Сэр Эндрю. Оставь, я иначе с ним расправлюсь. Я подам на него жалобу и, если в Иллирии есть еще законы, обвиню его, хоть я и первый ударил, что, впрочем, вздор.

Себастиан. Прочь руку!

Сэр Тоби. Э, не хочу – и дело с концом. Шпагу в ножны, герой! Хотя ты и храбр, но все-таки довольно.

Себастиан (вырываясь)

Все ж вырвусь я. Ну что теперь ты скажешь?Ступай, а нет – так шпагу вынимай.

(Обнажает шпагу.)

Сэр Тоби. Что? Что? Так, стало быть, непременно нужно выпустить унции две твоей дерзкой крови? (Обнажает шпагу.)

Входит Оливия.

Оливия

Стой, Тоби, если жизнью дорожишь!Ужели никогда твои поступкиНе переменятся? Неблагодарный!Ты сотворен, чтоб жить в глухих степях,Средь скал, где дикари лишь обитают.Прочь с глаз моих! А ты не оскорбляйся,Цезарио мой добрый!

(Сэру Тоби.)

Дерзкий, прочь!

Сэр Тоби, сэр Эндрю и Фабиан уходят.

Мой милый друг, не предавайся гневуИ сохрани владычество умаНад этим грубым, дерзким нападеньемНа твой покой. Пойдем, я расскажуТебе про шутки буйные его —И сам же ты над ними посмеешься.Ты должен быть со мной – не откажи.Будь проклят он! Тебя он оскорбил,В тебе мое он сердце огорчил.

Себастиан

Откуда этот вихрь, видений полный?В безумстве я или в глубоком сне?Так усыпите ж чувства, Леты волны!В таких мечтах не пробудиться мне!

Оливия

Пойдем, пойдем! Иди за мною смело.

Себастиан

Охотно.

Оливия

Слово будь отныне дело.

Уходят.

Сцена вторая

Комната в доме Оливии.

Входят Мария и шут.

Мария. Пожалуйста, надень вот эту рясу да прицепи бороду и уверь его, что ты отец Топас. Поспеши, а я позову между тем Тоби. (Уходит.)

Шут. Прекрасно, надену рясу и прикинусь святым отцом. Да, впрочем, не первый я притворщик под такой рясой. Я не так важен, чтоб мог сделать честь моему званию, и не так тощ, чтоб прослыть за ученого; однако же быть честным человеком и хорошим хозяином не хуже, чем прослыть великим ученым. Но вот мои товарищи.

Входят сэр Тоби и Мария.

Сэр Тоби. Да благословит вас Иегова, отец Топас!

Шут. Bonos dies[27], сэр Тоби. Как седовласый пражский отшельник, не умевший ни читать, ни писать, очень мудро сказал племяннице царя Горбодука[28]: «То, что есть, – есть» – так и я, поскольку я патер Топас, постольку я патер Топас. Ибо что такое то, если не то, и есть, если не есть?

Сэр Тоби. Поговорите с ним, отец Топас.

Шут. Эй, кто там? Да будет мир в сей темнице!

Сэр Тоби. Каналья хорошо подражает, ловкая каналья!

Мальволио (за сценой). Кто меня зовет?

Шут. Патер Топас, пришедший посетить одержимого бесом Мальволио.

Мальволио. Отец Топас, отец Топас, добрый отец Топас, сходите к миледи!

Шут. Изыди, окаянный! Зачем истязуешь ты сего человека и говоришь только о леди?

Сэр Тоби. Премудро сказано, отец Топас!

Мальволио. Отец Топас, так жестоко еще никого вы не обижали. Отец Топас, не верьте, что я сошел с ума. Они засадили меня в ужасную темноту.

Шут. Сатана нечистый! Я называю тебя нежнейшим из твоих имен, ибо я одна из тех кротких душ, которые даже и с чертом обращаются вежливо. Ты говоришь, что в комнате темно?

Мальволио. Как в аду, отец Топас.

Шут. Однако ж в ней есть окна, прозрачные, как ставни и верхние окна, что на северо-юге светят, как черное дерево, а ты жалуешься на темноту.

Мальволио. Я не сумасшедший, отец Топас, говорю вам, что эта комната темна.

