Соблазняй и властвуй

– Ясно.

– Когда вы можете начать?

– Сейчас же, – быстро ответила Элизабет на случай, если он передумает. – Хотя все мои вещи в Лондоне, в однокомнатной квартире, где я живу…

– Однокомнатная квартира? Они еще сущест вуют?

– Очевидно, да, раз уж я живу в одной из них. Я могу вернуться сюда с вещами, скажем…

– Назовите адрес. Ваши вещи привезут завтра к обеду, и я беру на себя все расходы.

– Вы уверены?

– Никогда не задавайте мне этого вопроса, – высокомерно произнес Андреас. – Я всегда уверен. А сегодня вы где остановились?

– В гостинице. Не слишком фешенебельной, но я не могла…

– Подробности необязательны. Жду вас завтра ровно в десять утра. Вопросы есть? Нет? В таком случае, – он развернулся на каблуках и направился к выходу, – Мария вызовет вам такси.

Дверь за ним захлопнулась, и Элизабет осталась сидеть, ощущая себя выжатой как лимон. На самом деле она и не могла встать, потому что у нее дрожали ноги. Ни в каких даже самых смелых мечтах она не могла бы этого вообразить, но все к лучшему. Она закрыла глаза и спокойно вздохнула – в первый раз с тех пор, как ступила на порог этого дома.

Ужасно, конечно, что Андреас непременно должен был стать частью истории, но даже эта ложка дегтя казалась незначительной по сравнению с тем, что ей выпал столь редкий шанс наконец познакомиться со своим отцом.

Глава 2

Элизабет мало знала о своем отце. Практически ничего. С раннего возраста она уяснила, что этой темы лучше не касаться. Единственное, в чем она была уверена, – это то, что унаследовала от него темно-рыжий цвет волос, поскольку мать была блондинкой.

Когда Филлис умерла, Элизабет неожиданно получила ответы на все свои вопросы. Разбирая кучу мусора на чердаке, она нашла картонную коробку, где хранились старые письма и фотографии. Полчаса поиска в Интернете – и она узнала о том, что ее отец живет и здравствует в Сомерсете, а его жена умерла много лет назад.

В возрасте тридцати двух лет ее мать забеременела от мужчины, с которым встречалась. Возможно, она стала мишенью для насмешек. Возможно, ей пришлось выносить сплетни и издевательские шутки людей, которые были рады понаблюдать, как эту сногсшибательную блондинку саму сшибет на землю из заоблачных высей. Как бы то ни было, имя отца Элизабет навсегда было забыто.

Это, однако, не означало, что Элизабет не попытается собрать хоть какие-то кусочки мозаики. Докопавшись до сути, она долго и тяжело раздумывала, а потом приняла спонтанное решение поехать и познакомиться с этим человеком.

Она не представляла, что будет делать и говорить при встрече, но для начала ей просто хотелось уехать из Лондона. Последние два года она провела, заботясь о матери и при этом много и напряженно работая, стараясь обеспечивать их обеих. Когда Филлис умерла, Элизабет и сама была похожа на зомби. Возможность вырваться из тесной квартирки стала для нее чудесным подарком.

Единственное, чего Элизабет делать не собиралась, – это вламываться в дом Джеймса и заявлять права на наследство, тем более что у нее было всего одно доказательство – небольшая пачка писем, надежно спрятанная под стопкой белья в комоде, словно часовая бомба.

Несколько недель пролетели незаметно, пока Джеймс и Элизабет притирались друг к другу. Им удалось установить связь на каком-то глубинном уровне. Его раздражительность смягчалась ее спокойствием, а годы заботы о больной матери закалили Элизабет и приучили с терпением относиться к капризам инвалида, который вовсе не желает быть инвалидом. Разница заключалась в том, что Джеймс активно шел на поправку, в то время как состояние Филлис все время ухудшалось.

Их отношениям очень помогало то, что Элизабет интересовалась жизнью Джеймса, любыми мелочами, и ему это нравилось. Кроме того, она была крайне снисходительна к его промашкам, что нравилось еще больше.

Когда она собиралась сказать ему правду? Элизабет хотела дождаться удачного момента, но он все не наступал. Как Джеймс это воспримет? Не подвергнет ли шок его жизнь опасности? И как он потом станет к ней относиться?

