Останься навсегда

Кэролайн Андерсон

Останься навсегда

Глава 1

– Какого черта вы здесь делаете?!

Оливер замер, не в силах пошевелиться. Это просто невозможно. Она лишь мерещится ему, потому что недавно он вспоминал о ней. Кейт? Его Кейт?.. Любовь всей его несчастной жизни, его вторая половинка, та самая, что делала его целым?

Он едва успел заметить, что номер уже был кем-то занят, когда услышал, как открывается дверь ванной. Теперь же он медленно обернулся, чувствуя, как бешено сердце стучит в ребра, и с трудом растянул губы в улыбке. Улыбка получилась совершенно неестественной, он и сам это чувствовал; но его сердце все еще пыталось выпрыгнуть из груди, а ноги окончательно предали его, так что ему пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть.

Все еще держа в негнущихся пальцах ключ, он наконец позволил себе взглянуть на нее, и сразу же его взгляд начал бездумно скользить по ее телу.

Она только что вышла из душа. Крупные капли поблескивали на ее обнаженных плечах; вода сбегала с мокрых волос, потемневших от воды, и, миновав шею, скрывалась в складках полотенца.

Оно едва скрывало ее наготу, и она резким движением дернула его вверх, чтобы прикрыть грудь, при этом открыв взгляду восхитительные, бесконечно длинные ноги…

– Я тоже рад тебя видеть, – сказал он слегка охрипшим голосом.

– Оливер? – Кейт сглотнула, и еще одна капля, скатившись вниз по ее нежной бледной коже, замерла во впадине над ключицей.

Ему до боли захотелось собрать языком эту влагу с ее кожи и попробовать на вкус – какая она?

– Оливер? – повторила она, и он с трудом вновь поднял взгляд на ее лицо.

– Здравствуй, Кейт, – сказал он мягко. – Как поживаешь?

– У меня все прекрасно. По крайней мере, было прекрасно пять минут назад, – ответила она. – Что ты делаешь в моем номере и как сюда попал?

Он поднял ключ и помахал им перед ее носом. Она нахмурилась:

– У тебя есть ключ?

– Да. И не надо хмуриться. – Он разгладил кончиком пальца складку на ее лбу. – А то появятся морщинки.

Кейт бросила на него сердитый взгляд, отступая назад и крепче прижимая полотенце к груди, и он, снова бросив мимолетный взгляд на ее ноги, с трудом подавил стон.

– И кого же ты подкупил? – спросила она подозрительно, по-прежнему сердито глядя на него.

– Подкупил?..

– Чтобы достать ключ. Ты же не мог получить его просто так.

Он поднял одну бровь:

– И тебе не стыдно так разговаривать со своим вновь обретенным мужем?

– Бывшим мужем, – поправила она, но Оливер отрицательно покачал головой:

– Нет. Не думаю, чтобы тебе удалось развестись со мной в мое отсутствие, да и у меня бы не получилось этого сделать, не имея возможности связаться с тобой.

Кейт отвела взгляд:

– Так кто это был? Горничная? Или швейцар? А может, то прелестное создание за стойкой регистрации?..

Оливер рассмеялся:

– Я никого не подкупал, мне просто дали не тот ключ. Они зарегистрировали нас обоих, а потом, видимо, просто перепутали номера. Ты ведь приехала сюда на конференцию, верно?

Кейт кивнула, и новый ручеек заструился по ее шее, и он вновь едва сдержал стон.

– Уверен, что всему этому есть простое объяснение, – сказал Оливер, заставляя себя отвести взгляд от ее груди и садясь на краешек кровати, чтобы не упасть. – Почему бы тебе не позвонить на ресепшен?

– Да, именно это я и сделаю, раз ты не собираешься уходить. Может быть, они пришлют кого-нибудь, чтобы выставить тебя отсюда, – бросила она, отворачиваясь. Телефон лежал на другой стороне кровати, и она, опустившись на колени, потянулась за ним.

Это было ошибкой. Матрас прогнулся, и полотенце, придавленное к кровати ее коленом, выскользнуло из ее рук. Она судорожно дернулась, чтобы подхватить его, но было слишком поздно.

Он увидел ее. Увидел мягкую полноту ее груди, соблазнительный изгиб ее талии, плавную линию ее бедра – и словно ток пронзил его тело.

– Кэти…

Их глаза встретились; затем ее веки опустились, и она выдохнула:

– Оливер, не надо. Я не хочу этого.

