Близ есть, при дверех… С приложением статьи английского исследователя Дугласа Рида «Протоколы сионских мудрецов»

Точно некая незримая сила толкала нас разорвать необузданным порывом цепи, связующие наше настоящее со всеми заветами прошлого, насильнически вынуждая забыть, что только в великих заветах прошлого и было заложено зерно той жизни и значения, которыми мы пользуемся в этом видимом мире. Наши первые шаги на пути нового столетия ознаменовались ярко и резко выраженными стремлениями сбросить с себя ярмо устоев нашей духовной жизни, и в безумии своем мы первый удар нанесли под самое сердце свое – в наше Православие. Эпопея воинствующей толстовщины, проповеди самозванных лжеучителей, направленные к разрушению семейных начал, к осквернению таинства брака; наконец, в недавние дни откровенная и открытая проповедь «свободного совращения из Православия» и им подобные, как туча отравленных змеиным ядом стрел, пущенная несметною ратью из вражеского стана, укрепленного почти поголовным равнодушием к вере наших отцов, закрыла от нас, кажется, навсегда свет самого Солнца правды…

Так писал я в 1901 г. в книге моей «Великое в малом», с ужасом внимая отдаленным громам надвигавшейся на Россию и на мир грозы роковых бедствий. И не один я слышал эти приближавшиеся громы: слышали их все, веровавшие Богу своему в простоте детского сердца и невнимавшие обольстительным учениям премудрости века сего, учениям бесовским; слышали все, от среды которых не был отъят «Держай» – благодать Духа Святого,[4] подаваемая одним только смиренным и послушным овцам Христова стада; слышала их вся Церковь верных, чуждых церковного обновления в прикровенно-антихристовом духе. Все слышали, но не все говорили открыто, потому что не все умели говорить, как бы хотели.

Большинство братий наших умело только молча страдать и молча плакать в незримой миру тишине своей уединенной к Богу молитвы

И вскоре, в дни плача нашего и нашей великой скорби, даровал нам Господь нового великого заступника и ходатая, преподобного отца нашего Серафима Саровского.

И в великие Саровские, Серафимовы дни, когда казалось, что само небо спустилось на землю, и лики ангельские с ликами певцов земли «среди лета пели Пасху», воспевая хвалу Богу, дивному во святых своих: в те дни для верного и чуткого сердца православного русского человека благоволил Господь воочию явить тайну величия и мощи России, заключенную в единении Божиего Помазанника – Царя с его народом, в общении веры, любви и молитвы к Богу и новоявленному преподобному, великому ходатаю перед Богом за православную землю Русскую.

Бог говорил в Сарове с народом Своим, новозаветным Израилем, с Россией, последней на земле хранительницей Православной Христовой веры и Самодержавия, как земного отображения Вседержительства во вселенной Самого Триипостасного Бога.

И через самого преподобного говорил России Господь слово Свое о том же, о том, как нужно ей хранить и оберегать во всякой чистоте и святыне великую ту тайну, которою крепка была Россия от смутных своих дней даже до сего дня.

Напомним России слово это устами самого преподобного. Не поможет ли напоминание это русским людям оглянуться на себя и опомниться, пока еще не поздно, пока не услыхали еще они грозных слов Божиих: «Се, оставляется дом ваш пуст!»

Вот что в ночь с 26-го на 27-е октября 1844 г. в Саровской пустыни было записано Симбирским совестным судьей, Николаем Александровичем Мотовиловым, близким человеком и сотаинником преподобного Серафима:

«…А в доказательство истинной ревности по Бозе приводил батюшка Серафим святого пророка Илию и Гедеона и, по целым часам распространяясь о них своею боговдохновеннейшею беседою, каждое суждение свое о них заключал применением к жизни собственно нашей и указанием на то, какие мы и в каких обстоятельствах жизни можем из житий их извлекать душеспасительные наставления. Часто напоминал мне о святом Царе, Пророке и Богоотце Давиде и тогда приходил в необыкновенный духовный восторг. Надобно было видеть его в эти неземные минуты! Лицо его, одушевленное благодатью Святого Духа, сияло тогда подобно солнцу, ия – по истине говорю – глядя на него, чувствовал лом в глазах, как бы при взгляде на солнце. Невольно приводил я себе на память лицо Моисея, только что сошедшего с Синая. Душа моя, умиротворяясь, приходила в такую тишину, исполнялась такою великою радостью, что сердце мое готово было вместить в себя не только весь род человеческий, но и все творение Божие, переизливаясь ко всем божественною любовью…» [5]

