Мой Бийск, моя Сибирь. Роман – признание в любви. Книга 1

Людмила Максимовна Козлова

Мой Бийск, моя Сибирь. Роман – признание в любви. Книга 1

© Л. М. Козлова, 2017

© Электронное издание, ООО «МЦ ЭОР», 2017

1. Мой город

Город, о котором буду рассказывать, существует только для меня. Стоит отвернуться, отвести глаза, и реальность, принадлежащая другим людям, затмит и уничтожит его. Мой Бийск живёт в параллельном и невероятно сложном мире, подобном пространствам Римана, лишь иногда пересекаясь с тем городом, что описан в трудах историков, журналистов, в сочинениях школьников, в стихах поэтов.

У Моего Бийска своя история. Она не укладывается в рамки линейного времени и трёхмерного мира. Здесь множество исходных точек, легко превращающихся в конечные или в неизведанные ответвления пространства, поэтому город может строиться, начиная с любого места и любого момента времени.

Мой Бийск – это роман. Родившись однажды малым побегом из невидимого зёрнышка в сознании, он уже никогда не закончится. Это роман-древо, от космического ствола которого будут расти бесчисленные ветви и ветви ветвей. И в каждой из них – образы города в тысячах вариантов, во временных, пространственных, виртуальных отражениях и отражениях отражений. Здесь нет сюжета, нет хронологии. Кто-то скажет, что это не роман. А я говорю – роман. Мой роман с моим городом.

Бийск в параллельном мире, вернее в параллельных пространствах моего мира, живёт, стучится в сердца людей и одновременно не существует нигде, кроме сиюминутного образа в моём сознании. Не удивляйтесь, друзья, но ни один из тех, кто, как считается, управлял городом или числился знаменитым, не оставил следа в Моём Бийске. Кроме… одной женщины, которая стояла у руля некоторое время. Не знаю, какою она была в роли главы города, но её образ для меня совместился с одной осенней сказкой.

2. Рябиновая сказка

Каков наш город сегодня? Он похож на Новый Вавилон, вобравший в себя прошлое, и в то же время – в его плоть вклинилось будущее. Однажды, друзья мои, мне довелось увидеть это воочию.

Торопилась, опаздывала на встречу с одной знакомой. А тут автобус сорок седьмого маршрута подкатил, и дверца сама собою откинулась, и сидений пустых обнаружилось множество. Глазом отметила на маршрутной табличке конечный пункт – центр города, и прыгнула внутрь: – Авось, доберусь!

Сначала маршрутка бежала привычным путём. Но на перекрёстке Митрофанова и Мерлина вместо того, чтобы свернуть к вокзалу, вдруг двинулась по прямой без остановок. И моргнуть не успела, как уже привычный поворот остался далеко позади. Промелькнула Иркутская, но автобус уходил всё дальше, в сторону окраины. И только на Угольной свернул в направлении центра.

– Ничего, – сказала я себе. – Выйду через три остановки, это будет где-то как раз напротив нужного дома. Опоздать-то, я всё равно опоздала.

Так и сделала.

Когда закончились берендеевы деревянные избушки, я оказалась на переходе через рельсовые пути. Слева выглядывал игрушечный теремок вокзала. Направо – рельсы уходили вдаль и упирались на горизонте в недоступные небеса. Прямо по курсу передо мной раскинулась улица МПС, единственная в городе, по которой проносились скорые поезда и увозили пассажиров в иные миры – куда-то вглубь необъятной, тоскующей по людям страны.

Запах просмолённых шпал, далёкие гудки электровоза, зелёные длинные тела пассажирских составов, рельсы, улетающие в небо – захотелось немедленно войти в вагон, устроиться у окна и под стук колёс мчаться в просторы полей, преодолевая пространство и время.

Но я уже покинула бесконечный рельсовый коридор и оказалась под сенью рябинового леса на улице МПС. Огромные рябиновые деревья росли вдоль асфальтированной проезжей части, возле деревянных двухэтажных домов, во дворах – повсюду. Листва уже опала и жёлто – красными шелестящими сугробами лежала под ногами.

Вершины деревьев, сплошь украшенные увесистыми алыми гроздьями, роняли ягоды на асфальт, на крыши сараев и гаражей. Тишина ненадолго притихшей железной дороги приносила издалека гул плотного пространства, похожий на голоса радиоэфира или космический шум звёзд. Слева на бетонном пьедестале стоял молча локомотив паровоза – памятник первой железной дороге.

