Медсестра, солдат и шпион

Мятежники пока еще не вошли в Сентервилль, и я могла без всяких неприятностей уйти из него, но как же я могла бросить на произвол судьбы госпиталь – битком набитый умирающими, и, проявив полнейшее бездушие оставить их без глотка воды? Я должна была снова войти в церковь – даже рискуя попасть в плен. Так я и сделала, а потом – эти крики «Воды! Дайте воды!», гремящие под ее сводами и заглушающие стоны умирающих. Перед уходом капеллан Б. уведомил их, что скоро они окажутся в руках врага, о том, что армия отступила к Вашингтону, и вывезти раненых никакой возможности нет. Вот так они и лежали, спокойно ожидая появления жестоких захватчиков и, по всей видимости, полностью готовые со всем смирением принять любую уготованную их злобой и яростью судьбу. Ах, какими же смелыми были эти люди! Какой моральной силой они обладали! Ничто, кроме милости Господней и верности тому великому делу, за которое они столь благородно сражались и истекали кровью, не могло примирить их с такими страданиями и унижениями.

Все они в один голос уговаривали меня бросить их и не подвергать себя опасности варварского обращения, с которым я, наверняка столкнусь, если попаду к ним в плен. Они говорили мне: «Если вы останетесь, мятежники не позволят вам ухаживать за нами». Один раненый сказал: «Д-р Э. только что уехал – своим перочинным ножом он – из моей руки и ноги – извлек вот эту и еще три пули. Я своими глазами видела двадцать одну пулю – все они были извлечены им из рук и ног тех, кто лежал в этом госпитале. Он твердо был настроен остаться с нами, но мы не одобрили его решения, поскольку знали, что после прихода мятежников ему ничего не позволят для нас сделать, так что вам тоже нужно уходить, и как можно быстрее – очень скоро они будут здесь».

Поставив для них воду таким образом, чтобы они могли дотянуться до нее и напоив тех, кто не мог сам утолить свою жажду, я направилась к выходу. Чувства, которые я испытывала тогда, описать совершенно невозможно, но когда я уже стояла у самой двери, меня позвал слабый голос – он принадлежал молодому офицеру из Массачусетса. В его руке был золотой медальон. И передавая его мне, он сказал: «Я очень прошу вас, откройте его». Я исполнила его просьбу. А затем я подержала его так, чтобы он мог в последний раз посмотреть на вложенную в него фотографию. Он страстно, снова и снова прижимал ее к своим губам. На фотографии была леди – редкой красоты и с младенцем на руках. Она сама казалась чуть ли не ребенком, на обратной стороне фотографии находились ее имя и адрес. Он смотрел и смотрел на нее – губы его дрожали – а я стояла рядом и терпеливо ждала его нежного послания для близких, но внезапно совершенно недвусмысленный звук донесся с улицы – цокот копыт кавалерийских лошадей – и буквально через секунду я выхватила медальон из руки умирающего и выбежала вон.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Это изречение приписывается Оливеру Кромвелю – он, якобы, обратился с ним к своей армии во время вторжения в Ирландию. Однако, впервые оно появляется в стихотворении Уильяма Блейкера «Совет Оливера», впервые опубликованного в 1834 году и подписанное одним из его псевдонимов – Фитц Стюарт. Тем не менее, даже авторство Блейкера сомнительно, поскольку некоторые исследователи полагают, что это стихотворение написал его дальний родственник Валентайн Блейкер. И принадлежность фразы Кромвелю, и самого произведения, в котором оно встречается, до сих пор являются темой для научных дискуссий. – Прим. перев.

2

Уильям Хайли Батхерст (1796–1877) – англиканский священник и сочинитель псалмов. – Прим. перев.

3

Род – мера длины, применяемая в англоязычных странах при землемерных работах, по меньшей мере с начала 13 века по 20 век, равна 5,5 ярда, (с 1959 года в Соединённых Штатах и с 1963 года в Великобритании составляет в точности 5,0292 метра). – Прим. перев.