Ловушка для капитана

Выпрямившись, Калеб окинул сцену взглядом и убедился, что все идет как задумано.

Задолго до того, как прогремел первый выстрел – задолго до того, как Кейл понял, что дело плохо, – Картер и Рейно вывалили на крыльцо перед дверью толстые поленья. Затем они поспешно подперли дверь спинами. К ним подбежали еще два матроса; они ждали, когда можно будет вступить в бой, стоит лишь Кейлу и его приспешникам выскочить – и поскользнуться на катящихся поленьях.

Калеб выругался, увидев, что на него несется бандит, размахивая кривым клинком; ему пришлось оглянуться, и он не заметил, что происходит на крыльце.

Дзынь!

Калеб без труда отразил удар своим мечом и перешел в наступление. Меч свистел в воздухе. Работорговец был гораздо ниже Калеба и не таким мускулистым, как он. Очень скоро бандит начал сдавать. Замах – и вот он уже лежит на земле, вытаращив глаза.

Калеб выдернул меч из груди врага и обернулся.

Лагерь охватил хаос. Как он и предвидел, бой получился ожесточенным и коротким. Он заметил много трупов – насколько он видел, в его рядах потерь не было. Самая яростная драка разгорелась у входа в барак. Теперь их с Филиппом люди ворвались на крыльцо – они получили преимущество. Но Кейла он нигде не видел.

На него бросился еще один бандит; Калебу стоило некоторого труда разделаться с ним. Бой занял больше времени, чем ему хотелось бы, – судя по всему, его противник получил кое-какую подготовку и был выше и сильнее большинства своих спутников. Бандиту даже удалось полоснуть Калеба по предплечью. Калеб вовремя вспомнил, что сражается не с джентльменом; он с силой врезал работорговцу в пах ногой. Тот согнулся пополам; решающий удар – и вот он уже мертв.

Чутье заставило Калеба круто развернуться. Он пересчитывал своих людей по головам и внимательно смотрел, как у всех идут дела. Его взгляд упал на Филиппа, который был поглощен ожесточенной схваткой с Роджерсом.

Несмотря на высокий рост, Филипп обладал телосложением фехтовальщика; он отличался особенной гибкостью и выносливостью и превосходно управлялся с любым холодным оружием. Передвигался он молниеносно и представлял смертельную угрозу. Сейчас он сражался обычным абордажным мечом, какие предпочитают большинство капитанов; лезвие сверкало на солнце, когда он отражал очередной удар Роджерса.

Но Роджерс был сильнее, тяжелее, и плечи у него были шире; кроме того, он дрался гораздо более тяжелым, чем у Филиппа, коварно изогнутым клинком. Судя по лихорадочному возбуждению на лице Роджерса, он считал, что уже победил. Филипп, конечно, находился в трудном положении, но по-прежнему быстро парировал удары, скалясь по-волчьи.

Калеб понял, что сейчас другу лучше не мешать – он справится сам.

Вот Филипп раскрылся, и Роджерс бросился в атаку. С торжествующим ревом он замахнулся и нанес удар… но его клинок рубанул воздух. Филиппа давно не было в том месте, где Роджерс его ожидал.

Филипп отскочил вбок и очутился за спиной у Роджерса. Он ударил Роджерса рукояткой меча по затылку, а затем вонзил ему в спину нож, который появился словно ниоткуда. Роджерс взревел и рухнул на землю. Филипп развернулся, увидел, что Калеб на него смотрит, и с мрачным видом отсалютовал ему.

Они вместе подбежали к бараку и снова ринулись в бой, помогая своим удерживать крыльцо. Их путь был усеян трупами работорговцев. Похлопав по плечам двух своих людей, Калеб жестом велел им осмотреть всю поляну, чтобы убедиться, что ни один работорговец, чувствуя приближение последнего часа, не попытался ускользнуть. Очень важно, чтобы до Фритауна не дошло ни слова о том, что случилось с Кейлом и его людьми.

Гибель Роджерса предрешила исход схватки, но Калеб и его спутники были слишком опытными, чтобы ослабить бдительность. Когда Калеб и Филипп ринулись вперед, их подчиненные последовали за ними; они образовали несокрушимую волну. Вместе они добили последних работорговцев. Всех, кроме Кейла.

