Часы Замоскворечья

О балете

Резкий голос, под вальсыОтдающий приказ.Этот зал называлсяПо-балетному – класс.В перерывах недолгихПомогала слегкаАпельсинная долька,И воды – ни глотка.Шаг особой походкиПрочим – не передать.Повелительней плеткиВечный окрик – «Держать!», —Застывают батманы —Взмах натруженных ног.Здесь не нужны румяна.Середина. Станок.За окном отключенноКто-то долго стоял.Отжимали хитоны.Сторож свет выключал.И походкою той жеЧерез мир городскойВечерами всех позжеВозвращались домой.Ныло тело ночами,Привыкало с трудом.Было трудно вначале,И не легче потом.Помню узкие лица,В звуках тонущий свет,Воздух тех репетиций,Тот жестокий паркет.За пределами воли,Где – не тело, а дух,Нет страданья и боли,Лишь – движенье и звук.Там улыбкою славыОкупались вполнеПол сухой и шершавый,Зеркала по стене.

Она

Он попридерживал ееНа всякий случай до поры,Привыкший круто брать своеСквозь темный пыл глухой игры.На всякий случай, случай злойПорвать с ней прямо не спешил.Но начал флирт с её сестройИ, наконец, совсем отшил.Во всем он снова взял свое.Но пусто в жизни без нее.

«Ржавые торжественные каравеллы…»

Ржавые торжественные каравеллыПродаются в лавочках Барселоны.И редко какую-нибудь из нихКупит, как сувенир, иностранец,Чтобы поставить потом в кабинетеРядом с трубками и кисетом,Пряно пахнущим табаком.Он станет медленно вспоминать,Как там, вдалеке от зябких широт,В пестроте и гомоне юга,У причала, где ждет туристов фиакр,Среди прогулочных яхтСтоит одинокий фрегат Колумба,И лазурное небо слепит глаза,И спокойно осеннее море.

Бикертон роуд

Памяти Маши Алигер

Пусть солнце одно над намиВо тьме не жалеет света,Старая строгая Англия —Совсем другая планета.Я все обошла препоныИ, здесь оказавшись чудом,Нашла, что ее газоныСлепят чужим изумрудом.На острове с моря ветерДул зябко и угловато.Я вечером выходилаК ближайшему автомату.И, вроде бы как соседка,Хоть вовсе с тобой не схожи,Звонила тебе нередко,Ведь ты из России тоже.Мы неподалеку жилиРастерянно и отключенно.В северной части ЛондонаСмыкались наши районы.Звучал звонок осторожныйВ твоем бесприютном доме,И шелестел твой голосСумерек невесомей.Во время встреч и прогулокБыла оживленной вроде.Я так и не догадалась,Что боль твоя на исходе.Хоть здесь прожила немало,Чего-то недоставало.Меж Лондоном и РоссиейБездомно метаться стала.Удача ли изменила,Изъела ли дни растрава,Решила то, что свершила,На что не имела права.Мне кто-то сказал об этомВ предзимней Москве незрячей.В земле ее прах твой стынет,Да только с душой иначе.И Тот, чье имя святится,Неужто мне не позволитЗа бедную заступиться,К молчанию приневолит?..Бесслезно тебя оплачу,Но, не одолев остуду,У гроба стоять не стану,Прощаться с тобой не буду.В районе твоем высокомОпять при любой погодеПо улочкам викторианскимВсё так же с тобою бродим.И хоть недавно знакомы,Друг другу близки, посколькуЛюбая земля чужая —Чужая земля и только.Сюда не смогла вернутьсяИ там не могла остаться.Сместившей в пространстве время,Так просто в них затеряться.Прощай! Запахни потужеВ мёрзлых метелей стужуСвою одинокую душу,Всё дальше она, всё глуше…

