Остаться на грани

Оставшись один, я еще долго сидел, замерев на месте, за кухонным столом, пытаясь осознать все то, что сейчас произошло. Со мной опять повторилась та же самая ситуация, полгода спустя. Сначала я был свидетелем задержания своего отца, а теперь вот при мне снова словно цунами по квартире дяди Энвера прошлись турецкие полицейские и взяли его под стражу. Не знаю точно, сколько времени прошло от их ухода, но отчетливо помню, что разлитый на мои штаны кофе уже успел высохнуть, когда меня вернул в реальность телефонный звонок. На том конце трубки раздавались судорожные всхлипывания и плач:

– Ты можешь сейчас ко мне приехать?.. Мне плохо… я не знаю, что мне делать… – это была какая-то девушка.

– Кто это?

– Ты не узнаешь меня, – вдруг взвыла она, – Сусанна…

Не сразу я узнал в этом рыдающем, надрывающемся голосе Сусанну, всегда задорную и смеющуюся в моей памяти.

– Ты где? Скажи свой адрес, я сейчас же буду! – мой пульс участился на столько, что руки аж затряслись. В данный момент самой любимой моей девушке на свет было плохо, где-то на другом конце Стамбула ее кто-то обидел, и ей была нужна моя помощь, она вспомнила обо мне в этот момент. Значит, я был ее единственной надеждой, единственным, кто мог помочь ей. Я должен был во что бы то ни стало быть с ней и помочь, защитить. Она продиктовала мне адрес, и я в чем было выскочил из дому, поймав первое встречное такси. Всю дорогу я то и дело поторапливал водителя, которому из-за меня пришлось нарушить ряд дорожных правил. Но я не мог допустить ни минуты промедления.

Подъехав к ее дому, я всучил водителю крупную купюру и пулей покинул салон, он что-то еще пытался мне кричать вслед, намереваясь вернуть сдачу. Но я уже не слышал его, перескакивая через несколько ступеней, я влетел к ней на этаж и нажал на дверной звонок. Отворив двери, она тут же кинулась мне на шею и уткнулась своими мокрыми ресницами в мою щеку. Крепко обняв свою девочку, я буквально пронес ее на своей шее до гостиной и усадил на диван.

– Спасибо, что приехал… – еле слышно молвила она, – я не надеялась, что ты приедешь… ты же обиделся на меня тогда…

– Нет, нет, ничего страшного, – прижал я ее крепко к своей груди и принялся гладить по дрожащей спине.

– Прости меня… – всхлипнула она, – прости, что сразу не сказала о парне… еще на первом свидании… это он мне позвонил тогда, а не подруга… – Сусанна вновь зарыдала, по всей видимости, от очередной волны нахлынувших воспоминаний.

– Все хорошо, тише, тише, девочка, – я пытался отдать ей все свое тепло, подставить свое крепкое плечо.

– Ты, наверное, не поймешь меня… Тебе приходилось расставаться? – она была права, девушки у меня никогда не было (мимолетные поцелуи на пляже летом с разными девчонками и пару прогулок с одной девушкой не в счет), настоящих отношений я не имел, потому понять всю раздиравшую ее изнутри боль я, скорее всего, не мог. Но боль любви я уже познал, тогда, месяц назад, узнав, что моя любовь к этой девушке останется навсегда неразделенной.

Не дождавшись моего ответа, она продолжила:

– Я любила его… а он использовал, и бросил… я из-за него оставила учебу, он не хотел, чтобы я училась… я делала все, что он желал, лишь бы ему было хорошо со мной…

– Тише, я рядом, девочка моя, не думай больше о плохом, – гладил я ее по горячей головке. Тут мой взгляд упал на журнальный столик у дивана, на котором стояла откупоренная и уже наполовину опустошенная бутылка вина рядом с бокалом. Сусанна, по-видимому, тоже вдруг вспомнила о ней, и, отпрянув от меня, потянулась к столику. Она предложила выпить и мне. Я не мог отказаться. Последние несколько лет я старался не пить, после того как классе в девятом мы с друзьями перебрали на пляжной дискотеке, где я подрабатывал в свое время.

