В городе было относительно спокойно, но аресты и допросы подозреваемых в аболиционизме случались часто. В общем, я немного тревожился за себя, хотя и не боялся встретиться с теми, кто знал меня в прошлом. Тем не менее, примерно раз в неделю случалось нечто, что заставляло чувствовать себя некомфортно.

Я ежедневно присутствовал на заседании Конвента штата Луизиана, занимая место среди зрителей. Я не мог ничего записывать и целиком полагался на свою память. При передаче корреспонденции я старался как можно лучше заметать свои следы. Перед отъездом из Цинциннати я встретил своего друга, жившего в самом Новом Орлеане, и уговорил его написать для меня одно или два письма, отмеченные датой пребывания в последнем городе. Потом они были скопированы и, в слегка измененном стиле опубликованы. И таким образом расследование показало бы, что автор статьи «The Tribune» написал ее за две-три недели до того, как я прибыл в город, что весьма осложнило бы его разоблачение.

Мои письма, иногда отправляемые по почте, иногда с курьером, отправлялись одновременно примерно в полдюжины банковских и коммерческих фирм Нью-Йорка, которые сразу же отправляли их в «The Tribune». Они были составлены в стиле обычных деловых писем, в них рассматривались вопросы торговой и финансовой политики и содержали чеки для подставных лиц, на поистине королевские суммы. Я, однако, не знал, что количество получателей было значительно больше. И действительно, они были очень похожи на те объемные послания, которые м-р Тутс в дни своего школьного ученичества писал самому себе.

Я использовал такую систему шифрования, согласно которой смысл всех слов, расположенных между определенными отметками, перед публикацией следовало изменить на противоположный. Таким образом, если я описывал кого-то как «патриота и честного человека», поставив эти слова между отметками, он должен был быть представлен как «демагог и негодяй». Все остальное оставалось без изменений. Если абзац начался у самого края листа, он именно так должен был быть напечатан на листе, в точности на том же месте. Но если он располагался ближе к центру листа, это указывало на то, что в нем есть что-то зашифрованное.

Поэтому эти письма, даже если бы они были просмотрены, вряд ли были поняты. Так или иначе, они всегда доходили до редакции. Я никогда не хранил в своей комнате и не носил при себе никаких бумаг, которые дали бы повод в чем-то меня подозревать.

Свои письма я выдерживал в стиле пожилого горожанина, иногда замечая, что за все свои прожитые в Новом Орлеане 14 лет я никогда не видел такого вихря страстей, etc. Рассказывая о разных событиях, я был вынужден очень часто менять имена, места и даты, хотя в целом все факты были изложены абсолютно верно. Мои письма были очень детальными и подробными, ни одно из них не было вскрыто, и по мере приближения окончания моей миссии я уже планировал прибыть на Север раньше, чем письма на страницы газеты.

Лишь два небольших инцидента иллюстрируют сложившееся состояние дел лучше, чем любое капитальное описание. Вскоре после избрания м-ра Линкольна, в Новый Орлеан по делам приехал один филадельфиец. Однажды вечером он находился в приемной одного торговца, и тот спросил его:

– Ну, а теперь, после того, как вы, черные республиканцы, выбрали своего президента, что вы собираетесь делать дальше?

– Увидите, – рассмеявшись ответил гость.

Они просто перешучивались, но стоявший рядом и повернувшийся к ним спиной главный бухгалтер этого торгового дома, был одним из минитменов[25], которые в тот же вечер толпой около пятидесяти человек подстерегли филадельфийца у «St. James Hotel». Они начали с того, что потребовали, чтобы он подтвердил, что он черный республиканец. Тот сразу же понял, что на него глядит «Гидра Сецессии», по сравнению которой вооруженный своим рогом носорог – преприятнейший компаньон, а злобный русский медведь – милый домашний питомец. Кровь отхлынула от его лица, но он спокойно и твердо ответил:

– Я думаю, что у вас нет права задавать мне такие вопросы.

