Хозяин Стоунгрейв-Холл

Виктория добралась до деревни. В огромном пространстве, покрытом вереском, паслись овцы, деревенские жители занимались своими делами. В дальнем конце зеленого луга находился постоялый двор «Погонщик скота» и кузница мистера Прайса. На следующем доме красовалась вывеска мастерской по ремонту колес, далее булочная мистера Уоллера, затем мясная лавка, после нее деревенский магазин, в котором продавалось все, что могло понадобиться в сельской жизни.

Взгляд Виктории застыл на здании в стороне от деревни, в конце мощеной дорожки напротив церкви. К горлу подкатился ком. Это была школа, где учительствовал ее отец. После его смерти они с матерью перебрались в коттедж за церковью. Дойдя до него, она открыла ворота, подошла по короткой тропинке к двери и заметила, что цветник зарос и требует немедленного ухода. Виктория потянула за ручку и обнаружила, что дверь заперта. Она приблизилась к окну и заглянула внутрь. Матери не было видно, огонь в камине не горел. К тому же Виктория не увидела знакомого стола и кресел у камина. Она нахмурилась и отступила от окна. Может быть, миссис Ноулс, жившая по ту сторону дороги, знает, где разыскать мать.

Миссис Ноулс, невысокая занятая, домовитая вдова, жившая вместе с сыном Недом, всегда с добротой относилась к ней и матери. Сын занимался лошадьми хозяина в Холле. Увидев Викторию на пороге дома, миссис Ноулс от удивления раскрыла рот, обрадовавшись, и пригласила ее войти в дом.

– Вы только взгляните. Ты стала настоящей красавицей. Мать будет горда тобой.

В коттедже было тепло, среди запаха выпечки чувствовался аромат пчелиного воска. К деревянному полу были прикреплены ковры, к камину придвинуты два удобных кресла, под окном на столе с раздвижными ножками лежала стопка аккуратно сложенного белья, стоял медный кувшин с весенними цветами.

– Наверное, тебе не терпится узнать, где мама.

Миссис Ноулс предложила ей сесть у камина и выпить чашку чаю. Виктория отказалась.

– Да, миссис Ноулс. Я хотела преподнести ей сюрприз. Я… я знаю, в последнее время ей нездоровится. Я очень переживала за нее. Потому и приехала, не могла больше оставаться в школе, зная, что она больна.

– Да. Разумеется, ты права. Ей стало совсем плохо после того, как ты вернулась в школу. Я советовала ей написать, чтобы ты вернулась и поухаживала за ней, но она и слышать не захотела об этом.

Виктории стало стыдно. Мать начала кашлять больше года назад. В действительности ее уже пару лет донимал кашель, который она называла щекочущим, но отказывалась выяснить его причину. Прошлым летом кашель редко прекращался, и мать уступила просьбам дочери позволить врачу осмотреть себя. Тот подтвердил, что у нее чахотка. Смирившись с тем, что жить ей осталось недолго, мать настояла, чтобы дочь вернулась в школу и училась до тех пор, пока болезнь совсем не одолеет.

– Я была нужна матери. Мне следовало остаться здесь.

– Когда ты уезжала, я обещала тебе присмотреть за ней. Имей в виду, я делала все, что могла. Но ей нужен уход, который я не могла обеспечить.

Страх завладел Викторией. Она посмотрела на миссис Ноулс и заметила тревогу в ее глазах. Значит, положение серьезное. Казалось, кровь стынет в жилах.

– Она очень больна, да?

– Да, девочка. Это правда.

– Где же она? Куда ушла?

– Сюда пришел хозяин и забрал ее в Холл.

– Хозяин? – Виктория уставилась на нее. – Лорд Рокфорд? Как странно? Но… я не понимаю. С какой стати?

– Лорд Рокфорд узнал, что матери очень плохо, и решил, что в Холле за ней будут лучше ухаживать. Наверное, это как-то связано с тем, что она служила горничной у его матери.

– Но это было давно, еще до того, как она вышла замуж за моего отца.

– Виктория, как бы там ни было, думаю, хозяин чувствовал себя в долгу перед ней, когда вернулся из Лондона. Он сделал так, чтобы ее перевезли в Холл со всеми удобствами.

– А коттедж? Когда я заглянула в окно, он показался пустым.

– Его готовят для следующего жильца.

– Следующего жильца? – Лицо Виктории побледнело. – Вы хотите сказать, лорд Рокфорд выставил нас из дома?

– Ну, не совсем так.