Сусанна все подливала и себе, и мне вина и изливала мне душу. Когда она уже раз на шестой перевернула бутылку, и из нее вытекла лишь одна капля, Сусанна швырнула ее на ковер и откинулась на спинку дивана. Мое сознание к тому времени уде порядком помутнело и хотелось неимоверно спать. Я сидел рядом с девушкой моей мечты как никогда близко, теперь я знал все о ее сокрытых переживаниях, она допустила меня в свой внутренний мир. Но какой ценой. Я тоже облокотился на диван и закрыл глаза. Внезапно я ощутил у себя на ширинке руку, она гладила меня. Еще секунду спустя моих губ коснулись ее сладкие от вина уста. Я открыл глаза, а Сусанна внезапно резко запрыгнула сверху на меня и впилась в мои губы страстным поцелуем. Я поддался своему влечению и желанию и крепко схватил ее за ягодицы, прижав к себе. Она была в моих руках, извиваясь на мне, терлась о меня и, оставив мои покусанные губы в покое, принялась целовать шею, расстегивая мне рубашку. Я прошелся по ее спинке и, задрав ее маечку, помог ей избавиться от нее. Приподнявшись, я позволил ей снять с меня рубашку, после чего она запустила свою руку себе за спину и ловким движением расстегнула лифчик. Наши горячие тела соприкоснулись и слились воедино. Я ощутил прикосновение ее твердых сосков к своей груди. На этот раз уже я прильнул к ее губам и принялся страстно целовать ее, запустив ладонь в ее густые волосы. Ее ручки тем времени опускались все ниже по моему торсу и принялись расстегивать пуговицу штанов. Я встал с дивана, взяв Сусанну на руки, а она обвила своими стройными ножками мою спину. Аккуратно поддерживая ее за ягодицы и не расцепляя губ, я медленно опустил ее на диван, оказавшись теперь сверху. Мои страстные поцелуи стали плавно перетекать все ниже и ниже. Когда мои пальцы ласкали уже их остывшие следы на ее шее, я уже впился устами в ее набухшую грудь. Сусанна начала томно постанывать и еще крепче сжала мою талию ножками, поглаживая пяточками мою спину. Мои уста же стремились все ниже и ниже, наконец достигнув кромки ее джинсов. Нежно расстегнув, я медленно, оттягивая каждую минуту удовольствия, стал стягивать их с нее. Оставив ее в одних лишь трусиках, я прильнул губами к ее пупку, и она вдруг вздрогнула и затрепетала подо мной. Крепко сжав одной рукой ее томно вздымающуюся грудь, а другой схватив ее упругую ягодицу, я еще крепче впился в ее животик страстными устами, а затем принялся осыпать все ее тело хаотичными нежными поцелуями. Спускаясь все ближе к заветной розе.

– О, да-а! – выдохнула она, когда мой подбородок коснулся ее лобка, оттягивая трусики все ниже и ниже, и я наконец вкусил ее розу. Сусанна принялась ритмично постанывать и стягивать своими пяточками мои джинсы. Избавившись от лишней одежды, я вновь вернулся к ее милому личику и прильнул губами к ее тонкой шейке. Теперь я лежал на ней, и мы полностью слились в один единый организм. Она издала еще один томный вздох прямо над моим ухом. Отчего мурашки прошлись по моему телу, и я, уже полностью овладев ею, страстно коснулся ее закушенных губ своими устами. Я видел лишь как закатываются ее глазки в блаженстве, но ощущал гораздо больше: я чувствовал, какой вихрь закручивается между нами, как извивается она подо мною, как сплетаемся мы в единый узор. Наши тела разжигали огонь, который с каждым мгновением становился все горячее и ярче, и мы оба горели в этом огне любви. Я ощущал, как ее животик пульсирует, а сердце бешено колотится. Моя одна ладонь сжимала ее ягодицу, а вторая рука тонула в ее волосах, крепко схватив ее за затылочек и оттягивая волосы, отчего она еще больше трепетала и извивалась, уже не стесняясь стонать все громче и громче, все чаще и чаще, доходя до своей кульминации, после чего страстно обхватила мою шею и крепко впилась в мои мокрые губы. Я лежал сверху на ней и ощущал, как пот стекает по нашим телам. Теперь уже наши поцелуи стали нежными, а ее губки сладко причмокивали. Так крепко обнявшись и не желая расцепляться, мы продолжали лежать. Ее дыхание все еще щекотало мое ухо, а наши сердца в груди подыгрывали друг другу в едином ритме. Стоявший вокруг аромат любви, расслабляя все наши органы чувств, плавно погружал нас обоих в крепкий, теплый сон.

