Хуже и быть не может

– Что будем делать? – тихо спросил Юлик, хотя можно было не секретничать. Толстяк все равно их не понимал.

В этот момент на деревянную поверхность стойки выползло крупное насекомое отвратительного вида. Вихляясь длинным черным тельцем, и быстро перебирая множеством лапок, мерзкая тварь уверенно двигалась вперед, по направлению к корзинке с круглыми караваями хлеба. Юлик в ужасе отдернул руку от стойки, и смотрел округлившимися глазами на маленькое чудовище. Хозяин схватил деревянную лопатку, лежавшую у него под рукой, и ловко, отработанным движением, прихлопнул ползучую гадость. На месте удара осталось мокрое пятно. Юлик поспешно отвернулся, чувствуя, как к горлу подкатывает рвотный позыв. Положив лопатку на место, хозяин заведения вновь уперся недружелюбным взглядом в гостей, которые, по всей видимости, были не платежеспособны.

Скворцов, снял с руки роскошный Patek Philippe и протянул жирному корчмарю. Повертев в руках необычную вещицу, и, видимо, сочтя ее бесполезной и не стоящей ужина в его шикарном заведении, тот вернул часы владельцу.

– Нан. Нан. – Недовольно сказал он, отмахиваясь толстой рукой от желающих поесть на халяву оборванцев.

– Вот, урод! – возмутился, трепетно относящийся, к дорогим вещам и всемирно известным брендам, Юлик. Такое пренебрежение, со стороны деревенщины в засаленной, драной одежде к престижнейшей марке часового производства, задело его до глубины души. – Да вся твоя халупа, стоит в пять раз меньше, чем эти часы!

Скворцов тронул за руку разбушевавшегося спутника.

– Араве, араве, – сказал хозяин беспокойным посетителям, которые пытались всучить ему какую-то дрянь, да еще и возмущаются.

– Да я вижу, что ты араве! – не унимался Юлик. – Мы в Париж можем слетать поужинать и президентский люкс заказать, на те деньги, сколько стоят эти часы, а ты морду свою жирную воротишь!

– Прекрати орать, – прошипел Скворцов. – Хочешь, что бы нас вышвырнули отсюда? Предложи ему свой брюлик, – бизнесмен кивнул на сверкающий в ухе звезды булыжник. – Это же бриллиант? Ты бы ведь ни за, что не напялил на себя позорный фианит или страз?

В голосе Скворцова прозвучала насмешка.

– Ага, сейчас. Три карата. Ничего у него не треснет? – схватившись за ухо, и прикрывая его рукой, сказал Юлик.

Скворцов пожал плечами.

– Ты есть хочешь? Ладно, не жадничай. Когда выберемся отсюда, я тебе новую серьгу подарю, с бриллиантом больше этого. Слово даю.

Юлик дрожащей рукой расстегнул сережку. Блестящая стекляшка, как и часы, не произвела впечатления на привередливого хозяина. Равнодушно взглянув на игру света в гранях камня, он снова замахал руками.

– Нан! Нан! – крикнул он. Суют ему всякий хлам, попрошайки. Не на того напали. У него задаром еще никто ни разу не поел. Еще чего!

– Ты, дебил, что ли? – уже совсем вышел из себя Юлик. – Чего, хочешь сказать, эти твои медяки стоят больше чем швейцарские часы и бриллиант в три карата? У тебя мозги, что ли жиром заплыли? Твое варево стоит три копейки за ведро, а ты тут выделываешься, козлиная морда!

Хозяин посмотрел на орущего парня, не желавшего понять, что еда, стоит денег, а не обменивается на всякое барахло. Он уже собрался вытолкать взашей, надоевших ему нищих бродяг. Но поразмыслив, решил, что у голодранцев все же есть одна вещь, которая ему приглянулась. И так уж и быть, себе в убыток, он накормит этих попрошаек, в обмен на нее.

– Тараб, – ткнув сарделькообразным пальцем в кожаную куртку Юлика, сказал толстяк. Юлик вытаращил глаза.

– Чего?! Да щас! – сказал он, отступая на шаг назад. – Разбежался!

– Отдай ему куртку, – сказал Скворцов.

Юлик помотал головой.

– Еще чего. На какое место эта бегемотина наденет мою куртку? Ты на него посмотри! Это же три тонны жира. Нет, ни за что!

– Отдай куртку. – Твердо сказал бизнесмен. – Что ты, как маленький. Потом купишь себе другую.

– Да? Это от кутюр! Единственный экземпляр. Эксклюзив. Две штуки баксов за нее отдал, – делая еще шаг назад, сказала звезда.

