Расторжение

Александр Скидан

Расторжение

Стихи Александра Скидана более всего могут служить неким символом, может быть, тектонического разлома, может быть, резаной раны, которая распорола не только поэзию, но и все тело нашего бытия в культуре.

Сергей Завьялов

Переводчик англо-американской поэзии, знаток и толкователь обэриутов (в частности, самого мрачного и эзотерического из них, Введенского), любитель психоанализа в его французском варианте, А. Скидан, безусловно, не только человек эпохи постмодерна, он его денди, потому что стиль ПМ понимается им абсолютно строго.

Елена Фанайлова

Цитатная мозаика в стихотворениях А. Скидана предстает искушением искушенного читателя. Искушением отыскать собственную неповторимую субъективность в зоне ее принципиальной невозможности, в зоне безусловного торжества обезличенной чужой речи, почерпнутой из высокого культурного архива или из низкого бытового лексикона… При этом практикуемый им коллажный принцип письма исключает присутствие авторского лирического голоса. Отчего и возникает неминуемый взрывной эффект, вызванный неопределенностью и распадом субъекта высказывания.

Дмитрий Голынко-Вольфсон

То, что у концептуалистов начиналось как сопротивление советской идеологии или «реалистической» эстетике, у Александра Скидана перерастает в сопротивление искусству как таковому… Поэтика катастрофы, которую практикует А. Скидан, призвана парировать фашистскую эстетику, в частности разрушая возможность безопасного отстранения субъекта от придумываемых им образов, а этих образов – от повседневной связи вещей.

Артем Магун

В том, что делает Александр Скидан, очень важно для меня чувство неотчуждаемого, бескомпромиссного достоинства языка, письма, литературы. Обнаруживающего, укрепляющего себя всякий раз не столько в традициях прошлого, сколько в разрывах будущего. И соответственно требование сходного достоинства для каждого из нас, пишущего или читающего, здесь и сейчас, в этот самый момент.

Юрий Лейдерман

Александр Скидан – явление для современной русской литературы уникальное. В нем рациональность тонкого аналитика и беспристрастного критика сочетается с изысканным поэтическим чутьем. После Серебряного века (Андрея Белого, Вяч. Иванова, Осипа Мандельштама) комбинация теоретика и поэта в одном лице почти исчезла из русской литературы. У Скидана между миром критики, умственной игры и миром поэзии существует грань, не допускающая прямого вторжения аналитической концепции в поэзию. Но определить, где эта грань проходит, нелегко. Игра цитатами, обостренное чувство филологической конструкции тут явно налицо. Но эта подкожная филология вдруг исчезает, обнаруживая незабываемое лицо подлинного поэта.

Михаил Ямпольский

завтрак на траве

«что до искомой жалобы, когда б…»

Меркуцио. Все это королева Маб…Шекспир, Ромео и Джульеттачто до искомой жалобы, когда б…не насекомый желобок у Маб,с мушиным ворсом, с понтом книгочей,крадущийся на цыпочках речейза королевной по пути в кабак,в возне мышиной – зуб за зуб – мышьяк,как дискобол спеленутый, сглотнуллуны снотворное и навсегда уснулнаследный принц, Меркуцио повиненв подкорковом бреду мужских плавилен,Меркуцио… на оба эти домаон клал клинок, но явь была ведомабанальной рифмой: меченой икройпред публикой с раскатанной губой.