Глава 3

Январь 2015

С момента ареста дяди Энвера прошло уже около месяца. Один раз после этого полиция еще навещала его квартиру, пока я был на работе, они проводили обыск. Моего разрешения никто не спрашивал, так как проживал я там не официально. Еще один раз я ездил на встречу к нему по повестке. Тогда в отделении полиции мне рассказали, что в его деле все абсолютно чисто, и он был одним из тех многих спекулянтов марихуаной, которых они начали отлавливать последние несколько месяцев. По словам полицейских, дядя был не крупным дельцом, а всего лишь перекупщиком, и, как оказалось, на своей квартире у него был подпольный магазин. У него были постоянные клиенты, которые уже знали его много лет и покупали траву всегда только у него. Я поначалу не мог поверить всему этому, но потом мне объяснили, что при обыске у нас в квартире обнаружили хорошо замаскированный тайник в стене в комнате дяди. По Стамбулу таких квартир, как мне рассказали, было немало. И каждый месяц правоохранительные органы стандартно задерживали двух-трех дельцов. Затем мне дали повидаться с дядей, но в присутствии следователей. Ему грозил немаленький срок, он сообщил мне, что собирается свою квартиру передать мне. Последние недели две я вынужден был регулярно навещать юридическую контору, подготавливая всю необходимую документацию. К счастью она находилась в том же районе, где и моя работа – в Аксарае. И в течение дня я мог отпрашиваться у Асматуллы-бея, чтобы ходить туда. Но все эти дела обещали затянуться еще на месяц как минимум, благо у дяди на счету были деньги, которыми он разрешил мне воспользоваться, и мне не пришлось платить за все из своего кармана.

В тот день в полдень я как раз вернулся в кафешку после очередного похода в контору. Вытерев о коврик промокшие сапоги и развесив куртку сушиться, я поспешил вернуться к своей работе. Зимой клиентов у нас было намного больше, чем летом. Все любили холодными зимними днями и вечерами погреться в уютном месте, наслаждаясь вкусной едой, заметно разнящейся с местными турецкими блюдами. Гюльмира-ханым всегда готовила с душой, и все у нее выходило как-то по-домашнему. Она была очень доброй женщиной, я часто замечал, что то во время зажарки лагмана, то при варке плова она всегда что-то шептала. Как я узнал позже из ее слов – она читала дуа, специальную исламскую молитву. Она не относилась к своему делу, как к просто рутинной штамповке блюд.

Я спустился на кухню, чтобы узнать о заказах, и тут же нос к носу столкнулся с нашей посудомойщицей, Сафие. Не рассчитав скорость, я налетел на нее прямо с лестницы, и она от неожиданности выронила кастрюлю, которую как раз несла подать Гюльмире-ханым.

– Ой! – воскликнула она, и мы вдруг одновременно резко опустились, чтобы поднять ее и вновь стукнулись уже лбами.

– Извини! – я ощутил, что щеки мои загорели.

– Да нет, ничего, – суетливо убрала она выпавшие из хвоста волосы за ухо, – я что-то задумалась, не заметила тебя.

– Это я так летел по лестнице, извини, Сафие, – дотронулся я до ее плеча и заметил, как она опустила свой взгляд, словно боясь взглянуть на меня.

– Все хорошо, – быстро выпалила она и резко метнулась к Гюльмире-ханым.

Я был немного озадачен, но ни о чем подумать не успел, так как тут же меня сверху окликнул другой официант:

– Карим ты здесь?

– Да! – громко крикнул я, завидев лишь торчащее наверху лестницы лицо паренька-уйгура.

– Асматулла-бей хочет тебя видеть, он в кабинете!

– Яхши!30 – отозвался я, и поспешил на второй этаж.

Старый пухлый уйгур сидел за своим рабочим столом и увлеченно вырисовывал какие-то циферки и закорючки в своих документах. Заметив мое присутствие, он оторвался от своих дел, добродушно улыбнулся и предложил мне присесть.

– Как дела, Карим? – искренне поинтересовался он.

– Спасибо, Асматулла-бей, все хорошо. Я только вернулся, собирался приняться за работу.