– Не хочешь чего? – спросил он, скользя взглядом по ее плечам, изучая нежную бледную кожу, которая – он знал это – на ощупь похожа на легкий шелк. Он протянул руку и дотронулся до ее шеи, чувствуя, как бешено бьется под его пальцами пульс. – Этого? – Оливер легко провел рукой по ее щеке, подбородку и большим пальцем коснулся губ.

Он чувствовал ее горячее дыхание, дрожь ее тела. Его рука скользнула от ее плеча к локтю, потом снова двинулась вверх и снова вниз, туда, где ее пальцы все еще судорожно сжимали край полотенца. Мягко отведя его в сторону, он нежно провел кончиками пальцев по ее упругой груди.

– Или этого?

Ее грудь тяжело вздымалась, дыхание стало поверхностным и прерывистым, адреналин переполнял их обоих. Его рука опустилась еще ниже, и его ладонь накрыла ее грудь.

– Или этого? – шепнул он снова.

– Нет…

Его рука двинулась дальше, по изгибу ее бедра, обхватила ягодицу и снова, минуя полотенце, вернулась на бедро. Он ощутил мурашки под пальцами – от холода или от его прикосновений? Не важно.

Оливер вновь провел рукой по ее коже; Кейт резко выдохнула и дернулась прочь, крепче прижимая полотенце к груди.

– Оливер, не надо. Я не хочу.

– Врунишка, – нежно отозвался он.

– Нет! – крикнула Кейт, умоляюще глядя на него. – Нет. – На этот раз это прозвучало уже мягче, но ее глаза просили совсем о другом, и он не мог противиться этому зову. – Пожалуйста, просто уходи…

Но он не мог. Оливер мечтал о ней пять долгих лет, и вот теперь она здесь, совсем рядом, полностью обнаженная, если не считать этого нелепого полотенца, которое она все еще держала в руке, и ее лучистые серые глаза смотрели прямо на него, и он не мог найти в себе силы просто встать и уйти.

– Нет, – резко сказал Оливер, вставая.

Он скинул куртку, содрал галстук с шеи, махнул рукой на пуговицы и просто с силой дернул полы рубашки в разные стороны. А потом схватил ее и прижал к себе.

– Оливер, нет, – простонала она, но ее губы сами потянулись к его губам, говоря «да», и вновь словно жидкий огонь потек по его жилам.

Он скинул ботинки, сдернул брюки вместе с бельем и обнял ее еще крепче.

Боже, как же она прекрасна. Ее кожа была прохладной и влажной после душа, и он мягко высвободил полотенце из ее пальцев, снимая капли воды с ее тела, сменяя полотенце губами, целуя каждый сантиметр этой бледной, светящейся кожи и чувствуя, как она загорается от его поцелуев.

Ее соски напряглись, и он осторожно прикоснулся губами сначала к одному, затем к другому, целуя и нежно потягивая, и она судорожно прижала к себе его голову, выдыхая его имя.

– Оливер, пожалуйста… – сбивчиво шептала она. «Пожалуйста, что? Пожалуйста, остановись? Пожалуйста, не останавливайся?..»

Он поднял голову и взглянул на нее сверху вниз, чувствуя, как перехватывает дыхание.

Ее губы опухли и покраснели от его поцелуев, глаза горели сумасшедшей страстью, руки беспорядочно блуждали по его телу.

Разве мог он противиться ей?..

Кейт просто не могла в это поверить. Хотя тело все еще горело от его поцелуев, но сердце болело сильнее.

Наверное, она сошла с ума. Она должна была выпроводить его отсюда сразу же, как только увидела! Ну почему она не сделала этого?

«Я просто растерялась», – сказала она себе. Растерялась оттого, что увидела его снова после стольких лет разлуки вот так, совершенно неожиданно. И это его напускное безразличие… Она видела, как бился пульс на его шее, видела желание в его глазах, – и она сама хотела его так сильно, как никогда. Теперь она получила то, чего хотела. Что дальше?

Она сглотнула слезы. Какой же надо было быть дурой, чтобы позволить ему прикоснуться к себе! Нужно было вышвырнуть его немедленно!

– Кэти…

– Не называй меня так. Меня никто так не называет.

– Да. Кроме меня.

– Но с тобой я не разговариваю, поэтому это мне безразлично, – сказала она, силясь надеть маску безразличия, чтобы не дать сердцу разбиться на миллион стеклянных осколков.