Завтрак на траве

1На козьих ножках гейш заплечный воскбез имени без покрывалано в легком коконе членораздельных ласкуже не чувствуют. теперь пиши                       пропалона холмах грузии в ножнах чужих клиноки нежный мертвый локон вьетсяпарнокопытный певчий голосок               как ни зови – не отзоветсяс глазами-кравчими четвертый Филостратдуховной жаждою постилсяно сатурналий вертоградосунулся и метр переменился2Где авгиева петербурга спесь?он весь в ангине желторотойи пневматическая Вагинова песнь —хлопок один в дверном проеме —Песнь Песней отраженная… смотри:на падших берегах кедронаих кеды гипсовые в валенках гудронаи рукописей пустыри                                  разверстыетеперь уже азийскийкурорт тептелкинский – АТУ!где завтрак на траве где одалискас нагорной проповедью тающей во рту?          …Все эллинисты в камерных театрахи все хотят увидеть всеххотя б инициалы в титрахпотом когда-нибудь, и жаловаться грех3С глазами кролика такой же Филострат«пропало» пишущий под маскою эфирной                  выходит на эфирный трактгде незнакомка из трактирана козьих ножках. гейш заплечный воскказнь дорогая кокаинаи в легком коконе членораздельных ласкуже не чувствует Фаинас табличкой аховой под сердцем ахеронтдвусмысленный как палимпсест                        двужильныйкак бы разорванный как бы зашитый рот             рубец плоящийся могильный…Все эллинисты в камерных театрахи все хотят увидеть всеххотя бы инициалы в титрахпотом когда-нибудь, и жаловаться грехи перестукиваются

Посещение

Виктору Кривулину

1исчадье музыки в проводниках ума!еще белым-бела бумагакак в черной мессе клавиш тьмазаткнись и вслушайся уже грохочет влагаписчебумажный протокольный стиксопять о принтер зубы точитпока я дочитаю стихон предложенье обесточит– ну вот сбылось ну вот – пошла писатьгуберния. а по губам – элладачитай. вся в саване. купированных ятьи тех не будет и не надосыграем в ящик пандоры опять2писчебумажный протокольный стиксеще о принтер зубы точитпока я дочитаю стихон предложенье обесточита помнишь? – ласка ласточка лазурьглаза расширенные литерклинические. господи! скажу льо пальцы чуткие начнитеозноб дурашливый в зобу крепленых виноблатку розовую сайкикак дерн душистый кофеин ваниль…с амвона Розанов как бы Иисус Навинпророчит вечность – и – ничком на санкии – в дерн распахнутый душистый

Анадиплосис

как шерсть податлива, как сон невосполнима             вода отвесная, откуда вытек весьвоздух – там беспамятства равнина             запаянную в шаре держит взвеськак троеперстье, в пустоте… и музык             в волне изваян мускульный плавникпесчана смерть, и безнадежно узок             как узнаванья – погруженья миг*Эвтерпа девочка искуснейшая из             недвижимостей! некогда бродяжилв слезящейся как море парадиз             волнообразной ионийской пряжии мой движок. но плакальщица-сушь             сомкнулась сузилась, и время обмелелои пьющий смесь бессолнечную муж             не возвратится в мыслящее тело*просеянный чрез горловину             стекла фигурного, песокутопленницу луговину             с плоящегося дна извлекне иссякают в «перемычке»             ни бабочка ни Чжуан-цзыно забираются в кавычки             и их песочные часы*где смерть живет как «малое сознанье»             на дне «большого», опершись о сводакрополя немые изваянья             все наши мысли переходят вброди достигая берега значений             нашарив средостенья крестовиккак воинство летучих сновидений            переломляют ропщущий тростник*телескопический зрачок             душеприказчица-ангинасырых слогов сырая глина             и перепончатый платокречь, перемычка, горстка сна!             когда как патока – осадокизбыточен, и всё что знал             потоплено в узоре складок*Эвтерпа матрица Европа парафраз             материковый! мотыльковый пеплумв пакгаузах глоссария! лишь беглым             пустеющим окинуть взором васи самому стать скважиной. Дионис             сожмет и выжмет виноградный сокиз крайней плоти. хризолит и оникс             в изнанку музыки втираемый песок

«Скорлупу гитары проклюнь терпандр…»

