Тайна подружки невесты

Фиона Харпер

Тайна подружки невесты

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Пролог

«Никто больше не должен читать это письмо, Скарлетт! Передай его лично Романо».

Слова старшей сестры повторялись в ее голове, когда Скарлетт бежала по лесу на окраине Монта-Корренти. Ее длинные темные волосы развевались за спиной на ветру. Джеки пришла бы в ярость, если бы узнала, что она видела листки, покрытые корявыми буквами и пятнами от слез, но один угол клапана конверта не приклеился, а искушение заглянуть внутрь было слишком велико.

Перед тем как пойти на площадь и передать письмо Романо, Скарлетт должна была показать его Изабелле, своей кузине и лучшей подруге. Содержавшаяся в нем тайна слишком важна, чтобы хранить ее одной. Хотя они с Изабеллой ровесницы, ее кузина старшая в своей семье и всегда знает, что нужно делать.

В семье Скарлетт все по-другому. Она младшая из трех сестер и никогда не принимает участия в важных обсуждениях. Она якобы еще мала и ничего не понимает. Она сыта этим по горло. Только потому, что Джеки на четыре года старше, та считала, что Скарлетт должна быть у нее на побегушках. Это несправедливо. Таким образом, на этот раз Скарлетт решила все сделать по-своему, чтобы справедливость восторжествовала. В ее семье и так было достаточно секретов.

Она направилась к реке, текущей у подножия холма. Это было их с Изабеллой любимое место. Обычно они здесь секретничали, когда Изабелле не нужно было присматривать за озорными младшими братьями. В лесу на берегу реки они разводили костер и делали записи в своих дневниках с помощью придуманных ими секретных кодов. Иногда они шептались о Романо Пуччини, самом красивом юноше во всем Монта-Корренти.

С ним была связана еще одна несправедливость. Как только Скарлетт решила, что уже достаточно взрослая, чтобы обращать внимание на мальчиков, и положила глаз на Романо, Джеки, как всегда, ее опередила. Оказывается, Джеки встречалась с Романо уже несколько недель, причем втайне от матери. Изабелла непременно должна была об этом узнать.

Значит, Романо понравилась командирша Джеки! Скарлетт ненавидела ее за это.

Впереди между деревьями виднелось что-то розовое. Это был сарафан Изабеллы. Она уже была на месте. Они заранее договорились о встрече на площади за ресторанами своих родителей.

Когда Скарлетт вышла на берег, Изабелла с любопытством посмотрела на нее. Ее глаза спрашивали: «Что там еще у тебя стряслось?» Приблизившись к кузине, Скарлетт протянула ей письмо.

Закатив глаза, Изабелла взяла конверт, отогнула уголок клапана и извлекла три листка бумаги. Прочитав содержимое первого, она с виноватой улыбкой уставилась на Скарлетт и взволнованно прошептала:

– О боже! Джеки и Романо! Ничего себе.

Скарлетт кивнула. Именно такой реакции она и ожидала. Она сама не могла в это поверить, когда прочитала письмо старшей сестры, адресованное Романо. Признаться, она не понимала всех тонкостей, но уловила суть. Она велела Изабелле продолжать читать.

Ту не надо было долго упрашивать. Сев на камень, она так и сделала, время от времени останавливаясь и прося Скарлетт разобрать почерк Джеки.

Закончив, она подняла голову. На этот раз никаких виноватых улыбок и суеты. Ее лицо было серьезным, и внутри у Скарлетт все упало.

– Что ты собираешься делать? – спросила ее Изабелла.

Она нахмурилась:

– Разумеется, передам его Романо.

Изабелла покачала головой:

– Ты не можешь этого сделать. Ты должна показать его тете Лизе.

Скарлетт недовольно фыркнула:

– Ты хоть представляешь, что сделает мама, если узнает? У Джеки будут крупные неприятности.

Изабелла посмотрела на листки бумаги, которые держала в руке. Она выглядела растерянной.

– Это слишком серьезная тайна. – Она крепче сжала письмо, и бумага хрустнула в ее руке.

У Скарлетт возникло неприятное ощущение. Изабелла ведь этого не сделает, не так ли? Она не могла отдать письмо их с Джеки матери. Но затем она увидела в глазах кузины решительный блеск и поняла, что та собирается взять дело в свои руки.