– Тогда где наши вещи, мебель?

– Все упаковали и отвезли в Холл.

– Но он не имел права. Это наше жилище.

– Тебе по карману оставить его за собой? – тихо спросила миссис Ноулс.

– Разумеется. Отец хорошо позаботился о нас. Как же иначе мать смогла бы отправить меня в школу?

Миссис Ноулс, молча, отвернулась и стала помешивать что-то в горшке, стоявшем на каминной полке для подогревания пищи. Как Бетти сумела отправить дочь в школу, это ее дело, однако миссис Ноулс с самого начала догадалась, что здесь кроется еще что-то.

– Ладно, коттеджем займешься потом, когда поговоришь с матерью. В первую очередь следует позаботиться о ней.

Виктория молчала, раздумывая над тем, что услышала от миссис Ноулс, не веря в случившееся. Она думала о лорде Рокфорде. Черты его лица хорошо запечатлелись в ее памяти. Она не сомневалась, что этот мужчина сыграет какую-то роль в ее жизни, займет важное место.

– Вы правы. Я должна увидеть мать. – Виктория преодолевала боль, теснившую грудь. Не хотелось думать о своем доме. Мать все объяснит. Однако Виктории претила мысль снова встретиться с лордом Рокфордом.

– Скоро стемнеет, а к Холлу добираться через пустошь долго. Ты же не собираешься туда в такую пору. Кто знает, что может случиться с девочкой, которая идет туда одна.

– Придется, миссис Ноулс. Если пойти прямо сейчас, я успею сразу после наступления темноты.

– Нет, девочка. И слышать об этом не хочу. Нед чем-то занимается позади дома. Я позову его, он отвезет тебя на своей двуколке.

– Спасибо. Я вам очень признательна, миссис Ноулс. Приятно слышать, что вы ухаживали за моей матерью. Не знаю, как отблагодарить вас.

– Перестань. Разве друзья не должны помогать друг другу в трудные времена. Схожу за Недом. Чем раньше ты поедешь, тем лучше.

Нед охотно отвез ее в Холл. Виктория знала его всю жизнь. Этот парень не любил пустопорожних разговоров. Ее это устраивало, ибо во время поездки до Холла она могла предаться своим мыслям. Она еще ни разу не бывала там, а хозяина увидела лишь сегодня. В детстве Виктория играла на пустоши, часто стояла у закрытых ворот и смотрела на дом, даже не догадываясь, что однажды войдет в него, да еще при таких обстоятельствах.

Старого лорда Рокфорда все уважали. Его младший сын Натан любил веселье, предпочитал лошадей и деревенские развлечения, тогда как старший сын Лоуренс слыл угрюмым самонадеянным человеком.

Ходили слухи, будто после романтического разрыва Лоуренс покинул Англию и отправился за границу в поисках новых деловых связей. Судя по всему, он здорово преуспел в этом. Поговаривали, Лоуренс приобрел обширные участки земли в Америке, владел флотилией, складами в Америке и Лондоне, забитыми шелками, восточными пряностями, канадскими мехами, станками, которые он продавал ткацким фабрикам Ланкашира[4]. «Рокфорд энтерпрайзиз», его компания, располагалась в Лондоне. Нажив несметные богатства, Лоуренс стал самым влиятельным человеком на севере Англии.

Когда Виктория была маленькой, мать потчевала ее рассказами о времени, когда она служила горничной у его матери, часто говорила о больших празднествах, которые там устраивались во времена прежнего хозяина. Виктория слушала с широко раскрытыми, полными удивления глазами и переживала все в своих мечтах. Она не знала, чего ожидать, когда окажется там. Как поведет себя лорд Рокфорд, увидев ее.

Небо темнело, пока они углублялись в пустошь. Показалась задняя часть Холла, окруженного высокими стенами. Огромное темное и мрачное здание расположилось среди просторных парков, лужаек и выглядело грозно, возвышаясь на три этажа, в небо устремлялись готические башенки.

Проехав через высокие кованого железа ворота, Нед направил лошадь к длинной прямой подъездной дорожке, покрытой гравием, однако нигде не было заметно никаких признаков жизни. Волнение Виктории возросло тысячекратно при виде столь огромного сооружения. Она почувствовала себя ниже ростом и незначительной. Дверь открыла экономка, миссис Хью. Виктория представилась, и миссис Хью впустила ее. Едва успела Виктория войти, как ее тут же окутало тепло от ярко пылавшего огня в глубине каменного камина.