По асфальту, усыпанному алыми слезами рябин, я уже подходила к привокзальной площади – просторной, неузнаваемо новенькой, обрамлённой стеклом новоявленных супермаркетов, увенчанной игрушечным теремком вокзала. Вид города с улицы МПС открывался по-иному, в сравнении с привычным взглядом спешащего к поезду пассажира.

– Такого города я ещё не знала – волшебный городок в рябиновом наряде. Спасибо сорок седьмому маршруту – без него я не увидела бы этой картины.

Осенняя сказка улицы МПС. Да, друзья мои, думаю, пришло время рассекретить название. МПС – Министерство путей сообщения. Улица МПС – это городок железнодорожников. Вот с этой самой улицы МПС когда-то Шукшин отправился навстречу судьбе.

Вокзал станции «Бийск» – цветной игрушечный теремок.Осень печалится, ветер гудит золотой.Мог ли это представить себе Шукшин…                                           наверное, мог —Даже в прежние времена.Даже в реальности той,Что предъявляла ему свой неправедный иск —Мало ли кто приобщится к звучанию лир!Здесь, от вокзала крошечной станции «Бийск»,Начиналась дорога в мир.

На улице МПС

Возле домов деревянных скрипучих                                     на улице МПСЛес рябиновый, плач горючий —слёзы кровавые падают прямо с небес.Тяжесть гроздьев – к жестокой стуже,Затяжной зиме, ветрам ледяным.Ну, что же – тем лучше, чем хуже!Отсюда рельсы уводят к мирам иным.Здесь, возле домов деревянных, скрипучих,На этой самой улочке МПС,Лес рябиновый, плач горючий,Рельсы стальные вдалиУпираются в твердь небес.

Я уходила всё дальше от рябиновой сказки, гудящих бесконечных рельсовых путей, но улица МПС оставалась в сердце, ведь её продолжением была вся Сибирская магистраль. Улица МПС длиною в тысячи километров – поющее древо стальных путей, дорога судьбы.

Вот таким, впустившим в себя будущее, наш город стал недавно, именно тогда, когда приобрёл женское лицо. В этот момент образ той самой женщины, отмеченной печатью интеллекта, соединился для меня с рябиновой сказкой улицы МПС. И навсегда остался в моём городе. Что бы и кто бы ни говорил о ней как о чиновнике, я этого уже не услышу, потому что не хочу слышать. Время и так разрушит всё. Зачем же мне потакать ему – вечному цинику и насмешнику!

Бийск, улица МПС и район ж/д вокзала 2014 г.

3. Давняя, давняя новогодняя сказка

Когда-нибудь мы вспомним это,

И не поверится самим…

Булат Окуджава

Сейчас я расскажу вам, друзья, ещё одну сказку, которая началась тридцатого декабря 1969 года, когда поезд «Томск-Бийск» прибыл в конечный пункт следования с опозданием на три часа. Время перевалило за полдень, но ненастье, захватившее юг Сибири, делало день похожим на болотистый глухой вечер. Крошечное здание железнодорожного вокзала тонуло в сугробах. Снег валил так густо, что в его потоке едва можно было различить силуэты станционных служебных забегаловок и деревянный фасад диспетчерской автовокзала. Казалось, в десяти метрах от вокзальной площади нет уже ничего – только пустота и молчание необъятных диких полей, навсегда занесённых вечными снегами. Только холод и ветер. Только равнодушие ледяных просторов, готовых высосать до вакуума всё живое. От этого обитаемый мир представлялся тесным и беззащитным.

Площадь, где обычно рядами стояли рейсовые автобусы с плоскими, накрытыми кожей радиаторными лицами, была пуста. Все, кто покинул вагоны прибывшего поезда, мужественно, но как-то безнадёжно, двинулись в сторону города – брели через площадь, проваливаясь в пуховые заносы, прираставшие прямо на глазах. Чемоданы и сумки двигались вслед за людьми и оставляли в снегу неровные колеи. А снегопад тут же заваливал, заравнивал эти невольные «лыжни». Оставались видимыми на какое-то время лишь глубокие отпечатки провалившихся ног. Эти призрачные траектории чем-то напоминали журавлиный клин, затерявшийся в мутном небе.