Прислонившись спиной к высокому основанию крыльца, он вертелся на месте, как дервиш; размахивая двумя сверкающими на солнце клинками, он не подпускал к себе людей Калеба и Филиппа. Помня слова Роберта о том, насколько опасен главарь работорговцев, Калеб предупредил своих заранее: его следует окружить, но ни в коем случае не вступать с ним в бой, если только не представится случай нанести ему быстрый смертоносный удар.

После того как Калеб и Филипп вышли вперед, остальные посторонились, и они плечом к плечу пошли на Кейла. Однако вначале остановились на довольно почтительном от него расстоянии. Кейл смерил новых противников оценивающим взглядом; они пока не пускали в ход мечи.

Главарь работорговцев был довольно приземистым, однако он был очень жилистым, а, судя по тому, как он непринужденно двигался, мгновенно реагируя на любой жест противников, его быстрота была поистине смертоносной. Он готов был в любой миг перейти в наступление; его причудливо изогнутые мечи, напоминавшие турецкие ятаганы, казались продолжениями его рук.

Опасный противник!

Краем глаза Калеб заметил, как сжал челюсти Филипп, затем Филипп полуобернулся к Рейно; в ответ на безмолвный приказ тот вложил в руку Филиппа заряженный пистолет.

От Кейла это не укрылось.

– Что? – ухмыльнулся он. – Правосудие без чести? А как же справедливость? – Последнее слово он произнес презрительно, но обращался не к Филиппу. Он не сводил взгляда с Калеба, и его вызов явно был направлен ему.

Калеб прекрасно знал, что в искусстве манипуляции ему нет равных, но вести переговоры с Кейлом он не собирался. Он понимал, что его провоцируют. Кейл подбивал его сразиться, не сомневаясь в своей победе, надеясь после боя каким-то образом купить себе свободу или, по крайней мере, спасение от неминуемой гибели. Для таких, как Кейл, возможность продлить себе жизнь хотя бы на час означала шанс бежать. Или забрать с собой других в путешествие в потусторонний мир. Он до последней секунды будет мстить.

Будь Калеб прежним, он немедленно откликнулся бы на вызов и вступил в драку с Кейлом; он еще никогда в жизни не отказывался от вызова – или от драки. Однако на сей раз… как же поступить?

Филипп покосился на друга.

– Калеб… мы сейчас и судьи, и присяжные. Такие шавки, как он, не заслуживают честного боя. Приговор ему уже вынесен.

«Кто сказал, что я собираюсь биться честно? Этот мерзавец точно честно драться не будет».

Кейл скривил губы в презрительной ухмылке:

– Ну что, сынок? Или язык проглотил?

Калеб улыбнулся:

– Нет, просто думаю о том, как странно говорить с червем вроде тебя о правосудии и справедливости.

Кейл стиснул зубы – и ринулся в бой. Вращая мечами, он бросился на Калеба.

Выругавшись, Филипп отступил, не выпуская из рук пистолета. Остальные чуть разошлись, образовав круг.

Калеб заметил, как напряглись мышцы Кейла. Одним движением руки он отбил оба удара. Закипел бой. Калеб не мог – не смел – отвести взгляда от лица Кейла ни на секунду. Он следил за его крутящимися мечами, замечая едва заметные перемены в лице врага; вопреки расчетам работорговца, Калеб не старался удержать оба ятагана в поле зрения.

Меньше чем через минуту Калеб пожалел, что не позволил Филиппу застрелить подонка; Кейл был по-настоящему опасен; к тому же с мечами он управлялся лучше Калеба. К сожалению, время для правосудия с помощью пистолета уже прошло. Они с Кейлом перемещались так быстро, что даже такой меткий стрелок, как Филипп, не рисковал взвести курок.

Хотя Кейл это понимал, он понимал и другое: пока Филипп находится вне пределов досягаемости с пистолетом в руке, он, Кейл, не выйдет из круга живым. Прикинув расстановку сил, работорговец бросился в бой со звериной яростью. Терять ему было нечего; он дрался изо всех сил. При его быстроте и увертливости невозможно было предсказать, куда он нанесет очередной удар; еще труднее оказалось парировать его выпады. Но Калеб был выше, сильнее, у него были шире плечи – и, что самое главное, он был моложе Кейла. Если противник не сумеет прорвать его оборону… рано или поздно правосудие одержит верх.

Он пристально следил за врагом, ожидая, когда до него дойдет, что он обречен. Так и произошло; Кейл прищурился. Потом он бросился вперед, норовя лягнуть Калеба в пах, но тот отскочил в сторону. Не давая Кейлу опомниться, Калеб бросился вперед и что было сил пнул работорговца в колено.