Миссис Хью грустно покачала головой. Как только хозяин узнал о болезни Бетти, он тут же поднял на ноги домочадцев и сделал все, чтобы ее перевезли в Холл.

– Хозяин не жалел ни сил, ни средств, чтобы обеспечить вашей матери уход. Он просто воплощение доброты.

– Я в этом не сомневаюсь и благодарна ему.

– Мисс Льюис, ваша мама очень больна. По правде говоря, она не в силах подняться с постели, – рассказывала экономка тихим безрадостным голосом. – Мне очень жаль.

– Пожалуйста, отведите меня к ней.

– Конечно. Идемте со мной.

Виктория последовала за экономкой по широкой дубовой лестнице и оказалась в длинной галерее. Здесь все выглядело величественно и внушительно. На стенах висели картины в позолоченных рамах, в нишах стояли грациозные статуи, под ногами стелился мягкий персидский ковер. Виктория не привыкла к подобному великолепию, к тому же думала только о матери, поэтому больше ни на что не обращала внимания.

Ее провели на половину прислуги. Преодолев несколько поворотов, они вошли в комнату матери, небольшую, но удобную с великолепным видом на пустошь. На туалетном столике у окна стояли две вазы – одна с цветами, другая с фруктами.

Мать лежала в постели. Ее лицо сохранило прежнюю красоту, хотя кожа, в силу возраста, поблекла. Длинные седые волосы были заплетены и спускались на плечо. Кожа была столь бледной, что казалась почти прозрачной. Когда-то высокая и изящная, сейчас она совсем исхудала, губы посинели.

Виктория знала: мать всегда старалась изо всех сил, но никогда не любила ее так сильно, как отец, редко брала ее на руки. Она не помнила, чтобы мать приходила поцеловать ее перед сном, за редкими случаями, когда болела в детстве. Когда Виктория пыталась обнять мать, ее нежно отстраняли, говоря: «Не сейчас, Виктория. Мама устала». Отец проявлял к ней больше любви, качал на коленях, читал разные истории, по-медвежьи обнимал, когда она ушибалась. Виктория все время думала, что доставляет матери слишком много неприятностей и поэтому та обрадовалась, когда дочку отправили в школу. Лишенная отца, девочка скрывала боль, замкнулась в себе и какое-то время пребывала в растерянности. Но теперь, видя, насколько больна мать, решила думать только о хорошем, забыть о непрочности своего положения и постоянной тревоге.

Открыв глаза и увидев Викторию, Бетти слабо улыбнулась:

– Вот это да! Это же Виктория! Неужели это ты? Какой чудесный сюрприз. Я думала, ты приедешь только через несколько недель.

Виктория давно не плакала, с тех пор как умер ее любимый отец. Тогда она была совсем маленькой. Теперь слезы рвались наружу, но она изо всех сил пыталась сдержать их. Приблизившись к постели, взяла мать за руку, наклонилась и поцеловала ее в лоб.

– Мама, я не знала, насколько серьезно ты больна. Правда, не знала. Почему мне ничего не сообщили? Я тут же вернулась бы домой, чтобы ухаживать за тобой.

– Мне не хотелось тревожить тебя. Твое время в школе уже подходило к концу, я знала, ты скоро вернешься. Моя дорогая, не делай такое печальное лицо, – говорила мать, видя, что глаза дочери блестят от слез. После неловкой паузы она тонким пальцем смахнула слезу. В нежных глазах не было страха. – Не переживай.

– Но я очень встревожена. Не понимаю, почему ты в Холле.

– Я была горничной у прежней хозяйки. – Мать улыбнулась. – Лорд Рокфорд очень добр ко мне. Узнав, что я больна и осталась одна, распорядился, чтобы меня перевезли сюда, где за мной можно обеспечить необходимый уход.

Викторию мучили угрызения совести и недовольство тем, что ее лишили возможности позаботиться о матери, когда той впервые в жизни понадобилась дочь. Разве дочери не следует ухаживать за матерью? Виктория взяла руку матери и обрадовалась, когда та не отняла ее. Поскольку мать чувствовала себя очень плохо, она решила не говорить о коттедже. Но хотелось все узнать, и только один человек мог ответить на вопросы.

– Мне следовало остаться здесь и ухаживать за тобой, я уговорила бы тебя не отправлять меня в школу.

– Виктория, я уже не раз говорила, что это делается ради тебя, – прошептала мать, закашлялась, закрыла глаза, глубоко вдохнула и медленно выдохнула, затем продолжила: – Тебе ведь известно, как отец хотел, чтобы ты получила образование.

