Избранные произведения. Том 1. Саит Сакманов

Сайт, который наивно продолжал верить, что истина и справедливость должны в конце концов победить, горячился, пытаясь лбом прошибить стену.

– Как это нет доказательств? Что вы такое говорите? Фарида сама во всём призналась, и сама же подписала свои показания. Её признание должно быть у вас…

Прокурор, видный мужчина средних лет, с ранней сединой в красивых волнистых волосах, успокаивающим жестом поднял кверху ладонь – дескать, остынь, не кипятись. Взгляд его голубых холодных глаз прошивал Санта насквозь, как дамасская сталь.

– Состряпать бумагу – дело нехитрое. Написать на ней можно всё что угодно, и подпись подделать можно какую угодно. А ведь за бумагой – судьба человека…

– О чём вы, товарищ прокурор? Вы куда-то не туда клоните. Вызовите сюда Мутыгуллину, она сама подтвердит.

– Вот и я, дорогой, о том же подумал. Сейчас её вызовем. Она как раз у нас находится.

Саит не далее как вчера пытался разыскать Фариду в общежитии, но дверь была закрыта. Никто ничего о ней не знал. На двери её соседки, старой девы Салимы, тоже висел замок. «Видимо, девушку арестовали, чтобы ускорить дело», – предположил Сайт, что несколько прибавило доверия к органам прокуратуры и к районному прокурору, который при первой встрече напомнил ему своим тёмно-красным галстуком типичного партийного руководителя средней руки. К Фариде Мутыгуллиной никакой личной неприязни Саит не испытывал, наоборот, даже жалел её. Ведь за её спиной наверняка стоял какой-то подлец, толкнувший её на путь преступления. Кто-то воспользовался неопытностью и доверчивостью деревенской девушки, только что закончившей медучилище и недавно начавшей работать в республиканской клинике. Саит был убеждён, что судить по всей строгости надо не только девушку, которая не справилась с тяжёлой жизненной ситуацией, но и отца убитого ребёнка…

Сергей Александрович взял в руки очки, лежавшие на папке с делом Мутыгуллиной, и задумчиво погрыз дужку. Потом в упор взглянул на Сайта – как ведром ледяной воды окатил:

– Мутыгуллину-то вызвать можно, нет проблем. Только она от своих показаний теперь отказывается.

Саит вскочил со стула, как ужаленный:

– Как отказывается? Мы с ней много раз об этом беседовали. У меня и свидетель есть.

Прокурор, не обращая внимания на возмущение Санта, спокойно спросил:

– Какой свидетель? Не знаю, как можно быть свидетелем в таком тонком, можно сказать, интимном деле?

– Соседка Фариды, Салима. Её показания в той же папке.

Прокурор порылся в папке, достал какой-то лист.

– Мы хотели проверить эти показания, но женщина выехала из общежития, снялась с прописки.

– Так ведь можно попытаться её разыскать.

Прокурор с явной досадой взглянул на не в меру ретивого участкового:

– Дорогой вы мой, кто же станет искать вашего свидетеля, когда у нас не хватает людей, чтобы заниматься опасными преступниками? Полагаю, вам это самому хорошо известно.

Саит и раньше чувствовал, что какие-то могущественные силы противятся расследованию, постоянно вставляя ему палки в колёса. «Не случайно, ой не случайно куда-то исчезла Салима – видимо, запугали, а может, подкупили. Это она являлась главным свидетелем обвинения: старая дева терпеть не могла Мутыгуллину – молодую, привлекательную, модно одетую, которую каждый вечер подвозили к общежитию на машине. Теперь попробуй что-нибудь докажи без свидетеля». У Сайта больно закололо в левом подреберье – словно раскалённое шило вонзили…

Что касается самого прокурора, то он, естественно, имея за плечами многолетний опыт работы и множество раскрытых сложнейших преступлений, ни секунды не сомневался в виновности Мутыгуллиной. Всё было подтверждено документально. Понимал он и Сакманова – честный, добросовестный, с безупречным послужным списком. Побольше бы таких людей в органах.

Однако в жизни всё намного сложнее. Сергею Александровичу пришлось взяться за дело об убитом младенце по просьбе сверху – неделю назад его вызывал в обком заведующий отделом по работе с правоохранительными организациями.