Скорлупу гитары проклюнь терпандрсамос-тийных интерпретатор андан под горку – лесбос да лыс архонтв элевсинских кущах берут на понт– то не дека гнется струна скрипитпо айдесским водам айда спиритиз эсдеков в дамки в вираж в декор…отпевает в хаки хлопчатобумажный хорхороши и феньки (колки менад)рокирнулись пентюхи! мусикийский лад!Не зовут подельника певца зовутптенчика трехнедельного разорвутвиват девкам с древками ЦОЙ! КИНО!– с хрипотцой киникам стоикам накось пойвыкуси выкушай дреколья аккордлужниковский кукиш выкидыш соловейчик лорд…Ах что они что они что они наделали. а оните другие звякнув шпорами – слышишь оканье аонид? —хлопнув дверцей пробочкой опрокинув столики размочалив ДНКпо заштатным пленочкам (где их стольники роллс-ройсы газовые пистолетики?) да никакне нажать не выжать не вырулить брудершафтс айседорой долорес йоко аннабель… будет, шаОсовело на блаженный бессмысленный стратакастер так помолисьна хай-фай гробик свежеструганный панк помочисьи шевчук и кинчев и прочие б.г. —на губной гармошке на разодранной губе«то не дека гнется струна скрипитнаебнуться хотца» – поет пиит– скорлупу гитары проклюнь деканМельпомены лауреат ДКнаступает время календ декад– на шестке клубочком свернись дружокотвернись: лубочный идет снежок

Содом

1ах в летнем за сердце схватись еще садукак бы в эдеме в наклонительном к стыдусожительства – вот так издалекакак отражение запружена реканаложница (ты здесь еще?) словес —ломоть мой лакомка аттический порезскоропостижный мой мучительный мяукна живодерне отрешенных рукс александрийским перстеньком где йодтакая буковка – коньками режет ледлед високосный анна донный треск!ума утопленник еще бы ты воскрес– очес блаженных той трески в мукея видел всадника и жабры на крюкевеликопостных петербургских зим…и тризны гололед как пить неутолим2ах в летнем за сердце схватись еще садув трезене? зальцбурге? – все вспомнить недосуггде как живые поминальные в прудустоят деревья в оловянную дудускрежещет плакальщик и теплое ещепроносят факельщики теплое ещечернильное любовное пятно…что ипполит что аспид – все одно– винительный (ты здесь еще?) ватинломоть краснеющий оптический притинв дым домовит ушицы самосудто выбит из каретки ундервудпо щучьему – как медальон – пьета:красуйся град втемяшенный петрапорфироносной фиговой ботвой!ужо не выкрикну но выхаркну постой!россия – петербург россия – адно может быть россия – только садсад полнолунья вырезка небеси – дева-роза без дыханья. без3ах в летнем за сердце схватись еще садупокуда в платьице такую же однуне прислонили к деревянным облакамвальсируй с мэри аллилуйя вальсингам(в заупокойный эолийский звуквпивались саженцы разутые подруг…)четвертый – с миром но четвертый – дон гуанс бездонной анной – не чета богам!– волшебной флейты ей привит был черенокмеж музыкальных – выше! – детских ног– наверчивай на липовом спиртусмычком валькирии с чаинками во ртураек кромешный спиритический поту-сторонний камерный: я не увижу зна…– элизиум странноприимный сна4ах в летнем за сердце схватись еще садуи упади на снег с чаинками во ртугиперборейский черновик чумылистай как подлинник в гербарии зимыв трезене? зальцбурге? – все вспомнить недосуг…в осеннем умиранье петербургв осеннем умиранье петербурглебяжий пух не оперившийся – от губот уст зола – эвона куда!ведет тебя высокая вода– когда по городу задумчив… повтории в этот белый танец смерти раз-два-три– что федра что россия – под ребровзойдут в притине как горчичное зероот уст зола – эвона куда!– гремучая стоячая вода…и в-третьих с веточкой – Бог весть – опять – куда

