Идеальная дочь. Книга 2

Она в последний раз затянулась и истлевший до фильтра окурок, отработанным за годы движением, полетел на землю.

Дора продолжала:

– После его рождения я отказывалась верить во всё это. Мне говорили, что с таким диагнозом он не проживёт долго, от силы пару лет, или чуть больше. А мой мальчик осилил шесть! Шесть самых тяжёлых для нас обоих лет. Словно знал, что мне будет плохо без него. И до сих пор терпит муки, чтобы не расстраивать мамочку.

Она перевела помутневший от боли взгляд на, сидевшую в полуметре от неё, Лану:

– У тебя есть дети?

– Нет.

– Тогда тебе не понять ту боль, что испытывает мать при виде своего умирающего ребёнка. Ежедневно просыпаться в страхе, что он уже не дышит. Смотреть, как изо дня в день на его нежной коже появляется новая отметина от уколов, а синяки от них уже не проходят. Наблюдать, как его тело меняется… А вечером, когда он засыпает, прощаться с ним… может навсегда. И бояться уснуть…

Лана отвернулась, чувствуя, как на глаза набегают слёзы. Ей до глубины души было жаль эту измученную горем молодую мать и то, что ей приходиться переживать такие страдания.

Где та чёртова справедливость, благодаря которой одни проживают счастливую жизнь, а другим приходиться всё время бороться даже за один единственный прожитый день?

– Извини… – только и смогла выдавить из себя она, вспоминая свою мать и то, что случилось с той при схожих обстоятельствах. В отличие от Доры та не выдержала – сломалась.

– Да ладно, – вяло отмахнулась несчастная мать, тут же прикуривая новую сигарету. – Ты-то тут причём? Я уже смирилась с неизбежным. Доктора говорят, что уже не долго…

Она резко замолчала, отвернувшись, и Лана вдруг пожалела о том, что вообще пришла сюда. О чём она вообще думала, собираясь, вызвать на разговор Дору? Что измученная молодая женщина, у которой умирает маленький сын, будет просто счастлива поболтать о прошлом?

Они так и сидели плечом к плечу, две женщины, лишь на короткое время сведённые судьбой. В тягостном молчании смотрели на маленьких пациентов, выведенных на свежий воздух. Некоторые казались вполне здоровыми, их болезни были не видны глазу, у других же все симптомы были на лицо: заторможенные движения, сутулые маленькие спины, бледные лица.

Лана поняла, что лишняя в этом месте, ей вообще не стоило всего этого затевать. Здесь лишь мучения и страх.

– Мне пора, – обронила она, поднимаясь со скамейки.

Но Дора, словно очнувшись от своих мыслей, мёртвой хваткой вцепилась в её руку, оставляя на коже красные бороздки от ногтей. Голова со светлыми прядями затряслась из стороны сторону:

– Нет, не уходи, посиди ещё. Ко мне тут редко кто заглядывает. Ты же понимаешь, родных у меня больше нет… – она замолчала, но спустя пару секунд продолжила, от чего у Ланы мороз пошел по коже. – Знаешь, они мне так часто снятся – мои родители. И всегда в той одежде, что была на них в последний день их жизни. Мать в синем платье и отец… Они смотрят на меня и всегда молчат. Но я вижу их укоризненные взгляды. Они словно спрашивают меня: «Почему мы мертвы, а ты нет?» Если бы они были живы, всего этого не было бы. Ни сына, ни больницы, – она поморщилась. – Они бы не допустили.

– Ты скучаешь по ним? – спросила Лана, только лишь для того, чтобы что-то сказать.

Она понимала насколько глупо задавать такой вопрос человеку, который каждую неделю посещает могилы родных.

– У меня есть, чем заняться в этой жизни, кроме как лить слёзы по ушедшим. Их не вернёшь, а мой сын нуждается во мне.

Лана поняла, что другого шанса задать тот единственный вопрос, из-за которого она здесь, больше не будет. Ей было противно то, что она хотела воспользоваться этой надломленной, измождённой молодой женщиной, но где-то там, за стенами этого больничного городка, в неведении жил слепой парень, который до сих пор ждал пропавшую сестру и, который был не виновен в грехах своего отца.

– Дора, ты же помнишь Анну? – ступила она на хрупкий лёд.

