Обнимая пустоту

Возникла пауза.

– Который час? Я не утомил тебя своим рассказом?

– Нет, что вы, я был рад послушать истории из вашей жизни. Вы правы, жизнь – удивительная штука. Но в одном моменте вы ошиблись.

– Это в каком?

– Я знаю, как это больно.

Их глаза встретились. Им не нужны были слова. Они все понимали. Уилл поблагодарил старика за прием, пожал ему руку, они еще раз смерили друг друга взглядами, кивнули, и Уилл отправился дальше, оставив старика в привычном одиночестве.

Уилл потратил на поиски большую часть дня, но, наконец, нашел дом, в котором ему согласились сдать комнату. Помимо него в доме проживало еще три постояльца, но их он практически не видел. Первые дни Уилл не выходил из своей комнаты. Он пребывал в добровольном заточении: лежал на кровати, смотрел в потолок и слушал привезенные с собой пластинки, которые напоминали ему о Пеппер. Уилл являл собой прекрасный пример расстроенного пианино. Ведь даже сама музыка жизни звучала бы на нем как-то неправильно. Мысли о суициде, в отличие от Генри, Уилла не посещали. Но и мысли о счастливом времени рядом с Пеппер становились лишь далекими воспоминаниями.

* * *

Уилл сидел на горячем песке. В нескольких метрах от него океан омывал берег Сиднейского пляжа. Уилл читал один из романов Хаггарда1. Детский смех привлек его внимание, оторвав от книги и воспоминаний о своем приезде в эту страну. Молодая девушка держала мальчика, на вид которому было не больше пяти. Она стояла в воде, окуная и вынимая малыша, оставляя над водой лишь голову. Он смеялся, и его смех разлетался по пляжу, разнося тепло и счастье. Уилл невольно улыбнулся. Как часто радостная улыбка скрывает самые грустные слезы. Закончив игру, девушка вышла на берег, вытерла сначала малыша, а потом и себя. Затем она села на песок, согреваемый вечерним солнцем. Уилл отложил книгу, встал, чтобы подойти к девушке, но на половине пути остановился. К ней, держа в руках три мороженых, подсел молодой мужчина, который, скорее всего, приходился ей мужем. Уилл вернулся на свое место. Он искренне завидовал этой семье. Они разговаривали, смеялись, ели мороженое, сидя на этом прекрасном берегу, и наслаждались каждой минутой своей жизни. Жизни, о которой Уилл мог только мечтать. Он мечтал об этом все свое детство, которое провел в приюте. Он мечтал об этом всю свою юность, пытаясь стать возлюбленным Пеппер. Он мечтал об этом каждую минуту своего существования. И в своих мечтах он был счастливым. Посмотрев на часы, Уилл взял книгу и направился прочь. Пора было возвращаться из своих грез в реальность.

* * *

Уилл стоял под душем. Горячая вода окутывала его словно одеяло. Он поднял голову и посмотрел на вентиляционное отверстие на потолке. Вдруг он увидел, как сквозь решетку показываются конечности какого-то существа. И вот на потолок выбегает черное как смоль создание. Уилл замер в испуге. Оно похоже на насекомое, но он таких не встречал и не мог определить его принадлежность. А из решетки начинают сочиться все новые и новые насекомые. Абсолютно черные. Их конечности пугают, словно они прибыли из глубин настоящего ада. Они расползаются по потолку с ужасающей скоростью. Вместе они создают иллюзию исходящего из отверстия черного дыма. Весь потолок над головой Уилла покрылся кишащими друг на друге черными тварями. И вот несколько из них упали на его плечо. Он пытается стряхнуть их, но не выходит, пытается смыть их водой – безрезультатно. А из решетки прибывают полчища новых чудовищ. Они падают на него, стараясь поглотить его своей массой. Он тонет в пучине черных созданий. Он не в силах увидеть что-нибудь вокруг кроме ползающих по нему отвратительных конечностей. И душ извергает кипяток. Уилл кричит, открывает глаза. Он стоит в душе, прислонившись плечом к стене. Отверстие для спуска воды заткнуто пробкой. На пол начинает выливаться вода. Он поднимает голову, смотрит на вентиляционное отверстие. Пар поднимается к потолку и скрывается за этой решеткой. Уилл закрывает воду, вытирается, оборачивает вокруг себя полотенце. Проходит на кухню. На стуле сидит красивая и стройная девушка в его футболке, больше на ней нет ничего.