Неточка

куда как тяжкое похмелье             початый втаскивал рояльты на этаж столпотворенья             вот – пробочкой опять разити я безумел от видений             скажи и запрокинь мурлопокуда неточку-психею             буравит жидкое сверлоиль лучше вот что – запечатай             себя в объятия цикутну… блевани как бы цитатой             минута – и стихи свободно потекут

«наматывай веретено…»

наматывай веретено             часы растительные комкайнад льдистой корочкой над кромкой             одним усилием трепещущим данонам вознести немую речь тапира             в кино где плещется таперпозолотить останки мира             целлулоидный шатеррастет растет любвеобильный             и опадает как животтогда – смеркается. тогда лишенный тени             вхожу в него как битое стеклосомнамбулически как под наркозом             смотрю – смеркается сеанси выхожу. и горлом (вот когда!)             идет закат

Амадеус

Аркадию Драгомощенко

разъятых игр танцор ли асмодей             как бы резвяся и стенаяхромой стопою – в нотный стан             в листы разметанного раясухую беглость кто предал перстам             кишенье книжное страницывкушай же агнца плоть как нижнего белья             пустопорожний храмкак обращенье плащаницыиль перечти Женитьбу Фигаро             он весел. вдруг… иль что-нибудь такоепусть счастье катится как обруч обрусев             и не кончается качаясьза огненной рекой тучнеющий исав             кичась виденьем гробовым, мотивчикон все твердит его когда он сам – напев             нет оборотень нет иаковразъятых игр танцор ли асмодей             а в остальном прекрасная маркизавсе глуше музыка таинственных скорбей             исподних клавиш преисподню —се дар изоры – запрокинься, пей!             лицо моцарта испитоенавзничь             и в ночь идет и плачет уходя«и не кончается»

Или/или

и он мне грудь рассек мечом             от уха и до ухачтоб я как навуходоносор вкусным лечем             возлег на пиршественный столбожественного донор духанет он мне грудь не рассекал мечом             от уха и до ухачтоб я как навуходоносор вкусным             вознессяоблачком божественного вздоха«что в вымени тебе моем?             ты сам – священная коровапускающая кровь времен             на голове твоей коронатерцин терновых головня             на кой доить тебе меня»да донор я и я песчинка             а он ума палата номер шестьон будет есть меня на дармовщинку             как донора рот в рот дышатьвосстань шептать и виждь и внемли…             нет просто – встань девочкавстань и иди

Фрагменты Орфея

1на стогнах угольных впотьмахпетитом стакнутых палаццовесь САНКТ – как бы ладони взмахчьим пальцам ямбом каменеть       и лимбом снисходить и грезитьс подругой мнимой Мнемозинойцарапаться влюбленно в смерть2как челобитчик перед ней Невой – как подданный он падал        на пепелище кек-уок(растрачен в свитке рукопашномнаскальный петербург теней)              теперь пляши           огнеупорных башенэлегик, мать твою, и трагик        в падучей бьющийся Орфей!3аттическую соль лакалсе – остров Патмос не Пальмиранаволгший беломорканал коньячный пира пунш и пыл             в метро конечном скрежет пылии закадычный тот глоток…             …на сонмы струнных раскроили4. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .5и цепенеет идол бургдержава сывороткой хлещетсам скипетр-Петр – как кровостокна капище помпейских литер         ладонью     ущемляет плац         подруга очи разверзает:Чьим пальцам ямбом каменетьи в нимбе зыбком ужаснувшись грезить

«куда еще всего себя ты вложишь…»

куда еще всего себя ты вложишь             всё в щелк да в щелкмашинописных альвеол и клавиш             смесительный снует утокв тираж выходит сукровица             и вывихнутая стопакак машенька к подножью жмется             александрийского столпаужель шелковицы ей поминальной мало             печатных плит воздушных сотне сеют и не жнут ямбический обмылок             но извергаются с высотв сетях и нетях психотропных             задушенные имена психейи чем стропила выше – струпья             столбов содома солонейсе, плотник мой, слюды и дыма             вальс с поджелудочной слезой…что рушишься бесплотной тенью             предстательною железой

