать прекрасным сержантом, если только его не подкосит прежде местный климат, какая-нибудь болезнь, мексиканская пуля или тоска по Бруклину. Минут через двадцать солдат уже мог идти самостоятельно.

Ближе к вечеру четверых из взвода Орри прихватил понос. То же произошло с десятками других солдат в колонне. Придорожные канавы источали жуткую вонь и кишели тучами зеленых мух. Но дизентерия была не единственной болезнью, которой стоило бояться. Уже несколько недель офицеры были обеспокоены приближением сезона желтой лихорадки. Вспышки этой болезни ежегодно опустошали низинную часть побережья. Скотт хотел увести своих людей в высокогорье до начала этого сезона, и тревожный призыв Твиггса помог ему это сделать. Когда какой-то младший сержант пожаловался на то, что они идут слишком быстро, а ведь им нужно было пройти около шестидесяти миль, Орри тут же ответил:

– Как только доберемся до генерала Твиггса, вам сразу станет легче.

– Легче, потому что придется уворачиваться от пуль грязных мексикашек? Вы уж простите, лейтенант, только я не верю.

– Но это правда. Пули не так страшны, как понос и рвота.

Тем же вечером у походного костра Орри заметил, что дым поднимается ровно вверх, в чистый, не замутненный маревом воздух. И более прохладный. Они уже поднялись над прибрежной равниной, нездоровый климат которой порой напоминал ему о доме. Он сказал об этой перемене младшему сержанту, но тот по-прежнему был настроен скептически.

Появился сержант Фликер. Он доложил, что все караулы расставлены в соответствии с приказом Орри. Потом присел на корточки у костра, взял галету и принялся обирать с нее долгоносиков, как бы между прочим заметив, что преимущество сейчас скорее на стороне мексиканцев – уж слишком долго тянется затишье.

– Кстати, сэр… – добавил он, немного помолчав. – Все хотел вас спросить. Вам удалось познакомиться поближе с какой-нибудь из тех милых сеньорит в Веракрусе?

Орри был поражен дерзостью сержанта. Фликер, похоже, решил, что долгая служба дает ему определенные привилегии в общении с офицерами.

– Нет, сержант, – ответил он. – У меня есть девушка дома. – Это была вполне уместная, хотя и болезненная ложь.

– Вот как… – Выражение лица Фликера явно говорило, что он искренне не понимает, как одно может мешать другому. – Там попадались очень даже услужливые дамочки. Правда, мне не повезло. Я зашел в одно из их заведений как раз в тот вечер, когда какой-то капитан из Третьего пехотного грубо обошелся с девушкой, которой заплатил. Та подняла такой крик, что бандерша чуть было вообще не закрыла лавочку.

– Вы сказали, из Третьего? А как фамилия того капитана?

– Бент.

– Я слышал о нем, – тихо сказал Орри.

– Понятное дело, слышали. А кто не слышал? Мясник Бент – так его солдаты прозвали после того ужаса, что он учинил в Монтеррее.

– Об этом я не знаю.

– Вы ведь проходили через этот город прошлой осенью? Тогда, поди, помните план укреплений с восточной стороны? Ну, там еще Черный Форт на главных подступах и другой, названный в честь какой-то дубильни, что ли, – чуть в стороне, помните? Бент был в колонне Гарланда, они шли через Черный Форт. Обстрел тогда был лютый. Когда отряд повернул, огонь с редута просто шарахнул по левому флангу. Люди бросились бежать, думали укрыться на ближних улицах. Но укрыться там было негде. Мексикашки как будто палили из каждого окна, из каждых садовых ворот. В общем, там такое началось – рехнуться можно. Единственным спасением было побежать на соседние улицы, где пряталось уже не так много этих головорезов. Там же Бенту и всем остальным можно было укрыться и от непрерывного огня с фортов. Но Мясник Бент спасать никого не собирался. Он решил стать героем и вышибить засевших в редуте у дубильни. И отправил туда взвод.

– Они взяли редут?

– Конечно нет. Это было невозможно. Бент потерял больше половины своих людей. А после я слыхал, что нашли по крайней мере двоих с дырками от пуль в спине.

– Вы хотите сказать, что их застрелили, когда они бежали от редута?

– Когда они бежали от капитана Бента.