Инквизиторы, занимавшие приличное социальное положение и обладавшие джентльменскими манерами, заявили, что ситуация так накалена, что они имеют полное право задавать вопросы любым незнакомцам, которые вызвали у них подозрения, и что он не оставляет им никакого другого выбора, кроме как признать его аболиционистом и провокатором. В конце концов, тот искренне сообщил им, что он никогда не сочувствовал партии противников рабства и всегда голосовал за демократов. Затем они спросили его, принадлежит ли черным республиканцам дом, на который он работает.

– Джентльмены, – ответил он, – это деловая фирма, а не политическая. Я никогда не слышал никаких политических заявлений ни от одного из ее хозяев. Я не знаю, являются ли они республиканцами, либо демократами.

Он охотно разрешил минитменам осмотреть свой багаж, и они, не найдя в нем ничего особенного, пожелали ему хорошего вечера. Но сразу же после того, как они ушли, в отель ворвалась толпа каких-то головорезов, которым кто-то сказал, что остановившийся в нем аболиционист сейчас в номере. Они страшно шумели, бранились и орали: «Дайте-ка нам его, тащите сюда этого подлеца!»

Его друг, торговец, вывел его из здания через черный ход и отвез его на железнодорожную станцию, откуда на север в полночь отправлялся поезд. Его преследователи, обнаружив, что их жертва ускользнула, тоже ринулись на вокзал. Торговец заметил их, увез своего друга и спрятал его в своем доме. Он прожил там безвыходно три дня, пока все не успокоились, а затем на ночном поезде уехал на Север.

С одним из клерков в том отеле, где я жил, я познакомился на Севере – за десять лет до этого инцидента. И хотя мы виделись несколько раз в день, мы редко обсуждали политику. Но, когда кто-то был рядом, мы оба очень мягко говорили о Сецессии. Я не считал его совершенно искренним, но я полагаю, что он думал обо мне то же самое, но интуиция – это великая вещь, и мы оба интуитивно вели себя как трусы.

Следующим летом я случайно встретился с ним в Чикаго. После обмена приветствиями, его первый вопрос был такой:

– Скажите честно, что вы думаете о Сецессии после Нового Орлеана?

– А вы знаете, чем я там занимался?

– Вы там были по пути в Мексику, не так ли?

– Нет, писал для «The Tribune».

Услышав это, он удивленно выпучил глаза, а потом очень серьезно спросил:

– А знаете ли вы, что бы с вами сделали, если бы вас разоблачили?

– У меня есть подозрения на этот счет, но точно что, конечно, не знаю.

– Да вас бы повесили!

– Вы думаете?

– Я уверен в этом. У вас бы не было никаких шансов остаться в живых!

Мой друг знал сецессионистов лучше меня, и его слова, несомненно, заслуживали доверия. У меня не было никакого желания проверять их истинность на практике.

Создание собственной отечественной промышленности всегда было любимой темой на Юге, но сами промышленники находились еще на очень низком уровне развития. Например, продавцы мебели открыто притворялись, что их товар изготовлен только ими. Они всегда показывали потенциальным клиентам свои мастерские и всегда подчеркивали, что они всецело преданы идее развивать промышленность Юга, но на самом деле семь восьмых всей мебели они получали с Севера, разгружая ее под покровом ночи у задних дверей.

Сецессия дала новый импульс всем видам промышленных инициатив. Ежедневные газеты постоянно восхваляли их, но совершенно не обращали внимания на жизненную правду, состоявшую в том, что квалифицированные работники всегда будут иметь свое мнение, но рабовладельческое сообщество никогда не допустит никаких иных мнений.

Один плакат Кэнэл-Стрит гласил: «Швейные машины, произведенные на землях Юга» – крайне сомнительное заявление. Конкурирующая фирма утверждала, что ее патент получен в Новом Орлеане и, следовательно, в высшей степени достоин доверия. Этикетки на маленьких картонных коробочках объявляли «Лучшие в мире спички Юга», и газеты торжественно анонсировали открытие новой кондитерской фабрики.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

У. Шекспир. Отелло. Перевод Б. Пастернака.