Элизабет страдала при мысли о том, что он может заподозрить обман. Она пыталась придумать, как объяснить ему ситуацию, и ум заходил за разум. Поэтому большую часть времени Элизабет притворялась перед самой собой, что проблемы не существует. Возможно, она почувствует, когда тот самый день придет.

Элизабет приблизилась к окну своей комнаты, чтобы насладиться захватывающим видом на поля и лужайки. Для человека, который вырос в городском беспорядочно застроенном районе, где дома теснились как сельди в бочке, все это казалось просто раем.

Увы, этот рай омрачало не одно лишь чувство вины. Порой Элизабет начинала думать, что ее тайна – ничто по сравнению с Андреасом, который умудрялся оказывать свое ужасающее воздействие, даже находясь в Лондоне, за сотни миль отсюда.

Она должна была ежедневно отчитываться перед ним по электронной почте, и это бы еще ничего – но в дополнение к отчетам он еще звонил и допрашивал ее, как инквизитор, жаждущий отправить ведьму на костер. Его вопросы изобиловали тысячами ловушек, в которые она неизменно попадалась, и миллионами тонко завуалированных оскорблений. Он никогда не забывал дать ей понять, что по-прежнему подозревает ее в корысти, даже несмотря на то, что доверился ей достаточно, чтобы вернуться в Лондон к своему изматывающему образу жизни.

Элизабет, нахмурившись, отправилась в ванную. У Джеймса сейчас сиеста, и в это время она отдыхала. Обычно принимала ванну, гуляла в саду, валялась с книжкой или писала электронные письма. Одной из первых вещей, которыми ее здесь снабдили, был ноутбук. «Это самый удобный способ коммуникации, – сообщил Андреас в своей наводящей ужас бесстрастной манере. – Я ожидаю, что вы будете ежедневно сообщать мне о состоянии моего крестного и прогрессе в лечении. А если у вас будет личный ноутбук, вы не сможете отговориться тем, что забыли». Элизабет даже боялась представить, что с ней будет, если она вдруг пропустит день: голову с плеч – сразу пришло на ум.

Иногда Андреас приезжал. Его визиты были довольно частыми и довольно часто неожиданными и всегда оставляли у Элизабет ощущение катастрофы. Андреас обладал талантом сделать свое присутствие одновременно незаметным и навязчивым. Как ему всегда удается задать именно тот вопрос, который иголкой застревал у нее в мозгу, вызывая нервный и беспокойный зуд? Он устремлял на нее свои темные глаза, она чувствовала головокружение и начинала бессвязно лепетать.

В конце концов Элизабет нашла выход и избрала своей тактикой скрытность. Например, при первой же возможности она отправлялась в город под предлогом прогулки по магазинам (которые на деле не интересовали ее ни в малейшей степени), а по возвращении тут же шла принимать ванну. Ужиная с мужчинами, она старалась быть максимально незаметной, съеживаясь, когда Джеймс начинал петь ей хвалы, и с облегчением выдыхая, когда наступало время с извинениями удалиться спать.

Стоило Элизабет задуматься об Андреасе, как в ее сознании стали возникать все новые и новые неприятные картины, и даже горячая вода не смогла в полной мере их прогнать.

Размякшая и раскрасневшаяся, она вышла из ванной, накинув халат на голое тело, и неожиданно обнаружила героя своих грез, в расслабленной позе скучавшего в дверях ее комнаты. Это было настолько неожиданно, что Элизабет несколько раз моргнула, уверенная в том, что это галлюцинация, вызванная ее живым воображением. И тут галлюцинация произнесла:

– Я стучал.

Элизабет густо покраснела и испепеляла его взглядом, пока он раздраженно не покачал головой. Он лениво двинулся в глубь комнаты, прикрыв за собой дверь, что заставило сердце девушки бешено заколотиться.

– Что вы здесь делаете? – не своим голосом произнесла Элизабет, нервно следя за каждым его движением.

Андреас никак не мог решить, веселит его ее испуг или раздражает. Впрочем, ее и до этого нельзя было заподозрить в теплых чувствах. Но он же постучал! А коль скоро никто не ответил, он мог спокойно войти. Андреас все равно не собирался позволять ей прятаться до тех пор, пока она не со благоволит выглянуть из норки – а это случилось бы только к вечернему чаю.