– Боже милостивый… Почему же никто не подал рапорт?

– Уж больно много задниц он облизывает, лейтенант. А среди тех, кто отвечает за эту армию, есть идиоты, которым плевать на то, как человек добивается результата, лишь бы результат был. К тому же, говорят, у Бента полно друзей в Вашингтоне.

Орри мог бы это подтвердить, но не стал.

– Никто не знает наверняка, он убил тех людей или нет, – продолжал Фликер. – То есть никто не может доказать это. Я слышал, Бент угрожал трибуналом любому, кто хотя бы заикнется о той маленькой операции. Теперь вам ясно, что это за человек?

Орри кивнул:

– Значит, его солдаты о нем не говорят?

– Точно так, не говорят. Слишком боятся. Один Бог знает, сколько народу он еще пошлет на верную смерть, прежде чем его поймают за руку… или в президенты выберут, что, надо думать, более вероятно. Да едрёна вошь, неужели они не могут найти для нас какую-нибудь нормальную еду! – Он наклонился вперед и выплюнул в огонь извивающегося долгоносика.

Позже Орри нашел Джорджа. И пересказал ему все, о чем говорил сержант Фликер.

– Верю каждому слову, – кивнул Джордж.

Он осторожно положил камешек на тонкий лист бумаги, на котором что-то писал карандашом. Таких листов под этим, заполненным лишь частично, лежало уже штук восемь или десять. Орри предположил, что это очередное письмо в Техас.

– Я тебе вот что скажу, Палка, – добавил Джордж. – Если милостивый Господь вдруг отвернется от меня и сделает так, что меня переведут под командование Бента, я, пожалуй, покончу с собой, прежде чем приступлю к исполнению долга. Кстати… я только что узнал, что на наших батареях в Веракрусе было несколько пушек, отлитых в Колд-Спринг. – Он был в явном восторге.

В ту ночь Орри плохо спал. Рассказ Фликера и ледяные глаза Бента не давали ему покоя.

* * *

Вечером накануне сражения у Серро-Гордо Джордж выпил треть бутылки мексиканского вина, тайком принесенного его ротным командиром Эносом Хоктором, тоже выпускником Академии. Джорджу не очень нравился капитан Хоктор – он был слишком серьезен и обожал вести пространные рассуждения о репутации Вест-Пойнта.

Джордж не разделял опасений Хоктора насчет Академии, но был рад разделить с ним вино. Орри он тоже приглашал, но тот сказал, что хочет перечитать «Тактику пехоты» Скотта. Бедняга Орри так мечтал поучаствовать в настоящем сражении. Что до Джорджа, то он был бы бесконечно счастлив никогда не услышать свиста вражеских пуль у себя над головой.

Чтобы продолжить наступление на Мехико, американцам нужно было уничтожить неприятельские батареи в местечке Серро-Гордо на Национальной дороге. Артиллерия противника, направленная на лощину, через которую дорога шла на запад от американского лагеря в План-дель-Рио к Серро-Гордо, находилась на укрепленном холме, который мексиканцы называли Эль-Телеграфо.

Вражеские орудия стояли также и на холме Аталайя. Но капитан Роберт Ли, командовавший инженерной частью, вместе со своими людьми нашел тропу, которая обходила холм с севера, проявив при этом, как утверждала молва, немалую храбрость. Сегодня же, а именно семнадцатого апреля, только немного раньше, американские снайперы тайно прошли по этой тропе и за три яростные атаки расчистили Аталайю. Теперь пушки перетаскивали на позицию, откуда можно было обстреливать Эль-Телеграфо.

В завтрашнем главном сражении дивизия Твиггса должна была пройти по холмам над дорогой и обогнуть защитников перевала с фланга. Дивизия Уорта, в которой служили Джордж и Орри, получила приказ двинуться вперед и удерживать Национальную дорогу, в случае если Твиггсу понадобится подкрепление. При таком распределении сил, как предполагал Джордж, его друга вновь ждет разочарование, потому что они могут вовсе не принять участия в бою.

После вина Хоктора Джордж спал как убитый. Проснулся он задолго до рассвета, когда началась артиллерийская дуэль. С той позиции, где он со своими людьми ждал приказа, ему было видно только дым и красное зарево. Потом за перевалом послышался треск ружейных выстрелов, звуки барабанов и горнов и изредка – протяжные крики боли. Солдаты Джорджа перестали перешептываться и лишь молча обменивались взглядами.