Шут. Безумный, ты в заблужденье. Но я говорю, что несть тьмы, кроме незнания, в которое ты погружен больше, чем египтяне в их туман.

Мальволио. Я говорю, что эта комната темна, как незнание, будь оно темно, как сам ад. Повторяю, что никого еще не обижали так жестоко. Я сумасшедший столько же, как и вы. Испытайте это в каком угодно толковом разговоре.

Шут. В чем состоит учение Пифагора касательно диких уток?

Мальволио. В том, что душа нашей бабушки может жить в утке.

Шут. Что ты думаешь об этом учении?

Мальволио. Я считаю душу благородной и не причастен к его учению.

Шут. Прощай! Оставайся во тьме. Прежде чем я признаю в тебе здравый рассудок, ты должен признать учение Пифагора и бояться убить утку, чтоб не изгнать души твоей бабушки. Прощай!

Мальволио. Отец Топас! Отец Топас!

Сэр Тоби. Ай да отец Топас!

Шут. Не правда ли, что мне все к лицу?

Мария. Ты мог бы окончить дело без рясы и бороды: он тебя не видит.

Сэр Тоби. Теперь заговори с ним своим голосом и приди мне сказать, как ты его найдешь. Как бы было хорошо развязаться с этой шуткой добром! Если можно выпустить его кстати, так пусть себе идет, потому что мои отношения с графиней теперь так дурны, что я не могу безопасно дотянуть шутку до конца. Приходи ко мне в комнату.

Сэр Тоби и Мария уходят.

Шут (поет)

Дружок, ты скажи,Любит ли тебяДушенька твоя?

Мальволио

Дурак!

Шут (поет)

Нет, не любит – разлюбила!

Мальволио

Дурак!

Шут (поет)

Ой, за что ж тебя забыла?

Мальволио

Дурак, говорю я.

Шут (поет)

Знать, другого полюбила!

Мальволио. Душа моя, шут, если ты хочешь крепко обязать меня, достань мне свечку, перо, бумагу и чернила. Как честный человек, я всю жизнь буду тебе благодарен.

Шут. Господин Мальволио…

Мальволио. Да, любезный шут.

Шут. Ах, сударь, как это вы лишились ваших пяти чувств?

Мальволио. Шут! Никогда и никого еще не обижали так жестоко. Я так же хорошо владею моими чувствами, как и ты, шут.

Шут. Только так? Так ты, право, не в своем уме, если твои чувства не лучше моих, дурацких.

Мальволио. Они заперли меня здесь, держат впотьмах, присылают ко мне священников, ослов и вообще всеми средствами стараются лишить меня рассудка.

Шут. Подумайте, что вы говорите, патер ведь здесь. (Переменив голос.) Мальволио! Мальволио! Да восстановит небо твой рассудок. Постарайся заснуть и перестань врать пустяки.

Мальволио. Отец мой…

Шут. Не заводи с ним речей, сын мой. – Кто? Я, отец Топас? Нет, ни за что! Господь с вами! – Аминь. Да будет так.

Мальволио. Дурак! Дурак!

Шут. Что с вами, успокойтесь! Меня бранят за то, что я с вами разговариваю.

Мальволио. Душенька шут, достань мне огня и бумаги. Уверяю тебя, я не безумнее кого другого в Иллирии.

Шут. Если б это была правда, Господи!

Мальволио. Как честный человек, это правда! Достань мне, милый шут, чернила, свечу и бумаги и передай графине, что я напишу: тебе дадут за это больше, чем когда-нибудь давали почтальону.

Шут. Достану, так и быть. Но скажите мне по правде: вы точно сошли с ума или только так, притворяетесь?

Мальволио. Поверь же, что нет; я говорю правду.

Шут. Помешанному я не поверю, не видев его мозга. Сейчас принесу вам свечу, бумагу и чернила.

Мальволио. Шут, я щедро награжу тебя. Пожалуйста, иди.

Шут уходит.

Сцена третья

Сад Оливии.

Входит Себастиан.