– Как-то ты долго. Все в порядке?

– Все отлично. Ты поела? Мне кажется, тебе пора идти.

Девушка ставит чашку на стол, поднимается со стула и подходит к Уиллу. Она снимает футболку и прижимается грудью к его телу. Ее губы впились в его, а язык проник внутрь на несколько секунд.

– Захочешь повторить, звони, – она уходит в спальню, одевается и покидает квартиру.

Откуда взялись эти видения и сны? Его психика, должно быть, повредилась, а то и вовсе сломалась. Когда это случилось? Он был таким с рождения? Или она исказилась из-за смерти Пеппер?

– Заткнись, – сказал Уилл, но голос был словно чужой.

Он замолчал. Он стоял посреди кухни спиной к выходу. Его голова была опущена, а из глаз выступали слезы. Он взял чашку, из которой пила девушка, и со всей силы бросил в стену. Та разлетелась на тысячи осколков, перемешиваясь с остатками чая. На стене осталось пятно. Уилл посмотрел на это пятно и вспомнил кровь, выливающуюся из раны Пеппер. Пятно от чая можно отмыть. Воспоминания о том дне – никогда.

На поиск истоков

«Счастья в мгновениях нет»

Берег Австралии окутывал вечер, принося обычный в это время года туман. Уилл сидел за столом вместе со стариком, с которым подружился за это время. Он часто приходил поболтать к нему. Они проводили за беседами каждый вечер пятницы. Делились своими историями, пили чай и смотрели на волны.

– У тебя есть мечта?

– Сейчас уже нет.

– Как же так? Людям просто необходимо мечтать.

– Уже очень давно, когда я был еще совсем ребенком, я мечтал найти своих родителей, но постепенно эти мысли отступили перед реалиями жизни. Мне это стало не нужно. И я отпустил свою мечту.

– Что ж, может быть, настала пора ее осуществить?

– Не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее. Прошло слишком много времени. Если они еще живы, то уже и забыли, что у них когда-то был сын. Если честно, я приехал в Австралию именно из-за этого. Мой отец родом отсюда. Когда я покидал приют, смотритель рассказал мне про отца, я знаю его имя. Но искать его я так и не решился. Ни к чему это.

– Значит, ты с легкостью можешь узнать его адрес. Пока ты здесь, не упускай такую возможность. Никто не знает, что будет с нами завтра.

– Но что я ему скажу? Да и, мне кажется, это все глупо. Я ему не нужен. Да и я в нем не нуждаюсь.

– Я думаю, ты просто боишься. Боишься, что он окажется совсем не таким, каким ты его представлял.

– Может и так, но я ничего не могу сделать, – вздохнул Уилл.

– Так тем более. Тем более нужно что-то делать.

Они сделали по глотку и уставились на небо.

– Красиво.

– Да, красиво.