– Так-то, ваше боголюбие, так, – говаривал батюшка, скача от радости (кто помнит еще сего святого старца, тот скажет, что и он его иногда видывал как бы скачущим от радости), – «избрах Давида, раба Моего, мужа по сердцу Моему, иже исполнить все хотения Моя…»

Разъясняя же, как надобно служить Царю и сколько дорожить его жизнью, он приводил в пример Авессу, военачальника Давида.

– Однажды он, – так говорил батюшка Серафим, – для утоления жажды Давидовой прокрался в виду неприятельского стана к источнику и добыл воды и, несмотря на тучу стрел из неприятельского стана, пущенных в него, возвратился к нему ни в чем невредимым, неся воду в шлеме, сохранен будучи от стрел, только за усердие свое к Царю. Когда же что приказывал Давид, то Авесса ответствовал: «Только повели, о Царь, и все будет исполнено по твоему». – Когда же Цезарь изъявлял желание сам участвовать в каком-либо кровопролитном деле для ободрения своих воинов, то Авесса умолял его о сохранении своего здравия и, останавливая его от участия в сече, говорил: «Нас много у тебя, а ты, Государь, у нас один. Если бы и всех нас побили, то лишь бы ты был жив, – Израиль цел и непобедим. Если же тебя не будет, что будет тогда с Израилем?»…

… Батюшка отец Серафим пространно любил объясняться о сем, хваля усердие и ревность верноподданных к Царю и желая явственнее истолковать, сколько сии две добродетели христианские угодны Богу, говаривал:

«После Православия они суть первый долг наш русский, и главное основание истинного христианского благочестия».

Часто от Давида он переводил разговор к нашему великому Государю Императору[6] и по целым часам беседовал со мною о Нем и о царстве Русском; жалел о зломыслящих против Всеавгустейшей Особы Его. Явственно говоря мне о том, что они хотят сделать, он приводил меня в ужас; а, рассказывая о казни, уготовляемой им от Господа, и удостоверяя меня в словах своих, прибавлял:

– Будет это непременно: Господь, видя нераскаянную злобу сердца их, попустит их начинаниям на малое время, но болезнь их обратиться на главу их, и на верх их снидет неправда пагубных замыслов их. Земля Русская обагриться реками кровей, и много дворян побиено будет за великого Государя и целость Самодержавия Его: но не до конца прогневается Господь и не попустит разрушиться до конца земле Русской, потому что в ней одной преимущественно сохраняется еще Православие и остатки благочестия христианского».

«Однажды, – так пишет далее в тех же своих записках Мотовилов, – был я в великой скорби, помышляя, что будет далее с нашею Православною Церковью, если современное нам зло все более и более будет размножаться и, будучи убежден, что Церковь наша в крайнем бедствии как от преумножающегося разврата по плоти, так равно, если только не многим более, от нечестия по духу чрез рассеваемые повсюду новейшими лжемудрователями безбожные толки, я весьма желал знать, что мне скажет о том батюшка Серафим.

Распространившись подробно беседою о святом пророке Илии, он сказал мне на вопрос мой, между прочим, следующее:

– Илия Фесвитянин, жалуясь Господу на Израиля, будто он весь преклонил колена Ваалу, говорил в молитве, что уж только один он, Илия, остался верен Господу, но уже и его душу ищут изъяти… Так что же, батюшка, отвечал ему на это Господь? – «Седмь тысящ мужей оставих во Израили, иже не преклониша колен Ваалу» – Так если во Израильском царстве, отпадшем от Иудейского, верного Богу Царства и пришедшем в совершенное развращение, оставалось еще седмь тысящ мужей, верных Господу, то что скажем о России? Мню я, что во Израильском царстве было тогда не более трех миллионов людей. А у нас, батюшка, в России сколько теперь?

Я отвечал:

– Около шестидесяти миллионов.