Себастиан

Вот светлый Феб, вот воздух, вот земля,Вот перстень, что она мне подарила;Он предо мной, я чувствую его,Хотя я и опутан волшебством.Но это не безумство. Где Антонио?Я не нашел в гостинице его;Но он был там: хозяин мне сказал,Что в город он пошел меня искать.Теперь его совет мне был бы дорог,Как золото. Рассудок в ссоре с чувством,Хоть я и почитаю все ошибкой,А не безумством; но прилив ФортуныТак беспримерен, так непостижим,Что я готов глазам своим не верить.Я должен спорить с собственным умом:Он говорит, что кто-то здесь безумный.Она – в уме, и это ясно; какИначе управлять бы ей прислугой,Давать приказы, принимать послов —И все так тихо, твердо и умно?Тут где-то есть обман. Но вот она!

Входит Оливия со священником.

Оливия

Прости мою поспешность! Если тыЖелаешь мне добра – пойдем со мною:В часовне, что недалеко отсюда,Ты передашь духовному отцуСвятую клятву вечного союза —И успокоится в моей грудиОт страха замирающее сердце.Он в тайне сохранит наш брак,Пока ты объявить его захочешь, —И свадьбу мы отпразднуем тогдаПрилично сану моему. Что скажешь?

Себастиан

Я клятву верности готов произнестиИ вечно сохранять ее в моей груди.

Оливия (священнику)

Веди же нас, отец. Нас Бог благословит,И благодать его союз наш осенит.

Действие V

Сцена первая

Улица перед домом Оливии.

Входят шут и Фабиан.

Фабиан. Если ты меня любишь, покажи мне письмо его.

Шут. Любезный Фабиан, сделай мне за то другое одолжение.

Фабиан. Все, что ты хочешь.

Шут. Не требуй этого письма.

Фабиан. То есть ты даришь мне собаку и в награду требуешь ее назад.

Входят герцог, Виола, Курио и свита.

Герцог. Вы люди графини Оливии?

Шут. Точно так, мы часть ее домашнего обихода.

Герцог. Тебя-то я хорошо знаю. Каково поживаешь, молодец?

Шут. По правде сказать, с врагами лучше, чем с друзьями.

Герцог. Нет, с друзьями лучше.

Шут. Нет, государь, хуже.

Герцог. Как же это?

Шут. Да вот как друзья хвалят меня и делают из меня осла, а враги прямо говорят мне, что я осел. Следовательно, с врагами я учусь самопознанию, а друзья меня надувают. Итак, если умозаключения похожи на поцелуи и если четыре отрицания составляют два утверждения, то чем больше друзей, тем хуже, чем больше врагов, тем лучше.

Герцог. Хорошо! Прекрасно!

Шут. Нет, государь, право нет, хоть вам и угодно быть одним из моих друзей.

Герцог. От моей дружбы тебе хуже не будет: вот тебе золотой.

Шут. Если бы это не значило повторять дважды то же самое, сэр, так не мешало бы удвоить.

Герцог. О, ты даешь мне худой совет!

Шут. На этот раз опустите, сударь, вашу щедрость в карман – и да повинуются ей ваши кровь и тело!

Герцог. Так и быть, согрешу вдвойне.

Шут. Primo, secundo, tertio[29] – и тогда будет ладно. Старая пословица говорит, «без троицы дом не строится»; такт в три четверти – веселый такт; колокол, созывающий на молитву, может вас убедить в том: он всегда звонит «динь-динь-динь»!

Герцог. Этой шуткой ты не выманишь больше денег из моего кармана. Если тебе угодно доложить графине, что я желаю, с ней говорить, и проводить ее сюда, так это вернее пробудит мою щедрость.

Шут. Пусть же почивает, пока я ворочусь. Я иду, государь Однако вы не должны думать, что моя любовь к золоту есть сребролюбие. Щедрость ваша пусть немного вздремнет – и я ее разбужу. (Уходит.)

Входят Антонио и полицейские.

Виола

Вот, государь, спаситель мой идет.

Герцог

Его лицо знакомо мне, хотяВ последний раз я видел его черным,Запачканным в дыму, как у ВулканаОн был начальником на плоскодонномНичтожном корабле и так жестоко,Так разрушительно схватился с лучшей,Сильнейшей частью флота моего,Что даже зависть и язык утратыЕму и честь и славу отдавали.В чем дело?

