Отражение в стекле

– Боже, а я думал, что это я параноик! Я не японский император – не казнят, если на меня посмотреть.

– Смотри, император, как бы он сам тебя где-нибудь в тёмной подворотне не казнил… – Стас надавил на педаль газа, отчего мужчина часто заморгал.

– Ты, кстати, как выбрал работу? Ты сразу подался в диджеи, или этот путь был более… тернист?

Он задумался.

– Я где-то до одиннадцатого класса думал, что в органы подамся… на информационную безопасность. Но по итогу завалил экзамены, проторчал около года дома, переосмысливая жизнь, да так от нефиг делать и начал пробовать себя в музыке. Гитара или какое-нибудь пианино мне не зашло, а вот диджейский пульт, биты в наушниках и шум ликующей толпы – это уже про меня. Да и платят солидно…

– Да, вижу.

– А сам-то? С чего вдруг психолог? Ты же вроде писательством занят по большей части.

– Так-то оно, конечно, верно, но на одном писательстве, как мне кажется, далеко не уедешь. Порой поймаешь такой день, когда и идей нет, и слова не вяжутся, и вообще вдохновения ноль и банально лень. Психология просто неплохой вариант ещё и потому, что это можно совместить: книги, построенные на психологизмах – очень даже неплохо смотрятся на фоне научной фантастики.

– Ты мог бы попробовать себя в журналистике.

– Мог бы, но ты просто не знаешь это чувство опустошения, когда у тебя не остаётся слов, чтобы даже думать – всё уже на бумаге. В такие моменты ни то, что текст, предложение построить сложно.

– Тебе ведь никто не мешает попробовать. Я бы на твоём месте подался бы в журналисты. Командировки, интервью со всякими шишками, место понажористее. В этой стране новостей, что твоих психологов – до чёрта.

– Тут ты прав, тут не поспорю.

– Ну вот! Это несложно: стоит только немного подумать и принять верное решение. Работа ведь на всю жизнь, фактически, что ты выбрал, тем жить и будешь.

– Всё возможно… всё более чем возможно.

Машина остановилась у обочины.

– Приехали. Удачи, Артём.

– Бывай. Ещё раз спасибо за то, что подбросил, а то я бы там так и простоял бы до ночи, – они обменялись рукопожатиями и Артём вышел.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом: прохладный весенний ветер мирно разгуливал по улицам, развивал волосы бегающих туда-сюда детей и седые пряди стариков, наблюдающих за всеми со снисходительной улыбкой; на лужах поднимались маленькие волны. На капоте старого джипа вальяжно растянулся рыжий кот, щурясь на вечернем солнце. Пахло уже почти майским теплом

«Идиллия, чтоб её…»

«Есть такое» – отозвалось в голове.

«Значит, не шутил по поводу того, что теперь ты можешь в любой момент ворваться в монолог?»

«А почему бы и нет? Я вообще хотел тебе напомнить, что твой неприкосновенный запас печенья к завтраку ничтожно мал. А если проще, то пора в магазин»

«Твоя правда. Никогда бы не подумал, что от кого-то может быть польза…»

«Ты думаешь, я лучшего о тебе мнения?»

«Эй, это моя фишка!»

«Угу, потом разберёмся, чья это ещё фишка: моя, или твоя»

«Как это может быть твоя фишка, если ты появился позже меня?»

«Да я просто виду не подавал!»

«Ты не поверишь… я не верю»

Молчание. Однако этот голос был прав – сегодня стоило пойти в магазин.

Ближе всего находился супермаркет «Славяна». Артём, сколько жил здесь, всегда видел стабильный поток покупателей в этот магазин, который отлично справлялся с функцией продуктового гастронома далеко не в центре города. Пусть там и никогда не появлялись изыски, которые можно было без труда найти в «Соколовском», где даже цены соответствовали названию и, обычно, очень высоко летали, всё же в «Славяне» было всё то, что требовалось для сытой жизни.

Автоматические двери бодро распахнулись перед идущим юношей. Артём взял корзину и вышел в основной павильон, где и находились все товары, местоположение которых не менялось из года в год, и было выучено ещё в первый месяц после переезда со старой квартиры.

