Полная версия
Император Николай II. Мученик
Помимо Бьёркё, Персии и Балтийского соглашения, русская и германская делегации обсуждали проблемы Марокко, намерение князя Фердинанда провозгласить независимость Болгарии, предстоящую Гаагскую конференцию и другое.
Утром 24 июля 1907 г. на «Штандарте» состоялся прощальный завтрак. Кайзер Вильгельм, как и Император Николай II, был в русской морской форме. В 11 ч. 30 м. оба императора переехали со «Штандарта» на Hohenzollern, где прошло официальное прощание двух монархов. Как писало «Русское слово», они простились «сердечно, несколько раз пожимали друг другу руки и несколько раз облобызались»{88}.
По мнению Николая II, важным фактором, сдерживающим возможность большой войны, должны были стать мирные конференции. Однако Русско-японская война и внутренняя смута поставили под сомнение возможность проведения Второй конференции мира. Тем не менее, когда Россия осенью 1905 г. предложила вновь собраться на мирную конференцию, все державы выразили своё принципиальное согласие. Президент США Теодор Рузвельт в сентябре 1905 г. заявил, что «можно рассчитывать на полное сочувствие и поддержку в созвании международной конференции мира». Президент подчеркнул, что находит «вполне естественным, чтобы Августейший Монарх как инициатор Первой конференции взял на себя почин в этом»{89}. Королева Нидерландов также согласилась, чтобы конференция вновь прошла в Гааге.
Вторая Гаагская мирная конференция заседала 2/15 июня – 5/18 октября, в ней приняли участие 232 делегата из 44 государств: все участники Первой конференции мира и 17 государств Южной и Центральной Америки.
Российскую делегацию возглавлял опытный дипломат А. И. Нелидов. В её состав кроме трёх уполномоченных входили технические делегаты, командированные военным и морским ведомствами. Заседания конференции должны были основываться на принятой государствами-участниками программе 1906 г.
В результате за четыре месяца работы конференции было принято 13 конвенций: 1) о мирном решении международных столкновений; 2) об ограничении случаев обращения к силе для взыскания по договорным долговым обязательствам; 3) об открытии военных действий; 4) о законах и обычаях сухопутной войны; 5) о правах и обязанностях нейтральных держав и лиц в сухопутной войне; 6) о положении неприятельских торговых судов при открытии военных действий; 7) об обращении торговых судов в военные; 8) об установке автоматических контактных подводных мин; 9) о бомбардировке морскими силами во время войны; 10) о применении к морской войне начал Женевской конвенции 1864 г.; 11) о некоторых ограничениях в пользовании правом захвата в морской войне; 12) об учреждении международного призового суда (не вступила в силу); 13) о правах и обязанностях нейтральных держав в морской войне{90}.
Большое внимание было уделено разработке права морской войны. Было принято решение о запрете бомбардировки незащищенных портов и городов.
В рамках вопроса об оккупированных территориях и положении в них мирных жителей было принято решение, что мирное население не обязано давать сведения во вред своей армии и своей стране, и тем более участвовать прямо или косвенно в военных действиях противника, строго охранялся принцип неприкосновенности частной собственности.
На конференции рассматривались важнейшие вопросы международного права. Участники конференции договорились созвать Третью мирную конференцию в 1915 г. 19 мая 1912 г. министр иностранных дел С. Д. Сазонов писал Императору Николаю II: «В заключительном акте созванной по почину Вашего Императорского Величества Второй Конференции мира 1907 г., было высказано пожелание, чтобы следующая Третья конференция собралась в срок, примерно равный промежутку между первой и второй конференциями. <…> Таким образом, время Третьей конференции мира падает примерно на лето 1915 г., а время заседаний подготовительного комитета на будущий 1913 г. Осмеливаюсь полагать, что почин созыва конференции может исходить от Вашего Императорского Величества, как Августейшего инициатора Первой и Второй конференций»{91}. На этой записке рукой Государя было написано: «Одобряю». В этот момент ни Николай II, ни Сазонов не могли знать, что лето 1915 г., на которое была намечена Третья конференция мира, станет пиком самой кровавой доселе войны.