* * *

Утром Уилл позавтракал и пошел в библиотеку. Там он взял телефонный справочник и принялся искать своего отца. К счастью, тратить много времени на поиски ему не пришлось, однофамильцев у отца оказалось немного, а из них с таким именем был лишь один человек. Уилл выписал адрес. "А это недалеко", – подумал он, – "Всего несколько часов пути, успею одним днем". Сев в автобус, Уилл доехал до автостанции. Рядом с ней, в соседнем здании расположился прокат автомобилей. Уилл выбрал старенький, но ухоженный Форд и сел за руль. "Ну что ж, была-не была, отец, я еду". Он повернул ключ, пристегнулся и поехал вперед, не зная, что его ждет. Уилл выехал из города, и дорога его теперь пролегала по скоростному шоссе. Машин практически не было, поэтому он смог погрузиться в свои мысли, не рискуя угодить в аварию. "Что же мне сказать, когда постучу в дверь?". Уилл помотал головой. "Еще не поздно повернуть назад. Нет, старик прав, никто не знает, что нас ждет завтра. Я должен посмотреть ему в глаза". За окном пробегали пустынные пейзажи. Солнце, находившееся уже так высоко, посылало лучи, несущие тепло каждому обитателю этих мест: каждой травинке и песчинке, каждому муравью и каждой букашке – всему, что населяет наш удивительный мир. Уилл включил радио. Играла "Nirvana", которую он очень любил. Несся Форд по асфальтированной трассе под ярким солнцем и под пение Курта Кобейна, и само по себе это было прекрасно.

Уилл въехал в Гоулберн2. Это был небольшой городок, в котором проживало два десятка тысяч человек. Уилл заметно нервничал и стучал пальцами по рулю, отбивая засевшую в его голове мелодию. Он проехал через главную улицу, оставляя позади районы побогаче, за ними и средние, пока не свернул в район с простыми, если не сказать, бедными домами. Ему был нужен номер 9. Уилл остановился напротив и взглядом оценил возможное жилище своего отца. Это был двухэтажный дом, сделанный из дерева. Кое-где доски прогнили от влаги и отвалились. Дверь тоже была деревянной, сбитой из разных частей толстой фанеры. Уилл вздохнул и вышел из машины. Он пересек улицу и поднялся по ступенькам к двери, те пугающе заскрипели. "Здравствуйте, я Уилл, и я думаю, что вы мой отец. Что за чушь. Что же мне сказать?". Он опустил голову. Внезапно дверь открылась, и на пороге появился мужчина лет сорока пяти. Глаза его были впавшими, с синяками то ли от пьянства, то ли от усталости. Недельная щетина, превращающаяся в бороду, с видимой сединой подтверждала первую теорию. Мужчина был ниже ростом, чем Уилл, но таким же худым. Одет был в грязные джинсы, ботинки и потертый свитер.

– Ты еще кто, черт возьми, такой? Катись с моего двора, пока я не взял ружье. Ты оглох что ли?

– Ээ… Простите. Вон моя машина. Эм… Я заблудился, хотел узнать дорогу, думал, поможете. Это ваш дом? Вы один тут живете?

– Какое твое собачье дело. Дорогу покажу, если довезешь до магазина и купишь мне выпить, – мужчина сморкнулся в сторону и уставился на Уилла.

– Хорошо, садитесь, – Уилл был растерян, он, конечно, мог ожидать чего-то подобного, все-таки, кто бросает детей, но когда оказываешься в такой ситуации в реальности, то не знаешь, как реагировать.

Они сели в машину. Уилл повернулся к мужчине.

– Вы давно тут живете?

– Лет 25, может больше, а что?

– Да нет, думал обосноваться неподалеку, вот и присматриваюсь.

– Мы поедем или будем лясы точить весь день?

Уилл тронулся с места и поехал прямо. Наступило молчание.

– Здесь направо, – через минуту сказал мужчина.

– Вы один живете или с семьей?

– Один, нет у меня семьи, и не было никогда.

Уилл посмотрел на бедолагу.

– А хотели бы, чтобы была?

– Хах, ты смешной, зачем мне нужны эти проблемы. Семью заводят лишь неудачники. Я похож на дурака?

– Детей тоже нет?

– Ну, семенем я много с кем поделился, – засмеялся мужчина, – может и бродит по свету мой отпрыск, да не один, – он снова закатился смехом.