– В этом нет моей вины, – сказал Оливер, и теперь его голос звучал намного жестче. – Что произошло, Кейт? Сначала мы женимся и живем вместе, а потом ты вдруг сбегаешь без каких-либо объяснений, оставив мне только записку, которая ничего мне не объяснила, и у меня даже не было никакой возможности связаться с тобой. Ты ушла с работы, съехала с квартиры, твоя мать отказалась сообщить мне, где ты, – да ради всего святого, что я сделал не так?! Мы же любили друг друга, или это только я любил тебя?.. Черт возьми, я до сих пор люблю тебя, Кейт. Но я понятия не имею, почему ты бросила меня.

Она спустила ноги с кровати, подняла полотенце и безуспешно попыталась завернуться в него.

– Ты не сделал ничего плохого. Я просто разлюбила тебя, – солгала она. – Мы выросли и изменились, только и всего.

– И ты не могла сказать мне все это в глаза?

– Я говорила тебе об этом каждый раз, когда мы ссорились. Это не должно было стать для тебя неожиданностью.

Он горько рассмеялся:

– И тем не менее это стало для меня неожиданностью.

Она протянула дрожащую руку к телефону:

– Я позвоню на ресепшен. Думаю, тебе стоит одеться. – Она старалась не смотреть на его стройное тело с напряженными мускулами, на темные волосы, прикосновение которых все еще ощущала ее кожа.

– Стол регистрации, слушаю вас.

Она чувствовала, как пылают щеки.

– Это доктор Кроуфорд, номер сорок три. Доктор Кэтрин Кроуфорд. Похоже, произошла ошибка: вы дали второй ключ от моего номера доктору Оливеру Кроуфорду.

– Подождите минутку, пожалуйста, – произнес равнодушный голос, и в трубке зазвучала музыка.

Она убрала трубку подальше от уха, но это было ошибкой. В наступившей тишине она услышала, как позади нее Оливер тяжело вздохнул и начал подниматься, отчего кровать слегка прогнулась. Потом она услышала, как он расстегнул чемодан, как копался в нем, как одевался…

– Алло. Доктор Кроуфорд, мне очень жаль, похоже, что произошла ошибка. У нас в гостинице действительно зарегистрирован еще один доктор Кроуфорд, но он проживает в номере сорок четыре. Мы сейчас пришлем кого-нибудь с ключом для него. Приношу вам свои извинения.

Прежде чем она успела возразить, в телефонной трубке снова стало тихо, и с легким щелчком трубка вернулась на место. Кейт посмотрела на свою руку, по-прежнему сжимавшую полотенце в глупой и смешной попытке сохранить благопристойность.

Слишком поздно для таких попыток. Вообще слишком поздно.

Нет. Даже не думай об этом.

– Кэти?

Голос Оливера прозвучал мягко и хрипловато, и она непременно сдастся под напором этого голоса, если позволит себе слушать его дальше.

– Оливер, нет. Нам не нужно… – начала она, но он прервал ее:

– Я не собирался ничего предлагать. Я только хотел сказать, что… мы не подумали о контрацепции.

Боль пронзила ее, мешая дышать, и несколько секунд она молчала, пытаясь сделать вдох.

– Ничего страшного, – ответила она наконец, когда смогла говорить, и быстро прибавила: – Я принимаю таблетки.

Оливер не ответил. Казалось, он пытается прочитать ее мысли и понять, лжет она или ему только показалось.

Конечно, Кейт лгала. Но ему было совершенно не нужно знать об этом, и она готова была отрицать все до конца своих дней. И если в ближайшую минуту у нее не получится справиться с дыханием и вдохнуть хоть немного воздуха, то этот конец не заставит себя долго ждать…

В дверь постучали, и это спасло их обоих от дальнейшего выяснения отношений. Оливер быстро подошел к двери и открыл ее – ровно настолько, чтобы можно было принять ключ вместе с извинениями портье.

– Ничего страшного. Все в порядке, – сказал он с привычной улыбкой в голосе, и она поразилась тому, как легко у него получалось лгать.

Оливер подошел к ней, подбрасывая ключ на ладони и по-прежнему улыбаясь. Но улыбка не затронула его глаз.

– Ну вот мы и разобрались, где чей, – сказал он, опуская ключ в карман.

– Я тебя не задерживаю, – отозвалась Кейт, и он тяжело вздохнул:

– Нам нужно поговорить.

– Нам не о чем…

Его резкий смех прервал ее.