Если это произойдет, пострадает не только Джеки, но и Скарлетт. Гнев Джеки был не менее ужасен, чем гнев матери.

Скарлетт резко выбросила руку, чтобы схватить письмо. Изабелла ловко увернулась, но ей все же удалось уцепиться за край одного листка. Они начали тянуть его каждая на себя. Изабелла крикнула, что Скарлетт должна его отпустить, потому что она никому ничего не скажет. Но как только до Скарлетт начал доходить смысл слов кузины, Изабелла вдруг отпустила письмо, и розовые листки и конверт оказались в воздухе.

Обе девочки замерли на месте и уставились на части письма, медленно опускающиеся на землю.

Прежде чем они упали, порыв ветра подхватил и закружил один из листков. Скарлетт несколько раз подпрыгнула, пытаясь его поймать, но ей никак не удавалось до него дотянуться. Всякий раз он выскальзывал из ее пальцев.

Закончив собирать остальные части письма, Изабелла тоже принялась его ловить. Ветер стих, и листок начал медленно танцевать в воздухе. Скарлетт снова подпрыгнула и наконец схватила его. В этот момент Изабелла столкнулась с ней, и она упала на мокрую землю. При этом листок выскользнул из ее руки и упал в реку.

Изабелла закричала, но Скарлетт могла только наблюдать за тем, как он намокает и исчезает под поверхностью воды.

Скарлетт поднялась и стряхнула грязь с одежды.

– Прекрати! – приказала она Изабелле, которая начала плакать. Пока та не намочила оставшиеся листки слезами, она выдернула их у нее из руки и попыталась разгладить.

– Не хватает третьей страницы! Третьей! – Она в ужасе уставилась в воду, в которой только что исчез листок.

Ну почему это не могла быть вторая страница с бесконечными признаниями в любви? Романо и не заметил бы ее отсутствия. Как назло, не хватало именно третьей – той, которая содержала самую главную тайну.

– Что будем делать? – тихо спросила Изабелла, вытирая слезы.

Скарлетт покачала головой:

– Я не знаю.

Ледяной ужас, сковавший ее тело, неожиданно расплавился в нахлынувшем на нее гневе.

Это Джеки во всем виновата! Почему она сама не могла отдать письмо Романо? Почему она попросила свою младшую сестру? Разве она не понимала, что это было глупо? Ведь все вокруг только и говорили, что на Скарлетт ни в чем нельзя положиться.

Поджав губы, Скарлетт посмотрела на Изабеллу:

– Мы не можем отдать Романо письмо в таком виде. – Джеки придется самой проделать грязную работу и все рассказать Романо. – Она меня убьет, если узнает, что я натворила. У нас есть только один выход.

Изабелла снова зарыдала, бормоча, что это она во всем виновата, но Скарлетт ее не слушала. Она медленно подошла к кромке воды и, взяв большим и указательным пальцами один из оставшихся листков, отпустила его. Когда его подхватило течение, за ним последовал второй и конверт. Это выглядело как мрачная торжественная процедура вроде бросания земли на крышку гроба. В мертвой тишине девочки, задержав дыхание, наблюдали за тем, как река уносит тайну Джеки.

Никто больше не должен читать это письмо, Скарлетт.

Никто и не прочитает.

Глава 1

Система кондиционирования воздуха в лимузине работала безукоризненно, но, когда Джеки смотрела сквозь тонированное стекло на зеленые холмы, виноградники и цитрусовые рощи, ей казалось, что теплое итальянское солнце согревает ей плечи. Это была иллюзия, но к ним Джеки уже привыкла.

Ее возвращение домой тоже было иллюзией. Были громкие возгласы, порывистые объятия, семейные ужины, ее никто ни в чем не упрекал, но все равно она чувствовала настороженность своих родных. Так было всегда. Даже ее сестры и кузина с кузенами, которые не знали ее тайны, подчинялись общей атмосфере, и она позволяла себе держать их на расстоянии. Они ничего не имели против ее попыток строить из себя истинную англичанку, несмотря на то что ее мать была итальянкой. Ее британские корни были единственным, за что она была благодарна своему отцу.

Она не стала заранее предупреждать мать и сестер о своем приезде. Ей нужно было время, чтобы собраться с духом перед встречей с ними.