– Как я могу забыть, – никаких эмоций в тихом голосе, лишь отрешённый взгляд. – Я не должна была связываться с ней. Наверное, самой большой моей ошибкой было знакомство с Анной Кан.

– О чём ты? – не поняла Лана. – Что такого сделала тебе Анна?

Её собеседница какое-то время сидела молча, но всё же спустя почти минуту, произнесла:

– Она… – Дора секунду помедлила, словно ища подходящие слова, – лишила меня Макса. У неё даже не хватило ума отойти в сторону, когда он выбрал меня! Постоянно вешалась ему на шею, преследовала его и днём и ночью.

Такую версию событий тех лет, Лана слышала впервые. Она явно отличалась от того, что происходило на её глазах почти семь лет назад. Хорошо помнила молодого человека, с которым встречалась Анна, видела его пару раз, когда ежедневно приезжала вместе с собакой-поводырём для подготовки Марика.

Высокий, широкоплечий, капитан футбольной команды, любимчик преподавателей и тайный кумир многих студенток. Он был звездой! Но по какой-то известной лишь ему причине выбрал Анну: темноволосую, тихую девушку, едва достающую ему до плеча.

Хотя парня можно было понять, ему хватало женского внимания со стороны развязных, готовых на всё девиц. Он был для них лакомым куском. А Анна казалась пришельцем среди тех красоток.

И вот теперь Лана узнаёт, что совсем не милая, тихая Анна была избранницей Макса.

Ею была Дора!

– Но я думала, что Макс и Анна… – нахмурив брови, начала она, но так и не успела договорить, её спутница резко остановила её, взмахнув тонкой бледной рукой с зажатой между пальцами тлеющей сигаретой.

– Все так думали. Той осенью мне было не до отношений: учёба, родители, которые глаз с меня не сводили. И мы договорились, что пока не будем афишировать нашу связь. Встречались тайно. А с Анной он был лишь по одной причине, чтобы быть ко мне ближе, – на её глазах выступили слёзы. – И мне приходилось общаться с этой заучкой, только чтобы провести лишнюю минуту рядом с Максом.

«Какая девушка позволит своему парню такое?» – потрясённо думала Лана, переваривая то, что только что услышала и понимая, насколько сильно отличается, сказанное Дорой про свою пропавшую подругу, от того, что она тогда видела собственными глазами. До сих пор помнила и те взгляды, которыми обменивалась парочка, и те мимолётные прикосновения, которые не укрылись от неё. А значит, всё это видела и сама Дора.

Насколько нужно бояться расстроить своих родителей, чтобы терпеть такое?

Или возможно ей это нравилось? Быть наблюдателем.

А может, Макс работал на два фронта, и его устраивало то, что его желали две девушки сразу? Да к тому же лучшие подруги. Может это была, своего рода, игра?

– А зачем отец Анны вообще пришёл к вам?

– Он искал свою заблудшую овечку, – зло бросила Дора, лицо её при этих словах исказилось. – Неожиданно ворвался в дом и всё пошло не так…

Её руки затряслись, когда она попыталась достать ещё одну сигарету из пачки – третью. Было видно, что ей тяжело вспоминать тот кошмар.

– К кому конкретно он пришёл? – уточнила Лана. – К тебе, к лучшей подруге его дочери? Или может к Максу? Ведь все вокруг считали, что он и Анна пара. Может он хотел поговорить с ним, выяснить, знает ли Макс, где его дочь?

Та лишь слабо пожала худыми плечами, отрешённо наблюдая за снующими туда-сюда фигурками людей.

Спустя какое-то время она всё же услышала ответ:

– Понятия не имею, зачем приходил. Как только он… – Дора запнулась и тяжело сглотнула, слова давались с трудом, – переступил порог дома, начался весь тот ужас. Он кричал, размахивал оружием. И я уже не в силах была разобрать, что этому человеку вообще было нужно. Но если он и хотел знать, где Анна, то выбрал не лучший способ. Ты не находишь?

Лана задумчиво кивнула, а Дора продолжила:

– Да к тому же я понятия не имела, куда подевалась его дочурка. Моё мнение, она просто сбежала. Укатила с каким-нибудь первым встречным подальше от своего папаши и слепого братца.

Лана непроизвольно напряглась, услышав, как зло эта молодая женщина говорит о невинном мальчике-инвалиде. Но выяснить хоть что-то, что могло бы помочь найти сестру этого мальчика, было важнее, чем затевать перепалку на глазах у всей больнице.

