Роза ветров

– О чем задумались, господин лейтенант? – окликнул Невельского его необычный спутник.

Они проходили в этот момент мимо элегантного двухэтажного особняка, рядом с которым остановился дорогой экипаж. Из кареты показалась изящная туфелька, потом зашуршало массивное платье, и вот на мостовую грациозно сошла больше похожая на розу, чем на человеческое существо, девушка. Она скользнула взглядом по обоим мужчинам, приветливо улыбнулась и поднялась на крыльцо. Эполеты морских офицеров, судя по всему, были для нее таким же привычным зрелищем, как и для дам в Кронштадте. Во всяком случае, она нисколько не была заинтересована иностранной военной формой. Невельской улыбнулся, прогнав от себя мысль о том, кого это прекрасное существо могло съесть на завтрак, коснулся в приветствии своего козырька и ничего не ответил господину Семенову

– Сейчас в Госпорт, на ту сторону гавани, а оттуда – в Лондон, – сказал тот, махнув рукой в сторону станции паромной переправы.

– У вас в Госпорте еще одна встреча?

– Пожалуй, можно и так сказать, – хмыкнул господин Семенов.

На пароме Невельской понял, что он имел в виду. Встреча произошла не столько в отдаленном районе Портсмута, носившем название Госпорт, сколько на пути к нему. Из бесчисленного множества яликов, шлюпок и прочих лодочек, сновавших туда и сюда по всей гавани, внезапно вынырнуло одно юркое суденышко, догнало паром и пришвартовалось к нему бок о бок. Человек, сидевший на веслах, пожал руку склонившемуся к нему господину Семенову, и они громко заговорили на польском языке. Беседа их велась до такой степени непринужденно, как будто они невзначай встретились где-то на варшавской улице и теперь обменивались мнениями о чем-то приятном и в то же время не слишком обременительном – о погоде, о девушках, о покупках на местном рынке. Незнакомец в лодочке иногда принимался хохотать от всего сердца, реагируя, очевидно, на какое-нибудь острое словцо или удачную шутку господина Семенова.

Остальных пассажиров парома, включая и Невельского, эта ситуация до известной степени обескураживала. Англичане косились на шумных иностранцев, осуждающе отворачивались и даже позволяли себе негромкие возгласы, совершенно заглушаемые, впрочем, криками чаек у них над головами и дружным смехом господина Семенова с его польским товарищем. Невельской отошел на другой край парома, чтобы не оказаться ненароком в сфере всеобщей неприязни, мгновенно очерченной жителями Портсмута вокруг веселых говорунов.

– Вы что же, Геннадий Иванович? – сказал господин Семенов, с улыбкой подходя к нему после того, как лодочка с его собеседником отчалила и уплыла прочь. – Неужели меня застеснялись?

Невельской поправил фуражку и ничего не ответил.

– Вижу, что застеснялись, – продолжал его спутник. – И совершенно напрасно. Вам следовало бы послушать наш разговор. Оказывается, русская армия недавно взяла Краков. Не одна, конечно, взяла – при поддержке австрийцев, но само по себе событие знаменательное. Краковское восстание подавлено.

– Не вижу, каким образом это может меня интересовать, – даже не пытаясь прикрыть свою неприязнь, ответил Невельской. – К тому же я ни слова не понимаю по-польски.

– Как не понимаете? – опешил господин Семенов. – А я был уверен, что вы шляхетских кровей. Разве предки ваши не из шляхты? У вас ведь и родовой герб – Корчак. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. И тем не менее польским языком я счастья владеть не имею.

– Да как же так? – всплеснул руками собеседник Невельского. – А немецким? Или голландским?

– Ни одним из вышеозначенных.

– А я ради кого стараюсь тогда?! Что ж вы молчали? – господин Семенов был так возмущен, словно прикомандированный к нему офицер умышленно совершил тяжкий должностной проступок.

– Меня о том спрошено не было. Ровно так же, как не было и приказано подслушивать ваши разговоры.

– Да оставьте вы этот тон! – окончательно вспылил штатский. – Мы делом здесь государственным заняты. И если вам это до сих пор невдомек, то не нужно хотя бы воспитанницу Смольного тут из себя разыгрывать!