– Я хотел видеть вас, – произнес Андреас, – поэтому намеренно выбрал время, когда Джеймс отдыхает. Вы польщены? – Он с любопытством оглядел комнату. – Знаете, я столько лет жил здесь, а в этой спальне впервые. Довольно мило, только многовато пастельных тонов. И эта кровать с пологом… У Портии был прямо-таки талант выбирать безвкусицу. – Закончив инспекцию, он наконец обернулся к ней.

– Что вам нужно? – спросила Элизабет, изо всех сил пытаясь не думать о том, что у нее под халатом ничего нет.

– Как вам здесь нравится? – любезно поинтересовался Андреас, подойдя к эркерному окну и непринужденно присев на подоконник. – Мы так много говорили о Джеймсе и о том, как он идет на поправку, но почти не обсуждали лично вас.

– То есть вы вломились ко мне в комнату, чтобы спросить о том, нравится ли мне здесь работать? – Элизабет почувствовала прилив гнева: это было уже чересчур.

– Я никуда не вламывался. Я вежливо постучал и вошел, поскольку не дождался ответа. Если вы так переживаете по этому поводу, в следующий раз заприте дверь на замок.

– Я бы так и сделала, если бы знала, что вы поблизости, – пробормотала Элизабет.

– На самом деле ваша удовлетворенность работой – лишь одна из вещей, которые я хотел бы обсудить.

– И каковы же остальные? – Элизабет моментально забыла про халат, сосредоточившись на предмете разговора.

– Я был бы не против побеседовать прямо здесь, – лениво произнес он. – Но вам, вероятно, хочется переодеться. Я подожду в кабинете.

Она глубоко вздохнула, чтобы унять сердцебиение, и сдержанно кивнула.

– И даже не вздумайте оттягивать этот момент до пробуждения Джеймса. Или будить его самостоятельно, чтобы он вас сопроводил.

– Мне бы это даже в голову не пришло. Думаете, я не понимаю, насколько Джеймсу важен своевременный отдых?

– Конечно, вы это понимаете, – медовым голосом произнес Андреас. – Но я заметил, что в его отсутствие вы обычно не появляетесь. Словно вам неприятно мое общество. Хотя, возможно, я просто цинично отношусь к людям.

– Вне всякого сомнения, – произнесла Элизабет, и Андреас воззрился на нее в недоумении. – Вряд ли кто-то осмеливается вам это говорить, но вы и впрямь циничны. А это не самая приятная черта характера.

Джеймс как-то раз рассказал ей о личной жизни Андреаса – о «пустоголовых красотках», как он называл его подруг. Элизабет пришла к выводу, что Андреас ведет себя на любовном поприще так же, как и в делах, и никогда не остается с одной и той же женщиной достаточно долго, чтобы дать ей повод на что-то надеяться. Что же это, как не неприкрытый цинизм?

– Значит, не самая приятная черта? – повторил Андреас ее реплику.

Он давно пришел к выводу, что дипломатия не была ее сильной стороной, но такая откровенность задела его.

– Ну, некоторые считают, что все в порядке, – поспешно добавила Элизабет, возведя глаза к потолку с видом великомученицы.

– В общем, жду вас в кабинете через пятнадцать минут, – произнес он, чтобы не дать ей ни малейшей возможности пуститься в какие-нибудь еще пространные рассуждения, в которых сам черт ногу сломит.

Слово «тупик» было ей неизвестно, но это не мешало ей загонять в него Андреаса столь успешно, что члены совета директоров его фирмы позеленели бы от зависти.

В последний свой приезд Андреас невзначай упомянул, что собака чуть не попала ему под колеса, и весь оставшийся обед был вынужден выслушивать гневную обличительную речь, в которой говорилось о том, что скоростные автомобили опасны для окружающих и при этом совершенно необязательны, поскольку с гораздо меньшей скоростью можно доехать из точки А в точку Б, не сбивая при этом ни в чем не повинных животных. К вящему удовольствию Джеймса, контраргументы не достигли цели, а Андреас, тем же вечером сев за руль, осознал, что двигается с черепашьей скоростью и внимательно приглядывается к обочине, не желая нанести еще больший вред местной фауне.

Таким образом, на первый взгляд застенчивая барышня была не прочь иногда и привлечь к себе внимание. Но в его присутствии продолжала прикидываться неловкой. Над этой загадкой он ломал себе голову несколько дольше, чем ему хотелось бы.

Пожалуй, он бы не слишком удивился, если бы Элизабет, вопреки его инструкциям, укрылась в своей комнате. Но ровно через пятнадцать минут после того, как он спустился в кабинет Джеймса, налил себе кофе и уселся за рабочим столом, в дверь постучали.