«Голый завтрак». Премьера

се – завтрак на траве он голый             он в складчину раздетза обе щеки ветреную голень             уписывает менуэтв воображении и только             как посох тросточка цвететлицо присыпанное тальком             вакханки бородатый роти в хороводе мусикийском            приняв на посошоктак и стираешься с возлюбленной                         актрискойв астральный порошоки – кончено погасшим стэком            в партере уголь ворошитьа мондриану двух веков на стыке            парадный саван шитьздесь ноготок его прошелся в лайке            а все же естьраз выстроилась по линейке            свалявшаяся мира шерстьтак в оркестровом свальном мраке            теперь станцуемся мил-другприлаживая мертвой Эвридике            надраенный мундштук

«Обмелело все, что мелеть могло…»

Обмелело все, что мелеть могло,обмолот при Милетах, при нас – огло-бля, скажу и в жмурки пойду играть,собирая подать с петровых Кать.Отыкалось им и вошло впритык —Екатеринбург, и мин херц, и дыкёлы-палы; все, что могло линять,истекало околоплодным ять.А на ижицу как насадить язяда с фитой по Яузе, кабы льзя…по усам в Париже текло бы так,как из сказки помнит Иван-дурак.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Обмелело все, что могло мелеть.Остается во мгле, хоть ни зги, неметь.По-немецки Бог-Нахтигаль, соври,отпуская Гретхен грехи с иври-тат-а-тет мне пела про тот исход,обломился которым кронштадтский лед…

Кенотаф

I

Свободен путь под Фермопилами…

Георгий ИвановДыша как дышится – толковым словаремна толковище безударном,где ять и ижица, униженно виясь…Как им на горло песней наступили(О, если б Песнью Песней)санитары-краснодеревщики, Аз, денщики,воспрянувшие радостно у входа в разогнаннуюУчредилку, те,что учредили для бытописаньяподобие диеты пуританской —по-руссоистски приспустив порткикак западникам, так и русофилам(Кириллу и Мефодию).                                   Кириллицдружины добровольческие шли под трибунал,под гарнитуру таймс в створоженнойфасетке. Но дышали:как дальнобойным эхом из Парижу контуженныемальчики – картечь, ком.патриоты, юнкера,с начинкой разнокалиберного разночинства, —заколотые опосля в райке,в том, достоевском, в доску поминайкак звали, не увидевшие «Федры»в дистиллированные Цельсием биноклиармейские, с обратной перспективой,всклянь налитые дисциплиной смерти,                                                 оборонойконсервов твердой крови,плазмы вшей окопных, взматеревшихна поминках по стратегически-соборномусырью, клиническому донорскому долгусловесности отечественной. Амен.Иль в самом деле оказался правот православной церкви отлученныйбоярин, призывавший: мiру – мир,земля – крестьянам, хижины – дворцам,а небо Аустерлица – АндреюБолконскому; и что в Эгейском моренам нечего топить, кроме цепей и эпосаГомера?                         …Когда бы я не видел эти игрыколлежских регистраторов, с повиннойявляющихся к смердяковым власти…Одна отрада: хмурый Ходасевичповелевает умереть отсюданочными и безумными словами, разящими —как бы миражв пустыне сей. И я этоувидел.                         Прощай, прощай. Не помни обо мне.Но, ижицу с фитой храня в обойме,склоняй тех, в пыльных шлемах, комиссаровк классическому правонаписанью,классическому.II