Кейл завопил от боли и машинально опустил голову.

Тигриным прыжком Калеб переместился за спину противника и нанес короткие, но сильные удары по кистям Кейла. Тот снова завопил, выронив оба меча. Калеб потянулся к плечам Кейла, собираясь поставить того на колени, но…

– В сторону!

Калеб метнулся влево, и тут громыхнул пистолет Филиппа.

Кейл согнулся и рухнул на землю.

Калеб в прыжке упал на бок; вставая на ноги, он заметил стилет, торчащий из безжизненной руки Кейла. Он только покачал головой.

– По-моему, – проговорил он, убирая в ножны меч и длинный нож, – правосудие свершилось.

Филипп со вздохом вернул пистолет Рейно. Потом нагнулся, подобрал с земли оба изогнутых меча Кейла и церемонно вручил Калебу рукоятками вперед:

– Победитель получает трофеи!

Калеб широко улыбнулся и взял один меч. Жестом велел другу взять второй.

– По-моему, победителей было двое. Спасибо за своевременное вмешательство!

Взяв второй меч, Филипп рубанул воздух, подбросил меч в руке, проверяя балансировку, и подмигнул:

– Мне показалось, уже пора. Ты и так с ним долго играл.

Калеб рассмеялся, но, тут же посерьезнев, окинул взглядом своих людей.

– Раненые есть?

Он не слишком удивился, узнав, что у многих, в том числе у него самого и у Филиппа, есть легкие раны или царапины. Лишь у трех человек раны оказались настолько серьезными, что потребовалась перевязка. Жертв среди экипажей «Принца» и «Ворона» не оказалось, за что Калеб мысленно вознес благодарственную молитву небесам.

Костер на поляне догорел. Оттащив трупы в сторону, все дружно развели огонь, вскипятили воду и приступили к обработке царапин. Как только с первой медицинской помощью было покончено, Калеб поднялся на крыльцо барака, огляделся по сторонам и поморщился:

– Не хочу никого разочаровывать, но нам придется навести здесь порядок.

Филипп вскочил на крыльцо и встал с ним рядом. По пути к Фритауну Филипп прочел дневники Роберта, поэтому сразу понял, куда клонит Калеб.

– К сожалению, я согласен, – со вздохом произнес он. – Нам нужно сделать так, чтобы Кейл и его люди исчезли. – Филипп изобразил жестом: – Вуаля… исчезли без следа!

Калеб кивнул:

– Мы должны оставить лагерь в таком виде, чтобы со стороны казалось, будто Кейл и его приспешники только что ушли отсюда. Вот что мы сделаем…

Им пришлось целых четыре часа трудиться не покладая рук, но в результате на поляне стало чисто и красиво – и, как ни странно, безмятежно, как будто лагерь ждал своих обитателей. Трупы работорговцев они отволокли в джунгли по неторной восточной тропе. В зарослях вдали от дороги отыскалась поляна, где выкопали большую яму. Там и зарыли трупы.

Калеб достал из сумки дневник Роберта, дополненный портретами отдельных работорговцев, выполненными мисс Эйлин Хопкинс – она сопровождала Роберта на задании. Сравнивая портреты с мертвецами, Калеб убедился, что, помимо Кейла, они убрали не только Роджерса, фритаунского агента работорговцев, но и того, которого Эйлин прозвала Крысоловом. Он отличался гипнотическим голосом, с помощью которого заманивал детей пойти с ним, обещая заработок и приключения. После того как в общую могилу сбросили последнее тело, Калеб захлопнул дневник.

– Похоже, нам повезло, и мы разорили целое гнездо хищников.

Когда все было сделано, к Калебу, стоявшему на краю поляны и озиравшему окрестности, подошел Филипп. Их люди даже подмели пыль пальмовыми листьями, не оставив и следа схватки.

– Ну что ж, неплохо поработали.

Калеб согласился.

– Итак, Кейл таинственным образом исчез, и никто не догадается куда, тем более – почему.

Бросив последний взгляд на поляну, Калеб догнал Филиппа. Отряд возвращался в джунгли. Ни один человек не желал провести ночь в бывшей усадьбе Кейла. Лагерь решили разбить на той поляне, где они оставили свои вьюки и припасы.