Джордж уже давно потерял надежду хоть что-нибудь понять в стратегии любого из тех боев, в которых он участвовал. Он был всего лишь лейтенантом, маленьким винтиком в громадной военной машине. К тому же по-настоящему важными для себя он считал только две вещи: честно делать свое дело и уцелеть. Орри был другим. Его всегда интересовало искусство ведения войны, потому что им должен владеть любой кадровый офицер. Джордж видел, как серьезно Орри относится ко всем этим премудростям, и надеялся, что его другу удастся понять смысл грандиозного плана предстоящего сражения. Если ему снова не повезет и схватка пройдет мимо него, это могло бы послужить ему хоть и слабым, но все-таки утешением.

Сражение продолжалось чуть больше трех часов. В половине десятого, уже совсем близко, снова грянули барабаны и сигнальные горны. Солдаты дивизии Уорта начали возбужденно переговариваться, то и дело отпуская нервные шутки, как обычно бывает перед выступлением. Оказалось, им была поставлена задача промчаться по Национальной дороге вперед на десять миль, преследуя разбитую мексиканскую армию. Санта-Анна публично поклялся, что победит у Серро-Гордо или умрет. Но Наполеон Запада не раз уже выживал вопреки своим обещаниям. Позже Джордж узнал, что, когда поражение стало очевидным, Санта-Анна выпряг лошадь из президентского экипажа и просто ускакал в густые заросли леса.

Трупы, лежавшие на обочинах Национальной дороги, уже начали раздуваться от жары. Большинство убитых были мексиканцами, но попадались и американские драгуны. От нестерпимого запаха разлагающейся плоти и опорожненных кишечников Джорджа затошнило и в конце концов вырвало в ближайшей канаве. Интересно, горько усмехнулся он, что теперь Орри думает о величии войны?

Другие следы мексиканского отступления – убитые лошади, перевернутые ящики для зарядов – валялись на пути к перевалу Ла-Хойя. За две мили до перевала внезапно с каменистого склона над северной стороной дороги начали палить мушкеты.

– Прячьтесь! – закричал Джордж, выхватывая пистолет и саблю.

Команда была излишней – его солдаты уже бежали врассыпную. Все, кроме двоих, оказались достаточно проворными, чтобы избежать пуль.

Съежившись в канаве за обочиной, Джордж увидел, что один из этих двоих еще шевелится. Он прищурился, всматриваясь в белые облачка дыма, поднимавшиеся над склоном, а потом, дважды сглотнув, начал вылезать на дорогу.

– Назад, лейтенант! – закричал слева капитан Хоктор.

Но Джордж был уже на полпути к раненому капралу. Подбежав ближе, он поднял его и понес назад к обочине, все это время пули непрерывно взрезали землю у его ног.

Джордж осторожно опустил раненого в канаву, потом прыгнул туда сам. Артиллерийский расчет уже открыл огонь по засевшим на склоне стрелкам. После трех залпов выстрелы сверху прекратились, теперь оттуда слышались лишь крики и стоны.

– Вы без всякой необходимости подставили себя под огонь, – раздраженно сказал ему Хоктор, когда санитары унесли раненого. – Ваш долг – это ваши солдаты!

– Виноват, сэр, – возразил Джордж. – Мне казалось, я как раз и выполняю свой долг.

«Бесчувственный ты сукин сын, – подумал он. – Плевать тебе на этого солдата, как и на то, что я испугался до смерти». Если бы Академия выпускала много таких же, как Хоктор, она бы точно заслуживала той критики, которую получает.

В ту же ночь Джордж реквизировал лошадь и отправился в полевой госпиталь проведать капрала. Парень был бодр и весел, рана оказалась не опасной. На соседней койке лежал рыжебородый сержант, у него была забинтована поясница, на бинтах проступали пятна крови. Это означало ранение в живот, одно из самых тяжелых. Прислушиваясь к тому, как раненый жалуется санитару, Джордж вдруг уловил имя Бента.

– Простите… – сказал он. – Вы говорите о капитане Елкане Бенте?

Мгновенно насторожившись, сержант спросил слабым голосом:

– Приятель ваш, сэр?