– Пока не торопись – нам нужно обсудить кое-что важное.

Я продолжал молча слушать.

– Как там поживает Энвер-бей? Есть какие-то надежды в его деле?

– Я был в полиции на днях… Кажется, его задержали надолго, – мне не хотелось вдаваться в подробности.

– Не пойми неправильно, Карим … – по лицу начальника было видно, что он старается подобрать слова, – твой дядя, он оказался сейчас не в самой завидной ситуации… мягко говоря и не в самом выгодном положении, – я молча слушал, не понимая, к чему он клонил, – я лично знал его, как хорошего человека, добропорядочного, честного, истинного мусульманина. И если бы кто мне сказал что-то подобное о нем, я никогда бы не поверил. Я знаю его уже много лет, еще с тех пор, как мой ресторанчик только-только открывался. Все, кто с этим рестораном так или иначе связаны, знают Энвера-а́би. Я не сомневаюсь, что и ты, как его родственник – достойный человек. Тем более я вижу, что к труду ты подходишь с совестью.

– Спасибо, Асматулла-бей, – приложил я руку к груди и кивнул головой.

– Но теперь, после ареста твоего дяди его доброе имя стало запятнано. Он был моим хорошим другом, – сделал он секундную паузу, – я должен уволить тебя.

Это был неожиданный удар судьбы для меня – я ведь только-только начал вставать на ноги, влился в свою работу, почувствовал какую-то стабильность.

– Многие среди других моих знакомых знают, что ты племянник Энвера. Когда он был в нашем кругу, никто не знал о его подпольных делах. Теперь же связь с ним, несомненно, бросит тень не только на мой бизнес, но и других наших приятелей. А тут еще пойдет слух, что я держу на работе племянника наркоторговца. Не думаю, что кто-либо поверит, что ты, живя вместе с ним, ничего не знал о его делах. Тем более что мы, уйгуры, здесь – иммигранты из Средней Азии. От этого мы еще больше попадем под подозрение, а полиция в последнее время участила эти свои чистки.

– Я понимаю, – негромко молвил я.

– Мне очень не хотелось тебя ломать, но сейчас все повернулось так, что иначе я не могу.

– Да, конечно.

– Сегодня будет твой последний день, можешь уходить прямо сейчас, – он открыл один из ящичков в своем столе и достал оттуда конверт, – я рассчитал всю твою зарплату за этот недоработанный месяц, – положил он конверт на стол и пододвинул ко мне. – Ты парень головастый, трудолюбивый, я думаю, не пропадешь.

Я взял конверт, после чего Асматулла-бей поднялся и протянул мне руку для рукопожатия, как бы намекая на то, что беседа была окончена, и мне было пора. Пожав его мощную руку, я кое-как выдавил из себя кислую улыбку, поблагодарил его еще раз за его доброту, за все в целом и покинул кабинет.

Теперь я вновь оказался в похожей ситуации, как тогда, полгода назад. Только теперь вот пойти мне было не к кому. Даже если бы я попросил Асматуллу-бея дать мне контакты его друзей, то к какому-бы его знакомому я не заявился, никто бы не согласился брать меня на работу, зная какой была теперь моя репутация. Попрощавшись со всеми, я вышел на улицу еще в самый разгар рабочего дня. Свежий зимний воздух ударил мне в нос, и тут же всю округу разрезал пронзительный азан из мечети неподалеку. Мне почудилось, словно этот азан звал именно меня на молитву. Та мечеть находилась в противоположном направлении от того пути, каким я всегда иду домой, поэтому я очень редко ее видел. Если я и молился в течение дня, то только в подвале в ресторанчике. После смерти папы я стал молиться чаще. Мне не хватало его, а с Аллахом я мог поговорить как с отцом. Теперь же мне не терпелось поведать ему и то, какое новое испытание выпало на мою долю, спросить совета, попросить силы, чтобы справиться со всем навалившимся на меня вновь.

Разувшись и войдя в переполненную пятничную мечеть, я не стал пробираться глубже и почти сразу опустился на колени. Прочитав джума-намаз, я открыл глаза и увидел улыбающегося седого старичка. По всей видимости, ему было очень много лет, он был дряхленьким и скрюченным, в аккуратном выглаженном светлом льняном костюмчике и с такией на голове (белой вязаной шапочкой для намаза).