Два года назад Джеки вернулась в Монта-Корренти после долгого отсутствия. С тех пор она наведывалась сюда только зимой. Летом здесь было потрясающе, но с этим временем года у нее было связано слишком много болезненных воспоминаний. Ее старшая сестра Лиззи назначила свадьбу на выходные в конце июня, и у Джеки не оставалось выбора. Как она ни старалась, ей не удалось полностью освободиться от влияния своей большой итальянской семьи.

Отвернувшись от окна, Джеки взяла с кожаного сиденья рядом с ней последний выпуск журнала «Глосс!». Ее губы изогнулись в довольной улыбке, когда она отметила про себя, что ее сотрудники прекрасно осветили последние тренды сезона. Но именно за это она им и платила и не была готова довольствоваться меньшим.

Одна из страниц завладела ее вниманием. На ней была представлена одежда марки «Пуччини» – одной из ведущих итальянских марок. Джеки не нужно было читать заголовок, чтобы узнать стиль. Знаменитый дом моды успешно укреплял свои лидерские позиции, с тех пор как Рафаэль Пуччини передал руководство отделом дизайна своему сыну Романо. Старший Пуччини явно не прогадал. Романо прекрасно знал женские тела и создавал для них изысканную одежду. Красивую, элегантную, стильную. Долгие годы Джеки боролась с искушением купить что-нибудь из его творений, но прошлым летом поддалась ему. Сейчас это платье висело в глубине ее шкафа. Она надела его всего один раз, несмотря на то что в нем чувствовала себя женственной, сексуальной и уверенной в себе.

Ей было понятно, почему марка «Пуччини» пользовалась таким успехом. Красивый и обаятельный Романо Пуччини умел заставить каждую женщину почувствовать себя Венерой Боттичелли. Разумеется, это тоже была иллюзия. Джеки знала об этом лучше, чем кто-либо другой.

Она нахмурилась, но тут же приказала себе расслабиться. Инъекции ботокса решали проблему мимических морщин, но ей пока не хотелось к ним прибегать. Хотя Джеки Пэттерсон была главным редактором одного из самых популярных лондонских журналов мод, она ежедневно чувствовала конкуренцию в лице более молодых соперниц. В жестоком мире моды так было с любой женщиной старше двадцати двух лет.

Звонок мобильного телефона вернул ее к реальности. Увидев на дисплее имя звонившего, она почувствовала нежелательный прилив адреналина. Ей уже давно следовало научиться спокойно реагировать на это имя.

– Привет, Кейт.

– Привет, Жаклин. Звук собственного имени больно резанул Джеки.

Впрочем, она не заслужила, чтобы эта шестнадцатилетняя девушка называла ее мамой. Возможно, этого никогда не произойдет.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Ты в Италии? – произнесла Кейт после небольшой паузы.

Джеки снова уставилась в окно:

– Да. Двадцать минут назад я покинула аэропорт.

– Мне жаль, что я не смогла поехать с тобой. – В голосе девушки слышалось разочарование.

– Мне тоже жаль, но для решения этой проблемы нужно время. Я пока не могу рассказать о тебе своим родным.

– Они также и мои родные.

Джеки закрыла глаза:

– Я знаю, но ситуация очень сложная. Ты их не знаешь…

– Да, не знаю, но не по своей вине.

Джеки поняла намек Кейт. Да, это была ее вина.

Она всегда это знала. Но ее мать не обрадовалась бы, если бы узнала, что дочь, которую Джеки отдала на усыновление шестнадцать лет назад, недавно ее разыскала и они тайком встречались в Лондоне. Для такой женщины, как Лиза Фиренци, имидж значил все. Беременная дочь-подросток, которая наотрез отказалась назвать имя отца ребенка, не вписывалась в ее безупречную, словно картинка из глянцевого журнала, жизнь.

Когда это случилось, Джеки была даже моложе Кейт. Несколько месяцев ей удавалось скрывать свой растущий живот под бесформенными футболками, но затем обман раскрылся, и мать отправила ее в Англию.

Пятнадцатилетней девочкой она приехала в Лондон дождливым ноябрьским вечером и долгое время чувствовала себя одинокой и потерянной. Остальным сказали, что она уехала жить к отцу, и это была правда. С ним ее мать рассталась, когда Джеки была маленькой. Лиза Фиренци была женщиной свободных нравов и меняла любовников как перчатки. Всех трех своих дочерей она родила от разных мужчин.