Элизабет переоделась в одно из своих бесчисленных платьев с цветочками, которые были идеальны в летнюю жару, но совершенно не отличались одно от другого. Поверх бесформенного платья она нацепила длинный, почти до пола, кардиган.

– Я распечатала отчет, – произнесла она, нерешительно протягивая ему два листа бумаги.

– Вы полагаете, я собираюсь тратить время на чтение, если вы вполне способны пересказать мне это устно? – Он указал ей на стул напротив и положил руки на стол.

– Хорошо. Вчера мы с Джеймсом ходили в город. Я подумала, что ему будет приятно. Там есть замечательная чайная в одном из переулков, – но я проследила, чтобы Джеймс не уклонялся от диеты. – Она остановилась, ожидая комментария, но Андреас молча смотрел на нее. – Он… он подумывает вступить в клуб игроков в бридж. Один из его друзей, милый пожилой джентльмен по имени…

– Мы собирались поговорить о вас, – мягко перебил Андреас. – И о том, как вам нравится работать у моего крестного. Вы, похоже, отлично поладили. Прямо скажем, судя по его отзывам, вы просто идеальны.

Элизабет тепло улыбнулась, и Андреас невольно поразился, как эта улыбка преобразила ее лицо, превращая его из ничем не примечательного в… Он вздрогнул и заставил себя сконцентрироваться.

– Я просто счастлива, что мне удалось познакомиться с мистером Грейстоуном… с Джеймсом. Он потрясающий человек. Вы спрашиваете, как мне здесь нравится… Положа руку на сердце, я должна сказать, что просто в восторге.

Андреас повелительно поднял руку:

– Я уловил идею. – Он сжал пальцы и серьезно посмотрел на Элизабет. – Я не ожидал, что вы продержитесь этот месяц. Джеймс невероятно умен и может быть очень упрям, если захочет. Он не переносит людей, которые не могут ему соответствовать, а ситуация, в которой он физически ограничен в своих возможностях, – по сути, поставлен в зависимое положение, – лишила его остатков терпимости. Я полагал, вы выбросите белый флаг еще до того, как успеете окончательно разобрать вещи.

Что-то в его словах заставляло Элизабет ощутить тревогу. У Андреаса и так был миллион возможностей узнать все, что ему нужно, так зачем же устраивать допрос сейчас?

– Я вас поздравляю. И Дональд Риггс присоединяется к моим поздравлениям. Если помните, вы когда-то работали на него. – Андреас откинулся в кресле, внимательно за ней наблюдая.

Элизабет недоуменно моргнула, а затем опустила взгляд и стала пристально изучать собственные ладони:

– Конечно, я помню. Правда, не понимаю, зачем вам понадобилось лично с ним разговаривать. Вы просили рекомендацию – вам ее отправили по почте.

– И она была хвалебной. Просто сияла позитивом. Не понимаю, как они справляются без вашего энтузиазма и коммуникабельности. – Он взял со стола листок, в котором Элизабет с ужасом узнала злосчастную рекомендацию, и зачитал наугад пару предложений, судя по которым Элизабет была незаменимым членом команды. – Знаете, получив эту рекомендацию, я на нее сначала даже не взглянул. Вы уже здесь освоились, Джеймс был доволен; это была простая формальность. – Он протянул лист Элизабет. – Прочтите-ка и скажите мне, что вы об этом думаете.

– Я крайне благодарна мистеру Риггсу за столь лестный отзыв, – рассеянно ответила Элизабет, в третий раз пробегая глазами текст и пытаясь понять, что за подвох скрывается за намеками Андреаса.

– И все?

– А что еще вы хотите услышать? Зачем вам эти кошки-мышки? Почему бы прямо не сказать, что вам нужно? Я знаю, вы меня недолюбливаете, но нельзя же вести себя настолько низко.

– Когда я наконец прочел это, у меня сложилось впечатление, что мистер Риггс полагает, будто вы собираетесь работать на меня. Скорость печати, способность брать на себя ответственность, деловое общение с клиентами и так далее. Вы понимаете, к чему я клоню?

– Это именно то, чем я занималась в компании. Что еще он должен был написать?