– А Макс, он мог знать, где Анна?

– Нет, не думаю, – ответила её собеседница, пожимая плечами, – но даже если он что-то и знал, мне не успел об этом рассказать. Этот человек лишил его такой возможности.

– А твои родители? Возможно, они были в курсе?

Дора вздрогнула, и, прищурив свои вмиг потемневшие голубые глаза, взглянула на Лану:

– А с чего ты вообще решила, что мои родители могли знать, куда подевалась Анна?

Лана поняла, что перешла черту дозволенного. Не стоило ей заходить так далеко в своих расспросах. Всё чего добилась, это подозрительного взгляда. Ещё один такой выпад и её попросят убраться.

– Просто предположение, – произнесла она примирительно, и сменила, вдруг ставшую опасной, тему. – Могу я заглянуть к твоему сыну как-нибудь? Что он любит, может игрушки или сладости?

Ещё секундой ранее замкнутое, напряжённое лицо Доры просветлело, губы растянулись в улыбке. Так могла улыбаться только любящая мать, беззаветно преданная своему ребёнку.

– Думаю, мягкой игрушки будет достаточно. Он любит плюшевых мишек, – глаза Доры сделались влажными, – как и его мама. Макс подарил мне такого, когда пришёл поздравить с днём рождения с тот самый день. Огромный медведь с белой плюшевой шёрсткой, красным бантом и смешной заплаткой на ухе. Это было так мило! Последний подарок…

Слова Доры резко оборвались и Лана вдруг почувствовала, как тело, сидящей рядом женщины напряглось, а взгляд направленный вдаль, стал колючим.

– Вот чёрт! Мне пора, – обронила та, резко вскакивая со скамейки.

«Она словно увидела что-то или кого-то…» – подумала Лана и проследила за её взглядом, но так никого не увидела. Лишь забор из железных прутьев и редких прохожих за территорией больничного парка.

Дора уже отошла на несколько шагов, когда она слегка повысив голос, спросила:

– Как зовут твоего сына?

– Макс! В честь отца, – заявила та прежде, чем скрыться за дверью больницы.

Внутри Ланы бушевал ураган.

«Просто немыслимо! – билась в голове мысль. – Так значит Макс отец этому бедному малышу?»

Прошло уже столько лет, а то, что произошло в тот осенний день без малого семь лет назад, до сих пор влияет на судьбы людей.

Равиль Кан не просто забрал жизнь у тех невинных шестерых человек, он лишил ребёнка отца. Заставил эту бедную, измученную женщину, в полном одиночестве переживать страх и боль за своё единственного дитя.

Выжившая

Именно таким этот день и должен был стать.

Особенным!

День, когда все мои желания готовы были стать чем-то большим для меня и окружающих. День, когда я, поднимаясь утром с кровати и сладко потягиваясь, думала лишь о том, чем он должен закончиться…

…с улыбкой слушала приглушённые голоса родителей в кухне: «Нельзя будить Дору в такое прекрасное утро, как это… Когда привезут заказанный торт? Где те хрустальные бокалы, что нам подарили в прошлом году?»

Пахло свежими булочками с маком, которые я так любила и какао, которое я ненавидела. С его пенкой от кипячёного молока и запахом детства… Каждый раз, когда мне было плохо, мама молча приносила мне в постель стакан, доверху наполненный бледно-коричневатой, тёплой жидкостью. Панацея от детских недугов маленькой Доры.

Но маме об этом ни слова!

Ведь я хорошая девочка, хоть уже и не ношу платьица и не заплетаю косички…

…Сегодня день моего рождения!

Девятнадцатый, если быть точной. Совсем взрослая, как говорит мой отец, но по его взгляду я вижу, что мой возраст приносит ему лишь огорчение. В глубине души мои родители надеются, что я никогда не повзрослею.

Но меня мало заботит то, что предки не хотят, чтобы их малышка становилась самостоятельной. Они боятся того дня, когда мне, наконец, представится возможность покинуть этот огромный дом..