Рваные строки

Я прилетела в Рино. В сияющий аэропорт.И сказала: – Ад. Я прибыла из ада.Изобретательный дьяволТакого б не мог создать.Бастовали шахтеры. Взмывали цены.Манежную било в падучей.Ползло студенистое тело путча.И вот под крылом самолета Невада.Всё то, что вместило протяжноеИ безучастное слово – расплата,Не надо опять вспоминать.Бесшумный лоск.И вежливые повсюду – «Икскьюз ми», «Со́ри».Огней неведомых мореИ случайных улыбок море.Не рассказать, как выпустили,Как билет удалось достать.Злополучную визуПо безмятежной ошибкеВ американском посольстве дали.И через Хабаровск, пустой и хмурый,До Сан-ФранцискоЗа пачку заморского чаяМне протянула через окошко билет,Оттого, что сжалилась почему-то,Аэровокзальный ангел,Агент по имени Галя,Усталая женщинаУдрученных измученных лет.Казино на плато.Можно выбрать любое по настроенью.И, от себя ускользая,Нырнуть с головой в ослепительный шум.И следить, как восточный хозяинОбходит свои владенья неслышною тенью,Бриллиантом кольца небывалых размеров пугая,Совсем не весел, в отличье от всех,И даже угрюм.В «Кларио́не» зелень ковра мягка,И цветы по нему розовеют,Внимая руке,Выпускающей карты из плотной колоды на волю.И бесплатных напитков подносыПроносят, в тугих купальниках,Наподобье балетных трико,Длинноногие официантки.И кости шуршат по сухому суконному полю.И Везувий над рушащейся ПомпеейНа полушарье родном далеко.Далеко Солянка. И дождь мороситНа Кольце Садовом.И на Цветном в подъездеСлабая желтая лампа горит.Разбитая лестница. Смрадный лифт.На четвертом живет подруга Наташа Щеглова.Но сейчас – у матери,Сдает иностранцам квартиру,Чтоб концы с концами свестиИ хоть как-то наладить быт.Перед отъездом – обмен валюты.Законы толпы безжалостно-люты.Перекличка в семь.Номера на ладонях. Галдеж.Милиционер аннулировал списки,Чем терпеливых граждан привел в состоянье смуты.Ведь с зимы отмечались,С работы отпрашивались.А теперь что ж?..А в черной очереди за масломПо ценам, пока что ниже тех, что на рынке,Зимою холодноИ у батарей, за дверью, – хорошо, что напротив дом,Толкутся люди, отогреваясь,Обсуждая политику и ее новинки,И обратно покорно в срок возвращаются,От тепла отрываясь с трудом.Сон в Неваде приснился (опять повторился),Что в булочной хлеб у метро покупаю.Независимость от ностальгии,Которую многие тут повсюду стремятся изобразить, —Унизительная бравада,Грех гордыни и ложь пустая,Чтоб себе в трагедии не признатьсяИ несчастными не прослыть.Замыкается круг.Никогда никуда никому из него не выйти.Он пространство сдавил,Реки времени вспять повернул.Казино даже ночью открыты.Колеса ФортуныВертятся по наитьюВ направленье обратном,И подступает вплотную,Все звуки собой заслоняя,Какой-то глухой и подспудный гул.Слот-машины безумье —В огни зазывные приманка.Бойко центы в отверстье бросаетВ надежде на выигрыш американка.Эти рваные строкиОна не поймет, не прочтет.Дождь со снегом сечетПо Москве, по траве,По ее неанглийским газонам,Бьет наотмашь в лицоПо своим третьеримским,Неведомым миру, себе лишь известным законам.И пространство и время, которых и нету,Не в счет.

«Приезжай! Мы с тобой…»

Приезжай! Мы с тобой                        На разных концах страны —Чужой вселенной,                        В которой не были рождены.Весь мой бессобытийный,                        На разлуку потраченный годНаконец-то кончается,                        И встречи пора настает.Я потеряла всё —                        Страну, родню и семью.И за пристрастье к земному                        Расплаты отраву пью.Как песок, нас рассеяло,                        Как взрывом швырнуло прочь.С пустырей одиночества                        Окликаю родную дочь.Приезжай. Не страшись                        Этой бешеной стрелки часов.Снова дом за хайвеем                        Для встречи короткой готов.Не запла́чу перед расставаньем,                        Слова подбирая навзрыд,Возвращаясь опять в пустоту,                        Что улыбкою Будды слепит.

«Незнакомый индиец…»

Незнакомый индиец,Сидящий вдали за компьютером,Тронув меня за плечо,Поднес мне утромСинюю сливу.

Арагонская хота

Здесь, в разряжённом пространстве,В мире, мгновенном и ярком,Часто могла я бывать.И, замирая от страстиНа первом щелчке кастаньет,ТанцеватьАрагонскую хоту.Если когда-нибудь выСлышали взрыва раскат, —То помните,Как вначале,Сжатый тугим напряженьем,Слышится воздух пустой,До появления звука.Первый щелчок кастаньетВсегда одинокий и четкий,Как взрыв напряженья,КоторыйМелодией невыразим.Все начинается с такта,В которомЗвучит пустота,А дальше —Стремительный танец.В резком безудержном ритмеКордебалета ряды.

Небесный тупик

Не ищет своего…

1-ое послание Апостола Павла к коринфянамЧерез воздушной громады слоиИ через мреющий зной —Мерный полет вдоль цветочной струи,Длящейся, плавной, сквозной.В нем маргариток, ромашек и розРовный и медленный путь,Шепот шмелиный и шелест стрекоз,Мне ли с него соскользнуть.Все-то ему отрезвленья не в прок.Скрипки служа ворожбе,К струнам поющим прильнувший смычокПользы не ищет себе.Пытка, небесная ли благодать,Как это ни назови,Силе ее беззащитно сиятьВ вечных пространствах Любви.

«Как зло слова твои заточены…»

Как зло слова твои заточены.Как их безжалостны пощечины.Ах, как твоя ничем не скрытаУгрюмая самозащита.

«Предать – это значит покинуть, продать…»

Один из вас…

Предать – это значит покинуть, продать,Совсем отступиться, отдать.Коварству измены безропотно сдать,Лукавству ее присягать.Мне слышался черного ангела визг,Бушующий, вздыбленный гамВ слюны ореоле из колющих брызг,Подъятом, как смерч, к небесам.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Мечта наивного идеалиста Джо Бака (актер Джон Войт) из фильма «Полуночный ковбой».

2

о́ктопус— от греч. осьминог.

3

Ода Бетховена.