Мама настаивала на том, чтобы Артём остался в их потрёпанной трёшке. Но он понимал, что будет использовать всего одну комнату, а вот убирать придётся все сразу. Лишь через пару недель споров, в качестве компромисса, Артём согласился сдать её одной небольшой, но приятной в общении семейке, которых он мысленно называл «господа Федотовы» – тихая, далеко не самая обычная, но вполне порядочная молодая пара, готовящаяся к скорой брачной жизни.

Поначалу их нестандартность не показывала себя, однако, чем дольше они жили в квартире, тем чаще Артём стал это замечать и понял, что всё намного сложнее, чем могло показаться сразу. Главой семейства по праву мужчины был признан Валентин Федотов – представитель если уж не самых высших, то точно сливок общества интеллигенции средней руки. Этот щупленький паренёк с неухоженными волосами и забавными очками, будучи ненамного старше самого арендатора, уже имел учёную степень кандидата наук в области анатомии и биологической кибернетики, отлично играл на фортепьяно, часто декламировал особо известные произведения зарубежных и отечественных поэтов, обожал игру в шахматы и в целом явно ощущал себя безупречно по отношению к жизни. И при всём этом, он пытался не забывать про спорт, и хоть до разрядной степени ему было ещё далеко, он нередко хвастался своими личными покорёнными вершинами в плане бега, в чём активно поддерживала его избранница.

Вика не имела фамилии, потому с удовольствием взяла титул Федотовой. Никто толком не знал, как она оказалась в приюте, она же отлично знала, что не хочет знать своих родителей. Будучи изгоем не столько для окружающих, сколько для самой себя, Вика отдала всю свою жизнь спорту, окунулась в мир бокса, закрепляя дух и укрепляя характер, однако это же и играло с ней злую шутку. Пока все активно раздумывали на тему отношений и любви, её шансы на этом фронте таяли с ужасной скоростью. Оттого всех пробрало ещё большее удивление, когда она открыла свой внутренний мир главному зубриле города, пала к его коленям и, подобно жар-птице, переродилась, став нежной и любящей девушкой, воспитанной заново Валентином, и ставшая почти что незримым идеалом нравственности.

Артём не мог сказать, мог бы он сделать что-то подобное: несмотря на всё, он считал, что многое зависит ни столько от него самого, сколько от человека, которого приходится перекраивать вдоль и поперёк; вставлять новые детали в голову; подправлять что-нибудь, а самое главное – оторвать часть своего любящего сердца взамен сердца другого человека, не знающему ласки, вдохнуть эту любовь. Для такого нужна титаническая сила воли, сильная любовь к людям и, несомненно, целый океан ещё большей любви всего к одному человеку из всех на свете, ради которого будет не страшно осушить этот океан до половины, рискуя, что он засохнет.

С такими мыслями, вспоминая жильцов квартиры, Артём вышел из магазина, уже поднялся на свой этаж, открыл дверь и поставил пакет в прихожей, после чего заглянул в комнату и, устремив взгляд на фотографию, сказал:

– Я дома, Вера, – он улыбнулся так, будто она могла слышать и ответить ему. Впрочем, а почему бы и не могла?

Поставив пакет на кухне, Артём начал вытаскивать оттуда то, что купил в магазине: замороженный фарш, банки томатного соуса, пачку гречки, пакет макарон и огромную стопку печенья, которая была бережно расставлена на одной из верхних полок. Солнце уже успело скрыться, время начало замедляться, видя, что Артём в последний на сегодня раз снимает с себя пальто. Часы показывали десять вечера – в такое время не приходило ни одной мысли о сне, ноутбук не манил к себе столькими возможностями для полной капитуляции свободных часов перед сном, потому он снова обулся и спустился на пять этажей ниже.

«На площадке четыре двери: в трёх не те, кого хотелось бы тревожить, в последней Марго. Внимание, знатоки! В какой двери Марго?»

«В самой левой» – уж слишком быстро и самоуверенно ответил голос в голове.

«А ты-то откуда знаешь?»

«Интуиция. Звони давай»

Артём вдохнул и позвонил в висящий рядом дверной звонок. Через несколько секунд пахнуло перегаром, и в дверь высунулся мужчина с пивным животом, обросший щетиной.

– Чё надо?

– Здрасьте… – Артём почувствовал, как начинает краснеть. – А Марго тут живёт?

– Напротив это шкодла живёт.

– Простите?