1-й полицейский

Государь, вот тот Антоньо,Который «Феникса», с богатым грузомК нам плывшего из Кандии[30], схватил.Вот тот, который полонил «Орла»,При чем погиб ваш молодой племянник.Сейчас его на дерзком поединкеМы на одной из улиц захватили.

Виола

Он шпагу мне в защиту обнажил,Но под конец заговорил так странно,Что все слова его за бред я счел.

Герцог

Прославленный пират, вор океана,Что за безумная отвага предалаТебя во власть людей, которых кровьюК себе вражду навек запечатлел?

Антонио

Орсино, благородный государь,Позвольте сбросить эти имена:Антонио не вор и не пират,Хотя и был врагом твоим суровым.Сюда меня волшебство завлекло,Причем из грозной пасти злого моряЯ юношу бесчувственного спасВот он! Он был уже добычей смерти;Но жизнь ему я смело подарил,А с ней и страсть без меры и границы,Со всей ее горячей полнотой.Я для него, мне милого, решилсяВступить сюда, в враждебный этот город,И за него же шпагу обнажил.Когда ж меня схватили, он, презренный,Не захотев со мною разделитьМоей беды, отрекся от меня.Тогда он тотчас стал мне вовсе чужд,Как вещь, погибшая в волнах морских.Он отказал мне в кошельке моем,Что я вручил ему пред тем за полчаса.

Виола

Но как могло случиться это все?

Герцог

Когда же к нам он в город возвратился?

Антонио

Сегодня утром, славный государь.Три месяца мы были неразлучны,Не расставались ни на полминутыНи днем ни ночью.

Входит Оливия со свитой.

Герцог

Вот идет графиня!На землю к нам спустились небеса!Ты говоришь, как сумасшедший: онТри месяца уж служит у меня.Но мы поговорим об этом после.Теперь же с ним посторонись скорей.

Оливия

Что вам угодно, славный государь?Оливия готова вам служитьВо всем и всем, с одним лишь исключеньем.Цезарио, ты слова не сдержал.Ну что сказать в ответ на это можешь?

Виола

Мой повелитель хочет говорить —И я молчу…

Оливия

Когда запеть хотитеНа старый лад, то я отвечу вам,Что это слуху моему противно,Как после музыки – собачий лай.ГерцогПо-прежнему жестока.

Оливия

ПостояннаПо-прежнему.

Герцог

В жестокости? Увы,Неумолимая красавица, на твойАлтарь неблагодарный приносил яДуши моей священнейшие жертвы —И все напрасно! Что же делать мне?

Оливия

Что вы почтете более приличным.

Герцог

Так почему ж бы мне не умертвитьТого, что для меня всего милее,Как египтянин тот, который в часКончины злой убил свою подругу?[31]И разве необузданная ревностьНе на границе благородства? Слушай,Ты верностью моей не дорожишь,А тот, кто вытеснил меня из сердцаИ из любви твоей, – того я знаю.Ты, непреклонная, ты будешь жить,Но этого любимца твоего,Которого и я люблю не меньше, —Его я оторву от гордых взоров,Где государю своему назлоОн царствует! Цезарио, пойдем!До зла моя решительность дозрела:Я умерщвлю любимого ягненка,Чтоб растерзать в голубке сердце злое.

Виола

Я тысячу смертей готов принять,Чтоб вам покой и утешенье дать.

Оливия

Цезарио, куда?

Виола

За государем,Которого люблю, как свет очей,Как жизнь, как счастие души моей, —Люблю так страстно, горячо и сильно,Как женщину мне не любить. Всесильный,Когда я лгу, права святой любвиТы смертью отомсти в моей крови!

Оливия

О, я несчастная, он обманул меня!

Виола

Кто обманул вас, кто вас оскорбил?

Оливия

Давно ли? Иль себя ты позабыл?Позвать священника!

Слуга уходит.

Герцог

Пойдем! За мной!

Оливия

Куда, супруг, Цезарио мой милый?

Герцог

«Супруг»?

Оливия

Супруг! Ты можешь ли отречься?

Герцог

Ты муж ее?