– Граждане пассажиры! – придушенным сопрано воззвал оживший громкоговоритель. – Объявленное на трое суток штормовое предупреждение продлено ещё на двадцать четыре часа. Все междугородние и пригородные рейсы с автовокзала отменены.

В воздухе ещё с минуту висел воющий гул невидимого эфира, а потом раздался странный «хрюк», и радиоточка замолкла с металлической уверенностью в окончательном исполнении долга. Но в тесноте и полном безлюдье захваченной в снежный плен привокзальной площади даже и это короткое объявление казалось фантастикой, информационным прорывом через глухой фронт равнодушной непогоды.

Я стояла на станционном крыльце под деревянным козырьком и безнадёжно смотрела на непроглядный вертикальный поток снегов. Такого снегопада не видела ещё никогда. Казалось, небо обрушилось на Землю. В такие минуты особенно чувствовалось царское, какое-то хищное, львиное, превосходство природы над маленьким человеком, который старается её покорить. Но вот всего лишь несколько дней снегопада, и цивилизация замерла. Тяжёлые снежины завихривало под козырёк, так что крыльцо было уже залеплено мокрой белой шубой справа и слева. Только ступени, затоптанные пассажирами, ещё указывали место входа в вокзал. Но было ясно – пройдёт час, и крыльцо уже не спасётся от вьюжных заносов.

– Почему стоим?

Я оглянулась. Рядом оказалась девушка лет двадцати. Юное весёлое лицо, сияние синих глаз и улыбка. Дорожная сумка в её руке говорила о том, что она – припозднившаяся пассажирка того же поезда.

– Мой дом далеко. Вот должна была уехать автобусом, но… сами видите…

– Ну, тогда пошли со мной.

– Куда? – удивилась я.

– Приглашаю на ночлег, а точнее, в гости ко мне. Меня зовут Кася.

– Кася, это что?

– Кассандра. Вот так подшутили надо мной родители.

– Да, имя говорящее. А я вас не стесню, не помешаю?

– Давай, на «ты».

– Хорошо.

– Ничуть не помешаешь. Я живу в общежитии в Городке Учёных. Слышала о таком?

– Нет. Я плохо знаю город.

– Городок построен несколько лет назад в районе нового научного центра. Это почти такой же Академгородок, как и в Новосибирске. Все, кто там живут, работают в НИИ.

– И ты тоже?

– Я молодой специалист. Приехала из Ленинграда. Физхимия – моя специальность.

– Получается, мы с тобой – коллеги. Я учусь на третьем курсе ТГУ, тоже химик, но органик.

– Ну, вот – я же сразу поняла, что ты родственная душа, – улыбнулась Кася. – Вперёд! Нас ждут великие дела!

Утопая в метельном мареве, пробиваясь через пуховый плен, мы уже приближались к автобусной остановке. Там толпились некоторые пассажиры поезда. Остальные, видимо, больше надеясь на трамвай, ушли вглубь квартала – к рельсовому пути. На проезжей части только что пропыхтевшим грейдером была проделана широкая колея, а вокруг вздымались трёхдневные снежные завалы, круто вознося к небу утрамбованные техникой склоны. Улица в объятьях этих голубоватых гор была похожа на замёрзшую реку в жерле дикого каменного каньона.

Город, занесённый безбрежными снегами, был поражён какой-то глухой марсианской тишиной. Казалось, всё вымерло. А люди, толпившиеся тесной кучкой возле указателя остановки, выглядели затерянными во льдах первопроходцами. Обнадёживал лишь кое-где мерцавший в придорожных фонарях свет. Не верилось, что может появиться хоть что-то, похожее на транспорт. Но автобус всё – таки пришёл, на удивление битком набитый пассажирами. Остановился, и стало видно, что крыша его и окна сверху залеплены мокрым снегом. Несмотря на природный катаклизм, жизнь брала своё. Все ожидающие плотно утрамбовались внутрь, и даже багаж вошёл, угнездившись на капоте и под сиденьями.

Ехали стоя, лицом друг к другу, почти вися на поручнях. Не замечая неудобств, Кася с горящими глазами рассказывала о своей работе. О том, что все корпуса НИИ выстроены в лесу, где живут настоящие белки. Они так привыкли к разумному общению, что позволяют людям кормить себя с руки. На соснах повсюду развешаны деревянные домики для этих красавиц. Сосновые аллеи, цветочные клумбы, белая сирень, липа, яблони разных сортов, ирга, виноградные плантации – всё это выращивают на территории сотрудники – энтузиасты.