Император Николай II, следуя своей христианской совести, сделал всё, чтобы мир превратился в мир без войн. Царь в одностороннем порядке стал воплощать эти идеи в русской армии. В 1907 г. Императором был утвержден «Наказ Русской армии о законах и обычаях сухопутной войны», который являлся приложением к Уставу полевой службы. В «Наказе» говорилось: «1. Войска должны уважать жизнь и честь обывателей неприятельской стороны, а также религию и обряды веры. Всякий грабеж строго воспрещается под страхом тягчайших наказаний (вплоть до смертной казни). Раненые и больные военные чины подбираются с поля боя без различия принадлежности к какой-либо армии. С пленными надлежит обращаться человеколюбиво и предоставить им полную свободу в отправлении религиозных обрядов. Содержать их так же, как содержатся чины русской армии. 2. Во время военных действий воспрещается применять яд или отравленное оружие, ранить или убивать неприятеля, который сложил оружие и сдался, атаковать или бомбардировать города, селения, жилища или строения, не занятые противником, захватывать и уничтожать неприятельскую собственность (если это не является военной необходимостью)»{92}.
Таким образом, в крайне тяжёлых условиях, наступивших вместе с окончанием Русско-японской войны, Николаю II удалось вывести Россию из глубокого внешнеполитического и внутрироссийского кризиса. Кардинальные реформы государственной жизни не привели к распаду Империи, революция была подавлена, финансовый дефолт преодолён. При этом Россия сохранила свои позиции как великая держава и, что самое главное, не была вовлечена ни в один из антагонистских блоков, сохранив нейтральную независимую позицию. Соглашение с Англией разрядило обстановку на южно-азиатских границах России, сняло для неё напряжение в Персии, Тибете и Китае. Отношения с Германией, несмотря на все их сложности этого периода, также не перешли в конфронтацию. Более того, после Свинемюнде наметилось улучшение отношений с Берлином, которые внешне приобретали характер «традиционной дружбы и добрососедства»{93}.
Как никогда спокойны были отношения России с её старым соперником на Балканах Австро-Венгрией. Новый австро-венгерский министр иностранных дел граф Эренталь заверял Россию в своих симпатиях, готовности к сотрудничеству и компромиссу. В таких новых условиях Россия по договорённости с Англией, Германией и Австро-Венгрией могла попытаться разрядить ситуацию на Балканах, а вместе с ней постараться решить давнюю проблему, связанную с Черноморскими проливами. Вот почему возникший в 1908 г. острейший Боснийский кризис, вызванный политикой Вены и Берлина и едва не приведший к большой войне, стал неожиданным для Государя.
Глава 2. Обновление Империи
Император Николай II как реформаторВ исторической науке, да и в общественном сознании, преобразования и реформы, осуществленные в монархических государствах, принято связывать с личностью царствующего в то время монарха. Никому в голову не приходит называть преобразования Петра Великого, Екатерины II или Александра II реформами Меншикова, Потёмкина или Милютина. Существуют исторические понятия: «Петровские преобразования», «Екатерининский век», «Великие реформы Александра II». Знаменитый Code Napoléon (Кодекс Наполеона) никто не вздумает называть «Кодексом Франсуа Тронше» или «Кодексом Жана Порталиса», хотя именно эти люди являлись непосредственными исполнителями воли Первого консула по составлению законодательного акта. Это так же верно, как и то, что Петербург основал Петр Великий, а Версаль построил Людовик XIV.
Но как только речь заходит об эпохе последнего Государя, почему-то оперируют терминами: «реформа Витте» или «Столыпинская реформа». Между тем сами Витте и Столыпин неизменно называли эти преобразования реформами Императора Николая II. С. Ю. Витте говорил о денежной реформе 1897 г.: «Россия металлическим золотым обращением обязана исключительно Императору Николаю II»{94}. П. А. Столыпин 6 марта 1907 г., выступая в Государственной думе, сказал: «Правительство задалось одною целью – сохранить те заветы, те устои, те начала, которые были положены в основу реформ Императора Николая II»{95}. Витте и Столыпин хорошо знали, что вся их реформаторская деятельность была бы невозможной без одобрения и руководства ею Самодержцем.