– По имеющимся у нас сведениям, некий участковый вашего района Сакманов вместо того, чтобы следить за порядком на улицах, полез копаться в канализацию и раскопал, говорят, мёртвого младенца. Если, конечно, сам его не прикончил, – хихикнул завотделом. – В убийстве ребёнка участковый обвиняет, – он заглянул в бумажку, – гражданку Мутыгуллину. По отзывам некоторых компетентных людей, не верить которым у меня нет оснований, Мутыгуллина – девушка порядочная, с хорошей репутацией… Ну ошиблась разок… С кем не бывает… Я надеюсь, Сергей Александрович, ты как опытный юрист сам возьмёшься за это дело. Чтобы расследование не пошло по ложному пути…

Сергею Александровичу не составило труда догадаться, чего от него хотели. «Если в этом деле задействован заведующий отделом обкома, то, видимо, Фарида Мутыгуллина не осталась без защитников, как толстовская Катюша Маслова. Чувствуется мохнатая лапа – и на каком уровне».

А хозяин кабинета, с хитрой улыбкой щуря глазки-щёлочки, перешёл к более приятной теме:

– Отрадно сознавать, что я беседую с одним из лучших специалистов в своей области. У меня на столе лежат документы на представление вас к званию полковника, то есть юриста высшей категории – готовим к отправке в Москву, осталось только подписать у начальства. В этом году нам спустили сверху только две единицы. Вы знаете, как много желающих получить это звание, но руководство одобрило вашу кандидатуру по моему личному предложению.

Не уловить связь между двумя затронутыми в разговоре темами было невозможно. Если Сергей Александрович не сумеет закрыть дело о младенце – не видать ему продвижения по службе. А ведь эта звезда перед пенсией ему была бы очень кстати.

И теперь, как ни жаль ему молодого участкового, бедняге придётся смириться с тем, что на семафоре зелёный свет не зажжётся.

Прокурор позвонил по внутреннему телефону:

– Приведите ко мне Мутыгуллину.

Пока Сергей Александрович делал ещё один телефонный звонок, девушку привели. Она была одета в фирменный спортивный костюм, который подчёркивал её изящную фигуру, не потерявшую стройность даже после рождения ребёнка. Под глазами темнели круги, но даже это не могло испортить яркой природной красоты обвиняемой. Увидев в комнате Сакманова, Фарида опешила от неожиданности, в глазах промелькнул испуг. Однако вспомнив по-отечески заботливое и внимательное отношение к ней прокурора (незадолго до этого хозяин кабинета провёл с ней небольшую беседу, успокоив её и проинструктировав, как себя вести), выпрямилась, подняла кверху подбородок, на лице её появилось вызывающее выражение.

– Вы знакомы? – спросил прокурор, когда Мутыгуллина села.

– Конечно, знакомы. Кто его не знает, это наш участковый Сакманов, вечно суёт во всё свой нос.

Прокурор поспешил задать вопрос:

– Гражданка Мутыгуллина, это ваша подпись стоит под показаниями?

Фарида быстро, по-заученному затараторила:

– Всё, что здесь написано, неправда. Сакманов запугивал меня, угрожал – мол, если не признаешься, что ребёнок твой, то засажу в тюрьму по другой статье, а если возьмёшь преступление на себя, дадут год условно, и дело с концом. Показания я подписала под давлением, – проговорила она на одном дыхании.

Теперь уже настал черёд Санта изумлённо уставиться на развязно державшуюся девушку, которая ещё не так давно со слезами на глазах признавалась ему в своём страшном преступлении.

– Что вы такое несёте, Мутыгуллина? Разве вы не помните, о чём вы тогда говорили? Что мать, бросившая ребёнка, обречена в загробной жизни на муки ада – это не говоря о пожизненных муках собственной совести… Вы же сами, по собственному желанию, дали показания!..

Но девушка, не дав ему договорить, вскочила с места с пронзительным криком:

– Это клевета, он меня шантажировал, угрожал!

Хозяин кабинета, являвшийся сценаристом и постановщиком разыгравшегося эпизода, призвал обоих участников к спокойствию. Взял в руки ручку:

– Вы эти показания подписали собственноручно?

– Да.

– Сейчас вы от них отказываетесь?

– Отказываюсь!

– Причина?

– Я уже говорила. Участковый Сакманов силой вытянул из меня ложные показания. Я никакого ребёнка не убивала просто потому, что я его не рожала. Всё это измышления Сакманова. Его самого надо привлечь к суду!