Виола

Нет, государь, не я.

Оливия

О, это страх твой рабский говорит!От собственности отказаться онТебе внушил! Цезарио, не бойся,Не отвергай Фортуны! Будь открытТем, чем ты стал, чего достиг ты втайне, —И ты велик, как то, чего боишься.

Входит священник.

Оливия

Добро пожаловать! Я заклинаюТвоим священным саном: объяви,Что с этим юношей я совершилаВ твоем присутствии. Хотя недавноМы в тайне думали все сохранить,Но случай все теперь разоблачает.

Священник

Союз любви вы предо мной свершили;Он укреплен соединеньем рук,Он утвержден разменом ваших колец,Запечатлен священным поцелуем;Все брачные обряды скрепленыМоей рукой. И вот двумя часамиС тех пор я ближе к гробу моему.

Герцог

Чем будешь ты, лукавое созданье,Когда тебя покроет седина?Иль ты до старости не доживешь И жертвой лжи губительной падешь?Она твоя: ты можешь наслаждаться;Но берегись, чтоб нам не повстречаться!

Виола

Клянусь вам, государь!

Герцог

О, не клянисьИ сохрани хоть каплю чести чистойСреди избытка страха своего!

Входит сэр Эндрю с окровавленной головой.

Сэр Эндрю. Ради Господа Бога, пошлите за цирюльником! Ради всех святых, фельдшера сэру Тоби!

Оливия. Что такое?

Сэр Эндрю. Он проломил мне голову, да и Тоби не даром обошлось. Ради Господа Бога, помогите! Ничего не пожалею, чтоб только оказаться дома.

Оливия. Кто же это наделал, сэр Эндрю?

Сэр Эндрю. Придворный герцога, какой-то Цезарио. Мы думали, что: он трус, а он вышел воплощенный дьявол.

Герцог. Мой паж, Цезарио?

Сэр Эндрю. Окаянный! Вот он! Вы ни за что ни про что проломили мне голову; а что я наделал, тому научил меня сэр Тоби.

Виола

Что нужно вам? Я вас не трогал, сударь!Вы сами шпагу первый обнажили,А я вам ласковым ответил словом.

Сэр Эндрю. Если пробитая голова называется раной, так вы меня поранили. Да вы, кажется, и дыру в голове считаете ни во что?

Шут вводит пьяного сэра Тоби.

Вот и сэр Тоби прихрамывает; он вам еще кое-что порасскажет. Не хвати он лишнего, он бы заставил вас иначе поплясать.

Герцог. Ну, Тоби, что с вами?

Сэр Тоби. Один черт на дьяволе. Ранил – и баста! Болван, не видал ли ты болвана цирюльника?

Шут. Вот уже с час, как он пьян, и глаза его закатились в восемь часов утра.

Сэр Тоби. Вот скот и мерзавец. Я ненавижу этого пьяного скота.

Оливия. Уведите его. Кто это так их отделал?

Сэр Эндрю. Я помогу тебе, Тоби, пусть нам обоим вместе сделают перевязки.

Сэр Тоби. Ты хочешь помогать? Ах ты, осел, болван, дурак, ступа ты медная!

Оливия. Уложите его в постель да перевяжите рану.

Шут, Фабиан, сэр Эндрю и сэр Тоби уходят.

Входит Себастиан.

Себастиан

Мне очень жаль, что вашего родного,Графиня, ранил я. Но будь он брат мой,Я, ради безопасности моей,Не мог с ним поступить иначе. ВижуИз ваших глаз, что вы оскорблены.Простите же, прекрасная графиня,Хоть ради клятв, что мы друг другу дали.

Герцог

Одно лицо, одна одежда, голосИ, вместе с тем, их двое! Точно тень,Которая и есть и нет.

Себастиан

Мой милый,Мой дорогой Антонио, терзалиМеня часы с тех пор, как мы расстались!

Антонио

Ты ль это, друг?

Себастиан

Иль можешь сомневаться?

Антонио

Но как же ты надвое разделился?Вы как две капли сходны меж собой,И кто ж из вас Себастиан?

Оливия

Непостижимо!