Уилл и так кипел от злости, но тут уже не выдержал и резко остановил машину прямо на дороге. Выскочил из нее, подбежал к пассажирской двери, открыл и ударил, что есть сил, в подбородок. Мужчина замычал, но не мог ничего сделать, он не понимал, что происходит, и за что Уилл так обходится с ним. Но Уилл еще раз ударил в лицо, схватил за кофту и вытащил его на асфальт, пнул ногой по животу, затем замахнулся, чтобы снова ударить, но остановился. Вокруг толпились люди, никто из них не спешил на помощь. Лежащего на асфальте отца Уилла стошнило зеленой массой. Уилл спрятал взгляд, забрался обратно в Форд, нажал педаль в пол и умчался подальше отсюда. Он ненавидел этого пьяницу, он ненавидел себя, ведь в нем тоже текла его кровь. Все, что он хотел сейчас – это ехать далеко-далеко по гладкой дороге. Чтобы за окном менялись пейзажи, а в сердце его поселился мир, но чем больше он думал об этом, тем злее становился. И не было лекарства от этой злости. И не было покоя его уставшей душе.

Дорога домой

«– Дорога впереди еще длинная.

– Но это дорога домой»

Джон Рональд Руэл Толкин. Хоббит, или Туда и обратно

Уилл вышел из аэропорта, сел в первую машину такси, встречающую прибывших, и назвал адрес центральной больницы. Водитель достаточно быстро доставил его до пункта назначения, после чего Уилл вышел из автомобиля, аккуратно захлопнув дверь, и поднялся к главному входу. Он остановился перед автоматическими дверьми и напряженно посмотрел вверх, смерив взглядом все двенадцать этажей больницы. В его горле образовался плотный комок. Ему понадобилось приложить неимоверные усилия, чтобы взять себя в руки. Он с трудом проглотил неприятный сгусток, мешавший нормально дышать. Затем, сжав кулаки, чтобы не было видно выступивший на его ладонях пот, сделал шаг в открывшиеся врата, которые представились ему пастью неизвестного демона. Готово. Он внутри. Сейчас его пережуют и выплюнут остатки. Люди сновали во все стороны, словно он оказался на Нью-Йоркском вокзале. Однако, в отличие от вокзала, здесь царила тишина, изредка прерываемая чьим-то кашлем. С первым вдохом Уилл ощутил тяжелый запах больничных халатов, резко ударивший в нос, и ненавистный комок вновь вернулся на прежнее место. Белый цвет, преобладающий вокруг, заставлял чувствовать холод и одиночество. Прям как в тот раз. Уилл помнил это место, несмотря на то, что оно изменилось с момента его прошлого визита. Он был здесь, когда жил в приюте. Одно из самых неприятных воспоминаний того времени. Непроизвольно Уилл потрогал свою руку в области локтя. Все в порядке. Боли больше нет. Рука цела и невредима. Гипс снят много лет тому назад. Уилл увидел свое детство. Он еще совсем мал. Маленький мальчик, который боится. Но в тот день он смеялся. Они играли в салки вместе с Пеппер. Она догоняла, а он убегал. Она никак не могла поймать его, настолько он был быстр. Перед ним возникло дерево. Уилл карабкается на него, чтобы Пеппер его не достала. Он по-прежнему смеется. Когда он опускает голову и смотрит вниз, то видит глаза Пеппер. Они полны ужаса и страха. Он не понимает, что случилось. Она что-то кричит ему вслед, но он не слышит. Детские визги вокруг заглушают ее голос. Он пытается прочитать по губам. «Не на-до. Сле-зай». Уилл отвечает, что все хорошо и лезет дальше, еще выше. Он хватается за ветку, но та не выдерживает и ломается, издавая неприятный хруст. Уилл пытается ухватиться другой рукой, но уже поздно, он не достает. Он ощущает, как в его животе зависает съеденный завтрак. Крик где-то внизу. Падение. Уилл чувствует дикую боль, исходящую из руки, которая растекается все дальше. Он не в силах пошевелиться или сказать хоть что-то. Он оглядывает детей вокруг и не понимает, что происходит. Вдруг боль словно дошла до нужного центра его мозга и включила реакцию, которая непременно должна была последовать. Он закричал, что есть сил, а затем отключился. В воспоминаниях осталась лишь эта больница, в которой он долго восстанавливался в полном одиночестве. В общем, как всегда.