Сергей Александрович, потирая дужкой очков переносицу, устало произнёс:

– Не знаю, кому из вас верить. Давайте-ка ещё раз вас обоих послушаем…

Несколько раз он заставил повторить Мутыгуллину и Сайта их показания, внимательно слушал, что-то записывал, хотя на самом деле решение за него давно уже было принято. Фариду Мутыгуллину подержать немного – в отдельной камере – и, закрыв дело, выпустить на свободу. А участкового Сакманова, чтобы поумерил пыл, препроводить из органов куда-нибудь в народное хозяйство – естественно, по собственному желанию. И причина для этого подходящая есть – обнаружилось, что Сакманов развёлся с женой и уклоняется от воспитания ребёнка. Сокрытие этого факта – вполне достаточная причина для увольнения. Непосредственный начальник Сакманова, бывший комсомольский работник, заявил ему без обиняков:

– После этого оставить тебя в органах было бы так же нелепо, как нацепить на голого шляпу или надеть корове седло. В советской милиции должны служить морально устойчивые люди, которые служат примером во всём.

Лицо Сайта напоминало погребальную маску – он словно выслушал смертный приговор. Но даже в этот самый тяжёлый момент в жизни он продолжал верить в торжество справедливости.

Службе в милиции Саит посвятил шесть лет жизни. Это были шесть лет полной самоотдачи и беззаветной борьбы с нарушителями правопорядка. Оказавшись не у дел, Саит растерялся – оказалось, он не готов жить спокойной нормальной жизнью, ни с кем не борясь и не воюя. Хорошо ещё нашёлся человек, который поддержал его в этот тяжёлый период – Халиль Нигматуллин.

Их дружеские отношения имели долгую историю.

Старший лейтенант Халиль Нигматуллин, как и Сайт, покинул правоохранительные органы «по собственному желанию». Выражаясь языком протоколов, «Нигматуллин, пользуясь служебным положением и склонив к сожительству замужнюю женщину – учительницу, разрушил благополучную советскую семью, оставив девочку без отца». Дело в том, что муж учительницы, с которой встречался Халиль, работал завучем в той же школе и однажды поймал любовников, что называется, с поличным. Вместо того чтобы взглянуть на это дело сквозь пальцы, как поступает значительная часть современных мужей, которые и сами далеко не святые, он раздул грандиозный скандал. Результат оказался не в его пользу. Учительница, бросив семью, сбежала в общежитие к старому холостяку Халилю – уж чем-то он сумел покорить женское сердце. Брошенный муж, воспитанный в мусульманском духе, не вынес такого позора и повесился.

Формально Халиля нельзя было привлечь к суду, в конце концов, уход из жизни – личное дело каждого, но с тремя звёздочками на погонах ему пришлось распрощаться. В итоге Халиль оказался с квартирой, женой и двумя дочками – вторая уже его собственная копия…

Сайт, ополчившись на весь белый свет, шагал по набережной Булака, проклиная свою злосчастную судьбу и прогнившее насквозь общество, в котором прав тот, у кого больше прав. Вдруг кто-то тронул его за рукав – это был Халиль. Они давно не виделись, так как последний вылетел из органов раньше Санта. Настроение у Халиля было не в пример лучше – глаза сияли от радости, как будто он только и мечтал о том, чтобы встретиться с бывшим коллегой.

– Салям, Сайт! Как дела, дорогой?

– Лучше всех! Отдыхаю вот, свежим воздухом дышу – времени теперь хоть отбавляй.

– И тебя уволили? Какое совпадение!

– Тебе ведь вроде работа нравилась, – сказал Сайт, как будто не слышал о причинах ухода коллеги.

– Мне-то нравилось, да вот я, видать, не слишком нравился. Любовь – она, брат, взаимной должна быть. Да я вовсе не жалею, что уйти пришлось. Откровенно говоря, перспективы там никакой – выше капитана всё равно бы не дослужился, специального образования нет.

– На новую работу устроился?

Халиль вместо ответа поинтересовался:

– А ты?

– Нет. Проедаю пока пособие, которое выплатили при увольнении.

– Пошли ко мне! Как раз себе напарника ищу.

– И куда ты меня зовёшь?

– В ресторан!

– Извини, дорогой, с моими капиталами мне сейчас не до ресторанов!

– Да я тебя не на гулянку приглашаю, а на работу. Швейцаром у входа, как сейчас говорят, вышибалой.