Тайной вечери глаз знает много Нева…

Велимир ХлебниковОткуда готика, откуда прежде сны,откуда рог возвышенной луны,и хвойный дух в лесах белопогонных,и снеги идут. В зеркалах – темноты,и пропуски в словах; Санкт-Петербург,ума единорог, откуда мороквтороразрядный, инфлюэнца, насморки кенотаф из скандинавских плит?Избыток, патока несбыточного рая,твердыня и цезура мира,                                                          кренбалтийской синусоиде.Харибдойи Сциллой промеж ног прыжок и фрахт,и поворот винта суицидальный, – всяподноготная. И причащеньебулыжником с бумажной мостовой.А что пенька и лен в твоей Тавриде?В скалистых фьордах фолианты Фрейдалистай, там все написано о смертных,торгующих деторожденьем смертных.Нуте-с…                    В оранжерее разореннойБиржираскрой объятья залетейской стужеи яблочком катись по Малой Невке,на частничке к Некрасовскому рынку,к подстриженному аглицкому парку,где вреден Север, где скрипят полозьякак армия писцов нотариальных.Здесь похоронен неумытый князь.В камзоле? В тоге? Прахни отряхнуть, ни вытряхнуть.Санкт-Петербург ума,откуда готика, когда еще не названникак, – но существует? Существуй!Как ты да я, как гений и злодейство.Откуда готика? Откуда прежде сны.Откуда рог возвышенной луны.«Все, кто блистал в тринадцатом году, —лишь призраки на петербургском льду».И хвойный дух в лесах белопогонных;подошвы чуют гуд грунтовых вод.Лето 1990 г.

Искушение св. Маркузе

Как умершие близкие порой являютсяво сне (а мы трусливо им зажимаем рот,иль прогоняем, плодя тем самым мертвецоввдвойне), так он бы мог отдать визитвторично. Но не отдаст. Как малое дитя,капризничает и не хочет слушать родительскихувещеваний, просьб и все косится на своиигрушки. К тому же, иудей. А иудеявозможно наказать, принудить силой,в конце концов – распять (как в пятиборье),или раз шесть (тогда с шестом и с мамкой),но – переубедить? Заставитьверить в то, что считают здесь необходимымстарейшины? – и новая обида. И отвернется.И забьется в угол. И слова (Слова) не дождешься;и к обеду, не то что к евхаристии, успенью,иль пепельной среде, не дозовешься.Обрядов нам! у нас нужда в обрядах;в «агонии лучистой кости», в мозгранении, в святых мощах, в агиткеапокалипсиса, в заведомо шипящихсогласных в светопреставленье. В теме,промокшей и обобранной до нитки.Соборов нам! у нас нужда в соборах,как чучела, набитых требухойи чем попало с той еще рыбалки;но только не сознаньем правотыисполненного. Да и сам он развене потрошитель, патриарх цикут,не арестант, не плагиат санскритас девизом Вед: не ведаю, Сократ?Не алиби и не сладчайший пай-мальчик, цианид литературы,от пирога наскального: пероСимурга, заводящее дуплетомв дупло Сезама и Платонов Год?Червивого не дегустатор сада?Козырного, на яблочном спирту,вольноотпущенник императива,тогда как сам – не сад, не тигр, не Тот?Не император?                      Не икс искомый в уравненьесвета, решенного, как умноженье тьмына тьмы и тьмы нас? Мысли-мы-ль, Паскаль,такое амплуа, такая бездна, такой продуктраспада; циркуляр с тысячелетней амплитудойцирка, смотрин на гладиатора плэй оф,на Федра, Федора, в смирительном, смертельноммешке, на ТЮЗовском плацу, подмышкус чертом и Мышкиным. О амулет-стигмат,нательный крестик в омулевой бочке,что столько лет спустя, но докатилась до днавторого. Чем не Диоген с сакраментальнымкличем: к человеку! (У нас нужда в героях,Геродот. Хотя бы в трех. Но чтобы – мушкетерах.)И в человеке. И в муштре, муштре —как мере всех вещей.                                      Куда уж, сынку,в такой содом с подвязками. Небось,кишка тонка. Как доказал Джордано.Он в Капернаум не был ли ходок за чернымсолнцем – «всходит и заходит», – и он взошел.И многие взойдут. Как, например, киты-самоубийцы.Где плащаница Млечного Пути!Дай, развяжу пупок у Птолемея —такой короткий потолок ума! —центростремительный.                                 И центробежный,как оказалось…