Невельской, опиравшийся до этого на перила, резко выпрямился. Господин Семенов не без основания усмотрел в этом реальную на сей раз для себя угрозу и счел благоразумным переменить разговор.

– Нет, лучше бы вы застеснялись, Геннадий Иванович, – проговорил он, качая головой. – Вот, поверьте, лучше бы вы застеснялись…

Не в силах, очевидно, справиться с желанием кого-нибудь осудить, но так, чтобы это был уже не его рассерженный спутник, господин Семенов повел взглядом вокруг себя и немедленно был вознагражден за находчивость. Англичане, по давнему своему обычаю не скоро переходящие от одного чувства к другому, все еще сильно хмурились, оскорбленные до глубины их общей английской души неподобающим поведением иностранцев.

– Заметили, как они нас не любят? – заговорил господин Семенов, радуясь, что нашел цель своему раздражению.

– Это они вас не любят, – ответил Невельской. – До меня им просто нет дела.

– Нет-нет, Геннадий Иванович, не обольщайтесь. Вы ведь в офицерском мундире иностранного для них флота, а стало быть – враг. Даже если теперь и нет между нами боевых действий, то рано или поздно все равно будут. И скорее рано, чем поздно. Они ведь здесь очень внимательны к нашим движениям на Кавказе. Убыхам оружие целыми ящиками уже со своих кораблей сгружают.

– Убыхам? – переспросил Невельской.

– Один из черкесских народов. Крайне воинственный. Живет набегами, войной, лошадьми. Но дело даже не в кавказском вопросе, Геннадий Иванович. Англичанин иностранца не любит вовсе не потому, что думает с ним воевать. Тот ему противен уже по одному только, что он иностранец. В Англии вас будут с презрительным снисхождением терпеть, лишь если вы готовы преданно восхищаться всем английским. Стоит же вам обратить их внимание на худые стороны британской жизни – о! Помоги вам Господь! Да что там! Попытайтесь просто побыть самим собой. Сделайте что-нибудь таким порядком, как вы обычно делаете это у себя дома, – тотчас узнаете все прелести английского гостеприимства. Ишь смотрят!

Господин Семенов с усмешкой кивнул в сторону сидевших неподалеку на длинной скамейке четырех мужчин и одну пожилую даму. Взгляды всех пятерых были настолько единодушны, настолько слитны и тяжелы, что составляли один общий суровый взгляд, под которым любой человек, за единственным исключением господина Семенова, должен был ощутить себя не только пойманным, но уже и приговоренным к жуткой казни преступником. Господин же Семенов от этого взгляда, напротив, светлел и наливался весельем, подобно раннему цветку, жадно впитывающему благостное и животворящее тепло солнца. Он резвился под этим взглядом как ласковое дитя, и вся его русская природа доверчиво распускалась навстречу свинцовой английской неприязни.

– Впрочем, это же не британская исключительно черта, ради справедливости вам скажу, – продолжал господин Семенов. – Французов тех же возьмите… Австрияков. Испанцев… Да любая нация тут, в Европе, любит одно только самое себя, а все прочее отвергает. Единственно, пожалуй, русский народ, дурачок, в лепешку готов расшибиться при виде иностранца. Чуть завидит немца в России – и все, тут же размяк. Такая сразу любовь открывается. Самое лучшее ведь ему несет. И нести будет до тех самых пор, пока немец тот совсем ему на шею не сядет. Потом, правда, немцу беда. Но это уж сам виноват. Разнежился – надо поосторожней.

Господин Семенов помолчал, вспоминая, видимо, еще что-то обидное про иностранцев, а затем с новым воодушевлением продолжал:

– Вот, ученые люди полюбили у нас недавно рассуждать о загадке русской души. Статьи в журналы строчат, на философских собраниях спорят. Я прошлой осенью своими глазами видел, как два старичка, почтенные с виду, за бороды друг друга таскали в присутствии образованных дам – до того у них спор про душу русскую не задался. А дамы эти образованные, я вам доложу! – Он даже рассмеялся слегка. – Впрочем, об них отдельно говорить надо… Я пока о русской душе. Нет, Геннадий Иванович, в ней никакой загадки. Душа есть, а загадки нет. Вы меня понимаете? Вот европейская душа отсутствует. Нет ее нигде, хоть обыщись. Ум европейский есть, понимание выгоды есть, здравый смысл – о! – этого добра тут с избытком. А вот души здесь не-е-е-ет, – протянул он, отрицательно мотая головой и качая указательным пальцем правой руки с таким выражением, будто молчаливый слушатель его предлагал что-то неприличное, а господин Семенов, насквозь видя все соблазны, решительно их отвергал. – И главная загадка для меня как раз в этом! Душа, дорогой мой Геннадий Иванович, для европейца – не более чем совещательный орган. Ежели не нравится, о чем он вам говорит, всегда можно запросто отмахнуться. А у нас попробуйте так сделать! Да вас тут же за бороду! Да еще и в присутствии образованных дам!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Великий князь Константин Николаевич (1827–1892) – сын императора Николая I. Младший брат императора Александра II. Выдающийся государственный деятель. Совершил около 50 морских экспедиций. Воспитанник Геннадия Невельского.

2

Литке Федор Петрович (1797–1882) – мореплаватель, дважды обогнувший земной шар, исследователь Восточной Арктики, адмирал, президент Петербургской академии наук, один из основоположников Русского географического общества.

3

Бизань-мачта (нидерл. bezaansmast) – кормовая мачта на многомачтовых парусниках.

4

Шканцы (нидерл. schans) – самый верхний помост или палуба в кормовой части парусного судна, где находились вахтенные офицеры. Шканцы считались почетным местом на корабле: там зачитывались перед строем манифесты, приказы, приговоры.

5

Рангоут (от нидерл. rondhout, букв. – «круглое дерево») – предметы парусного вооружения кораблей – мачты, стеньги, реи, гафель и др. Предназначен для постановки и несения парусов (флагов, сигналов и др).

6

Крюйт-камера (нидерл. kruidtkamer, от kruidt – «порох», и катет – «комната») – на кораблях место хранения пороха.

7

Стаксель (нидерл. stagzeil) – парус треугольной формы.

8

Кливер (нидерл. kluwer) – косой треугольный парус.

9

Бушприт (нидерл. boegspriet, от Ъоед – «изгиб», «искривление», и spriet– «шест») – передняя мачта на судне, лежащая наклонно вперед.

10

Ванты (нидерл. want) – снасти стоячего такелажа, которыми укрепляются мачты.

11

Кубрик (нидерл. koebrug) – общее жилое помещение для судовой команды.

12

Грот-мачта (пидерл. main mast) – обычно вторая мачта, считая от носа судна.

13

Книппель (нидерл. knuppel) – артиллерийский снаряд, состоявший из двух чугунных цилиндров, ядер или полуядер, насаженных на концы железного четырехгранного стержня. Применялся для разрушения мачт, реев, вант, снастей и пр.

14

Лафет (нем. lafette) – станок на колесах, на котором устанавливается артиллерийское орудие.

15

Полуют – возвышение корпуса над верхней палубой в корме корабля.

16

Полубак – возвышение корпуса над верхней палубой носа корабля.

17

Бейдевинд (от нидерл. bij de wind «при ветре») – курс парусного судна, когда ветер почти встречный. Идти в бейдевинд – лавировать, идя против ветра.

18

Такелаж (нидерл. takel, с фр. окончанием) – все снасти на судне, служащие для укрепления рангоута и для управления парусами.

19

Нессельроде Карл Васильевич (1780–1862) – министр иностранных дел Российской империи при трех императорах – с 1816 по 1856 год.

20

Империя Цин (Дайцин гурунь, «Золотая империя») – историческое государство, которое представляло собой созданную и управлявшуюся маньчжурами империю, располагалось в Азии и занимало территории Маньчжурии, Монголии, Китая и Средней Азии. Существовало в 1616–1912 гг.

21

Великий князь Михаил Павлович (1798–1849) – четвертый сын Павла I и Марии Федоровны. Младший брат императоров Александра I и Николая I.

22

Дормиторий (лат. dormitorium) – спальное помещение.