Таким образом, взяв сегодня с собой Кейт, Джеки не только привела бы в ярость мать, но и шокировала бы всех остальных. Даже ее сестры Лиззи и Скарлетт не знали о существовании ее дочери. Поэтому ей придется действовать очень осторожно.

На свадьбе Лиззи они впервые за много лет соберутся все вместе. Было бы несправедливо портить сестре праздник бесконечными объяснениями и оправданиями. По отношению к Кейт это тоже было бы несправедливо. Она не могла бросить бедняжку в кипящий котел внутрисемейных разборок.

Джеки медленно вдохнула через нос, как ее учил тренер по пилатесу.

– Я тебя прекрасно понимаю, Кейт, и мне правда жаль. Возможно, в следующий раз.

На том конце линии повисло молчание.

– Ты меня стыдишься, не так ли? – наконец произнесла Кейт.

Джеки резко выпрямилась:

– Конечно нет!

– В таком случае почему ты не даешь мне встретиться с моими тетями и бабушкой?

В этой девочке не было ни капли застенчивости. Она была упрямой, импульсивной, пылкой. Прямо как ее биологическая мать в подростковом возрасте. Именно из-за этих качеств Джеки в юности наломала столько дров.

– Ты ведь понимаешь, семейные дела очень сложные.

Кейт фыркнула. Нет, она не хотела ничего понимать. У Джеки оставался последний козырь, и она собиралась воспользоваться им прямо сейчас.

– Помнишь, ты рассказывала, что С… э-э… твоя мама расстроилась, когда ты сообщила ей, что хочешь найти свою биологическую мать до того, как тебе исполнится восемнадцать? Тебе было трудно ей об этом сказать, не так ли? Потому что ты не хотела причинять ей боль.

– Да, – произнесла Кейт дрожащим голосом.

– Тебе нужно научиться мне доверять, – она хотела сказать «дочка», но не смогла, – Кейт. Я подготовлю всех к встрече с тобой, и тогда вы обязательно познакомитесь. Обещаю.

Как любая девушка ее возраста, Кейт бросалась в жизнь как в омут с головой. Будущее представлялось ей полным возможностей, манящих, как звезды в небесах. Если бы только Джеки могла заставить ее увидеть, как обманчив их блеск.

При прощании голос Кейт звучал абсолютно спокойно. Кажется, Джеки удалось ее убедить. Захлопнув крышку телефона, она, облегченно вздохнув, откинулась на спинку сиденья.

Она даже не догадывалась, каким трудным будет ее воссоединение с дочерью, хотя ждала его с тех пор, как по достижении двадцатилетнего возраста внесла свои координаты в базу данных, с помощью которых дочь смогла бы потом ее разыскать. Когда Кейт ей впервые позвонила, она почувствовала огромную радость и страх одновременно. Во время их первой встречи под присмотром приемной матери Кейт Сью они обе испытывали неловкость.

На Кейт произвела впечатление спортивная машина и дорогая одежда Джеки. Через несколько недель Сью пригласила Джеки к ним домой и сказала ей, что Кейт ослеплена тем, что ее родная мать Жаклин Пэттерсон, икона стиля. «Не смей ее подвести», – прочитала Джеки в глазах Сью, когда они пили чай за обшарпанным кухонным столом.

Кейт никогда не будет относиться к ней как к матери. По мере их общения на поверхность стали вылезать вопросы, которые Джеки хотелось оставить в прошлом.

Когда-то давно Джеки сказала своей матери, бабушке Кейт, что тайное рано или поздно станет явным и назад пути уже не будет. Но у Джеки не было другого выбора. Она хотела, чтобы дочь вернулась в ее жизнь, и была готова ради этого пойти на все, несмотря на возможные трудности.

Лимузин сделал поворот, и у Джеки захватило дух. Вдалеке показался Монта-Корренти, красивый поселок со шпилем церкви и терракотовыми крышами, выглядывающими между холмов. Когда-то он был домом Джеки. Ее единственным настоящим домом.

Не доехав до центра поселка, лимузин повернул налево и направился вверх по дороге туда, где на горном уступе находилась вилла ее матери. Из ее окон открывалась живописная панорама Монта-Корренти, но обособленное местоположение дома не позволяло его обитателям чувствовать себя частью уютного поселка.

Джеки взяла сумку и расправила плечи, когда лимузин заехал в ворота, больше подходящие для тюрьмы,нежели для дома одинокой пожилой женщины.