– Сэр? – послышалось на заднем фоне.

Уилл не заметил, как подошел к одному из окошек, в котором сидела совсем еще юная медсестра.

– Сэр, я могу Вам помочь?

– Да, – задумчиво ответил Уилл и потряс головой в разные стороны, прогоняя свои воспоминания, – Да, вообще-то можете… Вы так очаровательно выглядите, – продолжил он, разглядев девушку повнимательнее.

– Спасибо, – она покраснела и начала теребить волосы.

– Я хотел узнать, имеются ли у вас записи о людях, умерших год назад?

– Да, все важные записи сохраняются и отправляются в архив. Но разглашать их мы имеем право только ближайшим родственникам либо по официальному запросу полиции.

– Меня интересует место захоронения моей сестры. Она была вашего возраста, вы очень похожи на нее.

– Вы не знаете, где похоронена ваша сестра?

– К сожалению, меня не было в стране, когда это произошло. С родственниками я не в лучших отношениях, и они мне даже не сообщили, представляете? Сестру я очень любил, поэтому прилетел сразу, как только узнал. А теперь даже не могу сходить и попрощаться с ней, пусть и с опозданием. Вы поможете мне, пожалуйста?

– Простите, я бы очень хотела, но не могу.

– Мы никому не скажем, это будет наш маленький секрет, что плохого в том, что кто-то узнает место, где покоится его любимая сестра? Я умею хранить тайны.

– Ну, хорошо, только я этого не говорила. Смотрите, я вам верю, как ее звали?

– Пеппер Чейстрим, вы восхитительны.

– Я знаю, – девушка игриво улыбнулась и стала нажимать кнопки, впечатывая имя, – Боже, какая ужасная смерть, бедняжка, вам рассказали о том, как она погибла?

– Да, я слышал об этом, – сказал Уилл, немного смутившись.

– Надеюсь, того, кто сделал это с ней, ждет расплата во много раз страшнее.

– Место, пожалуйста, – не выдержал Уилл.

– Простите, я не подумала. Так, она была кремирована. Прах ее был погребен на кладбище Шеннон Эбод. Место 5196G.

– Спасибо, но в следующий раз думай, за глупость людей тоже ждет расплата, – Уилл улыбнулся, но улыбка была настолько пугающей, что девушка не нашла в себе силы ответить.

Он развернулся и покинул больницу через «пасть демона», внутренне успокоившись. А девушка так и осталась сидеть на своем месте, съедаемая накрывшим ее испугом.

Уилл купил цветы в ближайшем магазине, затем поймал такси. Это была желтая королла. Покрышки оказались достаточно стерты, а на переднем крыле зияла небольшая вмятина. Он сел на заднее сидение и назвал водителю место назначения. Тот оказался немногословным, что, несомненно, радовало Уилла. Он смотрел на пробегающие за окном пейзажи города, который, казалось, остался прежним и вызывал далекие воспоминания. Очень странно возвращаться в то место, в котором провел большую часть своей жизни, но очень давно не был. Ты замечаешь, как ничего в нем не изменилось, все осталось по-прежнему, как и было до твоего отъезда. Но как сильно изменился ты сам.

Не без труда Уилл отыскал аккуратное надгробие Пеппер, на котором была написана фраза:

«Верю, что ты обрела вечную жизнь и нашла смиренье в этой тишине. Ты навсегда со мной, моя милая Пеппер»

Он положил цветы и сел на холодную землю. Затем медленно провел рукой по каменному монументу, подвинулся ближе и облокотился плечом. Через некоторое время, видимо, подобрав правильные слова, он произнес:

– Когда-то давно ты спросила, для чего придумали солнце. Ты сказала, его придумали, чтобы людям было легче отыскать друг друга в темноте. Последний год я живу в полнейшем мраке и вижу только тьму, ведь моим солнцем была именно ты. И ты единственная могла осветить мне дорогу.

Он так и сидел долгое время, погрузившись в свои мысли и воспоминания, воссоздавая картины счастливого детства.

– Прости меня, Пеппер.