– А ты хотела, чтобы я стала леди, – заметила Виктория и нежно улыбнулась.

– Но ты ведь стала настоящей леди. Только взгляни на себя, настоящая юная леди. К тому же хорошо училась. Чем бы ты ни решила заняться, тебя ждет прекрасное будущее.

Виктория вспомнила то время, когда ее забрали из сельской школы, директором которой был ее отец, и отправили в интернат в Йорке, чтобы сделать из нее… Кого? «Юную леди», – ответила тогда ее мать.

– Тебе нельзя оставаться здесь. Ты вернешься домой? Ведь я рядом и готова позаботиться о тебе.

– Лорд Рокфорд настаивает на том, чтобы я оставалась в Холле. За мной хорошо ухаживают, любые мои желания исполняются.

– Но… лорд Рокфорд! Я слышала, он страшен.

– Не суди о хозяине слишком строго. Любой человек добр по-своему. Никогда не забывай об этом. А в нем много хорошего. Он подтвердил это своим отношением ко мне.

Виктория почти забыла, что умиравший отец просил мать не беспокоиться, говорил, что хозяин позаботится о ней. До сегодняшнего дня она не вспоминала лорда Рокфорда, ни разу не сталкивалась с ним. Была еще слишком юна, подавлена горем и не догадывалась, что когда-нибудь он будет что-то значить для нее.

– Ты должна поговорить с ним, – заговорила Бетти. – Я знаю, он давно желает встретиться с тобой. Мне хотелось бы, чтобы ты осталась здесь со мной. Именно это предложит лорд Рокфорд.

– Понятно. – В действительности Виктория ничего не понимала и собиралась сделать все возможное, чтобы увезти мать домой, но та заметно слабела, у нее закрывались глаза. Поэтому Виктория ничего не сказала. Сидела рядом с матерью, единственным близким человеком в ее жизни, и твердила, что та заслужила, чтобы Бог встал на ее защиту.

Глава 2

Уже стемнело. Лоуренс вернулся домой после того, как проводил Клару до Грейнджа.

Он пересек вестибюль и вошел в свой кабинет. Вскоре явился Дженкинс, дворецкий с подносом с почтой и рюмкой бренди, которое хозяин непременно принимал перед ужином.

– Корреспонденция и бренди, сэр, – робко произнес дворецкий, ставя поднос на письменный стол рядом с хозяином.

Не говоря ни слова, Лоуренс взял рюмку и отхлебнул глоток.

Все это он проделал с точностью человека, танцующего менуэт. Лорд Рокфорд был требовательным хозяином, добивавшимся, чтобы имением и другими делами управляли плавно, точно хорошо смазанной машиной. Чувствовалось, он властен, энергичен и строг. Резкие черты лица, приятная внешность и манера держаться привлекали к нему внимание. Действительно, джентльмена, обладавшего репутацией ловкого дельца с железным характером, нельзя было игнорировать.

Мерилом собственной ценности для него служил упорный труд, количество успешных сделок, заключенных от восхода до заката солнца. Усердие стало визитной карточкой и фундаментом отличной репутации.

Слуги благоговели перед ним, считали суровым, иногда вселяющим страх неприступным божеством и старались всячески угождать.

Дженкинс знал, что хозяин отправился на верховую прогулку с мисс Эллингем, юной леди, которая мечтала стать хозяйкой Стоунгрейв-Холл. Но хозяин даже не думал идти ей навстречу. После того как его несколько лет назад в день свадьбы бросила молодая женщина, отдавшая предпочтение ухажеру с более высоким титулом, у лорда Рокфорда появились веские основания для цинизма в вопросах, касавшихся женщин. Однако в светских кругах его все еще считали самым выгодным женихом.

– Как чувствует себя миссис Льюис? – спросил Лоуренс, не поднимая головы.

– Похоже, так же, сэр. Только что приехала ее дочь. Сейчас она у миссис Льюис.

– Понятно, – ответил Лоуренс невыразительным голосом. – Распорядитесь, чтобы ее привели сюда сразу после того, как я поужинаю.

Виктория все еще находилась у матери. Через полчаса в дверях показалась миссис Хью.

– Хозяин дома и приглашает вас к себе. Он внизу.