– Ас-саляму алейкум!31 – расплылся он в еще большей улыбке, отчего казался таким светлым и добродушным.

– Ваалейкум ассалам!32 – поднялся я и поклонился ему. Он подошел поближе ко мне, положил руку на мое плечо и посмотрел прямо мне в глаза своим светло-небесным взглядом.

– Ты хороший человек, я вижу в тебе свет! – хлопнул он меня по плечу и пошел к выходу. Я же остался стоять еще несколько минут, как вкопанный. Этот заурядный старичок так сильно был похож на моего къартбаба́шку33, папиного отца, который ушел к Аллаху еще когда я был совсем ребенком. Именно таким я и запомнил его – я не помнил его внешности, но отчетливо в моей памяти отложился тот светлый образ, который сейчас и возродил из глубин моего подсознания этот неизвестный старичок.

Домой я пришел раньше обычного, порядком уже проголодавшись к тому времени, ведь обычно я ужинал на работе перед выходом. Я давно уже ничего не готовил, так как завтракать тоже мог в нашем же ресторанчике. Отыскав на полке с крупами нут, я решил сварить его и потушить найденные в холодильнике баклажан с кабачком. Скудно, но в магазин идти сегодня не хотелось. Голову распирало от кучи мыслей о будущем, о том, что теперь делать и куда идти. «Зато, спасибо дяде, у меня есть хотя бы квартира», – думал я.

Я только зажег газ, как вдруг раздался дверной звонок.

– Кто бы это мог быть?.. – отчего-то вслух выразил я свои мысли и потопал в прихожую.

Отворив двери, на пороге я увидел Сусанну. Она выглядела по-простому. Не было на ней ни ярких украшений, ни привычного макияжа, подчеркивающего ее безумно красивые глаза. И одета она была скромно.

– Можно зайти? – неуверенно пролепетала она, еле заметно заглядывая за мою спину, словно думала кого-то увидеть там. После той ночи мы с ней не пересекались. Несомненно, это была самая лучшая ночь в моей жизни. Но наутро я ушел. Я не был уверен в том, что она действительно хотела этого со мной. Я убедил себя, что она просто очень много выпила в тот вечер и не понимала, что делала, запуталась в себе. Мне и самому стало стыдно перед ней тогда, что воспользовался той ситуацией. Поэтому, не разбудив ее, я тихо покинул квартиру. И вот прошел месяц, мы ни разу даже не созванивались, а теперь она стояла на пороге моего дома, пришла сама. Но зачем?

– Да, конечно, проходи, – улыбнулся я, ведь на самом деле был очень счастлив ее видеть. Было заметно, что она чувствует себя неуверенно, но я тут же обнял ее, прижал к себе и ощутил, как напряжение покидает ее тело, и она, глубоко выдохнув, расслабилась. Затем она подняла свою головку и посмотрела мне в глаза:

– Я беременна… – она неловко улыбнулась, словно боясь сказать что-то не то, – в ту ночь я поняла кое-что… я поняла, как сильно я ошиблась, выбрав не тебя… ты был так влюблен меня, так дорожил мною, что приехал в другую часть города поздно ночью, чтобы помочь мне пережить мое горе, несмотря на то, что оно было связано с другим мужчиной… ты не оставил меня тогда… я долго думала обо всем этом, целый месяц… Скажи мне только, – замолчала она вдруг и еще пронзительнее заглянула внутрь меня, – ты все еще любишь меня?

Я не мог более уходить от правды, весь месяц я пытался обмануть самого себя, но у меня этого не вышло, и, глядя прямо в ее зеленые глаза, я ответил:

– Я люблю тебя, Сусанна.

Я прижал ее к своей груди еще крепче и услышал у своего уха ее нежный шепот:

– Я счастлива, что отцом моего ребенка стал именно ты, Карим… – наши губы вновь слились в долгожданном нежном поцелуе…

Февраль 2015

Скопленные за несколько месяцев работы в кафе небольшие деньги уже стали заканчиваться. Я забрал Сусанну к себе, я посчитал, что ей не нужно было больше снимать квартиру – теперь у нее появился я, и мы могли начать новую жизнь уже вместе. Я должен был опекать ее. Но денег с каждым днем становилось все меньше и меньше, хотя мы и не жили на широкую ногу. Я был научен экономить за эти полгода на копеечной работе. Магазин же, в котором она работала моделью, задержал ей зарплату в этом месяце. Подруги, с которыми она вместе снимала квартиру, ее выгонять, конечно, не стали, но я настоял на том, чтобы Сусанна, ставшая теперь матерью моего будущего ребенка, переехала ко мне. Иначе меня бы терзала совесть. Отныне я должен был нести за нее ответственность.