– Не о чем говорить? Мы случайно сталкиваемся спустя пять лет с тех пор, как ты исчезла, занимаемся любовью, забыв обо всем на свете, и после всего этого нам не о чем говорить?! Ты с ума сошла?

– Пять лет назад ты именно так и думал.

Что-то промелькнуло в его глазах – что-то, что можно было принять за сожаление.

– Нет. Я всего лишь сказал, что ты ведешь себя странно. А неделю спустя ты ушла от меня.

– И что тебя удивляет? Я уже сказала тебе, что между нами все кончено, и это по-прежнему так!

– Да, судя по всему. И минуту назад между нами тоже абсолютно ничего не было, – заметил он в тон ей, и она отвернулась, не в силах больше выносить этот пронзительный взгляд серых глаз. Его взгляд был ищущим, и обычно он находил то, что искал. Она не должна была смотреть ему в глаза, если хотела сохранить твердость и хоть частицу рассудка.

Если хотела отпустить его снова.

– Оливер, пожалуйста…

Он подошел ближе.

– Когда ты говорила это в последний раз, ты умоляла меня заняться с тобой любовью, – шепнул он.

– Мечтать не вредно, – отрезала Кейт, поднимаясь и подталкивая его к двери. – Нам обоим придется присутствовать на этой конференции, и я уверена, что мы сможем вести себя друг с другом как цивилизованные люди. А теперь иди, пожалуйста, мне еще нужно одеться к ужину. Я умираю от голода и не собираюсь из-за тебя пропустить ужин.

Оливер тихо вздохнул и застегнул молнию на чемодане.

– Увидимся внизу, – сказал он, и это было похоже на обещание.

Секунду спустя дверь за ним захлопнулась, и она осталась одна.

Ноги не держали, и Кейт обессиленно опустилась прямо на пол.

Впереди было целых два бесконечных дня, и все это время Оливер будет в соседнем номере, полный решимости поговорить с ней. Если бы она только знала, что так получится, она бы поехала на другую конференцию по какой-нибудь другой проблеме…

«Тогда ты бы не увидела его снова, не занялась бы любовью с ним, – шепнул ей внутренний голос. – Ты бы не ощутила тепла его рук, губ, приятной тяжести его тела…»

– Замолчи! – выкрикнула она, закрывая уши, но голос продолжал звучать внутри ее, и она не могла заставить его замолчать.

Мгновенно вернулись все воспоминания о той любви, которая, как она думала раньше, никогда не умрет и которую ей самой пришлось убить – ради того, чтобы вернуть ему его свободу.

И вот теперь он вернулся в ее жизнь. Пусть ненадолго, но она твердо знала: если она оступится хоть раз, то вся боль, которую она испытывала все эти годы, окажется напрасной и раны вновь откроются – у них обоих.

Кейт глубоко вдохнула раз, затем другой. Она примет душ, чтобы смыть с себя его прикосновения, затем спустится на ужин, вежливо побеседует с ним о его делах и вообще будет вести себя как его друг.

«Лгунья! Ты просто хочешь узнать, есть ли у него другая женщина, счастлив ли он. Есть ли у него дети…»

Нет. Он бы никогда так не поступил. Не попросив развода, жениться на другой женщине… Это было совсем не в его духе.

Но она могла спросить его об этом…

Кейт выглядела потрясающе. Вне всяких сомнений, она была самой красивой женщиной из всех, кто был в комнате, – и Оливер не был единственным мужчиной, который это заметил. Ее длинные светлые волосы были собраны в тугой пучок, скрепленный деревянными палочками, а одета она была в классическое маленькое черное платье.

Кейт выглядела спокойной, элегантной и самодостаточной, и на секунду он засомневался. Может, у нее получилось забыть его и просто жить дальше? Она солгала ему про противозачаточные таблетки или у нее действительно появился любовник?..

Эта мысль словно ножом прошлась по груди. Оливер глубоко вздохнул и приказал себе не выдумывать ерунды. Кейт никогда бы так не поступила – не стала бы спать с ним, если бы в ее жизни был другой мужчина.

Или поступила бы? Он не знал. Когда-то он был абсолютно уверен, что знает ее лучше, чем она сама, но потом… Все так быстро и неожиданно закончилось, что Оливер понял – он вообще никогда не знал ее.

В этот момент Кейт заметила его, с безошибочной точностью узнав его по этим странным бледно-серым глазам, и без тени сомнения пересекла комнату, направляясь к группе людей, приехавших на конференцию. Ее «извините», произнесенное с мягкой улыбкой, врезалось в галдящую толпу делегатов, как горячий нож в масло.