– Как раз наоборот. Я презираю этого мерзавца.

Сержант удивленно почесал бороду и какое-то время молчал, явно недоверчиво. Наконец он решил, что в разговоре о другом офицере ничего опасного нет.

– А вы откуда знаете Мясника Бента?

– Мы оба учились в Вест-Пойнте. Я видел, как он чуть не убил полдюжины рядовых. А почему вы о нем говорили? Он погиб?

– Если бы. Бент стоил мне лучшего взводного, какой у меня только был. Он послал лейтенанта Камминса на Эль-Телеграфо, на редут, который не смог взять другой отряд. Понятное дело, сам Бент держался позади всех, под надежной защитой – как и всегда. Случайный залп по Аталайе разорвал лейтенанта и его людей в клочья, а заодно и кучу мексиканцев. Мясник погнал тех, кто остался, сквозь дым и приказал нам минут десять рубить саблями мексикашек. Мертвых.

– Боже… – выдохнул Джордж.

Он почти наяву увидел, что с круглого бледного лица Бента все это время не сходила улыбка.

В слабом свете фонаря глаза раненого сверкнули от злости.

– То, что осталось от Камминса, сложили в холщовый мешок. А награду получит сами знаете кто.

– Скажите, сержант… если Камминс знал, что атака была безрассудной…

– Конечно знал. Мы все знали.

– Я хотел сказать: почему он не возразил против приказа?

– Потому что не его это было дело – возражать.

– А кто-нибудь усомнился?

– Сержант взвода. Он… он был тертый калач. Двадцать лет прослужил. Офицеров не слишком жаловал, особенно тех, что из Академии. – Рыжебородый вдруг закашлялся, с запозданием сообразив, с кем говорит. – Я не хотел вас обидеть, сэр.

– Все в порядке, продолжайте.

– Ну вот, сержант, он миндальничать не стал. Так и сказал: посылать людей на тот редут – настоящее убийство.

– И как отреагировал Бент?

– Отправил его туда же.

– И Камминс все равно ничего не сказал?

– Потому что он был хорошим офицером! Да и пулю в спину от Бента не хотел получить, я думаю. Под Монтерреем…

– Да, я слышал о Монтеррее. Мне кажется, если Бент будет так и дальше продолжать, он может сам словить пулю. От своих же людей.

– Нет, если я первым до него доберусь. – Даже в слабом голосе раненого была слышна ледяная решимость.

– Доберетесь? Но как?

– В ту же минуту, когда я снова встану на ноги, я отправлюсь к командованию и расскажу обо всем. Если в этой треклятой армии есть хоть какая-то справедливость, они отдадут Бента под трибунал и с позором выгонят со службы.

– Вы хотите сказать, что готовы обвинить Бента в преднамеренном преступлении?

– Я уверен… – Сержант снова закашлялся; он явно испытывал сильную боль. – Будь я проклят, если не сделаю этого.

– Но если вы окажетесь единственным, кто предъявит обвинение…

– Хотите сказать, ничего я не добьюсь? – (Джордж кивнул.) – Ну, может, я и не буду один. Найду свидетелей из того взвода. С полдюжины, а то и больше.

– И они захотят дать показания?

– Они были там и все об этом рассказывали.

– А там был кто-нибудь из офицеров?

– Нет, сэр.

– Очень плохо. Это добавило бы веса вашим обвинениям.

– Да, это верно, сэр, – оживился сержант. – А вы не поможете? Не расскажете все, что знаете о Бенте? Ведь вы считаете его очень дурным человеком, я это вижу.

– Считаю, но…

– Он должен быть наказан. Его нужно остановить. Помогите мне, сэр. Прошу вас.

Джордж глубоко вздохнул. И сам удивился, услышав собственный ответ:

– Хорошо, я сделаю что смогу.

* * *

Позже тем же вечером он нашел Орри в его взводе. Отведя друга в сторонку, Джордж пересказал ему свой разговор с рыжебородым сержантом, чье имя узнал уже перед самым уходом: Леннард Арнесен.

Когда Джордж умолк, Орри покачал головой.

– Ты не веришь рассказу Арнесена? – тут же ощетинился Джордж.

– Конечно верю. Мне труднее поверить, что ты готов впутаться в эту историю.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.