И он продолжал:

– В двадцать раз больше. Суди же сам, сколько теперь у нас еще обретается верных Богу!.. Так-то, батюшка, так-то: их же предуведе, сих и предъизбра; их же предъизбра, сих и предустави; их же предустави, сих и блюдет, сих и прославит… Так о чем же унывать-то нам!… С нами Бог! Надеющийся на Господа, яко гора Сион, и Господь окрест людей Своих… Господь сохранит тя, Господь – покров твой на руку десную твою, Господь сохранит вхождение твое и исхождение твое отныне и до века; во дни солнце не ожжет тебе, ниже луна нощию.

И когда я спросил его:

– Что значит это? – к чему говорит он мне о том:

– К тому, – ответствовал батюшка отец Серафим, – что таким-то образом хранит Господь, яко зеницу ока

Своего, людей Своих, то есть православных христиан, любящих Его, и всем сердцем, и всею мыслию, и словом, и делом, день и нощь служащих Ему. А таковы – хранящие всецело все уставы, догматы и предания нашей Восточной Церкви Вселенской и устнами исповедующие благочестие, ею преданное и на деле во всех случаях жизни творящие по святым заповедям Господа нашего Иисуса Христа.

В подтверждение же того, что еще много на земле Русской осталось верных Господу нашему Иисусу Христу, православно и благочестно живущих, батюшка отец Серафим сказал некогда одному знакомому моему – то ли отцу Гурию, бывшему гостиннику Саровскому, то ли отцу Симеону, хозяину Маслищенского двора, – что однажды, быв в духе, видел он всю землю Русскую, и была она исполнена и, как бы, покрыта дымом молитв верующих, молящихся к Господу»…

Рассказанное здесь со слов записей Мотовилова относится по времени к началу 30-х годов прошлого столетия. С тех пор прошло более восьмидесяти лет. Время бежит; беззакония умножились, проникли даже в самое сердце народное. С развитием в народе грамотности не столько Слово Божие распространялось среди «малых сих», сколько слово человеческое, «премудрость века сего», «наука зла». Уже не дымом благовонным молитв верующих, молящихся к Господу, покрывается Русская земля, а угольным смрадом фабрик, заводов, паровозов, омерзительною вонью бензиновых моторов, реющих над облаками, бороздящих молниеподобно во всех направлениях землю. Весь этот чад гордости человеческой, как вызов Богу, несется к небу от злобы и проклятий социальной ненависти, развившейся на почве борьбы бездушного капитала с замученной, озлобленной и непрестанно озлобляемой душой фабричного и заводского рабочего и дьявольски искусно обезземеленного уже дворянина и обезземеленного крестьянина, выкидываемых злым духом века сего на холод и голод улицы, в ряды всемирного бесприютного пролетариата.

Сохранили ли мы Православие? Бережем ли Церковь Святую?

Бережем ли Богом дарованное Самодержавие?

Охраняем ли Богом дарованное Самодержавие?

Охраняем ли мы всею силою любви своей Боговенчанного?

Нет.

Что же ждет Россию за измену вере и верности отцов своих?

Что ждет весь мир с падением Православия и Самодержавия в России?

Пусть на вопросы эти ответит то жестокое и страшное, что последует за сим в дальнейших главах настоящей книги.

Не снимается с тебя твоя воля, читатель: хочешь – верь, не хочешь – не верь! Но, прочтя со вниманием то, что в книге этой собрано и изложено и не много измышлено, сверь все это со Словом Божиим, с церковным преданием и с современными тебе мировыми и русскими событиями и – считай себя своевременно предуведомленным.

Молитвами Богородицы, преподобных Сергия Радонежского, Серафима Саровского и всех святых, Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас грешных!

Глава 2

Мир объединяется. Цель объединения.

На глазах современного внимательного наблюдателя совершается в наши дни нечто столь удивительное и чудесное, чему мир еще не бывал свидетелем за все время своего существования:

Совершается всем видимое объединение всего человеческого рода.

Над этой еще небывалой со дней вавилонского столпотворения грандиозной задачей трудится и наука, и политика, усердие и ревность верных чад Божиих, и злоба и ненависть сынов диавола, – в целях, конечно, различных, вернее, – диаметрально противоположных.

Уже вскоре после французской революции 1793 г. de Maistre [7] писал: «Мир несомненно, идет к великому объединению, цели которого в настоящее, по крайней мере, время предвидеть и определить представляется затруднительным.