– Ты ещё и глухой? Напротив, говорю, живёт!

«Артём, вмажь ему!»

«Это неправильно!»

«Да вмажь ты ему!»

– Э, парень, ты или глухой, или просто туповат! Ещё вопросы, говорю, есть?

– Н-нет, спасибо. Всего доброго.

«Трус!»

«Просто я умею держать себя в руках, а не лезть с кулаками на всё, что движется»

«Ну да, трус короче говоря. И врать ты не умеешь. К тому же, попытка соврать самому себе схожа с чем-то, отдающим сущим идиотизмом!»

«Всё, отстань!» – Артём позвонил в другой звонок. На этот раз открыла та, кого он ожидал увидеть в первый раз.

– Артём? – Марго опешила от изумления.

– Вроде не так много времени прошло с последней встречи, забыла уже? – он рассмеялся. – Я это, привет, Марго.

– Привет… ты какими судьбами вообще?

– Да так, просто решил предупредить, что твой сосед напротив – крайне неприятная личность…

«Не забудь предупредить, что ты трус»

– А, этот– то? Не обращай внимания на эту обезьяну пропитую. Этот придурок разве что своим собутыльникам отвечает с нотой уважения. Зайдёшь, кстати? Я, конечно, слегка развела дома мусорку, но это ради дела…

– Дело превыше всего, сам такой. Ну, раз уж напросился, а ты приглашаешь, то с радостью воспользуюсь моментом.

Марго жила в двухкомнатной квартире и, в отличие от Артёма, рабочее место девушки находилось не в спальне. Из приоткрытой двери тянуло запахом свежей краски.

– Так ты художница?

– А? Нет… это так… простое увлечение. Я ещё не определилась, кем я буду.

– А есть какие-то варианты?

– Нет. Пока занимаюсь тем, чем вздумается, может, чего и придумаю.

– Знакомая история. Ну, художнику и получить что-то помимо удовольствия от процесса сложнее. Это тебе не писательство…

– Так тут и работа другая. Да и на недостаток вдохновения жаловаться вряд ли придётся. Ты проходи, проходи.

Рисунки были везде. Абсолютно каждый свободный клочок стены был ими завешан. В большинстве своём это были пейзажи: деревья и люди, одиноко стоящие на разных фонах моря. Иногда проскакивали тонущие в дожде города, скрюченные силуэты на сером фоне, и просто тени, от которых чувствовался немой укор в сторону наблюдателя. Возле окна стояло мягкое кресло с маленьким столиком, на котором ждала своей очереди кружка чая; заправленная одноместная постель, придвинутая вплотную к стене, удачно вписывалась в картину, как и тумбочка с большим зеркалом и множеством баночек и флаконов.

– Лёгкий беспорядок. Не ожидала гостей, если честно…

– Брось, если это – лёгкий беспорядок, то у меня дома настоящая помойка. К тому же, тут достаточно уютно, хотя и должен признать… некоторые картины выглядят жутко…

– Хотела создать образ этакой галереи без единой темы. Взяла те, которые можно разглядывать часами, напитываясь нужным настроением.

– Я так же делаю с музыкой. Иногда бывает полезно поставить мелодию на задний план, пока пишешь.

– Да… так… чем обязана?

– Если честно, я просто решил тебя навестить… по дружески.

– А-а-а… – протянула Марго с разочарованием в голосе. – А где ты, кстати, был вчера? Тебя весь день после нашего разговора не было.

– Просто ходил на встречу с другом. А там засиделись, ну я и остался.

«Как это удобно, когда ты фантазер»

«И не говори» – съехидничало альтер-эго.

– Поняла. Я много думала над твоими словами, и…

– Забей. Я был не в духе.

– Нет, как раз таки ты был прав! Насчёт существования, жизни, любви тоже. Я этого сама толком не понимала, а вот теперь ты мне словно глаза открыл. И вновь я должна сказать тебе спасибо.

– Ага, да только в этот раз абсолютно за просто так!

– Это по твоему мнению, а я считаю, что это был важный момент в моём понимании некоторых вещей. Опять же, не знаю, как ты, а я надолго запомню тот день.

– Я так понимаю, спорить с тобой, Марго, бесполезно?

– Догадался, – она хитро улыбнулась и тут же грустно вздохнула. – Просто… не знаю. Печально это всё.