Серьёзные современные исследователи приходят к однозначному выводу об Императоре Николае II как выдающемся реформаторе. Кандидат ист. наук С. В. Куликов задается вопросом: «В какой степени реформаторский проект Николая II воплощался в его реальной политике? Конечно же, историческое значение любого государственного деятеля определяется не его декларациями о намерениях, а тем, как они реализуются. Поэтому необходимо раскрыть личное участие Николая II в осуществлении наиболее важных социальных и политических реформ его царствования»{96}.
Историк Д. Б. Струков отмечает: «По своей природе Николай II был весьма расположен к поискам новых решений и импровизации. Его государственная мысль не стояла на месте, он не был догматиком»{97}.
Детальное и непредвзятое изучение хода реформ в России в начале ХХ в. неопровержимо доказывает, что Император Николай II являлся их главным инициатором и убежденным сторонником. Он не отказывался от преобразований даже в условиях революции 1905–1907 гг. При этом Николай II прекрасно разбирался в вопросах той стороны жизни страны, которую он собирался реформировать. В 1909 г. заместитель министра внутренних дел С. Е. Крыжановский докладывал Николаю II свои соображения относительно проекта децентрализации Империи. Позже он вспоминал: «Меня поражала лёгкость, с которой Государь, не имевший специальной подготовки, разбирался в сложных вопросах избирательной процедуры как у нас, так и в западных странах, и любознательность, которую он при этом проявлял»{98}.
Более того, несомненно, что реформы никогда не рождались в голове у Государя спонтанно, многие из них он вынашивал ещё до вступления на престол. При Николае II было осуществлено в общей сложности преобразований больше, чем при Петре Великом и при Александре II. Достаточно только перечислить главные из них, чтобы убедиться в этом: 1) введение винной монополии; 2) денежная реформа; 3) реформа образования; 4) отмена крестьянской «круговой поруки»; 5) судебная реформа; 6) реформа государственного управления (учреждение Государственной думы, Совета министров и т. д.); 7) закон о веротерпимости; 8) введение гражданских свобод; 9) аграрная реформа 1906 г.; 10) военная реформа; 11) реформа здравоохранения. При этом следует учесть, что эти реформы прошли практически безболезненно для большей части населения Российской Империи именно потому, что Государь ставил во главу угла не само преобразование, а народ, во имя которого оно проводилось.
Пример Императора Николая II убедительно доказывает, что можно проводить самые масштабные, самые грандиозные реформы и преобразования без гибели и обнищания миллионов людей, как это будет при большевистских «преобразованиях». Но именно при Императоре Николае II были запрограммированы, начаты или осуществлены все «великие стройки коммунизма», которые большевики ставили себе в заслугу: электрификация всей страны, БАМ, освоение Дальнего Востока, строительство крупнейших железных дорог, строительство крупнейших на тот период ГЭС, основание незамерзающего порта за полярным кругом и так далее.
Наиболее ярко реформаторская деятельность Императора Николая II проявилась при проведении знаменитой Аграрной реформы 1906 г.
Аграрная реформа 1906 годаКрестьянскую реформу начала ХХ в. принято называть «Столыпинской». Однако это название весьма тенденциозно и ложно приписывает авторство реформы одному П. А. Столыпину. Кандидат ист. наук С. В. Куликов верно отмечает: «Анализ личного участия Царя в осуществлении аграрной реформы позволяет утверждать, что при ее подготовке и проведении Николай II воплощал собственные планы. <…> Царь фактически явился инициатором аграрной реформы, приступив к ее постепенной реализации сразу же после воцарения, задолго до усиления оппозиционного и революционного движения и независимо от них. Так называемая “столыпинская аграрная реформа” 1906–1911 гг., предпосылки которой были заложены намного ранее, являлась лишь одним из этапов аграрной реформы Николая II, продолжавшего и в 1906–1911 гг. давать руководящие указания по этому предмету. Император имел все основания считать аграрную реформу собственным детищем, и неудивительно, что он, как отмечал генерал Н. А. Епанчин, был “недоволен”, когда ее называли “столыпинской”, поскольку “это преобразование исходило от него”»{99}.