Стоит только взглянуть на бешеную страсть к путешествиям, охватившую многих при современной легкости общения между собою разноязычных народов, при невероятном смешении людей разного происхождения и положения, совершенном ужасами революции, при взгляде на беспримерные завоевания и на все прочее, что на вид не столь страшно, но по существу не менее значительно и важно».

И в других своих творениях de Maistre так же внимательно и подробно останавливался на тех способах и средствах, которыми человечество стало пользоваться для своего объединения в том духе, в каком оно его пыталось осуществить еще во дни Вавилонского столпотворения. И мы видим, что и средства эти, и способы в наше время стали умножаться с такой головокружительной быстротой, что срок конечной развязки, которого не мог еще предугадать de Maistre, нам представляется весьма близким. На всем земном шаре теперь нет места, где бы не обосновали своего местожительства народы Европы: их идеи, язык их, их обычаи и нравы, и учреждения проникли и в Америку, и в Азию, и в Океанию, и в Африку.

В то же время, и все остальные человеческие расы, в свою очередь, – одни добровольно, другие по принуждению – втягиваются в вихрь общемировой политики, торговли, науки в общем их стремлении к объединению, уже бывшему некогда раз перед рассеянием после Вавилонского столпотворения.

«Объединение человечества, – пишет Dufourg в предисловии к капитальному труду своему «L‘avenir du Christianisme» («Будущее христианства»), – в наше время совершается, по-видимому, ускоренным темпом и все быстрее и быстрее приближается к своему конечному завершению. Особенно заметным это стало за последнее десятилетие. Различные народы, представляющие собою все человечество, и проживающее врозь длиннейший ряд веков, в виду всех ныне обнаруживают явное стремление выйти из своей обособленности, развить связующую их между собой общность интересов и объединиться в одну великую семью».

Это было написано в 1903 г. С тех пор Русско-японская война и вступление Китая на путь европеизма открыли вновь этому объединению еще невиданные доселе и безграничные горизонты. Что выйдет из милитаризации Востока на европейский образец, одному Богу известно. Во всяком случае, те дальние экспедиции, в которые пускались европейские государства с полвека назад, часто давали результаты, обратные ожиданиям, которые на них возлагались: ни Англия, ни Франция, ни Россия, надо полагать, совсем не ожидали, что выведут азиатские народы с их насиженных гнезд и бросят их на остальной мир в явно неудержимом устремлении.

У Японии теперь армия равносильна немецкой; Китай готовится стать военной державой в ряду, если только не впереди держав Европы.

То же самое явление наблюдается и в научной, и в политической области. Каких только открытий не было свидетелем наше время? Пар, электричество и его применение: телеграф, телефон, беспроволочный телеграф, управляемые воздушные машины – все это служит и будет продолжать служить, подобно революциям, войнам и эмиграциям, все той же цели сближения народов между собою.

Чемберлен получил 1-го ноября 1902 г. две телеграммы, облетевшие мир одна с востока, другая – с запада. Первая на это употребила 10 часов 10 минут, а вторая – 13 часов и 30 минут.

Не говоря о прочем, одна только авиация своими аэропланами и дирижаблями сделала то, что для человека уже не стало более государственных границ.

Когда началось в начале прошлого и конце позапрошлого столетия передвижение продуктов разных климатов из одной страны в другую, de Maistre говорил: «Так как в мире нет ничего случайного, то я уже давно подозреваю, что это передвижение, так или иначе, но должно служить какому-то тайному делу, которое творится в мире помимо нашего ведения».

Что же скажем мы теперь по этому поводу? Куда поведет нас открытие радия, давшее нам такое новое и глубокое проникновение в тайны материи?.. В Англии уже более двадцати пяти лет разрабатывается проект двуматериковой железной дороги, имеющей прорезать Африку от Капштадта до Каира и Азию от Каира до Сингапура. К этой дороге имеют намерение присоединить трехматериковый путь, связующий Европу с Африкой и Азией. Дорога эта должна прорезать по диагонали Африку от Мозамбика к Танжеру, пройдя севернее озера Чад на Фигиг по ущелью Таца.