Романо вышел на террасу полюбоваться садом. Как всегда, там все выглядело безупречно. Романо нравились четкие линии и простые лаконичные формы. Разумеется, подобное совершенство обходилось ему в кругленькую сумму.

Идеальный порядок был не только в саду, но и во всем палаццо Раверно – летнем доме семьи Пуччини. Каждое окно здесь сверкало чистотой, полированные поверхности были начищены до блеска. Этот дом был лучшим местом для того, чтобы спрятаться от городской суеты. Романо так его любил, что жил в нем даже зимой, когда с озера Адрина дул холодный ветер.

Палаццо Раверно было уникальным зданием восемнадцатого века, расположенным на острове в форме вытянутой капли. Не жалея средств, экстравагантный граф Раверно построил в широкой части острова дворец в неоготическом стиле из белого и розового камня. Со своими высокими арками и каменными орнаментами он должен был смотреться нелепо на поросшем лесом острове посреди озера, но почему-то, напротив, стал его украшением. Судя по тому, что Романо знал о графе, это, скорее всего, было случайностью.

Если палаццо был эффектным зрелищем, то сад был настоящим райским уголком. По мере удаления от дворца симметричные клумбы сужались, уступая место каменистым террасам, имитирующим горные склоны, и естественной растительности.

Разве, имея такую красоту, можно было оставаться в четырех стенах? Романо покинул веранду и пошел в глубь сада по тенистой тропинке. Немного постояв у водопада в рокарии, Романо продолжил свой путь. Он не планировал маршрут. Ноги сами несли его. Вскоре он оказался в самой низкой части острова. Здесь было настоящее торжество зелени. Все, начиная от ярких сочных листьев тропических растений и блестящих, словно покрытых воском, темных лиан плюща до ковров мягкого мха на стенах грота, было зеленого цвета.

Одним словом, этот романтический остров был прекрасным местом для свадьбы.

Не его свадьбы, разумеется. При этой мысли Романо улыбнулся. Он сомневался, что наступит день, когда он будет готов посвятить себя навсегда одной-единственной женщине.

На один-два месяца, возможно.

Вздохнув, Романо направился вверх по каменистым террасам к дому. Те дни, когда этот остров был игровой площадкой для богатых бездельников, остались в далеком прошлом. Ему было нужно работать.

Насвистывая, он вошел в свой кабинет на первом этаже и начал готовить бумаги для дневной встречи. Когда работа мужчины связана с одеванием и раздеванием красивых женщин, разве он мог жаловаться?

Не успела Джеки сделать и двух шагов по подъездной аллее, как парадная дверь виллы отворилась и оттуда ей навстречу выбежала ее мать.

– Джеки! Наконец-то!

Что, черт побери, происходит? Мать никогда раньше так не приветствовала ее.

– Ты опоздала!

Лиза Фиренци остановилась в десяти футах от лимузина и уперлась кулаками в бока. При этом жакет ее костюма некрасиво оттопырился у нее на груди. Она окинула дочь взглядом с головы до пят. Джеки ничего не имела против. Она знала, что ее внешность безупречна, но когда-то от критического взгляда матери ее бросало в дрожь.

– Кажется, я не упоминала, когда…

– Девочки приехали больше часа назад, – сказала пожилая женщина. Чмокнув Джеки в щеку, она схватила ее за руку и потащила в дом.

Какие еще девочки?

Джеки решила не напоминать матери, что она не указывала время своего приезда, только дату. Лиза Фиренци во всем любила порядок, и Джеки не позавидовала бы тому бедняге, кто посмел бы нарушить установленные ею правила. Джеки примирилась с тем фактом, что, несмотря на успех, которого она добилась в Лондоне, для своей матери она навсегда останется проблемным ребенком.

Джеки не видела мать почти год. Та нисколько не изменилась. Лиза Фиренци по-прежнему была воплощением природной элегантности. На ней был костюм от Шанель, ее черные волосы были, как обычно, собраны в элегантный узел на затылке.

Из спальни матери доносились оживленные голоса. Открыв дверь, Джеки увидела трех женщин, обсуждавших самый красивый наряд, который она когда-либо видела. Две из них помогали третьей в него облачиться и даже не заметили прихода Джеки.

Лиззи подняла голову и первая увидела ее. Она побежала к ней в полурасстегнутом платье и заключила ее в объятия.

– Твоя сестра наконец снизошла до того, чтобы явиться на примерку платьев.