Головы поворачивались ей вслед, и, когда Кейт приблизилась к нему, он почувствовал внезапное и очень сильное желание наклониться и собственнически поцеловать ее в губы.

«Ну да, а потом начать бить себя в грудь и утащить ее в свой шалаш», – подумал Оливер с отвращением и усилием воли заставил себя держаться в рамках приличия, но не смог удержаться от того, чтобы положить руку на ее талию, когда они вместе направились сквозь толпу в более тихое место.

Он подхватил два бокала с вином с подноса проходящего мимо официанта и, подведя ее к небольшому диванчику возле дровяного камина, протянул ей бокал:

– Надеюсь, ты пьешь белое вино?

– Да. Спасибо. – Она почти бессознательно сделала маленький глоток, оставив едва заметный след от помады на тонком стекле – там, где ее губы коснулись его…

Черт. Ему нужно было немедленно перестать думать о ее губах. Но вместо этого он продолжал внимательно изучать ее лицо, пытаясь отыскать перемены, произошедшие с ней за пять лет. Но ему это не удалось. Если какие-то изменения и произошли, то они были весьма незначительны. Ее лицо было немного напряженнее, чем обычно, и ему казалось, что она сильно устала, но это по-прежнему была его Кейт – женщина, которую он полюбил больше восьми лет назад.

Она поставила бокал и подняла взгляд, с вызовом взглянув ему в глаза. В выражении ее лица читались недоверие и настороженность, и ему показалось, что это он должен за что-то извиниться перед ней.

Они заговорили одновременно, затем улыбнулись друг другу, и лед между ними немного растаял.

– Ты первый, – сказала Кейт, и он начал снова:

– Насчет того, что произошло… – Оливер физически почувствовал, как она напряглась. Но она сама предложила ему говорить первым, и теперь ей придется выслушать его до конца. – Когда ты вышла из душа, я находился в твоем номере ровно столько, сколько было нужно, чтобы понять, что он уже занят. Я клянусь тебе, что понятия не имел о том, что это твой номер, пока не увидел тебя, и я уж точно не собирался… – Он запнулся, не зная, как описать то счастье, которое испытал, занимаясь любовью с ней.

Кейт отвела взгляд, и только мгновенно вспыхнувшие щеки выдали ее чувства.

– Все в порядке. Я тебе верю.

– Так ты простишь меня?..

Кейт молчала так долго, что его сердце замерло; но вот она расправила плечи и снова повернулась к нему, и глаза ее абсолютно ничего не выражали.

– Я намерена забыть о том, что сегодня произошло, – сказала она. – И советую тебе сделать то же самое.

Никогда. Никогда в жизни он не сможет забыть этого. Забыть, с какой страстью и неистовством она отдавалась ему, забыть ее исступленные стоны…

Оливер немного отодвинулся в сторону, стараясь не смотреть в эти лишенные выражения глаза. И когда она успела этому научиться? Раньше он мог видеть ее насквозь, читать все ее мысли. Теперь же, как бы он ни пытался, у него не получалось угадать, что скрывается за этой ледяной маской.

– Этого я тебе обещать не могу, – угрюмо бросил он. – Но если я пообещаю не упоминать об этом, этого будет достаточно? – Он попытался улыбнуться, но, несмотря на все его усилия, улыбка получилась неубедительной и безжизненной.

Кейт пожала плечами:

– Думаю, у меня нет выбора. Мы тут застряли на все выходные, так что нам ничего не остается, кроме как смириться с этим. – Она выпрямилась, вновь взяла свой бокал и послала ему еще одну натянутую улыбку. – Лучше расскажи мне о своих делах. Чем ты сейчас занимаешься?

Как ему удавалось быть таким спокойным и расслабленным? Он небрежно развалился на диване, положив одну руку на спинку и развернувшись к ней вполоборота. Бокал с вином, балансируя на пряжке его ремня, почти выскальзывал из этих длинных изящных пальцев, так хорошо знакомых ей…

Нет. Она не будет думать об этом. Кейт заставила себя сосредоточиться на звуках его голоса и попыталась понять, о чем он говорит.

– …нужен был партнер для практики, и я решил взяться за это дело. Я там уже три года, и все идет просто превосходно.