Немного нервничая, не желая заставлять лорда Рокфорда ждать, Виктория тут же поднялась. Преодолев лестницу, застыла. Мужчина перед камином показался высоким и смуглым. Было еще кое-что, она не могла определить. Это не пугало, но смущало. Он чуть опустил смуглую голову и задумчиво смотрел в огонь, водрузив ногу в сапоге на каминную решетку. Снял фрак, под мягкой батистовой рубашкой заиграли мышцы, когда он поднял руку и пригладил волосы. От него веяло силой, опасностью и неисчерпаемой энергией. Вспоминая свое поведение, когда они встретились на пустоши, Виктория испытала стыд и уже подумала, не вернуться ли в комнату матери, однако Лоуренс, видимо, почувствовал кого-то рядом, ибо повернул голову и уставился на нее. Их взгляды встретились. Он пристально глядел на нее, выражение его лица Виктории не удалось рассмотреть.

– Ну и ну, – произнес Лоуренс, заметив, что она тоже пристально разглядывает его. Вспомнил недавнее столкновение, и в нем проснулся дьявол. – Итак, вы Виктория Льюис. Мне следовало догадаться, хотя никто не ожидал, что вы так скоро вернетесь.

– Я узнала, что мать больна, поэтому покинула школу в конце пасхального семестра. Я сильно волновалась за мать. К тому же хотела преподнести ей сюрприз.

– Подойдите сюда. Мне хотелось бы ближе взглянуть на юную девушку, с которой недавно познакомился. Она взбесила мою спутницу.

Виктория повиновалась с некоторым опасением и подошла к нему. Смуглое суровое лицо лорда Рокфорда и сдвинутые брови придавали ему угрюмый вид. В нем чувствовалось нечто целеустремленное и недоступное, голубые глаза, сверлившие ее, источали холод и стальной блеск. Ни тепла, ни насмешливости – ничего, что смягчило бы черты лица, точно высеченного из гранита.

Однако сейчас Виктория испытывала не страх, а лишь некоторую робость, чувствовала приятный аромат, нечто вроде смеси пота, табака, кожи. Среди всего этого выделялся отчетливый конский запах.

Пока Виктория стояла, Лоуренс шагнул к ней. Не успела она опомниться, как он неожиданно нежно коснулся ее подбородка, приподнял голову, чтобы лучше разглядеть лицо. Пристально посмотрел на нее, точно изучая каждую черточку, глаза. «Что он хочет разглядеть?» – дивилась Виктория. Лоуренс кивнул, будто нашел то, что искал. Она отстранилась и чуть не споткнулась, стремясь быстрее обрести свободу, вдруг почувствовала интимность этого мгновения, близость лорда, взгляд, прикосновение руки, теплое дыхание на своем лице. Виктория отошла от него еще дальше, щеки залились румянцем.

– Лорд Рокфорд, вы всегда так пристально смотрите на людей, когда знакомитесь с ними? – открыто спросила она. – Я не привыкла, когда меня так изучают, очень нервирует. С моим лицом что-то не так, вы его так долго разглядываете?

– Мисс Льюис, уверяю, в вашем лице нет изъянов. – Легкая улыбка коснулась уголков его губ.

– Тогда все в порядке.

Лоуренс не заметил и следа той девушки, которую совсем недавно встретил на пустоши. Эта молодая женщина воплощала элегантность, утонченность и грацию. В ней ощущалась естественная и хрупкая прелесть. Лицо, точно скульптурный фарфор, говорило о том, что она обладает открытым, живым умом и неровным капризным характером. Такая девушка либо станет играть по своим правилам, либо вообще останется безучастной. Однако, глядя на нее, он почти почувствовал, сколь она наивна. Бесхитростный взгляд пробудил в нем охотника. Хотя взгляд больших янтарных глаз намекал на дремлющую страсть, Лоуренс вдыхал свежий дух молодости и силу, что вызвало в нем желание либо избавиться от нее, либо обнажить перед ней душу.

Он не сделает ни того ни другого, однако даже не попытался скрыть лукавую улыбку.

– Мисс Льюис, только не расстраивайте меня сейчас прилежным поведением, – заговорил он, вызывающе сверкая глазами, будто ему лично бросили вызов.

Виктория напряглась от насмешливого тона, но и не думала обижаться, учитывая свое недавнее дерзкое поведение.

– Успокойтесь. Вы ведь не боитесь меня? Где та девушка, завоевавшая мое восхищение тем, как бесстрашно сцепилась с моей спутницей?

Виктория глубоко вдохнула, чтобы успокоить нервы.

Лоуренс указал на стул возле камина, приглашая ее присесть. Ее движения были грациозны, даже когда она скрестила лодыжки и спрятали их под стулом. Глядя на нее, Лоуренс искал в точеных чертах лица огонь, который заметил совсем недавно.