И. Л. Солоневич считал, что Аграрную реформу «правильнее было бы называть Николаевской реформой», которую Государь проводил «как всегда медленно и как всегда с огромной степенью настойчивости, – ничего не ломая сразу, но все переделывая постепенно»{100}.
Нельзя также не согласиться с Д. Б. Струковым, что аграрным преобразованиям 1906–1911 гг. предшествовал своего рода инкубационный период: практически по всем направлениям предстоящих широкомасштабных реформ Николаем II и его Правительством были сделаны первые шаги, благодаря чему и стал возможен «столыпинский прорыв»{101}. Д. Струков верно отмечает: «Без строительства Транссиба, определившего движение колонизационных потоков за Урал и заложившего там первичную хозяйственную и социальную инфраструктуру, Столыпин не смог бы реализовать свой грандиозный переселенческий проект. Таким же мероприятием Царя, расчищавшим почву для столыпинского переселения, стал закон об отмене ссылки на поселение в Сибирь. Тем самым Государь не хотел засорять сибирские просторы преступным элементом, стремясь привлечь в восточные края с целью их развития лучшие силы России»{102}.
Еще будучи Наследником, Николай II хорошо понимал необходимость осуществления аграрной реформы. В 1893 г. министр финансов С. Ю. Витте заметил, что Цесаревич «относится в высокой степени милостиво к крестьянским интересам и считает их первенствующими». Вступив на престол, Николай II не раз публично свидетельствовал о приоритетности для него аграрной реформы и в итоге стал ее инициатором{103}. При этом в ходе ее осуществления следовало соблюдать неприкосновенность частной собственности. Государь помнил наставления Н. Х. Бунге, полагавшего, что «для урегулирования крестьянского землевладения не надо никакого коренного преобразования, необходимо лишь облегчить условия для образования частной собственности»{104}. Аграрную реформу, нацеленную на введение в деревне частной собственности, Бунге советовал проводить, избегая резких скачков. Осуществляя ее постепенно, Государь не только воплощал идеи, привитые ему наставником, но и учитывал опасность дестабилизации обстановки в деревне вследствие возбуждения у крестьян неоправданных надежд на даровое увеличение наделов за счет помещичьей земли.
В отчёте Государственного контролера Т. И. Филиппова за 1896 г. прямо указывалось на то, что «платежные силы сельского населения находятся в чрезвычайном напряжении». На полях напротив этих слов Государь оставил помету: «Мне тоже кажется»{105}. Весной 1898 г. Комитет министров, рассматривая отчет Филиппова, поддержал предложение министра финансов об образовании особой комиссии по крестьянскому вопросу. Николай II повелел оставить этот журнал Комитета «без движения», однако уже в декабре 1898 г. он утвердил доклад Витте, в котором упоминалось «о необходимости урегулировать положение крестьян», и сделал на полях отметку «о полном согласии со взглядами, высказанными относительно крестьянского дела». С образованием же особой комиссии Государь считал нужным «повременить»: студенческие волнения начала 1899 г. отвлекли его от аграрной реформы, хотя он по-прежнему продолжал усиленно размышлять о способах ее проведения. В сентябре 1901 г. в Компьене Николай II говорил французскому президенту Э. Лубе «о необходимости земельной реформы», заверяя его, что «давно думает об этом»{106}. Таким образом, заключает С. В. Куликов, Николай II уже в 1901 г. намечал реформу, проведенную через 5 лет якобы под влиянием революции. Хотя, безусловно, революционная смута, в которую оказалось вовлечено испытывавшее сильное социальное напряжение крестьянство, сыграла свою роль в ускорении начала реформы. 11 августа 1904 г. в своем Манифесте по случаю рождения Наследника Цесаревича Государь сложил с крестьян все недоимки в сумме 130 млн рублей{107}.