– Да я тебе три тысячи баксов дам, и твой кутюр тебе и второй экземпляр эксклюзива сошьет, еще лучше первого! – начиная злиться, сказал Скворцов.

Юлик посмотрел на Аню и Андрея, которые сидели за одним из столов, в ожидании еды. Девушка спала, положив голову на руки. Качок сидел, поглядывая в их сторону. Готовый, в любой момент, вмешаться, если начнутся неприятности. Юлик шмыгнул носом.

– Пусть подавится, свиноматка. Не надо мне никаких трех тысяч. Дело не в деньгах. Просто это вещь, которая мне нравится, а этому уроду она зачем? – Юлик стащил куртку и швырнул на стойку. – На, жирная морда, подавись! Займешься фитнесом, сбросишь пару тонн, глядишь, может, влезешь, – со злостью глядя на хозяина сказал он.

В обмен на вещь «от кутюр» за две тысячи американских долларов, изголодавшейся компании была выдана большая миска какой-то похлебки. Одна на всех. Несколько кусков жареного мяса, каравай ржаного хлеба и кувшин напитка, по запаху, напоминающего пиво.

– Это все? – взвился Юлик, когда хозяин подал им еду. – Ты охренел, выжига несчастный?

– Заткнись! – сказал Андрей. – Хватит орать. Сейчас ему надоест, и он с тобой по-другому заговорит, и мне придется спасать твою тощую задницу. А я поесть хочу, желательно спокойно. Скажи спасибо, что ему не приглянулись твои шикарные портки, – Андрей засмеялся, а Юлик обиженно засопел и брезгливо начал черпать деревянной ложкой непонятное варево из миски. Перекачанный придурок. Можно сказать, ест за его счет, самый дорогой ужин в своей жизни, и еще позволяет себе насмехаться.

– Что за хрень? – сморщив нос, спросил Юлик, осторожно пробуя чечевичный суп. Еще вчера он бы и не дотронулся до такой гадости.

– Не нравится, не ешь. Нам больше достанется, – усмехнулся бизнесмен, уплетая похлебку за обе щеки, как будто дома питался исключительно чечевицей.

Спустя десять минут, вся незамысловатая еда была съедена до последней крошки, не считая половины буханки хлеба, оставленной на завтрак, так как, скорее всего, прижимистый хозяин не включит его стоимость в расчет произведенный «курткой от кутюр». А больше ничего ценного, по меркам толстяка, у компании не было.

– Даже не знаю, как решить вопрос с ночлегом. Этот предприимчивый делец, наверняка, запросит за комнату отдельную плату, – задумчиво сказал Скворцов.

От сытости, глаза начали слипаться. Сказывалась усталость и напряжение последних двух дней. Его товарищи по несчастью тоже клевали носом. Перспектива спать под открытым небом не слишком привлекала, но возможно, другого выхода у них не будет. Вопрос с ночевкой решился совершенно неожиданным образом. Пока шло обсуждение, где им сегодня спать, остальные посетители заведения с пятизвездочными расценками начали укладываться прямо на скамьи, на которых сидели до этого. Крестьянин, приехавший на телеге, уже вовсю храпел. Компания игроков тоже улеглась, и, спустя несколько минут, послышался разноголосый богатырский храп. Аня в ужасе смотрела на превращение «обеденного зала» в «ночлежку». Но, усталость брала свое, и она улеглась на скамье, поджав ноги, и подложив руку под голову.

Хозяин прошелся по залу и задул свечи, горевшие в низеньких глиняных плошках, оставив только одну, на своей стойке. Комната, наполненная звуками ворочающихся на неудобных жестких скамьях тел, сопением и храпом, погрузилась в темноту.

– У такого бережливого, наверное, снега зимой не допросишься, – проворчал Юлик, все еще переживая потерю.

Хозяин, тем временем, задвинул на входной двери засов и отправился к себе за стойку. Там он взял в руки куртку звезды и начал напяливать ее, пытаясь втиснуть огромное тело, в явно не подходящую по размеру вещь. Но затейливая одежка, видимо пришлась ему очень уж по душе. Убедившись, что в рукава он точно не влезет своими огромными ручищами, корчмарь принял решение пожертвовать этой не самой важной частью приобретения. Недолго думая, он взял здоровенный нож и откромсал им, оба рукава. Юлика, ревниво следившего за примеркой, подбросило над скамьей, не меньше чем на метр.

– Ах ты, сволочь! – заорал он. – Ты, тупой ублюдок…

Что еще хотел сообщить знаменитый актер вандалу, надругавшемуся над вещью рожденной фантазией одного из известных гуру мировой моды, осталось неизвестным, так как сильная рука капитана зажала звездный рот самым непочтительным образом.