– Для начала поменьше о навыках печати и побольше о ваших личностных качествах. Я вообще удивился, что он посчитал нужным упомянуть об этом, – если, конечно, вы обратились к нему за рекомендацией на работу сиделки. Такое ощущение, что мистер Риггс находился в некотором заблуждении по поводу вашей будущей должности. Вы не согласны?

– Я надежный и эффективный работник. Разве не эти качества были вам нужны?

Андреас проигнорировал этот комментарий. Вопрос его, по сути, был риторическим.

– Я подумал, будет полезно лично пообщаться с мистером Риггсом.

Элизабет ничего не сказала. Все как всегда – «прямой» разговор оказался полон скрытых ловушек и подводных камней.

– Вы молчите. Неужели вам не интересно?

– Ну, вы же мне все равно скажете.

– Верно, – признал Андреас без тени раскаяния в голосе. – Ну так вот. Ваш бывший босс понятия не имел, что вы ищете работу в Сомерсете. Вы взяли отпуск после смерти матери и отправились в Сомерсет по каким-то делам. Он не знал, что это были за дела, но был уверен, что о работе речи не шло. Более того, он, скорее, полагал, что вам нужно с кем-то повидаться.

Кажется, наступило время поговорить начистоту. Признаться Андреасу, что она приехала познакомиться со своим отцом. Она представила реакцию Андреаса. Этот человек не признавал полумер и полутонов, видел жизнь в черно-белом цвете. Он расценит нежелание сказать правду как непростительную ложь, подлежащую самому суровому наказанию. И не позволит рассказать ни о чем Джеймсу. Хотя бы потому, что не захочет волновать его такими новостями, опасаясь за его здоровье. Наверное, он ее просто сразу же выставит. Или позволит дождаться полного выздоровления Джеймса? И сколько времени останется ждать?

Андреас прервал затянувшееся молчание, произнеся ангельским голосом:

– Скажите, как вам удалось услышать об этом месте, находясь в Лондоне? И зачем было скрываться? Почему бы просто не сказать Риггсу, что вы собираетесь уволиться и заняться чем-то другим?

– Я вас не понимаю.

– Ну же, признайтесь.

Элизабет прижала ладони к лицу и глубоко вздохнула:

– Я действительно хотела сменить обстановку. И приехала сюда, чтобы повидаться с мистером Грейстоуном, поскольку действительно о нем слышала. – В общем-то все, что она говорила, было правдой, но ее угнетала необходимость выбирать из этой правды только те лоскуты, которые подходили к общей картине. – Я не хотела говорить об этом мистеру Риггсу, поскольку не была уверена, вернусь я к старой работе или нет. Не хотела сжигать мосты. Когда я попросила дать мне рекомендацию, я не упомянула, для какого рода должности. В общем-то я даже не с ним об этом говорила. Он был на сове щании, я обратилась к Каролине, секретарше. Дала ей адрес и попросила отправить на него рекомен дацию.

– Почему мне кажется, что вы о чем-то умалчиваете?

– Потому что вы подозрительны по натуре. И, похоже, никогда не слышали о таком понятии, как презумпция невиновности.

Элизабет закрыла глаза и закусила губу, собираясь с силами, чтобы не расплакаться. Андреас ненавидит слабаков и может выгнать ее вон просто за демонстрацию эмоций. Но, увы, она слишком перенервничала, и доводы рассудка не помогали. Элизабет почувствовала, как по разгоряченной коже скатилась слезинка.

– Извините… – еле слышно пробормотала она.

Андреас не мог решить, как поступить. С одной стороны, он привык доверять собственным ощущениям, которые в один голос кричали, что что-то здесь не так. С другой – он умел отличать подлинные эмоции от любых других, а неискренне плачущих женщин он в своей жизни видел достаточно. Их слезы были способны высохнуть в мгновение ока, а здесь, насколько он мог судить, запасы были бесконечны. Он обошел стол и протянул ей свой носовой платок. Она взяла его, не поднимая глаз, хотя ему послышались сдавленные извинения. Андреас облокотился на стол, ожидая, пока Элизабет приведет себя в порядок.

– Я не такой уж монстр. И иногда позволяю себе усомниться. – Он попытался вспомнить, когда это было в последний раз, и не смог.

Элизабет с надеждой посмотрела на него и сказала:

– Я никогда в жизни не причинила бы вреда Джеймсу. И не собираюсь пользоваться его слабостью. Я знаю, вы именно об этом думаете.

– Вы понятия не имеете, о чем я думаю.