Выйдя из зарослей, Калеб увидел, что на поляне уже расставлены палатки, а под котлом ярко пылает костер. Аппетитные ароматы заглушали запах крови и смерти. Почти все люди устало сутулились. Осмотрев раны, они принялись за еду. Обед прошел в молчании. Никто не пел у костра, не рассказывал историй, не хвастал своими подвигами. Им пришлось убивать. И, хотя они привыкли к такому существованию, прежнее воодушевление прошло, и на всех навалилась усталость. Кроме того, их терзали муки совести, которые необходимо было преодолеть.

Костер угасал; пожелав друг другу спокойной ночи, члены отряда завернулись в одеяла и приготовились ко сну.

Завтра начнется следующий этап их задания.

Завтра они отправятся к руднику.

Глава 2

– За завтраком Джон сказал, что не знает, сколько еще ему удастся тянуть с открытием второго тоннеля.

Кэтрин Фортескью посмотрела на свою спутницу, Харриет Фрейзер; они, как и остальные женщины, работали в дробильне, а теперь, во время утреннего перерыва, решили размять ноги и прогуляться по поселку. Кроме того, на прогулке было удобнее общаться. Они могли не слишком понижать голоса, не боясь, что их подслушают.

Капитан Джон Диксон, военный инженер, о котором говорила Харриет, был ее возлюбленным. Он стал первым похищенным жителем Фритауна. Главарь наемников Дюбуа приказал Диксону провести изыскательские работы и начать разработку недавно обнаруженного в джунглях алмазного месторождения в интересах неких неизвестных «гарантов». Услышав отказ, Дюбуа холодно улыбнулся, и спустя несколько дней в тайный поселок доставили Харриет.

Чтобы заставить Диксона подчиниться, Дюбуа угрожал жизни, чести и здоровью Харриет. Его угрозы были чудовищными. И он не шутил. После одного случая щеку Харриет украсил тонкий шрам, на который Диксон поглядывал с горечью и ужасом. Но Харриет гордилась своим шрамом, словно знаком отличия. По ее мнению, которое разделяли остальные пленники, Диксон поступил как надо. Он вынужден был пойти на уступки, чтобы они с Харриет остались в живых.

Другие пленники руководствовались тем же основным принципом: если они погибнут, они не смогут бежать.

Несмотря на внешнее равнодушие и притворное смирение со своей участью, все пленники – мужчины, женщины и дети – держались заодно, и все неуклонно стремились к побегу. Сначала бежать; отомстить можно и потом.

Кэтрин давно привыкла сохранять внешнюю невозмутимость; они с Харриет с бесстрастным и беззаботным видом медленно ходили по кругу, двигаясь по часовой стрелке. Привычный маршрут, который уводил их от хижины, где разместилась дробильня. Туда из недавно открытой шахты доставляли куски породы, из которых женщины осторожно извлекали необработанные алмазы.

Девушки завернули за угол длинного барака, стоящего посреди поселка, где размещались Дюбуа и его подручные. Там наемники спали и отдыхали от дежурства – они охраняли ворота, патрулировали поселок по периметру, наблюдали за пленниками со сторожевой вышки и сопровождали группу пленников за водой к ближайшему озеру.

Приложив руку козырьком ко лбу, Кэтрин посмотрела наверх; на вышке, как всегда, несли вахту два наемника.

– Учитывая, как сокращается наша выработка, – негромко проговорила она, – я… к сожалению… понимаю доводы Джона. – Она покосилась на Харриет. – Давай вечером соберемся и выясним, что думают остальные. Боюсь, мы недолго сумеем отвлекать Дюбуа, не вредя собственному положению.

Под «остальными» она подразумевала нескольких фактических руководителей их маленького сообщества – офицеров, похищенных из колонии. Сама Кэтрин и Харриет тоже играли важную роль в жизни пленников. Кэтрин похитили, потому что она была гувернанткой и умела хорошо управляться с детьми. Кроме того, она была искусной вышивальщицей; Дюбуа быстро отметил остроту ее взгляда и качество ее работы в дробильне; спустя несколько дней он назначил ее главной над женщинами и детьми.

Можно сказать, что Кэтрин руководила женщинами и детьми, а Харриет считалась ее правой рукой. Всего женщин в поселке было шесть; почти всех похитили за их способности к шитью и вышиванию.

Пока они с Харриет прогуливались, придерживая подолы невзрачных, бесформенных платьев, которые им выдали, Кэтрин думала – как наверняка думали все пленники в последние дни – о том, с каким трудом им всем удается поддерживать хрупкое равновесие.

– Жаль, что нет более легкого способа управиться с нашим делом.