Нельзя не вспомнить здесь кстати и о банковых операциях и о бумажных денежных знаках, столь облегчивших теперь трудности дальних путешествий. Некий г. Rene de-Sanssure, женевский ученый уже работает над осуществлением идеи единой всемирной монеты, могущей иметь свободное обращение на международном денежном рынке наравне с денежными знаками любой страны.

De Sanssure принимает за денежную единицу 8 граммов золота стоимостью около 25 франков, или 20 марок, фунта стерлингов или пяти долларов. Эта денежная единица делится по десятичной системе на части, и десятитысячная ее часть будет называться «спезо»; сто «спезо» будут стоить 20 сантимов, 16 пфеннигов или 1/2 пенса. Тысяча «спезо» составляет «спезис» или 2 марки, 2 шиллинга, 1/2 доллара, 1/2 песо (испанских), 1 йен японский.

В том же направлении ведутся изыскания и в области умственного международного обмена. В Японии в 1908 г. образовалось общество по имени «Ромажиквай» (Romajik-wai) для введения в японскую азбуку латинского алфавита. У этого общества есть свой журнал; первый Японский министр, маркиз Саяти, состоит его президентом, и много японцев сочувствуют ему, как проводнику реформы, назначенной облегчить международное взаимообщение.

А кому неизвестны попытки создания международного всемирного языка. Вроде «эсперанто», «воляпюка», «идо» и подобных? Не яркое ли это доказательство назревшей потребности ума, работающего над сближением народов?

В том же духе и с тою же настойчивостью и быстротою работает и преуспевает революционное движение, цель которого еще со времен первой «Великой Революции» обнаружилась ясно в создании из всех племен и народов земного шара единого народа и в основании на развалинах прежних государств всемирной республики с упразднением христианской веры и с поставлением на ее место новой, по мнению одних, «гуманитарной», а по убеждению других – «сатанинской» религии, единой, всемирной, призванной в едином для всего мира храме, как и в едином для всех государстве, объединить все человечество.

Не казалась ли такая идея безумием, когда она впервые была провозглашена и изложена перед членами Конвента во дни «Великой Революции»? И как она близка теперь к своему осуществлению!

С чьей помощью совершалось такое быстрое превращение мира, это мы увидим в дальнейшем изложении нашей книги.

В номере от 7-го января 1899 г. газета «La Croix» напомнила своим читателям слова некоего еврея:

«Настает наше царство. Грядет тот, которого вы боитесь, как антихриста, и который воспользуется всеми новейшими средствами и путями для быстрого завоевания мира»[8].

Глава 3

Знаменательное движение в области вселенской церковно-религиозной мысли. Епископ Графтов и его записка. Стремление к унии англиканской и православно-восточной Церквей. Пий X и его энциклика. Кризис римско-католицизма. Принц-аббат, Макс Саксонский. Общецерковное ожидание явления антихриста и конца мира.

Указанное в предшествующей главе стремление всего человечества к объединению захватило собою в частности и христиан различных вероисповеданий: и между ними не без воли Божией, думается нам, началось то же объединительное движение, направленное к разрушению вероисповедных средостений.

Начало XX столетия, – так в одной из статей своих писал Л. А. Тихомиров[9], – ознаменовалось чрезвычайно важным и в высшей степени знаменательным движением в области вселенской церковной религиозной мысли, которое на короткое, правда, время поразило общественное внимание даже современного мира, вообще мало склонного к углублению в вопросы религии и Церкви и в соотношение их к запросам и ожиданиям увлечений мнимыми победами культуры, когда вдумчивому наблюдателю стало достаточно ясным стремление оматериализованного человеческого духа поставить свой престол наравне с Божиим и стать равным Всевышнему, когда даже в России, избравшей Божественное Откровение Христа в руководство для своей государственной жизни, стало заметным, а теперь едва ли и не преобладающим, торжество антихристианского духа, когда даже в ней стало возможным преклонение целой массы поклонников пред Львом Толстым, как пред кумиром и «единым истинным христианином»: в это самое время раздался вещий голос Вселенской Церкви, призывающий путем пересмотра и определения своих верований к устранению из них всего самоизмышленного и на почве истины к соединению всего христианского мира в одно необоримое духовное стадо. Так в 1901 или 1902 г. Константинопольская Вселенская Патриархия возбудила вопрос о том, нет ли уже достаточно подготовленной почвы для признания православия старокатоликов. В свою очередь Англиканская церковь также проявила усиленную деятельность в тех же интересах церковного объединения. С особенной же силой это стремление к единству сказалось в Американской Епископальной церкви, выразившись в записке ее представителя, епископа Графтона, посетившего Россию в 1903 г.