– Любовь – веселая штука. Правда, лишь тогда, когда она взаимна.

– Как сказать, я всегда видела эту любовь в образе… чего-то, что всегда светится, отдаёт приятным теплом и абсолютно безобидно.

– Как же ты ошибалась! – Артём всплеснул руками.

– Как же я ошибалась! Может, мне просто не дано? Уже не в первый раз появляется чувство, что мне предписан конец «сильной и независимой».

– А вот это вряд ли. Просто парня с мозгами ещё поискать надо, а уж свободного парня с мозгами…

– Почему я слабо верю в существование парней с мозгами?

– По той же причине, что и парни не верят в существование девушек с мозгами.

– Наверное, так и выходит, что девушки без мозгов ругаются на парней без мозгов, а парни без мозгов кричат об искусственности девушек без мозгов…

– … пока все, у кого эти мозги есть, стоят в сторонке и захлёбываются от смеха, наблюдая за этим конфликтом безмозглых!

Они синхронно рассмеялись.

– Да… и так всю жизнь, – продолжила Марго. – Ты либо становишься серой массой и идёшь в едином потоке, либо сопротивляешься ему, думая, что можешь что-то изменить.

– Только не предусматриваешь, что люди не меняются. Меняется время, мода, взгляды на мир, но не люди.

– Не скажи, просто каждый видит то, что хочет.

– А если и вовсе не хочется этого всего видеть? Что если уже тошно становится от всех этих пустых оболочек, которые кричат на каждом углу о морали и человечности, а сами, тем временем, готовы оторвать друг другу головы за местечко под солнцем?

– Искать тех, кто оттащит тебя в сторонку и заставит посмеяться над ними, как над тем конфликтом, происходящим неподалёку.

Артём улыбнулся.

– Ты действительно уверена, что это правильно? А как же отчаянные попытки это всё изменить?

– Ты сам только что сказал: люди не меняются. Проще вырастить новое, более удачное поколение, чем перевоспитывать это… стадо.

– Я думал, ты скажешь «племя».

– У племён есть вожди, они трудятся все вместе ради каких-то целей. А эти грызутся подобно диким собакам, для которых всё это – часть забавы.

– Жестокая какая-то игра получается, не находишь?

– Нахожу. Но заниматься предотвращением всего этого не в наших с тобой силах: их тысячи и миллионы, а нас двое. Да и я, если честно, не уверена, что на стороне с этим дела обстоят проще. В каждой стране есть свои проблемы, важнее то, хочет ли с ними бороться правительство, или даже ему проще закрыть на это глаза.

– А ты как думаешь, что можно с этой проблемой сделать?

– А в том-то и дело, что для этого нужно менять всё вокруг. Вот почему раньше таких проблем не было? Уж точно не в глобальных масштабах, как мне кажется. Была идея. Социум жил ради идеи, не задавал лишних вопросов, а самое главное, что он эту идею поддерживал!

– Иронично, что при этом даже такая «совершенная» система разрушилась и засорилась.

– Но ведь успели же на руинах этой старой системы дать поколению нового мира частицу старого!

– Наше «новое» поколение уже успело прозвать себя мертвым.

– Это уже их проблема, кем они себя считают… хоть полумёртвыми, или вовсе восставшими из мёртвых. Если эти идиоты действительно так думают – у меня для них плохие новости насчёт присутствия хотя бы доли мозга в их черепной коробке! Вопрос лишь в том, а все ли такие?

– Скорее тогда уж в том, долго ли ещё этот конвейер мертвецов будет в случайном порядке выдавать отличных от общих масс индивидов.

– Конвейер мертвецов…

Нависла пауза, нарушаемая лишь шумным дыханием Артёма.

– Ты дышишь так, будто пытаешься тут всё пропылесосить. Забавно, что я только сейчас это заметила.

– Просто не обращала внимания, пока мы тут болтали.

– Это хорошо, значит, диалог был занятным.

– Не то слово! А сколько времени? Я часы дома оставил…

Марго вгляделась куда-то за спину Артёма. Оказалось, там стояли почти незаметные электронные часы.

– Почти одиннадцать. А здорово это мы тут разговорились. Я-то сама уже готовилась к вечеру с кистью и краской.