Харриет поморщилась – и тут же ее лицо исказилось от тревоги.

– Мы постоянно балансируем на краю пропасти. Я вижу, как тяжело наше положение действует на Джона.

– Кстати, он справляется чудесно – мы давно потеряли бы последнюю надежду, если бы не он. – Кэтрин положила руку на плечо Харриет. – Все прекрасно понимают, что поставлено на карту. Мы должны и дальше поставлять Дюбуа достаточно алмазов, чтобы его хозяева, кем бы эти подлецы ни были, остались довольны. В то же время нам нужно тянуть время. Когда месторождение будет исчерпано, хозяева прикажут прекратить разработки и закрыть рудник…

Ни одна из них не питала ни малейших иллюзий по поводу того, что случится, как только рудник будет закрыт. Их убьют. В лучшем случае выстроят в ряд и расстреляют. О худшем не хотелось даже думать…

Многие пленники собственными глазами видели, что Дюбуа и его подручные сотворили с одной молодой девушкой в первые дни существования поселка. А судя по угрозам, какие время от времени изрыгал Дюбуа, когда хотел с помощью кого-то из женщин или детей укрепить свою власть над похищенными мужчинами, «худшее» в данном случае означало нечто чудовищное.

Вот еще одна причина, почему Дюбуа приказал похитить в колонии женщин и детей. Помимо их необходимого вклада в работу, они были идеальными пешками, с помощью которых главарь наемников добивался покорности мужчин.

Из-за местонахождения рудника «гаранты» поставили условие: все пленники должны быть европейцами. Учитывая, что рабочую силу поставляли из Фритауна, пленники в основном были англичанами. Дюбуа понимал, что ему понадобятся действенные рычаги давления, чтобы управлять такими рабами. Главной целью Дюбуа была бесперебойная разработка алмазного месторождения. Он был хладнокровным, безжалостным; судя по всему, в его огромной, мощной туше не было ни капли совести или нормальных человеческих чувств.

Из-за того что месторождение находилось на земле, принадлежащей одному из местных вождей, Дюбуа и его хозяева похищать туземцев не смели. Зато судьба европейцев туземного вождя нисколько не волновала; он считал, что белые сами разберутся между собой. Поэтому на руднике работали англичане из Фритауна. Вдобавок вскоре выяснилось, что похищать англичан выгоднее – почти все обладали полезными навыками, нужными для работы на руднике.

Капитана Джона Диксона выбрали потому, что он был опытным военным инженером – он имел большой опыт в прокладывании тоннелей. Помимо него, в плен попали несколько хороших плотников и землекопов, которые отлично управлялись с кирками и лопатами. У всех женщин имелся тот или иной талант, который сочли полезным Дюбуа или его хозяева. От детей же требовалось одно: не слишком расти, сохранять проворство и остроту зрения. Их быстрые ноги, хорошее зрение и маленькие пальцы позволяли им работать в самых узких местах шахты.

Кроме того, из Фритауна похитили нескольких человек, обладавших навыками врачевания и ухода за больными; они лечили раненых. Разработка алмазов – занятие небезопасное, часто происходили несчастные случаи. Вот почему одну хижину в поселке отвели под лазарет. Что касается оснащенности лекарствами и перевязочными материалами, лазарету при руднике могла бы позавидовать фритаунская больница.

Кэтрин нехотя отдавала должное Дюбуа. Хотя главарь наемников и был жестоким тираном, которому никто не смел перечить, он требовал от пленников результата – и потому хотел, чтобы рабы были здоровыми и крепкими. Они должны были исправно служить ему и его хозяевам.

Дюбуа получал хорошее жалованье за то, что на руднике велась разработка алмазов, и необработанные камни тайно доставлялись в Амстердам, где их ждала огранка. Основную прибыль, конечно, получали таинственные хозяева – «гаранты», как их называл Дюбуа.

Кто они такие, пока не удалось выяснить. Однако, хотя сам Дюбуа, скорее всего, был французом, а среди наемников встречались уроженцы всех уголков мира, все пленники сходились на том, что мерзавцы, которые за всем стоят, – англичане.

Кэтрин тяжело вздохнула и отогнала прочь неприятные мысли. После побега у нее будет достаточно времени разобраться в том, кто во всем виноват. Они с Харриет обогнули основание вышки и прошли мимо склада – строения, в котором хранилось оборудование и все необходимое. За складом находилась большая открытая кухня под широким навесом, крытым пальмовыми листьями. Там вырыли три небольшие костровые ямы; над огнем висели котлы, за которыми следил великан-повар. Такого сварливого типа Кэтрин в жизни не встречала; повар вечно был недоволен всеми – даже самим Дюбуа.