Начиная аграрную реформу, Император Николай II преследовал следующие задачи: 1) решить вопрос с недостатком крестьянских земельных наделов; 2) создать крепкие крестьянские частные хозяйства; 3) решить проблему недоедания в деревне; 4) лишить революционеров поддержки в крестьянской среде; 5) обеспечить продовольственное снабжение армии на случай большой европейской войны. Все эти задачи были тесно связаны друг с другом и вытекали одна из другой.
Император Николай II придавал крестьянской реформе первостепенное значение. 31 октября 1905 г. он писал: «Правильное и постепенное устройство крестьян на земле обеспечит России действительное спокойствие внутри на много десятков лет»{108}.
Однако, как верно отмечает Д. Б. Струков, «Царь разумно опасался, что несвоевременный радикализм в государственных преобразованиях может расшатать духовные основы русского общества, оторвать людей от родной почвы и тем самым только ускорить наступление революции. Кроме того, само государство с его громоздким и неповоротливым административным аппаратом было не в состоянии проводить активную реформаторскую линию, бюрократия часто извращала и социально деформировала самые благие правительственные начинания»{109}.
Главную цель, которую преследовал Николай II, проводя реформу, он выразил уже в самый ее разгар в рескрипте, данном Столыпину 19 февраля 1911 г. по поводу юбилея освобождения крепостных крестьян: «Я поставил себе целью завершение предуказанной еще в 1861 г. задачи – создать в лице русского крестьянина не только свободного, но и хозяйственно сильного собственника»{110}.
Важнейшую роль в успехе реформы, по убеждению Государя, играло переселенческое движение крестьян из центральных районов в Сибирь. В 1896 г. по инициативе Николая II было создано Переселенческое управление. На губернаторском отчете за 1894 г. он написал по поводу организации переселения крестьян: «Невозможно оставлять такое государственное дело в заведовании какого-то маленького отделения Земского отдела!!»{111} 6 июня 1904 г. Государь утвердил Временные правила о добровольном переселении крестьян и мещан в Сибирь и на Дальний Восток, распространенные затем и на другие категории переселенцев. Прерванное ненадолго Русско-японской войной переселение было продолжено с ещё большими темпами. Николай II указывал, что «с окончанием войны, нужно двинуть переселенческое дело». 10 марта 1906 г. Николай II повелел установить новый порядок переселения, создав «особо льготные условия для переселенцев». 26 апреля 1906 г. все узаконения по переселенческой части были приведены в соответствие с Временными правилами 6 июня 1904 г.
Что же предстояло реформировать Государю? В 1905 г. землевладение в 50 губерниях Европейской России представляло следующую картину: из 395 млн 155 десятин принадлежало государству («казне») и «учреждениям» (уделам, Церкви, монастырям). 139 млн десятин было надельных земель, из которых 124,5 млн принадлежало крестьянам и 14,5 млн – казакам. Частновладельческие земли составляли 101 млн десятин. Необходимо иметь в виду, что из казённых земель только незначительная часть была пригодна для земельной обработки, так как все земли сельскохозяйственного пользования были отданы в «надел» государственным крестьянам{112}. С момента освобождения крестьян из крепостной зависимости в 1861 г., почти половина дворянских земель перешла в руки крестьян (26 млн десятин) и купцов (16 млн десятин). Дворянское землевладение неуклонно сокращалось, и к 1905 г. в руках дворян оставалась лишь 53 млн десятин. Таким образом, вопреки советской «историографии», аграрная реформа 1906 г. не ставила и не могла ставить своей целью перераспределение земель в пользу помещиков. Нехватка земли у крестьян была не из-за того, что она принадлежала помещикам, а потому, что она принадлежала крестьянской общине, не позволявшей крестьянам расширять свои земельные владения за счёт покупки земли.
Однако крестьяне ошибочно полагали, что помещичьи земли огромны, и стремились к их переделу. Революционеры всячески их к этому подстрекали. Позднее, уже после февральского и большевистского переворотов, представители революционных властей признавались, что лозунг дележа помещичьей земли был лишь «средством революционизирования деревни» и не имели «серьёзного экономического значения»{113}.