– Белки, представляешь, осенью, когда линяют, почти теряют свой роскошный хвост. Тогда они похожи на симпатичных больших добрых мышек.

Рассказывала Кася и о том, что все сотрудники живут дружно, потому что делают одно большое дело – очень нужное не только нашей стране, но и другим государствам, друзьям СССР. Говорила о научных связях с Москвой и многими городами.

– Если приедешь к нам работать, поймёшь, что здесь трудится вся страна.

Кася рассказывала с гордостью, что исследования программируются на ВЦ. Она сыпала незнакомыми терминами. Говорила о курсах по информатике, куда ходит уже полгода. О том, что ей очень помогает знакомый программист.

– Без Вычислительного Центра мы – как без рук. Наверное, ещё несколько лет назад, всё это казалось фантастикой. А теперь – вот оно, рядом! И мне очень повезло, что я работаю здесь, в Сибири! Тут – передовой фронт науки!

Я слушала и удивлялась. Даже и подумать не могла, что такой сказочный научный городок появится в недрах ничем особым не отмеченного сибирского поселения. Мои знания о Бийске были невелики – бывшая Петровская крепость, казачья слобода, оберегающая когда-то границы Российской империи от набегов диких кочевых племён. Люди тут веками жили, не меняя патриархального уклада. Вот и всё, что знала о городе из учебников по истории. И вот – чудо! Крепость вдруг превратилась в научный центр. И уже прошло несколько лет, уже целый НИИ работает, а я, бывая здесь только проездом, ничего не знала об этом.

– Как могло такое произойти – почему именно здесь возник этот Городок?

– А вот это, извини, я не могу тебе объяснить. Но, поверь, всё это очень и очень важно для страны, – улыбнулась Кася.

Автобус тем временем прибыл на конечную остановку. Мы с Касей оказались на круглой маленькой площади, со всех сторон прихваченной сосновым бором. Только павильон остановки и стеклянный кубик кафе указывали на то, что это не поляна в лесу, а вполне цивилизованное место.

Тишина, снегопад, сугробы, цветные пятиэтажные дома хороводом среди леса… И в этой тишине – громкий стрекот сороки, словно в настоящем лесу. Думала ли я ещё час назад, что окажусь в таёжном сказочном городке, в Бийске, который, получается, и не знала раньше. Вокзал, несколько узких улочек и мост через реку – вот всё, что доводилось увидеть из окна рейсового автобуса. Я всегда торопилась домой – к родителям, сильно скучала по ним, по моим братьям и родному селу. Город мелькал за окном и оставался белым пятном – «Терра Инкогнито».

Кася двинулась вглубь квартала. Я шествовала рядом, оглядывая на ходу открывавшиеся направо и налево улицы с маленькими голубыми маньчжурскими елями. Их густые ёжистые ветви торчали там и сям из-под сугробов. Все улицы заканчивались, упираясь в снежные ряды высоких сосен – их розовые стволы стояли вдали сплошной стеной. Сосновый бор живым крепостным валом окружал городок со всех сторон.

Комната, где жила Кася, была похожа на уютную библиотечку. Две стены с полками слева и справа – полностью забиты книгами, если не считать места, занятого диваном. Прямо по курсу – большое окно, в которое заглядывали всё те же сосны, почти прислоняясь игольчатыми ветками к стёклам. Возле окна – стол и два кресла. Вот всё, что обитало в этой крошечной светлице на втором этаже. Пока я раздевалась, несколько человек заглянули в дверь, радостно поздоровались с Касей, как с родным человеком. Кася убежала на кухню – куда-то в середину общего коридора, и вскоре вернулась с кофейником и сковородкой жареной картошки.

– Ешь, не стесняйся. Картошечка – чудо!

Между тем короткий день шёл на убыль. Невидимое солнце, скрытое за снегами, отправилось в своё закатное путешествие – на запад. К сумраку снегопада добавились настоящие сумерки зимнего вечера. За окном было уже совсем темно. И в этой темноте по – прежнему всё валил и валил неостановимо густой тяжёлый снег.

– Ну, как тебе наш городок? – спросила Кася.

– Просто сказка!

– Приезжай к нам работать после учёбы.

– Если будет место при распределении, обязательно выберу Бийск.