– Ты что, смеёшься? Мы с тобой не совсем ещё отбросы общества. Как-никак в рядах славной советской милиции служили. А вдруг узнает кто-нибудь? Со стыда сгоришь!..

Халиль, которого только рассмешил совершенно неуместный в данной ситуации пафос безработного приятеля, спокойно откликнулся:

– Знаешь, что бывает с теми, кто с криком «ура» первым кидается в атаку? Они отправляются к праотцам, а кресты на грудь достаются как раз тем, кто благоразумно оставался сзади. Ты, дорогой, привык сражаться на переднем фланге, многого ли в жизни добился? А тут работа не пыльная, кормёжка бесплатная, ответственности особой нет. Ты парень здоровый, кулаки крепкие. А там поглядим. Ну, давай решай скорее, а то ведь желающие на это место всегда найдутся.

«Умеет ведь, чёрт, уговаривать! Вот так, наверное, и ту простодушную учительницу обработал», – подумал про себя Сайт, которому ничего не оставалось, как согласиться.

– …Это только сейчас, в совковые времена, у нашего брата швейцара авторитет стал совсем не тот. А раньше он возвышался у входа в парадной военной форме, с огромными будёновскими усами – бывало, иные генералы по ошибке ему честь отдавали. Сайт, мы с тобой должны взять социалистическое обязательство: вернуть почёт и уважение этой незаслуженно принижаемой профессии!

– То есть…

– Выпинывать на улицу штук пять-шесть алкашей в день; поймать парочку-другую любителей поесть на халяву, не заплатив; переспать со всеми официантками в ресторане; уметь пользоваться маленькими человеческими слабостями: засёк за столиком какого-нибудь начальника с чужой женой, намекни, что ты его узнал, и потом можно смело идти к нему на приём с любой просьбой…

– С последним я не согласен, это не по-мужски, – заупрямился Сайт, подумав про Халиля, что тот, казавшийся на первый взгляд взбалмошным болтуном, своего в жизни не упустит.

– Не горюй, Сайт, придёт и на нашу улицу праздник, есть у меня такое предчувствие!..

Предчувствия его не обманули. Праздник для них с Сайтом настал даже скорее, чем они ожидали.

В то время как приятели, облачившись в широченные галифе и форменные тужурки, несли службу у входа в ресторан, по всей России началась заранее обречённая на провал «борьба за трезвость».

И без того тяжёлая жизнь народа, единственной отрадой и утешением которого из века в век была водка, осложнилась «талонной лихорадкой» и нескончаемыми очередями.

Спрос, как говорится, порождает предложение. Сразу же пышным цветом расцвела подпольная продажа зелёного змия. Для крупных дельцов это были годы первоначального накопления капитала, но кое-что перепало и таким мелким сошкам, как Саит с Халилем. Вначале они выручали друзей и знакомых просто «за спасибо», продавая им водку по своей цене. Но в один прекрасный день Халиль спохватился:

– Слушай, Сайт, у моих галифе карман прохудился.

– Ну и ну! Ты же вроде с женой живёшь? Зашить некому?

– Посеял всю мелочь, которую получил в благодарность от алкашей. Всё, Сайт, хватит. Начинаем новый этап в нашей коммерческой деятельности. Будем брать по-крупному. Установим таксу за каждую бутылку.

– Перед людьми стыдно, Халиль…

– Стыдно быть нищим, дорогой! Сейчас настало время для бесстыжих.

И, по словам отца современной демократии Горбачёва, «процесс пошёл». Когда разгружали водку, оставляли себе ящик-другой, и продавали уже по двойной или тройной цене, а вечером после десяти – в пять раз дороже. Непосредственно торговлей Халиль с Сайтом сами не занимались, перепоручив это дело Ахмадише-бабаю. Сын раскулаченного и сгнившего в сталинских застенках зажиточного крестьянина, Ахмадиша-бабай удачно вписался в «коммерческое трио». Он с удовольствием играл перед жаждущими алкашами роль фокусника, ловко извлекавшего из недр чёрного сатинового халата бутылки с «огненной водой».

– Последняя, больше не проси! И чтоб духу твоего больше здесь не было.

Зажав в руках бутылку, как райскую птицу счастья, пьяница мигом испарялся…

Не только откровенные алкаши подходили вечерами к ресторану – к кому-то из Уфы вдруг пожаловал свояк, кто-то собрался отметить день рождения (какой же день рождения без бутылки?), а кто-то просто неожиданно получил тринадцатую зарплату – не нести же её жене в самом деле? Народ, во все времена не мысливший жизни без спиртного, никак не желал принимать «трезвость как норму жизни».