У. Шекспир. Много шума из ничего. Перевод Т. Щепкиной-Куперник.

Полное название газеты, в которой тогда работал Ричардсон – «New-York Daily Tribune».

Чичероне (англ. cicerone) – гид, проводник. – Прим. перев.

+15° по Цельсию. – Прим. перев.

Речь идет о штатах вдоль побережья Мексиканского залива – это Техас, Луизиана, Миссисипи, Алабама и Флорида. – Прим. перев.

У. Шекспир. Ричард III. Перевод А. Радловой.

Ч. Маккей. Вниз по Миссиссипи. Перевод В. Пахомова.

У. Шекспир. Зимняя сказка. Перевод В. Левика.

Коттон-джин (англ. сокр. от Cotton engine) – первая эффективная хлопкоочистительная машина, которую придумал американский изобретатель Илай Уитни в 1793 году. – Прим. перев.

Автор несколько ошибается, правильнее – Дэвиду. Генерал Дэвид Эммануэль Твиггс (1790–1862) – самый старый из генералов Конфедерации. В 1861 году он был назначен командующим Луизианской армией, но по возрасту и состоянию здоровья – ему уже было 70 лет – он отказался от должности, в октябре 1861 года вышел в отставку и более участия в войне не принимал. – Прим. перев.

Флаг штата Луизиана. – Прим. перев.

Легкая четырехместная коляска. – Прим. перев.

В Мексике генерал Твиггс, прикладывая некоторые лекарственные средства к ране на своей голове, обнаружил, что они восстанавливают естественный цвет волос. Будучи человеком предприимчивым, он сразу же разместил на рынке и сам в значительной степени рекламировал то, что он назвал «Twiggs Hair Dye» («Краска для волос Твиггса»). Его изобретение вызвало неоднозначную реакцию в обществе – от восторгов до колких эпиграмм. – Прим. перев.

В битве при Буэна-Виста (23 февраля 1847 г.) командир артиллерийской батареи капитан Брэкстон Брэгг получил приказами «удерживать позицию любой ценой». Генерал Тейлор поехал к Брэггу, и после краткого разговора, в котором Брэгг ответил, что он использовал одиночные картечные снаряды, Тейлор приказал: «Дайте двойной залп и отправьте их в ад, Брэгг». Позднее этот приказ, хотя и неверно цитируемый как «дать им немного больше винограда, капитан Брэгг», будет использоваться в качестве рекламного лозунга, который привел Тейлора в Белый дом. – Прим. перев.

У. Шекспир. Буря. Перевод. Т. Щепкиной-Куперник.

У. Шекспир. Гамлет. Перевод М. Лозинского.

Автор приводит слегка измененную строку из поэмы Вольтера «Генриада». – Прим. перев.

Имеется в виду естественный лед с озера Уэнхем, Массачусетс. Лед вырубала специально основанная для этого компания и продавала его тем, кому требовалось охлаждение его продукции – ресторанам, скотобойням и пр. Лед с этого озера шел даже в Европу – им пользовалась даже королева Виктория, ценившая его за чистоту. После изобретения искусственного льда, промысел этого натурального озерного льда закончился. – Прим. перев.

Народное название Нового Орлеана. – Прим. перев.

Креол – означает «местный уроженец», но в Новом Орлеане так называют только лиц французского или испанского происхождения. – Прим. автора.

По современным данным британцы потеряли 700 человек убитыми, 1 400 ранеными и 500 пленными. Американцы – 7 человек убитыми и 6 ранеными. – Прим. перев.

En passant (фр.) – Кстати. – Прим. перев.

У. Шекспир. Король Генрих IV. Перевод Е. Бируковой.

Минитмены – военизированная сецессионистская организация штата, нечто среднее между добровольческой милицией и армией. Минитмены существовали во многих штатах Конфедерации, они активно участвовали в подготовке войны между Севером и Югом. После начала активных боевых действий они вошли в гвардейские полки штатов и их армии. – Прим. перев.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1 2 3 4

На страницу:

Перейти

4 из 4