– Где? – спросила Кейт, про себя задаваясь вопросом, говорил ли он уже об этом. Судя по всему, так оно и было, потому что вместо того, чтобы назвать город, он просто ответил:

– Там же, где и всегда – помнишь, между похоронным бюро и цветочной лавкой. Мы еще часто шутили на тему его расположения.

Теперь она поняла, о чем шла речь. Она много раз видела эту старую клинику, когда они вместе навещали его родителей. Они даже заходили туда однажды, когда у кого-то из них заболело горло. А теперь он работает там – в Гиппингхэме, небольшом поселке, который он считает своим домом. Она должна была догадаться об этом; он же всегда мечтал «вернуться к корням», по его собственному выражению.

– Мне она запомнилась весьма странной и старомодной, – медленно произнесла она, все еще переваривая новую информацию, и он засмеялся:

– Так и есть. Она стала немного больше с тех пор, как ее возглавил Питер Эйбрахам, но она по-прежнему напоминает мне о тех временах, когда я был ребенком и родители отводили меня к врачу. Это там я впервые понял, что хочу быть доктором – нет, даже не просто доктором, а именно семейным врачом. Хотя тогда я и не подозревал, что существуют какие-то другие врачи, мне было всего семь или что-то около того.

Даже сейчас она могла в мельчайших деталях описать его детские фотографии, которые показывала ей его мать: длинные руки и ноги, беззубая детская улыбка… Тогда она подумала о том, как чудесно было бы иметь сына, похожего на него. Но она и представить себе не могла…

Нет.

Кейт отодвинулась как можно дальше в угол дивана и рассеянно отпила глоток вина, стараясь отогнать прочь непрошеные мысли.

– Значит, ты вернулся домой, как и хотел. Думаю, твои родители довольны?

Лицо Оливера потемнело, и он опустил глаза:

– Мама – да. Отца нет уже два года. У него случился сердечный приступ, когда он доил корову. Когда он не пришел на завтрак, мама пошла искать его. Она сразу же позвонила мне, но, когда я добрался до них, было уже поздно. Видимо, он умер мгновенно.

Не думая ни секунды, она подалась к нему и положила руку на его колено:

– Оливер, мне так жаль… Это так ужасно.

Он взглянул на нее, через силу растягивая губы в улыбке, взял ее руку в свою и нежно сжал:

– Поначалу казалось невозможным осознать то, что случилось. Но когда после вскрытия выяснилось, что на одном из его легких была опухоль, я подумал, что ему даже повезло. Если бы он остался в живых, то было бы только хуже. – Оливер погладил ее руку и выпрямился. – Давай поговорим о тебе, – предложил он мягко. – Насколько я помню, ты собиралась заняться педиатрией и не сильно интересовалась общеврачебной практикой, так?

Кейт пожала плечами и подалась назад, высвобождая руку из его пальцев, чтобы не дать себе привыкнуть к этому такому знакомому теплу.

– Я передумала, – просто ответила она, опуская ненужные подробности того, насколько болезненно далось ей это решение.

– Я бы не смог работать педиатром, – заметил Оливер. – Смотреть на то, как умирают дети, слишком тяжело. Если бы у тебя получилось, это стало бы для меня неожиданностью.

Кейт хотела поправить его, но не стала. Слишком много пришлось бы объяснять.

– Я работала в Восточной Англии, в основном в Суффолке, но потом, когда заболела бабушка, пришлось переехать в Норфолк, чтобы ухаживать за ней. Когда временами ей становилось немного лучше и можно было оставить ее одну, я подрабатывала. В сентябре ее не стало… И я до сих пор не знаю, что мне делать дальше.

– Соболезную, – тихо сказал Оливер. – Я никогда не видел твою бабушку, но знаю, как сильно ты ее любила. Мне ужасно жаль, что тебе пришлось пройти через это. От чего она умерла?

– Просто от старости. Хотя голова у нее до самого конца оставалась светлой. Она была очень умна.

И она на чем свет стоит ругала Кейт, когда та ушла от Оливера.

– Глупая девчонка, ты должна была дать ему возможность самому решать, что для него важнее! – повторяла она снова и снова, и в конце концов Кейт задумалась: может, если она когда-нибудь встретит его снова, то, может быть, стоит попытаться…

Нет, это просто глупо. Как бы бабушка ни любила ее, в этот раз она ошиблась. Она никогда не видела его и не могла понять, как важна для него семья. А Кейт все это прекрасно понимала. Как бы там ни было, уже слишком поздно что-то менять, ведь у него наверняка кто-то есть.