– Приезжай, не пожалеешь! Скоро откроется аспирантура. Можно будет работать и параллельно заниматься диссертацией. А люди! Какие люди здесь!

– Расскажи.

– Ну, особенно-то распространяться не могу. Вот о своём парне, если хочешь, расскажу. Он работает со мной в одной лаборатории.

– Как его зовут?

– Михаил. Но в паспорте написано Иммануил. Это отец дал ему такое имя в честь Канта. Представляешь – Иммануил и Кассандра!

– Твой парень, он тоже химик?

– Нет, математик. Занимается обработкой наших экспериментов на ВЦ. Такого эрудита я встретила впервые в жизни. Он старше меня на десять лет и считает меня неразумным ребёнком. Просвещает, по возможности, но мне до него далеко. Я – обычный человек.

– А он что – гений?

– Может быть, гений. А, может быть, и больше.

– Как это?

– А вот так. Он знает всё, что ожидает нас в будущем.

– Так он пророк?

– Я думаю, да.

– Но ведь пророков не бывает. Это сказки. Мы же с тобой материалисты.

– То, что он говорит, это не предвидение, не пророчество. Это планируемая реальность.

На следующий день после завтрака, несмотря на снегопад, я решила отправиться на вокзал. Всё же текучая стена снега сильно поредела к утру. Появилась надежда на улучшение обстановки на дорогах. Обменялись адресами, и Кася сказала:

– Если не удастся уехать, возвращайся ко мне. И знай, что у тебя в Бийске теперь есть крыша над головой и друг. Я всегда буду рада тебе.

Мы обнялись, и я ушла на остановку. По дороге к вокзалу в окно автобуса с удивлением рассматривала то, что не удалось увидеть вчера – кварталы новостроек с новенькими пятиэтажными домами. Это была часть города, которая занимала огромную территорию, где мне ещё не приходилось бывать. Бийск, который считала маленьким городком, оказался промышленным центром, быстро разраставшимся вокруг новых предприятий. Видно было по всему, по масштабам строящихся производств и самого города, что это лишь часть грандиозного государственного плана.

Думала ли я тогда, что спустя несколько лет приеду именно сюда, в АНИИХТ, молодым специалистом. И те учёные, которые сейчас составляют славу города, края, России – все они, казавшиеся нам, вчерашним студентам, небожителями, станут руководителями грандиозных тематических исследований, в которых молодые специалисты играли не последнюю роль. Так Новогодняя сказка 1969 года стала частью моей жизни.

Бийск, квартал АБ, 1969 г.

4. Мальчик – счастье

Июльского леса молчаньеВ объятьях закатной поры,И грома глухое ворчаньеИ шорох сосновой коры,И маленький мальчик,С обрываКак будто летящий в простор…Всё это душа торопливоВбирает,И звёздный шатёрУже проступает неясно.И вдруг понимаешь, как боль, —Пронзительно-сладостно счастьеСейчас пронеслось над тобой.

Я и мой сын Слава – мы продолжаем жить в одном из параллельных миров в 1980 году. Тогда мы жили на квартале АБ и каждый день гуляли по сосновому лесу на берегу Бии. Славе было четыре года. Миг нашего счастья так и остался там навсегда.

Бийск, квартал АБ, сосново-парковая зона, 1980 г.

Стихотворение из книги «Дикая мальва».

5. Крещенская сказка

Сегодня вечером, как и положено в Крещение, в гости пришла сказка. Вернее, её привела девочка по имени Ира. И неважно, что девочка была взрослой, а сказка настоящей. Думаю, друзья мои, вам уже не терпится узнать, как рождаются сказки. А вот так. Ира повела меня туда, где на январской реке открылась купель. Может быть, сама собой открылась. А, может быть, её сотворили чьи-то руки. Мы не видели этого. Будем считать, что купель возникла чудесным образом – спустился с небес Ангел, подышал на лёд, и вода явилась из-под зимнего гнёта. Дохнул второй раз – и возвёл над купелью перила, опустил в воду деревянные лесенки. Дохнул в третий раз – и вот на выходе уже расцвёл ледяной сияющий крест, а по правую руку – как бы издалека возник храм с серебряными куполами.