Однажды, в очередную пятницу я решил вновь съездить в ту просторную мечеть в Аксарае, возле старой работы. В обычные дни я ходил в ту, что была возле наших апартаментов, но в ней бывало не так много народа. Пятницу же я хотел провести в более торжественной обстановке. Наверное, мне необходимо было то окружение, в котором я бы ощущал себя комфортно, которое могло поддержать меня в случае чего.

Мужчин внутри уже было достаточно много, и я вновь пристроился в одном из последних рядов. Я сложил опущенные руки перед собой и приготовился начать читать намаз, как вдруг в нос мне ударил сладковатый аромат каких-то благоухающих масел. Повернувшись на запах, я увидел, что рядом со мной, плечом к плечу, пристроился тот самый старичок, которого я видел тогда здесь же, в другую пятницу пару недель назад. Он улыбнулся мне, подмигнул, и склонил голову к земле, начав шептать губами строчки молитвы. Я последовал его примеру, ощущая в душе некую легкость и радость от такой встречи.

Когда намаз закончился, и большая часть мужчин поднялась с колен, этот мужичок, не вставая, вдруг заговорил со мной:

– Ас-саляму алейкум! – жестом пригласил он меня присесть рядом с ним.

– Ваалейкум ассалам, эфенди!34 – почтительно кивнул я и не стал отказываться. Мне было интересно. Почему-то внутри было такое чувство, что беседа с ним окажется интересной.

– Ты уже второй раз приходишь сюда, оолум35, – хитро прищурился старик.

– Мне нравится атмосфера этой мечети, – обвел я взглядом узорный купол.

– Ты не просто так начал читать намаз, – этот загадочный прищур не сходил с его морщинистого лица. – Как тебя зовут?

– Карим.

– Благородный значит, – задумался старец.

– Мама говорила, что с арабского это «щедрый», – зачем-то уточнил я.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Бала́м (от крымско-тат. бала́) – дитя мое.

2

Ана́ (крымско-тат.) – мать.

3

ФСБ (Федеральная Служба Безопасности) – спецслужба России.

4

Бала́м, кель! (от крымско-тат. бала́ и кельмек) – Дитя мое, подойди!

5

Селям, ана́м! (от крымско-тат. селям и ана́) – Здравствуйте, мама!

6

СБУ (Служба Безопасности Украины) – спецслужба Украины.

7

Кардэщим (тур. kardeşim) – брат (к младшему по возрасту).

8

Тамам (тур. tamam) – хорошо, ладно.

9

Дайы (крымско-тат.) – дядя.

10

Къартбаба́ (крымско-тат.) – дедушка.

11

Дайы (крымско-тат.) – дядя.

12

Кахвалтышка (сленг. от тур. kahvaltı) – завтрак.

13

Аби (тур. abi, ağabey) – брат (обращение к старшему по возрасту).

14

Яхши (крымско-тат.) – хорошо.

15

Бей (тур. Bey) – вежливое обращение к мужчине в Турции (по аналогии с рус. Господин и англ. Mr.).

16

Кардэщим (тур. kardeşim) – брат (к младшему по возрасту).

17

Кардэщим (тур. kardeşim) – брат (к младшему по возрасту).

18

Баба́шка (сленг. от крымско-тат. баба́) – папа.

19

Сагъ ол (крымско-тат.) – спасибо.

20

Бир шей дегиль (крымско-тат.) – не за что.

21

Баба́шка (сленг. от крымско-тат. баба́) – папа.

22

Ана́шка (сленг. от крымско-тат. ана́) – мама.

23

Бурс (тур. burs) – стипендия.

24

Ана́м (от крымско-тат. ана́) – мама.

25

Бала́м (от крымско-тат. бала́) – дитя мое.

26

Сагъ олунъыз! (крымско-тат.) – Благодарю!

27

Баба́ (крымско-тат.) – отец.

28

Балла́р (разг., множ. от крымско-тат. бала́) – ребята.