– А я как-то спонтанно решил зайти. Наверное, перевариваю события последних дней, чтобы потом основательно сесть за новую книгу.

– Кста-ати…

Марго запустила руку в один из ящиков тумбочки и достала небольшую книгу.

– Откуда это у тебя? Я думал, их уже давно не печатают, этот сборник, вроде как, не произвёл особого впечатления на публику.

– Я её очень давно урвала. У тебя неплохо вышло передать быт через эти рассказы.

– Это был мой первый опыт… «Дневники Пожирателя» заметно лучше справляются со своей задачей.

– У меня не дошли до неё руки. Сколько хотела купить, да так и забыла: учёба, все дела. Думаю, ты понимаешь.

– Отлично понимаю! Хотя мне, кстати, за моё хобби ставят автомат по некоторым предметам.

– Везёт… как думаешь, куда мне пойти учиться после школы?

– Скажу честно, будь я на твоём месте, я бы вообще год отдыхал. Тебя-то в армию не забрали бы за такое.

– Ага… а неплохая идея, кстати. Может, так и сделаю.

– Это к слову о том, что мир много шире, чем кажется, дорогая Марго. В нём столько разных мест, не пройдённых троп, столько необузданного прячет в себе эта маленькая планетка среди пустоты. И важно не то, как относятся к тебе окружающие и в каком времени мы родились, важно то, как смотришь на окружающих ты. Готовы ли ты пойти по их стопам, или же вовсе тебе это противно. Никогда не теряй надежды в завтрашний день, ибо там, за горизонтом, найдется что-нибудь неизведанное, повергающее в состояние детского восторга твой разум, который узнал, что вот оно! Оно есть, и ты его нашла! Разве нельзя даже что-то подобное причислить к одному из рецептов счастья, пусть и самому специфичному?

– Счастье есть любовь…

– Так и люби то, что того достойно.

Артём встал и глубоко выдохнул.

– Я обязательно зайду ещё. Но сейчас мне нужна лёгкая передышка… а ещё мой внутренний Я хотел со мной поговорить.

– Твой внутренний Я?

– Потом расскажу, – он улыбнулся и зашагал в прихожую.

Артёму нужно было лишь обуться. Марго встала возле двери, задумчиво наблюдая за юношей.

– Что-то не так?

– А? Нет, просто задумалась.

– Это хорошо, – сказал он, кряхтя над шнурками. – Когда человек думает, мозг развивается!

– За счёт чего?

– Не знаю, просто мне так кажется. Ну, что же, спокойной ночи?

– Спокойной ночи, – Марго улыбнулась на прощанье, закрывая дверь.

Ночи, упоённые весенним дождём, пахнут по-особому. Это не простой озон, каким можно баловать обоняние, это запах жизни. Смешанный с пыльцой, мелким слоем пыли и заметно большим слоем грязи, которую ревниво раскидала холодная старушка Зима: всё смешивается в единый импульс жизни, обволакивает нежностью каждую клетку каждого организма, заставляет сделать вдох полной грудью и, мечтательно зажмурившись, сказать: «Вот она, весна-то! Эко тебя, зелёную, разнесло!». Уметь созерцать природу, проникаться ею, радоваться каждой её выходке, будь то знойный полдень, тёплый грибной дождь или первый снег – вот что способно открыть человеку спокойствие и умиротворение, и вот что можно назвать лекарством от любой хвори в нелёгкой судьбе. Ибо нет таких печалей, которые не разогнал бы шёпот листьев, шелест воды и многое другое, чем лечит природа.

Артём всерьёз задумался о переезде. Да, возможно, думать о новой квартире посреди ночи – затея гиблая, но найдите повод не думать об этом пытливым умам всех ночных мыслителей, чьи думы сливаются в один, единый поток. Пусть он вряд ли завтра даже вспомнит о том, что хотел переехать: сегодня и сейчас, за чашкой чая перед сном, мысленно уже ставился стол возле окна так, чтобы свет падал справа.

Но всё это завтра, а сегодня уже мучила усталость, связанная скорее с перегрузкой головы, чем с чем-то ещё. Артём спешно снял с себя то, что ещё вчера покупал ему Макс и, укрывшись одеялом с головой, закрыл глаза.

Играла скрипка, звук был такой, словно это была пластинка. В воздухе стоял запах книг, кофе и ирисок.