Я отсчитываю минуты до этого знаменательного события, а они с ужасом проживают каждый день, каждую неделю. Я целенаправленно иду по выбранному пути…

…вечером, хотя скорее ночью, будет вечеринка. Соберётся небольшая компания, человек двенадцать моих друзей, в местном кафе-баре. Только избранные. И сегодня я главная приглашённая! Словно все горят желанием видеть мою персону, а не бесплатную выпивку, за счёт моего папочки. И я жду не дождусь, когда, наконец, смогу отделаться от ежегодных, домашних посиделок и отправиться развлекаться.

Но это лишь в планах на вечер. А до этого – элегантное платье с пышной юбкой чуть ниже колен, шикарный стол с закусками из ресторана, дорогое вино и горы подарков. Весь вечер мне предстоит слушать, какая я замечательная, какая взрослая и красивая в этом кремовом платье… И я буду улыбаться, и говорить «спасибо».

Всё по одному и тому же сценарию из года в год. Не менялись даже гости за столом… за небольшим исключением…

…вечер. Во главе стола мои родители. Мама в красивом голубом платье, обтягивающем по-девичьи стройную фигуру, с собранной вверх копной тёмно-русых волос. Домохозяйка, ни дня не проработавшая за все свои пятьдесят лет. Отец – практикующий врач в собственной семейной клинике. Его когда-то чёрные волосы на висках покрыла седина, сделав их блеклыми. На макушке проглядывалась плешь, которую он пытался скрыть, зачёсывая волосы набок…

А вот и тётка! Полноватая брюнетка, в облегающем брючном костюме алого цвета и бриллиантовыми серьгами в ушах. Её мужа уже давно нет за нашим столом – он умер. Но, несмотря на прошедшие годы одиночества, казалось, что она до сих пор по-настоящему скорбит по нему. Она пришла с двенадцатилетним сыном. Я почти не знаю его, у нас разные интересы. И разница в возрасте…

…Ещё одной женщиной за столом была старая знакомая моих родителей. В этот день я увидела её второй раз в жизни. Я даже имени её толком не помню. Она была чужой, в своём трикотажном, дешёвом платье в цветочек и затёртых туфлях на босу ногу, среди окружавшей её роскоши. Словно ошиблась адресом. Но эта была лишь видимость, она была приглашена…

..был ещё гость. Он впервые предстал перед грозными взорами моих родных. Они его изучали. Отец, слишком ревностно, мать, лишь вяло протянувшая руку для приветствия, тётка с любопытством и злорадной ухмылкой. Лишь женщина в трикотаже казалось, оставалась равнодушной ко всему происходящему в этой гостиной…

…Когда же все, наконец, заняли свои места за праздничным столом, меня начала бить дрожь. Возможно в предвкушении вечера. Возможно, это было осознание того, что я, наконец, готова освободиться от родительской опеки, стать самостоятельной. А может, это было предвкушение от чего-то иного?

Я позволила, родителям и гостям насытить свои желудки, и насладиться красным вином, прежде чем произнести:

– Начнём…

…Происходящее далее, я помню смутно. Словно моё тело больше не принадлежало мне, словно я парила где-то под потолком, отстранёно наблюдая за хаосом творившимся внизу. Словно я осталась совершенно одна…

…Этот день должен был стать особенным, но у убийцы моих родных были другие планы…

Глава 3

2 мая 2017 год

– Я могу уделить вам не более двадцати минут, – отрезала женщина, стремительно шагая по направлению к небольшому кафе, через дорогу от здания суда. – Скоро начнётся слушание и я должна быть в зале суда, а не вести пустые разговоры.

– У меня лишь несколько вопросов, – торопливо заверила её Лана.

Она почти бежала следом за высокой женщиной лет пятидесяти. Чёрный, деловой костюм с маленькой брошью на лацкане пиджака и короткая стрижка дополняли образ женщины, наделённой властью. Кольца на пальце не было, а значит и мужа. Детей, скорее всего тоже было. Всем своим видом, она словно хотела приобщить себя к жестокому миру мужчин, доминирующих на судебно-правовой территории.

На Лану женщина-адвокат взглянула лишь раз, когда та остановила её в холле огромного здания и напомнила, что они общались по телефону, не далее как вчера и, что та согласилась на короткую встречу, хоть и после долгих уговоров.

Встретиться договорились в обеденный перерыв. Женщина сразу предупредила, что намерена провести их с пользой для себя.

Кафе, в которое они зашли было небольшим и уютным. Небольшие столики со стульями цвета капучино, затемнённые окна в человеческий рост с живыми цветами в небольших горшках на широких подоконниках, высокий потолок с балочным перекрытием, тихая приглушённая музыка. Лане здесь определённо нравилось.