– Ну и характер у вас, мисс Льюис. Мисс Эллингем все еще дулась, когда я простился с ней.

Виктория опустила глаза, чувствуя, как от смущения вспыхнули щеки. Жаль, Лоуренс не собирался оказать ей любезность и забыть неприятный случай. Но она почти не сомневалась, Лоуренс его не забудет. Подняв голову, Виктория оказалась во власти его голубых глаз.

– Сэр, я была бы благодарна, если бы вы не напоминали мне о том случае. Наверное, вы считаете меня несносной женщиной, – подавленно сказала она.

– Нет, я думаю, вы, несомненно, самая храбрая.

– Вы так думаете? – удивилась Виктория. – Скажите на милость, почему вы так считаете?

– Вы не испугались мисс Эллингем.

– Я так рассердилась, что лишилась способности думать. Иначе этого не произошло бы. – Говоря непринужденно, Виктория чувствовала, как возвращается былая уверенность. – Возможно, наши отношения сложились бы иначе, если бы я встретила ее при других обстоятельствах.

– Да, но вы не испугались. Видите ли, это даже хорошо, ведь стоит только мисс Эллингем почувствовать, что другая женщина испугалась ее, как она не преминет использовать такой козырь в своих интересах.

– Правда? – Губы Виктории скривились в усмешке. – Вы говорите так, будто она жестокая фурия. К тому же вам следует учесть, что после долгого отсутствия я спешила повидаться с матерью. Надев самое лучшее, я хотела сделать ей приятное. – Виктория встала, развела руки, показывая на свое испачканное платье, и вздохнула от огорчения. – Как видите, все мои старания выглядеть элегантной обернулись катастрофой. Так выглядят деревенские девчонки, которым разрешают играть на пустоши целый день. Вы стали свидетелем того, что произошло, поэтому я больше не стану говорить об этом. Лишь замечу, вашей спутнице недостает манер леди. Угрозами меня не испугать.

– Значит, это также вопрос чести, – заметил Лоуренс.

– Наверное, это мой самый большой грех, – призналась Виктория.

– Мой тоже, – заметил Лоуренс, улыбнувшись. – Честь порождает упрямство, но и наделяет нас волей, которая помогает вынести превратности судьбы. Вам нравилось в школе-интернате?

– Да, очень. Сегодня я бы осмелилась сказать, что там надо мной хорошо потрудились, сгладив шероховатости характера. Однако, встретив вашу спутницу, я поняла, что приняла желаемое за действительное.

– Я бы так не сказал. Ее неожиданное появление верхом на скакуне вынудило вас броситься в канаву. А может, вы заколдовали ее лошадь?

– Я ничего такого не делала, да и лошадь мисс Эллингем не виновата. Вожжи были в ее руках. Она могла удержать животное, но, по-моему, вела себя безответственно. Из-за ее беспечности я могла стать калекой.

– Возможно, вы правы. Когда мисс Эллингем в седле, она нередко ведет себя безрассудно. Поэтому думаю, все, что вы сказали, оправдано. Мне жаль, что так вышло, но я рад, что никто серьезно не пострадал.

– Спасибо. Вы очень добры. Я сожалею о том, что так случилось, но не о том, что сказала ей. Она вела себя нагло и невежливо.

Лоуренс тихо рассмеялся, почувствовав удовлетворение оттого, что нашелся человек, готовый сцепиться с грозной мисс Эллингем.

– Снисходительность, терпение и понимание никогда не были ее сильными сторонами.

– Жаль, если я показалось грубой. Мне действительно следует учиться держать свой нрав в узде.

Лоуренс задумался на мгновение. Матери и гувернантки воспитали так много юных леди по одному образцу, что между ними было трудно разглядеть какую-либо разницу. Однако мисс Льюис обладала характером, который, по его мнению, никак не вписывался в этот образец.

– Итак, мисс Льюис, вы навсегда покинули школу.

– На этот счет не могу сказать ничего определенного. По правде говоря, учеба для меня закончилась в прошлом году, правда, зная, что я твердо решила учительствовать, мисс Карвер, директор школы, предложила мне остаться.

– Вы именно этим хотите заняться? Учить, как ваш отец?

– Да. Он внушил мне мысль, сколь это важно и только через образование можно преуспеть в жизни. Отец учил меня, когда я была еще маленькой, очень гордился моими успехами в школе и тем, что привил мне интерес к математике.