– Ты такой долгий! – Артёму не требовалось много времени, чтобы вспомнить имя обладателя голоса.

Он открыл глаза и увидел, что сидит в кресле. С прошлого раза комната заметно преобразилась: бетонные стены сменились забитыми книжными стеллажами, уходящими под белоснежный потолок, в центре которого размеренно раскачивалась люстра; босые ноги утопали в пушистом ковре, постеленном на блестящий от чистоты паркет; рядом стоял маленький столик, на котором, уместившись на небольшом блюдце, покоилась чашка ароматного кофе и несколько зефирок.

– Выходит, ты решил не выходить из моей головы, – сказал Артём, вытаскивая из чашки маленькую посеребрённую ложку.

– Я уйду тогда, когда посчитаю нужным, – Сущность сидел на лестнице, приставленной к одной из полок с книгами, поднявшись почти на самый верх. И хоть он не менял костюма, перчатки лежали на той же ступеньке, обнажая гладкие бледные руки, держащие похожую чашку. Они мелко дрожали.

– Я хотел немного остудить обстановку с прошлого раза. Просто я был зол… ну… очень зол. Надеюсь, ты понимаешь. И хотя мучить собственного создателя – занятие крайне весёлое, я так не могу.

– Считай, что извинения приняты. А я думал, что ты только в той комнате сидишь.

– У меня много комнат, – Сущность миловидно улыбнулся. – Да и разве ты действительно решил, что я больше чем за десять твоих лет не напридумываю себе помещений на любой случай и с любым интерьером?

– Даже не сомневался в этом, – Артём сделал небольшой глоток и лишь сейчас заметил на себе бежевый халат, – хм… эспрессо!

– В точку!

Сущность спустился со своего пьедестала, сел в кресло, рассеяно смотря куда-то вбок.

– Так… это ты был? Вон тот внутренний голос, вставляющий свои реплики посреди дня – твоя идея?

– Мог бы и не задавать такой глупый вопрос. Свежеоторванные кисти могут тут всё запачкать!

– Но ты же не…

– … в перчатках? Брось! Ты же не поверил моей глупой отговорке!

– Ладно, а что будет, если ты похлопаешь СВОИМИ руками?

– Всегда по-разному. Я пробовал два раза: в первый в половине комнат случайно всё загорелось, а во второй мне прямо на голову посыпалась стая каких-то хомяков-переростков со склонностями к каннибализму… жуткое зрелище, я тебе скажу, даже для меня.

– А Вера? Твоих рук дело?

Сущность заметно напрягся.

– В том-то и дело. У нас сегодня две новости. Во-первых, как ты уже заметил, тебя решила навестить наша ненаглядная и несколько мёртвая мадам. А во-вторых… мне кажется, что твой отец решил тебя проведать.

– В смысле?

– В смысле мужик с повязкой на лице и кожаной курткой – это твой отец.

– Да брось! Это уже твоё воображение играет, если у тебя вообще есть воображение…

– У нас общее.

Сущность встал и начал рыться в книгах

– Я бы тоже так решил, если бы не одна… загвоздочка. Я возник на почве мести, дух ненависти, если тебе так будет угодно. И я бы мно-ого чего мог, если бы в один момент ты меня случайно не спихнул сюда… вернее, Вера не спихнула, да и чего уж там, вы оба мне тогда все планы расстроили.

– И к чему ты клонишь?

– А к тому, что мне одного твоего взгляда хватило, чтобы получить солидную прибавку к возможностям, откуда, собственно, и пришла способность болтать с тобой, когда мне вздумается. Да и заметь, болтать с самим собой не только полезно, но и весело!

– Особенно когда ты не начинаешь разговор с удара по носу.

– Я же извинился!

– Я просто пошутил, спокойнее. Лучше вернёмся к делу. Ты лично, что предлагаешь мне делать?

– Не вляпаться в неприятности. И да… попытайся его не видеть. Новая сила мне очень сильно бьёт по голове, я могу перехватить управление тобой даже отсюда, и тогда уже я натворю историй на всю жизнь.

– Почему тебя так пугает эта перспектива?

– Потому что я привык к управлению снами. Тут всё так… идеально. Каждый раз контролировать видения, корректировать, изменять… я попросту исчезну, если покончу с твоим отцом.