23

Александра Федоровна (урожденная принцесса Фридерика Луиза Шарлотта Вильгельмина Прусская, 1798–1860) – супруга российского императора Николая I, мать Александра II, императрица российская.

24

Королева Луиза (Луиза Августа Вильгельмина Амалия Мекленбургская, 1776–1810) – супруга Фридриха Вильгельма III и королева-консорт Пруссии. Бабушка российского императора Александра II.

25

Ретикюль (фр. reticule, лат. reticulum – «сетка») – сумочки в виде корзиночки или мешочка (в переводе с латинского – «сетка», «плетеная сумка»), в насмешку были прозваны «ридикюлями» (в переводе с французского – «смехотворные»).

26

Александр II Николаевич (1818–1881) – император Всероссийский, царь Польский и великий князь Финляндский (1855–1881) из династии Романовых. Старший сын Николая I и императрицы Александры Федоровны. Александр II осуществил отмену крепостного права и провел затем ряд реформ (земская, судебная, военная и т. п.). Вошел в русскую историю как Александр II Освободитель. Убит террористами после нескольких покушений.

27

Тютчев Федор Иванович (1803–1873) – один из крупнейших русских поэтов. В 1822–1839 гг. был чиновником русского посольства в Мюнхене, а с 1844 г. и до конца жизни служил в цензурном ведомстве.

28

Мария Федоровна (София Мария Доротея Августа Луиза Вюртембергская, 1759–1828) – вторая жена императора Павла I, мать императоров Александра I и Николая I.

29

Император Александр I Павлович (1777–1825) – император и самодержец Всероссийский (с 1801 г.), протектор Мальтийского ордена (с 1801 г.), великий князь Финляндский (с 1809 г.), царь Польский (с 1815 г.), старший сын императора Павла I и Марии Федоровны, брат Николая I.

30

Восстание на Сенатской площади – восстание декабристов 14 декабря 1825 г. Поводом для восстания послужила сложившаяся ситуация с престолонаследием после смерти императора Александра I.

31

Морганатический союз – официальный брак, заключаемый персоной королевского, или иного высокого титула, с простолюдином, т. е. лицом, не принадлежащим к знати.

32

Пепиньерка (от франц. pepiniere – «питомник») – девушка, окончившая среднее закрытое учебное заведение и оставленная в нем для педагогической практики.

33

Екатерининский шифр – металлический вензель царствующей императрицы; вручался на выпуске лучшим институткам. Носился на левом плече на банте из белой в цветную полоску ленты.

34

Дортуар (фр. dortoir от dormir – «спать») – общая спальня в институте.

35

Бецкой Иван Иванович (1704–1795) – общественный деятель, педагог, в 1762–1779 гг. – личный секретарь Екатерины II. По его инициативе был создан Смольный институт благородных девиц (1764).

36

Екатерина II Великая (урожденная София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, 1729–1796) – российская императрица в 1762–1796 гг.

37

Елизавета Петровна (1709–1761) – младшая дочь Петра I и Екатерины I, российская императрица (1741–1761).

38

Император Всероссийский Павел I (1754–1801) – одна из самых неоднозначных фигур в Российской истории, сын Екатерины II и Петра III.

39

Парфетка (от фр. parfaite – «безупречная», «безукоризненная») – лучшая воспитанница по поведению и учебным успехам в женских учебных заведениях.

40

Мовешка (от фр. mauvaise – «плохая», «скверная», «дурная») – воспитанница, считающаяся строптивой; шалунья.

41

Моветон (фр. mauvais ton) – манеры, поступки, не принятые в обществе; дурной тон, невоспитанность.

42

Галс (нидерл. halse) – курс судна относительно ветра.

43

Брамсель (нидерл. bramzeil) – прямой парус.

44

Лисель (нидерл. lijzeil) – парус, приставляемый при слабом ветре сбоку к прямым парусам для увеличения их площади.

45

Брать рифы – уменьшать площадь парусов при увеличении силы ветра.

46

Михайловский (Инженерный) замок – бывший императорский дворец в центре Санкт-Петербурга. Построенный в 1797–1801 гг. как замок на воде по заказу Павла I, Михайловский замок стал местом смерти императора в ночь на 12 марта 1801 г., когда Павел был убит в своей спальне заговорщиками.