Выручку от продажи спиртного доверялось делить Сайту, известному своей справедливостью.

Вскоре троица компаньонов расширила сферу деятельности. Друзья завели знакомство в винном магазине, которое оказалось обоюдовыгодным.

…Прошло полгода. За это время Саит оделся с ног до головы. У одного еврея, эмигрировавшего в Израиль, купил двухкомнатную квартиру в сталинском доме. Что касается Халиля, то он с семьёй перебрался в трёхкомнатную. Ещё через несколько месяцев Саит стал ездить на работу на тёмно-вишнёвых «Жигулях».

Саит с Халилем научились немилосердно выколачивать деньги из пьяных посетителей ресторана, никак не желавших покидать гостеприимное заведение в конце рабочего дня. При этом не обходилось без «фонарей» под глазом или разбитой губы, но это, как говорится, издержки производства.

Наладили отношения с руководством ресторана. Среди клиентов у Сайта с Халилем завелось немало влиятельных людей, знакомство с которыми обеспечивало им особый статус.

Было только два человека, с которыми приятели не смогли «сварить кашу». Один из них был администратор зала Мансур Мавлетов, скрытая неприязнь которого ко всей троице постепенно перерастала в открытую вражду. Больше остальных Мав летов невзлюбил Сайта – за независимый нрав и несвойственные для мента начитанность и кругозор. Разве мог Сакманов когда-нибудь представить, что придёт время – Мансур Мав летов станет одним из богатейших людей города, купив этот ресторан с потрохами, и что дороги бывших соперников ещё раз пересекутся.

Вторым недругом наших приятелей стал их бывший сослуживец, участковый Салих Гаяров, не дававший им покоя. Не знал Сайт, что со временем они станут не то чтобы друзьями, но нужными друг другу людьми…

Как-то раз около семи вечера Гаяров впервые заявился в ресторан. Милицейская форма чуть не лопалась по швам на его расплывшейся фигуре.

– Здорово, мужики! Ваш рабочий объект закрепили за мной. Так что прошу любить и жаловать.

После этих слов капитан незамедлительно перешёл прямо к делу.

– А ну-ка, вынеси мне одну беленькую, – велел он Халилю. Не поблагодарив и не заплатив, он деловито сунул бутылку в карман и растворился в осенней темноте.

Чем дальше, тем более разгорался аппетит у Гаярова – он уже не ограничивался одной бутылкой. «Со мной, ребята, надо жить дружно, вы это сами должны понимать», – любил приговаривать капитан.

В один прекрасный день терпение у Сайта лопнуло:

– Эй, начальничек, не пора ли начать платить по счёту? У нас тут не благотворительное общество…

Гаяров не ожидал бунта в своей вотчине. Злобно сощурившись, он угрожающе двинулся на Санта.

– Да ты знаешь, с кем говоришь? – прошипел он.

– Знаю. Обычный мент. На Западе ещё говорят: «коп» или «флик».

– А я знаю про ваши тёмные делишки. До сих пор я вас покрывал, но теперь не сносить вам головы!

Он попытался скорчить презрительную усмешку, но в лице его сквозила растерянность оттого, что «нашла коса на камень». Сайт, спокойно глядя на Гаярова, произнёс:

– Убирайся отсюда подобру-поздорову. Мы и сами когда-то в участковых ходили. Если будешь наезжать, управу на тебя найдём.

Голос его звучал жёстко и решительно, в нём чувствовалась сила и уверенность будущего руководителя.

После ухода Гаярова Халиль, который всё это время был нем как рыба, неожиданно разгорячился:

– Подумаешь, шишка на ровном месте! Плевать мы на него хотели! Здорово ты его на место поставил, знай наших!

С того самого дня Салих Гаяров на дух не переносил не только Санта с Халилем, но и их верного помощника – Ахмадишу-бабая. Впрочем, вражда между ними продолжалась не слишком долго. Когда Саит продал ему за полцены свои вишнёвые «Жигули», Гаяров стал своим в доску парнем, выполняя роль «крыши» для двух приятелей в период «первоначального накопления капитала»…

3

…Халиль был на своём так называемом «рабочем месте» – в небольшом кабинете, хозяин называл его «каморкой», с диванчиком, несколькими креслами, сейфом и двухтумбовым столом.