«У терминологических лакун…»

О зыблемая гладь студеного потока…Поль Валери. Фрагменты НарциссаУ терминологических лакун,как в термах инкубатора – лаканов,но что Ему тот шлейф улик в веках?В числителе не вычесть семиотик;у ласок Гебы привкус-ротозей,а знаменатель – заземленье в мифе.Так дышит мнимость; прерванный плевритна самом склоне эластичной шкурки,«шагреневой» и скважистой, как «бульк»у полости, защелкнувшей реторту.Молочных десен мыльный разогрев.Возгонка (поименная) в наличникзакупоренный: горлышко греха,бессонниц, молоточками истомыраздробленных; кровосмешенье; блефплотвы и крючкотвора-псалмопевца.Инкуб с инкубом – ангельский ли стык?Из мертвой точки смертного влеченья,восхищенный до откровенья вор,и сам похищен хищнический голос:молчанье грезит о самом себе.И только. Как Нарцисс водобоязни…

Рассеченный девизом

В сад ли войти – в продолжающий грезиться слепокрайского сада, его расходящихся тропок?Скриптор должен скрипеть: посягатьнежным скипетром-флагом,перегонять влагу имен в эпиталаму.В ночь ли войти – как в склеп с фамильярным девизом:«язык мой – кляп мой и скальпель»?Мерцающая завеса.Сад-гербарий, скрипторий, силлабо-тоник…Будет тебе тактовик и дольник, пока я – данник.                _____________Приподыми за волосы дождь и виждь:листопад-отец, снегопад-сын, алфавит-вождь(триумвират, о котором молчал-кричал Парменид,о котором кричит-молчит мой забитый рот).И значит – за полозом санным, по пояс,                                         ползком,задыхаясь и хлюпая посткюхельбекерским носом —в млечный раструб января,вышибая молочные зубы…там, где струпья распада богов-пионеров.                Не надо.Не говори о богах. Боги – цитатыеще не дописанной книги; название «С’АД».Что они помнят про всадника с именем Блед?(Я улыбаюсь, я знаю, кто здесь садовод.)Птицы в клювах несут небосвод – оперение окон;и – ногтем по стеклу проведя (отдышись, отдышипризму-пруд) – удивленно провидеть: песок-стеклодувльдистую мякоть костра облекает в речь.Грань, за которой – очнуться и двинуться прочь.Все еще врозь, потому что обилие фраз к горлу взыскует —исторгнуть гортанную слизь.Вот и пойми: книги читают нас,                                   прорастая сквозьмноготысячным смыслом,будь то сад расходящихся тропок,райский ли сад,продолжающий грезиться Симонам-магам,перегоняющим влагу любви       под деревом-мигом.                _____________Та же задержка дыханья в медлительных ласках;медиум-тело читает по линиям жизнис тем, чтобы плод, раскрываясь, гранатовым сокомвытек, как глаз.                      Многолиственным зреющим зреньембудет отныне всякая – детская – плоть.             И вот уже кто-то другой, рассеченныйдевизом, уязвленный отсутствием нужного образа,произносит: Только евангелических ангеловполет следить – следовать до конца;только Тору читать – целовать твой рот.(И удаляется, медленной, исчезая, походкой.)          Колыханье. Ивовое          двуперстье ветвей                 ____________Не знающий – дерзок.Знающий – мертв.Мертвому ль женское жалкое нежное вымучитьтело? Тот же исход для него в снегопадеи в теле.Милая, кто ты?Никто – отвечает, – я есмь.Есмь: немотствую, снюсь и рисую. Ладони, глаза,срам, совокупленье со смертью, все, чему научили меня.Кто научил?Те, кто спрашивал прежде…                ___________Лед. Таянье льда. Откуда,откуда сфера, мимо которой – мимо – время               проходит, не                   задевая                    _______снюсь ли я вам в снег – в листопад – жизни