Смахнув слезу кончиком пальца, Уилл поднялся, в последний раз дотронулся до надгробия и развернулся в сторону выхода. Но после нескольких шагов он замер. Сердце мощным ударом отдало в груди. Уилл стоял и смотрел в направлении выхода.

Юность

«…и мне становится стыдно увядать, когда все вокруг цветёт и пахнет»

Он ждал ее около стеклянной остановки, которая была усеяна каплями дождя. Ночные огни отражались от мокрой поверхности асфальта. Дождь не был одним из тех теплых дождей, которые идут летом. Генри весь промок, но не чувствовал холода, ведь он ждал прекрасную девушку, с которой виделся множество раз, но никогда не ходил на свидание. Она работала в книжном магазине, куда Генри однажды зашел. В нем было так тихо, что стук его сердца грозился нарушить пьянящую тишину, впустив в этот безмолвный мир те нотки жизни и любви, которые приносит ветер с морского побережья. И не было больше возврата к прошлому. Прежним из магазина ему не выйти. В тот миг сердце его остановилось, разлетелось на тысячи осколков, а затем собралось и заработало с новой силой, такой, какой он раньше не испытывал. Он смотрел на ее нежные губы и все глубже тонул в бездонном океане. Как глубоко он готов погрузиться? Смотрел на ее волосы, ложившиеся на плечи, на белоснежную шею, прикосновение к которой унесло бы его на далекие луга Исландии, где аромат цветов смешивается с порханием бабочек. Но больше всего он влюбился в ее глаза. Светло-зеленые. Две капли застывшей весны смотрели на него из-за прилавка. И он упал. Не телом, а душой он упал на эти луга, погрузился в океан, полной грудью вдохнул весну, пришедшую столь внезапно и разбудившую его так долго спящее сердце. С тех пор он проглатывал книги одна за другой, чтобы чаще видеться с ней. Уже стемнело, но очаровательная девушка так и не появилась.

– Наверное, она передумала, – подумал Генри, – что ж, я не могу ее в этом винить.

Он хотел уже уходить, как увидел ее, бегущую по этим лужам. В руках у нее была одна книга, которую она прижимала к груди. Генри смотрел и не мог оторвать глаз, такой красивой она была в огнях ночного города. Когда их стало разделять не больше десяти шагов, она остановилась, чтобы отдышаться. Генри смог разглядеть ее полностью. Она промокла с головы до ног. Легкое летнее платье прилипло к ее молодому и изящному телу. Если бы не книга, которую она прижимала к груди, он смог бы увидеть выступающие бугорки. Она была так красива.

– Я боялась не успеть, думала, ты разозлился и ушел.

– Пеппер, как я мог?

Они замолчали и несколько секунд смотрели друг на друга. Невольно начали улыбаться, и уже не в силах сдерживаться, засмеялись.

– Ты не замерзла? – Генри сделал шаг, чтобы приблизиться к ней.

Ботинки, промокшие насквозь, издали хлюпающий звук. Между ними не осталось пространства.

– Если честно, я была так взволнована, что сердце билось слишком часто, чтобы позволить мне замерзнуть.

– А что это за книга у тебя в руках?

– О, это моя любимая сказка. Могу как-нибудь почитать для тебя.

– Было бы замечательно.

– Ну что, нас пустят куда-нибудь в таком виде? – Спросила Пеппер после небольшой паузы, не скрывая улыбки. Они были такие молодые и счастливые в этот момент.

– Если хочешь, можно пойти ко мне, высушиться и переодеться. Не хочу, чтобы ты заболела. Раньше в моей квартире жила молодая девушка, и после нее осталось несколько вещей, возможно, что-то подойдет.

– Я не против. Тем более, мне интересно, как ты живешь, – улыбка не сходила с ее лица, и, черт возьми, она ей так подходила.

Генри показал свою одинокую квартиру, которая каким-то чудом преображалась на глазах, стоило Пеппер здесь появиться.

– А ты не боишься спать один? Темно же, монстры, – она так чудесно улыбалась.