– Мне не до конца ясно, что вам от меня нужно? – раздражённо произнесла адвокат, занимая свободный столик у окна и нетерпеливым жестом, подзывая официанта.

Тот тут же поспешил к двум новым клиенткам.

Властный тон, с которым эта женщина обратилась к молодому работнику кафе, не оставлял сомнений: долго ждать она не намерена.

– Кофе, чёрный, без сахара. Вам? – бросила она быстрый взгляд на занявшую место напротив Лану.

– Нет, спасибо, – ответила она, но тут же пожалела о своём решении. Живот скрутило.

Опаздывая утром на работу, она так и не успела позавтракать сегодня. Утренний растворимый напиток на рабочем месте, лишь отдалённо напоминающий кофе, выпила почти залпом, заедая горечь единственным оставшимся пончиком. Это был ритуал: каждое утро работник питомника, чья была очередь в этот самый день, приносил коробку со свежими пончиками. За работой время пролетело незаметно и она, на минуту заскочив в офис и взглянув на часы, вдруг с ужасом поняла, что опаздывает на встречу.

И сейчас сидя в этом заведении, со стенами цвета горького шоколада, где, судя по запаху, делали восхитительную выпечку, желудок жалостливо запротестовал от злости на свою забывчивую хозяйку.

– Я вообще согласилась с вами встретиться по одной лишь причине. Интерес к этому громкому делу, прозвучавший в вашем голосе, когда вы мне позвонили вчера, меня насторожил, – продолжала женщина, доставая из сумки зеркальце и критичным взглядом глядя на своё отражение.

Звали её Хелен, фамилию Лана даже и не пыталась запомнить, знала, что не получиться. Листок, с написанными под диктовку Марика данными, лежал у неё в сумке вместе с кучей таких же, ставших уже бесполезными, шпаргалок.

– Хотя то, что вы приходитесь племянницей моего клиента – полная чушь! Я ложь чую на расстоянии и помню подноготную каждого из моих подзащитных, даже если с момента прекращения дела прошёл не один год. Не было у Равиля никакой племянницы, это я помню достаточно хорошо, так что, милочка, не тратьте ни моё время – оно стоит слишком дорого, ни ваше. Вы меня поняли?

– Более чем.

– Так кто вы и что вам нужно? – с нажимом спросила женщина, подавшись чуть вперёд, и с подозрением уставившись на собеседницу.

«Эта женщина зарабатывает тем, что узнаёт и хранит чужие секреты…» – успокоила себя Лана.

Начала она свой рассказ со знакомства с Равилем Каном и его двумя детьми в августе 2010-го года. Она рассказала, как недавно вновь встретилась с незрячим сыном человека, которого когда-то пришлось защищать Хелен и, что мальчик, ставший юношей, так и не смирился с тем, что все вокруг считают его сестру обычной беглянкой. Упомянула и про отравленную собаку и про то, что сама дрессировала то животное с трёхмесячного возраста.

– Да уж, с собакой вышла мутная история, – неожиданно для неё согласилась женщина. – Несмотря на то, что мой бывший подзащитный признан виновным, я остаюсь при своём мнении. Он конечно не ангел, и убил всех тех людей, но вот в то, что он расправился с бедным животным, я не верила ни тогда, не верю и сейчас.

– Почему? – спросила Лана, такой ответ её заинтересовал.

– Это вы мне скажите? – вскинула та свои тонкие, тщательно подведённые карандашом, брови. – Вы же были знакомы с семьёй Кан, занимались с собакой… Неужели отец, который с таким трудом достаёт для сына-инвалида необходимую ему помощь, так легко сможет уничтожить всё одним махом? Нет, я не думаю, что он это сделал. Это надо быть полным идиотом, чтобы сотворить такое, – заявила женщина усмехнулась. – И на магнитную бурю не спишешь…

– Вы верите, что собаку могли отравить, как утверждает Равиль Кан?