Себастиан

Не я ли то? Я брата не имелИ нет во мне Божественной той силы,Чтоб вездесущим быть. Моя ж сестра…Ее валы морские поглотили.

(Виоле.)

О, ради Бога, не родные ль мы?Откуда вы? Как звать вас, мне скажите?

Виола

Моя отчизна – остров Метелин,Отец мой назывался Себастьяном,И был когда-то у меня такой жеИ брат Себастиан. В такой же точноОдежде он пошел на дно морское,И если духи могут на землеПрисваивать лицо и одеянье,Так ты пришел нас страхом поразить.

Себастиан

Я точно дух, но только облеченный,Как все, костьми и мясом естества.Будь женщиной – и на твои ланитыЯ пролил бы слезу, сказав: «Виола,Погибшая, будь вновь моей сестрой!»

Виола

У моего умершего отцаНад правой бровью был рубец глубокий.

Себастиан

И мой отец имел такой же знак.

Виола

Он умер в день рождения Виолы,Когда ей минуло тринадцать лет.

Себастиан

О, этот час живет в моей душе!Да, смертное свое он кончил дело,Когда сестре тринадцать лет минуло.

Виола

Итак, одно мужское одеяньеМешает нам быть счастливыми вновь?Но ты меня не обнимай: сперваПусть время, обстоятельства и местоДокажут, что Виола пред тобой.Я к капитану поведу тебя —Он тут неподалеку; у негоОдежда женская сохранена,И – им спасенная – я поступилаНа службу благородного Орсино.Все, что с тех пор со мной случилось здесь,Относится к графине и к Орсино.

Себастиан

Так, стало быть, графиня, вы ошиблись?Но вас не обманул природы голосСупругой девушки вы захотели быть —И, я клянусь, что вы не промахнулись,Ваш муж невинен, как его сестра.

Герцог

Не изумляйтесь: кровь в нем благородна.Когда все это правда, а не сон,Так есть и моего частица счастьяВ разбитом корабле.

(Виоле.)

Ты говорилНе раз, а тысячу, что не полюбишьТак страстно женщину ты, как меня?

Виола

И все слова мои да будут клятвы,И их я твердо сохраню в душе,Как свод небесный звезды сохраняет,И солнце, и луну.

Герцог

Подай же руку;Дай в женском платье на тебя взглянуть.

Виола

Оно сохранено у капитана,Который высадил меня на берег.По жалобе Мальволио он взятПод стражу.

Оливия

Чтоб сей же час, прошу,Ему была возвращена свобода!Мальволио пускай придет сюда.Теперь я только вспомнила: бедняга,Как говорят, совсем сошел с ума.Входят шут с письмом и Фабиан.Но я сама была в таком расстройстве,Что о его безумстве позабыла.Что с ним, друзья? Скажите, что с ним сталось?

Шут. Да что, графиня, он борется с чертом, как только может человек в его обстоятельствах. Вот он написал вам письмо, которое я должен был отдать вам еще утром; но так как письма сумасшедших не Евангелие, то все равно, когда их ни отдашь.

Оливия. Открой же его и прочти.

Шут. Учитесь: дурак читает послание сумасшедшего! «Ей-богу, графиня…»

Оливия. С ума ты сошел?

Шут. Нет, графиня, я только передаю слова сумасшедшего. Если вам угодно, чтоб я читал с чувством, так вы не должны меня перебивать.

Оливия. Пожалуйста, читай с толком.

Шут. Я так и сделаю, мадонна. Но чтоб вычитать из него здравый смысл, так надо читать по-моему. Внимайте же, моя принцесса.

Оливия. Фабиан, прочти ты.

Фабиан (читает). «Ей-богу, графиня, вы меня обидели – и мир об этом узнает. Хотя вы и заперли меня в темную яму и поручили смотреть за мною вашему пьяному дядюшке, но я так же в уме, как и вы. В руках моих ваше письмо, которое побудило меня вести себя таким образом, и я уверен, что могу им себя оправдать, а вас пристыдить. Думайте обо мне что угодно, на время я забываю должное почтение и говорю как обиженный. Почитаемый за сумасшедшего Мальволио».

Оливия. Это он писал?

<1...3 4 5 6 7 >

На страницу:

Перейти

5 из 7