Они по-прежнему ходили вокруг барака наемников. Слева от него стояло длинное строение, в котором спали все женщины и дети. За ним шли двойные ворота, их охраняли двое часовых, по одному с каждой стороны.

Поселок, устроенный в форме круга, был огражден грубым, но надежным дощатым палисадом. Доски соединялись толстыми лианами и проволокой. Местами внешняя ограда казалась довольно непрочной; через нее вполне можно было бы прорваться, но… Даже если им удастся бежать, куда они пойдут?

Осознание того, что они понятия не имеют, где находятся и сколько может быть пути до любого надежного убежища, а также неизбежность страшной мести, какую Дюбуа обрушит на головы оставшихся, – все это вело к тому, что пленники по-прежнему притворялись покорными и смиренными. По характеру все они были разными, однако обстоятельства и Дюбуа вынуждали их быть прагматиками. Им нельзя бежать, пока они не придумают, как освободиться всем одновременно, и пока не узнают, в каком направлении двигаться и сколько времени требуется для того, чтобы добраться до ближайшего убежища.

Обойдя центральную площадку – круг из бревен вокруг большого костра, – Кэтрин и Харриет поравнялись еще с одной длинной хижиной, в которой спали мужчины, выстроенной близ зияющего жерла рудника. Если только их не отправляли на другое задание, все пленники-мужчины трудились в забое. Они уже продолбили кирками ствол длиной более пятидесяти ярдов прямо в склоне крутого холма. Холм этот возвышался над непроходимыми джунглями, как будто вынесенный на поверхность силой природы. Склон над входом был почти отвесным.

Проходя мимо рудника, обе девушки невольно заглянули внутрь. Хотя в тусклом свете ламп высвечивались грубо вытесанные стены, никого из мужчин не было видно; наверное, они перешли дальше и разрабатывают остатки коренного месторождения, а может быть, вместе с Диксоном осматривают вторую алмазоносную трубку, которую Диксон, хвала Небесам, обнаружил справа от первой.

Не разведай он вовремя вторую трубку, рудник сейчас доживал бы последние дни, а всех пленников ждала неминуемая смерть. Вторая трубка словно вдохнула в них новые силы; она продлевала им жизнь и позволяла придумать, как бежать из джунглей.

Теперь уже все понимали, что спасение зависит от них самих. Вначале многие замкнулись, стараясь просто остаться в живых. Пленники надеялись, что из Фритауна на поиски вышлют отряд, который их спасет. Казалось немыслимым, чтобы можно было похитить из одного места столько взрослых людей, женщин и мужчин – причем многие из мужчин занимали видное положение и располагали связями в обществе, – не говоря уже о маленькой армии детей, и не вызвать погоню. Но шли недели, месяцы, а спасения все не было. Гасли их надежды; многие пленники пали духом и дошли до отчаяния. И все же они были англичанами. Они объединились. И все больше укреплялись в решении выжить и рано или поздно бежать.

Кэтрин не позволяла себе даже думать о неудаче. Отказаться от побега – значит признать, что надежды нет не только для нее самой, но и для детей, которые теперь находились на ее попечении.

Вскоре она увидела своих подопечных. Некоторые из них, в основном девочки постарше, сидели на корточках вокруг груды руды, принесенной из штрека мальчиками и маленькими девочками. Да, на руднике работали даже совсем маленькие дети. Они должны были подбирать отколотые мужчинами куски породы и выносить их из шахты в плетеных корзинах. Они разгружали свою ношу во дворе, после чего порода поступала в распоряжение старших девочек.

Девочки расположились под грубым навесом – Кэтрин убедила Дюбуа его соорудить – и сосредоточенно разбирали лежащую перед ними кучу камней. Они внимательно осматривали каждый кусок отколотой породы, выискивая признаки, которые им показали, – признаки, свидетельствовавшие о том, что внутри может находиться алмаз. Сначала простукивали каждый кусок, поднося его к уху и слушая звук; затем рассматривали куски на свет, ища характерные грани. В конце концов девочки передавали «перспективные» куски породы в дробильню, где женщины осторожно обкалывали каждый кусок, вооружившись молоточком и долотом. Они осторожно отделяли пустую породу и извлекали необработанные алмазы, пригодные для огранки.