Понятно, где крест и храм, там и народ. Люди шли и шли к чудесному месту – кто просто постоять у святой воды, а кто-то и принять Крещение Святым Духом в ледяной проталине. Впервые за всю свою жизнь я так тесно приблизилась к таинству великого праздника. Люди, приготовившись к погружению, раздетые по-летнему, выстроились в большую очередь и медленно продвигались ко входу. Те, кто уже коснулся воды, бесстрашно, даже как-то привычно спускались на дно, погружались в купель и поднимались по ступенькам на лёд. Никаких ахов-охов, всё чинно, спокойно и торжественно. Мужчины, женщины, дети – все исполняли ритуал, словно ведомые свыше.

Где-то, высоко над рекой, по железобетонному мосту неслись стальные рукотворные создания – автомобили, трамваи. Далеко на набережной горели кружевные фонари. Дальше был виден ночной город, мерцающий рекламными фасадами и окнами жилых кварталов. А на реке тем временем дышал Дух Святой.

О чём думала я, глядя на нескончаемую очередь к ледяной купели? О том, что люди – слабы. Они хотят помощи Божьей в нелёгкой жизни. О том, что люди – сильны. Они пришли сюда, чтобы стать ещё сильнее, чтобы прикоснуться к Богу, почувствовать единство с ним, укрепиться в вере. И много их таких, жаждущих Духа Божьего.

Думала о том, что народ в России – ребёнок, верящий в чудо. О том, что народ в России – Воин Духа, и никому не победить его. Что там сейчас выстроено «хозяевами»? Капитализм, олигархизм, плутократия? Паучья система накопления денег в немногих руках? Да бес с ней, с системой! А Бог с народом! Вот эти люди, которым ледяная вода – подарок Божий, пойдут на войну, если не будет другого выхода. И воевать будут героически, не спрашивая – за что им такая судьба. Воевать будут не за систему, а за Землю Русскую. Беда в том, что Землю эту подгребли под себя Соловьи Одихмантьевичи. Посторонятся они, эти чудища, на время войны, а потом опять – за своё возьмутся! Наивен и свят своей наивностью народ. И прекрасен! Что бы там ни было!

И в подтверждение моих тайных мыслей явилась вторая часть ночной крещенской сказки. На обратном пути обе путешественницы услышали печальный голос скрипки. Мелодия рвалась к людям из глубин подземного перехода. Там, в еле освещённом туннеле, где стены несли на себе отпечаток «народного творчества», на свистящем сквозняке стоял скрипач. Я приготовилась увидеть одинокого старика, сбирающего по крохам на хлеб. Но музыкант был юн и прекрасен – мальчик лет пятнадцати. Миниатюрная скрипка казалась праздничной игрушкой в его мальчишеских руках. Инструмент пел человеческим голосом, голосом ветров и дождей, метели и снегопада. Песнь Природы – классика.

Долго стояли мы возле юного скрипача, слушая его импровизации, наблюдая, как легко смычок подчиняется тонким детским пальцам, как рождается музыка от соприкосновения инструмента и души. Было страшно оставить мальчика одного в холодном переходе. Что значат деньги, положенные в футляр скрипки?! Да. Это поддержка. Но главное – услышать и понять человека. Юного и беззащитного. Талантливого музыканта, зарабатывающего с помощью друга-скрипки на учёбу в музыкальной школе. Напоследок мальчик сыграл несколько вещей из репертуара консерватории. Слушательницы покидали подземный переход под солнечную мелодию «Чардаша».

Так древний праздник соединил волшебство январского стояния народа в очереди к святой крещенской купели и образ юного скрипача, спустившегося с небес в подземелье, чтобы петь и плакать о судьбе человека на маленькой планете. Мальчик со скрипкой в руках – Иисус двадцать первого века. Защитник души человеческой.

А Земля тем временем летела в космическом братстве сквозь неизбежное Время, унося людей к новым страданиям, любви и ненависти, в круговорот войн и смертей, в Поток Вечной Жизни.

Бийск, река Бия, район моста. 19 января 2015 г.

6. Блинный или былинный? День

Незаметно подкралась Масленичная неделя – метель, снегири, блины, предчувствие весны, хотя морозы и не собирались отступать. Так же незаметно праздничные дни подобрались к последнему – заключительному, воскресному. Проводы Зимы – вот что это было. Телефон тоже как-то незаметно и тайно записал сигнал – Ира. Это означало, что в воскресный день надо пойти на Проводы Зимы. А когда Ира приглашает куда-то, можно не сомневаться – будет интересно! Ведь Ира – музыкант, она знает, где надо быть, а куда и смотреть не сто́ит.