«Кажется, – так писал еп. Графтон в этой записке, – если мы не ошибаемся, ныне, вместе с возвращением духа ревности к Церкви, у всех христиан возрастает желание сблизиться между собою, и это в такое именно время, когда стали яснее обнаруживаться многообразные козни сатаны, и возможно уже стало видеть знамение Сына Человеческого, предреченное Спасителем мира».

В развитие идеи сближения христиан всего мира между собою и соединения церквей в Единую Вселенскую Церковь, в Англии в 1905 г. была учреждена «Уния англиканской и восточно-православной Церквей», с 1907 г. имеющая свое отделение и в Америке. Председателем этой Унии со стороны православных в Америке состоял преосвященный Рафаил, епископ Бруклинский, а со стороны англикан – Э. Паркер, епископ Нью-Гемпширский.

По сведениям Московских Ведомостей, почерпнутым из Нью-Йоркской газеты «Свет» (№ 40), в конце 1910 г. в Цинциннати состоялось собрание этой Унии, представленное духовенством и мирянами англиканской церкви из Китая, Японии, Южной Америки, Африки, Австралии. Одних епископов было 106, 500 священников и несколько тысяч мирян. Нашему еп. Рафаилу была предоставлена честь благословить собрание.

Уния эта развивает все большую и большую деятельность, и уже видится то время, когда при внешнем враждебном давлении на христианскую Церковь, обе ветви англиканской и американской епископальной Церквей сольются с Греко-Российским Православием.

Престол католического Рима не только не остался чужд общему голосу Западной Церкви, но со свойственной ему властностью и резкостью в одной из папских энциклик, изданных вскоре по восшествии на папский престол Пия X, высказал и предвидение роковой мировой развязки в лице явления уже родившегося в мире, по мнению Римского первосвященника, антихриста.

«Внимательный наблюдатель, – так говорит помянутая энциклика, – не может не исполниться опасения, что уже недалек конец мира, и что антихрист уже пришел на землю: с такою резкостью всюду попирают религию и борются против Богооткровенной веры, с такими усилиями стараются порвать какие бы то ни было отношения человека к Богу. Напротив, – и это по Апостолу признак антихриста, – человек самого себя поставил на место Бога».

Еще упорствует в надменности своей гордый Рим и в лице князей своей церкви еще не идет на соединение с Православным Востоком иначе, как только в образе лицемерной унии, или не менее лицемерного так называемого «русского католичества» под главенством «непогрешимого» папы-царя. Но и ветхого Рима многовековое упорство ломается извне и изнутри под напором торжественного масонства, модернизма, мариавитизма и искреннего стремления в лучших сынах Римской церкви к познанию истины.

Так недавно принц Макс Саксонский, ставший католическим аббатом, в исследовании своем о якобы «схизме» Православной Греко-Российской Церкви пришел к открытому заключению, что Восточная наша Церковь не отступила ни от одного из догматов и не привнесла ничего самоизмышленного в чистоту исповедания Вселенской Апостольской Церкви.

Таким образом, с великой радостью для православно-верующего сердца надлежит отметить, что все подразделения и ветви христианства, в которых сохранилась и еще горит священная искра искания чистой христианской истины, обращают свои взоры и упования на наш Православный Восток, сохранивший в себе во всей полноте всю чистоту первоначальной соборно-апостольской истины и не допустившим в свои недра ничего из новшеств церквей Запада. И в тоже время с любовью и вместе со страхом, умеряемым христианской надеждой, отмечаем, что религиозная мысль Запада в стремлениях своих обрести чистую христианскую церковную истину, ближайшей своей целью поставляет найти пути к объединению в Православии всех ветвей Вселенской Христовой Церкви, основанием к тому выставляя чаяние предреченного Спасителем явления знамения Сына Человеческого, опасение близкого конца мира и явления миру антихриста в качестве беззаконного вершителя судеб отступившего от Бога человечества.