Император Николай II, отвергая принцип принудительного отчуждения частновладельческих земель, в то же время сознавал необходимость серьёзных мер для расширения площади крестьянского благосостояния. Правительство видело главную причину крестьянской бедноты в чрезвычайно примитивном и нерациональном строе крестьянского хозяйства, с его чересполосицей{114}, принудительным трёхпольем{115} и низкой урожайностью крестьянских полей. П. А. Столыпин считал, что главным тормозом развития сельского хозяйства является общинное землевладение. Ещё будучи саратовским губернатором, он во Всеподданнейшем отчёте за 1904 г. писал: «Ваше Императорское Величество. Видимо, существует непреодолимое препятствие к обогащению, к улучшению быта крестьянского населения, что-то парализует личную инициативу, самодеятельность мужика и обрекает его на жалкое прозябание.
Доискиваясь причины этого зла, нельзя не остановиться на всепоглощающем влиянии на весь уклад сельской крестьянской жизни общинного владения землею, общинного строя. Строй этот вкоренился в понятия народа. Нельзя сказать, чтобы он его любил: он просто другого порядка не понимает и не считает возможным. Вместе с тем у русского крестьянина страсть всех уравнять, все привести к одному уровню, а так как массу нельзя поднять до уровня самого способного, самого деятельного и умного, то лучшие элементы деревни должны быть принижены к пониманию, к стремлениям худшего, инертного большинства. <…>
Жажда земли, аграрные беспорядки сами по себе указывают на те меры, которые могут вывести крестьянское население из настоящего ненормального положения. Естественным противовесом общинному началу является единоличная собственность. Она служит залогом порядка, так как мелкий собственник представляет из себя ту ячейку, на которой покоится устойчивый порядок в государстве»{116}.
П. А. Столыпин предлагал предоставить крестьянам возможность выхода из общины и перехода к личной земельной собственности. Следует сказать, что необходимость ликвидации общин и вовлечение надельных земель в свободный режимный оборот высказывались задолго до Столыпина. В частности, это предлагал сделать в 1903–1904 гг. С. Ю. Витте. Но Николай II относился весьма осторожно к резким действиям в вопросах сельского хозяйства.
Сегодня имеется немало историков и публицистов, которые считают, что Аграрная реформа Николая II разрушала общину, которая якобы была исконной системой крестьянского самоуправления на Руси. Однако это в корне неверно. Община, в том виде, в каком она была к моменту начала реформы, была наследием крепостного права. Ее начало восходит к Указу Императрицы Екатерины II от 19 мая 1769 г. Согласно этому Указу ответственность за подушные подати ложилась не на каждую «душу», а на старост. Отсюда и переделы земли. В Древней Руси ничего подобного не было. Там форма общины весьма напоминала кооперацию, где работник являлся хозяином средств производства. Как раз целью Аграрной реформы был расцвет кооперации на селе, неотделимый от бурного роста всей экономики. С этой задачей реформа успешно справилась: по количеству кооперативов Россия была на первом месте.
Кроме того, неправильно представлять дело таким образом, будто бы Аграрная реформа стала исключительно инициативой «сверху», чуть ли не навязанной крестьянству. Доктор ист. наук Б. Н. Миронов отмечает, что «около трети крестьян сделали шаг в сторону личной собственности на землю, ещё до столыпинской реформы. <…> К началу столыпинской реформы, около 3,7 млн дворов из 9,5 млн, или 39 % всех крестьян – членов передельных общин, разочаровались или не доверяли общине»{117}.
Правительство вовсе не считало во что бы то ни стало, сразу и повсеместно уничтожить общину. Сам Столыпин, при всём негативном отношении к общине, также не стремился к её революционному демонтажу. Выступая в Государственной думе 10 мая 1907 г., он говорил: «Пусть собственность будет общая там, где община ещё не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть будет наследственная. Такому собственнику-хозяину Правительство обязано помочь советом, помочь кредитом, то есть деньгами»{118}. Поэтому главной целью реформы было не повсеместное и необдуманное уничтожение общины, а освобождение крестьян от её тисков и укрепление земельной частной собственности, создание крепких крестьянских хозяйств. Общинные порядки не были насильственно сломаны Аграрной реформой: как до реформы, так и после нее проходил естественный процесс разложения общины и социальных отношений общинного типа{119}.