Примерка платьев? Неужели та беспокоилась из-за такой мелочи? Неделю назад Джеки послала ей в электронном письме свои мерки. Она была абсолютно уверена, что благодаря регулярным занятиям в спортзале не поправилась ни на грамм.

– Мы все знаем, что Джеки уже давно живет по своему собственному времени.

Понятно. Мать до сих пор злилась на нее за то, что она нарушила ее планы и не приехала вчера. Но вчера она присутствовала на важном показе в Париже, который никак не могла пропустить. Лиза Фиренци как никто другой должна была знать, как жесток мир моды. Одна маленькая оплошность – и твое место под солнцем займет кто-то еще.

Джеки хотелось повернуться и сказать матери, чтобы та не лезла в ее дела, но сейчас для этого было не самое подходящее время. Она не собиралась портить сестре настроение.

– Как же давно мы не виделись, Лиззи! – произнесла Джеки. Слова матери больно ее задели, но она не подавала виду. – Позволь мне тебе помочь.

Она подошла к Лиззи сзади и начала застегивать одну за другой крошечные пуговки, обтянутые тканью. Платье с завышенной талией скрывало беременность Лиззи. Невеста вся сияла. Было ли дело в близнецах, которых она носила под сердцем, или в том, что она была безумно влюблена в своего жениха Джека Льюиса, Джеки не знала. Что бы то ни было, Лиззи выглядела счастливой и довольной как никогда.

– Спасибо. Хорошо, когда в семье есть эксперт в области моды, – произнесла Лиззи, убирая вперед свои длинные темные волосы, чтобы они не мешали сестре.

Похоже, эти крошечные пуговки не закончатся никогда.

– Платье восхитительное, – сказала Джеки, застегнув последние. Она была удивлена тем, что такую красоту сшили всего за несколько недель.

Джеки отошла назад, чтобы полюбоваться сестрой. Изготовить платье, которое не только подчеркивало бы достоинства фигуры, но и соответствовало бы характеру женщины, было под силу только настоящему художнику.

Изабелла и Скарлетт подошли ближе и высказали свое одобрение. Изобразив на лице улыбку, Джеки повернулась, готовясь приветствовать подружек невесты.

Изабелла была первой. Она расцеловала сестру в обе щеки, потрепала ее по руке и сказала, что рада ее видеть. Джеки подошла к младшей сестре. Они расцеловались и обнялись.

После того как Лиззи уехала учиться в Австралию, Джеки и Скарлетт сблизились. Они остались вдвоем, и Джеки почувствовала себя старшей сестрой. Она даже тщеславно полагала, что была для Скарлетт кумиром, образцом для подражания.

Все изменилось тем летом, когда она забеременела. Скарлетт перестала смотреть на нее с восхищением. И немудрено. Разве можно восхищаться человеком, который большую часть дня проводит в слезах и находится в немилости у матери?

Вскоре Скарлетт тоже уехала. Последовав примеру Лиззи, она отправилась в другой конец земного шара к своему отцу. У Джеки не было возможности поговорить с сестрой, объяснить ей все, чтобы она перестала ее стыдиться. Их совместные набеги на кухню «Сореллы» за шоколадным тортом и ночные разговоры по душам остались в прошлом.

С тех пор они редко встречались и почти не разговаривали наедине. Высвободившись из неловких объятий сестры, Джеки окинула ее взглядом. Они не виделись больше пяти лет. Скарлетт почти не изменилась, разве что немного повзрослела и стала еще больше похожа на мать. Ее взгляд был холодным и настороженным, но изогнувшиеся в улыбке губы напомнили Джеки об их детских шалостях.

Разумеется, Лиззи была слишком возбуждена, чтобы заметить напряжение между ее младшими сестрами.

– Давайте, девочки. Теперь ваша очередь. Уверена, на моей свадьбе будут самые красивые подружки невесты.

Скарлетт и Изабелла уже достали из чехлов свои платья, которые ничуть не проигрывали наряду Лиззи. Все платья были фиолетовыми, но отличались друг от друга стилем и фасоном.

Наряд Изабеллы был классическим и женственным, с драпировкой на груди, тонкими бретельками, бантом на талии и пышной юбкой. Платье Скарлетт в стиле тридцатых годов было более строгим. Оно имело глубокий V-образный вырез, и на нем отсутствовали банты и оборки.