– Нет, – немного смущенно ответил Генри, – я кое-что себе представляю, и мне становится легче. Но не буду говорить, ты подумаешь, что я сумасшедший.

– Почему? Расскажи, может я тоже так смогу, – Пеппер жалобно уставилась на Генри. И как ей отказать, она же совершенна.

– Ну, я верю, что у каждого человека есть своя энергетика, которой присущ свой цвет, – начал Генри. Она смотрела на него, не отрывая взгляда, тогда он продолжил, – и я стараюсь визуализировать свою энергетику. Она красного цвета. Я мысленно создаю "взрыв" своей энергии, который расходится по всей квартире и изгоняет все плохое. Затем я отделяю часть этой энергии и превращаю ее в дракона, большого такого дракона, размером с половину этой комнаты. Он лежит на полу, пока я сплю, и охраняет мой сон. Драконом я не ограничиваюсь: на улицу выпускаю огненную птицу. Она летает вокруг и отпугивает зло. Еще создаю львов, красных, как моя энергия, размером с большую собаку, они быстро пробегают по всей квартире и уничтожают всякую нечисть, а потом ложатся ко мне. «Вот, я же говорил, что я сумасшедший», – сказал Генри, опустив взгляд.

– Ты странный, но не сумасшедший, – улыбнулась Пеппер.

Генри достал из шкафа домашние халаты, отдал один Пеппер и отправил ее греться под теплый душ. Тем временем сам он остался заваривать чай. Затем наступила его очередь смыть с себя холодный дождь. Пока его не было, Пеппер изучала шкаф с книгами. Ее внимание привлек черный плотный блокнот без названия. Он был слегка потрепан. Видно, что его много раз держали в руках. Она открыла первые страницы. В нем были записи от руки. Она начала читать:

«Встречали ли вы таких людей, которые всем своим видом пытаются показать, что они лучше, чем кто бы то ни было? Я сравниваю их с перьями павлина. Самые красивые и нарядные, просто загляденье. Только растут они, как и перья любой другой птицы, из хорошо известного места. Вы непременно встречали таких людей. Каждый из нас на своем пути столкнулся с большим множеством личностей. Вообще, разделять кого-то или что-то на определенные категории – не совсем благодарное занятие. Тем не менее хотим мы того или нет, такие разделения и обобщения помогают нам в повседневной жизни. Бывает, идешь по улице, самой обычной улице обычного мегаполиса, где никому нет дела, кто ты, куда держишь путь, во что одет и что у тебя на уме. И тебе в принципе нет дела до других людей, у тебя полно своих забот, своих проблем. Бывает, идешь в этом безразличном потоке, мимо проносятся машины самых разных моделей, и вдруг ощущаешь, как тебе становится тесно. С двух сторон зажали тиски, да так, что не продохнуть. Ты останавливаешься. Грудь сдавила неведомая сила, она движется вверх, подступая к горлу. Две невидимые руки начинают душить. А может их вовсе не две. Тысячи безразличных рук, и все, как одна, сильнее сдавливают шею. Ты словно камешек среди груды других камней на длинном-длинном пляже. Они навалились на тебя, и нет шансов выбраться. Ты стоишь на этой улице, а мимо проходят люди. Кто-то толкает тебя, броня за эту остановку, кто-то обходит, огибая, словно вода обтекает препятствие. Ты поднимаешь голову к небу, думая, неужели я стал таким же, как и все они? Небо тебе не отвечает. Интересно, есть ли на свете люди, которые дождались ответа от неба? Ничего не остается, как снова опустить голову и продолжить свой безразличный путь туда, куда лишь Богу известна дорога. Раз уж зашла речь о Боге, признаюсь: я каждый вечер молюсь, молюсь, чтобы на длинном пляже появился человек, который своей рукой возьмет именно мой камешек, достанет из-под груды других камней и со всей силы запустит в море. Там я смогу вздохнуть полной грудью. Там я стану свободен. Разглядеть бы руку, тянущуюся ко мне.