Очки, которые Халиль никогда не снимал (разве только ночью), съехали на кончик носа. «Очки – это то, что отличает человека от обезьяны», – любил приговаривать он, считая, что очки придают вес и солидность. В «каморке» у Халиля тепло и уютно. Мягкие крутящиеся кресла так и тянут в свои объятия. Давно канули в Лету те времена, когда, невзирая на дождь и снег, надо было нести дежурство или стоять целыми днями на ногах у входа в ресторан. Теперь Нигматуллин, как говорится, не шухры-мухры, а заместитель генерального директора фирмы «Игелек». Хотя Халиль в точности и не представлял, в чём заключаются его обязанности, но быстро привык к своему начальственному положению, особенно любил вести долгие беседы по телефону. Без крепкого индийского чая с бутербродами он ещё какое-то время мог обойтись, но без вышеупомянутого достижения научно-технического прогресса уже не мыслил себе жизни.

Вот и сейчас он развалился на диване с телефонной трубкой в руке, с дымящимся «Мальборо» в зубах. Рот расплылся в довольной улыбке, глаза блаженно полуприкрыты. Рыжие ресницы при появлении Санта часто заморгали, кивок головой означал приветствие. Только один человек на свете имел право оторвать Халиля от его любимого занятия.

– Кончай трепаться, у меня мало времени, – сказал Сайт.

Халиль, неохотно прерывая разговор, прикрыл трубку рукой:

– Шеф, очень важный разговор.

– Ты бы на себя в зеркало посмотрел. По твоему лицу только дурак не догадается, что эти важные разговоры на амурную тему. Друг мой, телефон был изобретён Поповым не для любовных вздохов. По телефону надо лишь выяснять ответы на три вопроса: где, когда, сколько?

– Извини, я перезвоню. Тут шеф пришёл. – Халиль с явным сожалением положил трубку. Маленькой волосатой рукой почесал в затылке.

– Что-то я не понял насчёт «сколько»? Уж не имеешь ли ты в виду любовь за деньги? До этого мы ещё не докатились, – обиженно поджал он губы.

– Ну-у, зачем же так, слово «сколько» имеет много значений! Сколько кило копчёной колбасы, сколько бутылок шампанского, сколько роз в букете, наконец, сколько камней в браслете или колье, которое преподносится в подарок… – с насмешливой улыбкой ответил Сайт, зная непомерную скупость своего заместителя.

Халиль, от греха подальше, поспешил перевести разговор в деловое русло:

– Я тут сидел проверял ведомости. Некоторые не решился подписать.

– Это ещё почему? Мне кажется, что поставить подпись куда легче, чем выволакивать из ресторана алкашей.

Халиль предпочёл пропустить едкое замечание шефа мимо ушей.

– Много мёртвых душ, которые у нас не работают.

– Знаешь, зачем были нужны Чичикову мёртвые души? Для престижа.

– А нам зачем?

– Чтобы налоговая инспекция не обдирала, как липку. Когда зарплата делится на несколько человек, то налоги, сам понимаешь, намного меньше… А в принципе, все мы мёртвые души. Раньше или позже… Ну что, у матросов есть ещё вопросы?

Халиль встал, подошёл к шефу, дотронулся до плеча. Надо отдать ему должное, он безропотно сносил многочисленные насмешки в свой адрес – ведь, собственно, кто он такой без широкой спины Санта? Уж это-то понять ума у него хватало.

– Где пропадал столько времени? Я уже всерьёз начал беспокоиться. Телефон дома не отвечает. Ахмадиша-бабай не в курсе, а твой Замир молчит как партизан. Ты уж больше меня так не пугай, мне ещё двоих дочек надо вырастить, прежде чем помру…

Пока Халиль молол языком, Саит прокрутил в уме несколько вариантов ответа. Хотел было отвертеться – мол, был на Нижнекамском шинном заводе, – но потом решил сказать всё как есть.

– Да как тебе сказать…

– Уж не женился ли в очередной раз?

– На этот раз окончательно и бесповоротно. Скоро свадьбу сыграем – всё как положено. А ты как главный сват будешь красоваться во фраке, с бабочкой и с красной лентой через плечо.

– Я польщён. И в чьи же ворота прикажете стучаться главному свату? Откуда невесту привезём? – впал в игривое настроение Халиль.