Та слегка поморщилась, прежде чем ответить:

– Боюсь я вам на этот вопрос не смогу ответить. Из всего того, что произошло в тот день, самым не существенным, по мнению полиции, было обнаружение дохлой псины в багажнике машины моего подзащитного. Решили, что он окончательно съехал с катушек, раз возит с собой такое… Но никому не было до этого дела, поэтому проверять животное на токсины никто не стал. Да и с чего бы? Виновный задержан, преступление раскрыто. Дело передали в суд. Равиль Кан в те дни молчал, он и словом не обмолвился о том, что животное было отравлено. Да и к произошедшему, это, казалось, не имело никакого отношения. Это уже потом, когда я основательно взялась за это дело, выплыла эта досадная история с пропавшей дочерью и собакой. И всё в один день…

– А он вам что-нибудь говорил о том, где может быть его дочь Анна?

– Нет, – отрицательно покачала головой адвокат. – Только, если о прошлом, когда она ещё была рядом. Ну, знаете, какие-то воспоминания из её детства. И то это были лишь крупицы. Я тогда заметила, что он не слишком любит распространяться о своей семье.

– Странно всё это, – задумчиво обронила Лана, кое-чего так и не в силах понять. – Я на днях была у Доры Берг. Она тоже ничего не знает.

– Вы нашли её? – брови женщины снова поползли вверх, собирая лоб морщинками.

Лана кивнула и тут же пояснила:

– Это оказалось не так уж и трудно. Она всё время проводит в больнице, около кровати больного сына.

Женщина-адвокат изумлённо взглянула на свою собеседницу:

– Надо же! Значит, она с вами говорила? А вот мне с ней поговорить не удалось. Сразу после того, что произошло в доме её родителей, она всячески скрывала своё местопребывание. Я в то время пыталась с ней связаться, хотела прояснить кое-какие моменты, но она наотрез отказалась со мной беседовать, причём сообщила мне об этом не лично, а через своего адвоката. С тех пор я больше о ней не слышала. Не считая её писательских успехов, конечно. Видимо, время повлияло на её решение… – задумчиво добавила женщина, – или то, что вы были с ней знакомы ранее.

– Возможно, – согласилась Лана.

– И что же вам нового рассказала эта особа?

– Для меня стало неожиданностью, что она описывает Анну несколько иначе, чем её помню я, – поделилась она своими сомнениями, – словно это совсем другой человек. Я уже не знаю, чему верить. То ли полагаться на свою память, то ли прислушаться и составить новое мнение о девушке, которая много лет назад исчезла так внезапно. Мне кажется, – нахмурившись, продолжала она, – что-то в рассказе Доры не вяжется. Эта её навязчивая идея, что отношения между Анной и тем парнем Максом, были лишь прикрытием. Но с другой стороны, ведь у неё есть сын от этого человека.

– Сын от того убитого парня? – адвокат была удивлена вновь открывшимся фактам.

– Да.

Женщина задумалась, барабаня пальцами по столешнице.

– Признаюсь, с этой девицей мне тоже многое не ясно, – недовольно проворчала она. – Я как-то на досуге прочла её творение. Мне, как адвокату, весьма любопытно то, что она в таких подробностях смогла описать убийство своих близких, будто и не пряталась вовсе в подвале, а всё время подглядывала из-за угла. Я, конечно, не исключаю того, что возможно наша доблестная полиция не чиста на руку и просто выдала ей все материалы дела… Но такая осведомлённость! Деньги в нашем мире, как известно, творят чудеса. Уж я бы эту малышку и её издательство припёрла к стенке, будь моя воля, – мечтательно закатила глаза женщина, улыбаясь своим мыслям. – Но мой подзащитный повёл себя не вполне здравомысляще, категорически запретив мне что-либо предпринимать.

– Его сын говорит, что он ни слова не сказал о том, что произошло в тот день.

– Нем, как рыба, – подтвердила женщина, делая глоток кофе из маленькой чашки, которую секундой ранее поставил перед ней официант. – Прямо до бешенства меня доводил своим молчанием. Что я только не предпринимала: и угрозы, и лесть, и шантаж. Не сработало! Когда я только начала вести это дело, Равиль Кан производил впечатление, абсолютно потерянного человека. Он словно сам не мог поверить в то, что натворил. Помощи от него не было никакой, словно из него всю жизнь высосали, лишили его чувства самосохранения. Из-за своего отношения к делу, этот человек был обречён с самого начала. Своим молчанием и нежеланием помочь мне, Кан с каждым днём закапывал себя всё глубже и глубже. И какого результата он в итоге добился? – вопрос был риторический.