– Знаю, что ни о чем хорошем.

– Это просто смешно.

– Просто поверьте, я здесь не ради денег. Я не мошенница.

– Даже несмотря на то, что вы бедны?

– Это, конечно, избитая истина, но за деньги не купишь счастья.

– Не понимаю, как мы докатились до бесед об этом. – Андреас внезапно выпрямился: кажется, эти огромные зеленые глаза чуть было не растопили его сердце. – Я позволю себе капельку сомнения, но только по той причине, что ваше исчезновение может нанести большой вред Джеймсу. Он к вам привязан, а сейчас ему и так непросто. Я даже боюсь представить, как бы мы стали искать вам замену, особенно если ваш уход нельзя было бы логически объяснить.

Элизабет слабо улыбнулась и дотронулась до его руки – на что он отреагировал недовольным взглядом.

– Я вас не разочарую.

– Уверен в этом, и вот почему.

Об этом Андреас размышлял долго. Даже если она преследует какие-то грязные цели, он узнает об этом только в том случае, если поймает ее за руку – что, как ни крути, маловероятно. И в текущей ситуации тайком ее выгонять, а потом объясняться перед Джеймсом совершенно невозможно. Остается только одно – усилить контроль. Телефонных звонков и электронной почты явно недостаточно. В конце концов, в свободное от написания отчетов время ей никто не мешает, например, рыться в банковских счетах. Он отмахнулся от внутреннего голоса, твердившего, что это совершенно нелепое предположение: с каких это пор он стал попадаться на женские штучки? Жизнь с самого начала научила его не судить о людях по одежке.

Он гляделся в ее милое овальное личико, пухлые губы, приоткрытые в ожидании, огромные невинные глаза, еще блестевшие от слез.

– Я возвращаюсь в Сомерсет.

Глава 3

«Возвращается в Сомерсет? – Элизабет была шокирована. – Разве он не живет в Лондоне?»

– Вы ведь живете в Лондоне.

– Элизабет, вы что, не поняли? Теперь я буду жить здесь. – Андреас вернулся на свое место и откинулся в кресле, заложив руки за голову. Его глаза светились удовлетворением.

– Значит, вы возвращаетесь в Сомерсет. – Элизабет не могла в это поверить.

– Похоже, вы удивлены.

– Вы будете следить за каждым моим шагом. А сказали, что попробуете доверять мне.

– А я и пытаюсь. Именно поэтому вы все еще здесь.

Элизабет укоризненно на него посмотрела и принялась теребить носовой платок:

– И вы собираетесь рискнуть своим бизнесом только ради того, чтобы посмотреть, чем я здесь занимаюсь и не строю ли каких-нибудь козней?

– Я ничем не рискую, – возразил Андреас. – Когда Джеймса только выписали из больницы, я прекрасно вел дела отсюда. Этот дом достаточно велик. В офисе, конечно, все как на ладони, стоит только нажать кнопку. Но возможности Интернета велики! Некоторые мои служащие частенько работают на дому. Я прогрессивный работодатель.

Элизабет совершенно растерялась. И как, спрашивается, она сможет не попадаться Андреасу на глаза, если он постоянно будет рядом? А если она пойдет в город за покупками, он что, тоже отправится с ней? Будет подслушивать под дверью ее комнаты? Выскакивать из-за каждого угла, как охотник из засады? Она поежилась и вдруг осознала, что Андреас уже давно что-то вещает.

– Прошу прощения?

– Вам придется отучиться от этого.

– От чего?

– От манеры не слушать, когда я с вами говорю! И от односложных ответов. – И то и другое невероятно его раздражало.

– Я вас слушаю. Я просто задумалась о том, как будет странно, если вы приметесь всюду ходить за мной по пятам.

– С чего это вы взяли, что я собираюсь ходить за вами по пятам? – спросил Андреас со скептической улыбкой. – Я, конечно, готов к тому, чтобы вскоре сюда переехать, но не собираюсь бросать работу и тратить все свое время на вас.

Вскоре?

– Вы разве сможете так быстро сюда перебраться? А как же ваша империя? – выдавила Элизабет.

– Мой бизнес – не пиратский корабль, и на нем не случится бунта, если я не буду ежедневно отмечать время прихода на работу, – сухо произнес Андреас.

– Да, но…

– Простите за банальность, но выражение ужаса на вашем лице не наполняет меня чувством всепоглощающего доверия.