– Заткнись! Слышишь? Просто заткнись! – глаза бывшего военного гневно сверкали. – Это уже не твоя вещь. Это его вещь. Честная сделка. По крайней мере, он тебя насильно не раздевал. Все забудь. Ты дождешься, что мы и переночевать нормально не сможем. Думаю, на улице здесь не вполне безопасно по ночам. Народ, по всему видно, не сильно законопослушный. Если ты понял, кивни.

Юлик закивал. Андрей убрал руку.

– Ты идиот? – прошипел Юлик. – Я чуть не задохнулся.

Не обращая внимания на ворчание звездной особы, накачанный хам улегся спать.

Юлик вновь взглянул на ненавистного толстяка, продолжавшего свое надругательство. В конце концов, он все же с превеликим трудом втиснулся, в, теперь уже, безрукавку. Швы в подмышках разошлись. Кожа натянулась на могучей спине как на барабане, норовя вот-вот лопнуть. На животе, половинки не сходились сантиметров на пятнадцать.

– Урод! – тихонько простонал Юлик. – Вот же урод…

Отвернувшись от невыносимой для его нежной психики картины, он закрыл глаза и тут же провалился в сон. Хозяин заведения еще немного покрутился в своей обновке. Жирное лицо расплывалось в довольной улыбке. Он был весьма доволен сегодняшней сделкой. Очень хорошая вещь. И главное, солидная. Сразу видно, что он не какой-нибудь нищеброд, а человек, у которого есть такая красота, какой ни у одного человека он еще ни разу не видел.

– Ы! Ы! – поумилялся толстяк, рассматривая свое отражение в медном тазу, начищенном до блеска. Налюбовавшись, он улегся спать на скамью, стоящую прямо за стойкой.

Темнота. Душный, спертый воздух, наполненный звуками разноголосого храпа. От мощного, богатырского до жалобного поскуливания и посвистывания. Юлик приоткрыл один глаз. Ничего не видно. Лишь смутные, размытые очертания. Дрожа от холода в тоненькой розовой распашонке, чувствуя настоятельные призывы организма освободиться от лишней, скопившейся в нем жидкости, Юлик, кряхтя, поднялся с жесткого ложа. Все тело ныло и болело после вчерашнего внепланового забега по пересеченной местности. Голова была тяжелая, мысли отказывались собираться, и разбегались, еще даже не сформировавшись до конца в несчастной многострадальной голове звезды, угодившей в какой-то кромешный ад из своей прекрасной, наполненной удобствами и достижениями цивилизации, комфортабельной жизни. Постанывая и кряхтя как старик, Юлик направился шаркающей походкой в сторону двери, пробираясь почти наощупь в царящей вокруг темноте. «Может, нассать жирному барыге прямо посреди его забегаловки?» – подумал Юлик, вспомнив про хозяина постоялого двора. Немного не дойдя до двери, Юлик обернулся назад, прикидывая, не захватить ли с собой «до ветру» свечку. На улице, наверняка, темень, куда он пойдет? Он понятия не имеет, где и как тут, что-то расположено. Вчера было не до разглядываний, все мысли были заняты едой. Юлик обернулся в сторону стойки, на которой тусклым огоньком горела единственная свеча, превратившаяся за ночь в маленький оплывший огарочек. Слабый огонек едва освещал пространство вокруг себя, лишь создавая видимость света. Юлик застыл. В скудном свете горящей свечи он увидел, лежавшую рядом с ней на деревянной столешнице свою бывшую куртку. Вернее ее, обезображенные толстым любителем моды, останки. Забыв о настойчивых требованиях собственного мочевого пузыря, забыв обо всем остальном, звезда с остекленевшим, горящим безумием взглядом, решительно развернулась от входной двери и направилась к крошечному кругу света.

Юлик уже протянул руку к бывшей собственности, когда толстяк, видимо, привыкший спать очень чутко, подскочил и ухватил тонкое горло звезды здоровенной ручищей. Юлик захрипел и затрепыхался.

– Орон ичи макагун! – прошипел хозяин, сжимая шею неудачливого воришки все сильнее. – Орон ичи!

Перед глазами начали вспыхивать светящиеся звездочки. Воздух в легких закончился и Юлик, разевая рот, и выпучив глаза, из последних сил замолотил руками и ногами по воздуху, в тщетной попытке вырваться и вдохнуть хоть немного кислорода. Светящиеся звездочки сменились темнотой. Юлик уже почти лишился сознания. Откуда-то издалека, доносились непонятные угрозы жирного борова. Руки и ноги обмякли, и тело звезды начало оседать в медвежьей лапе хозяина заведения.

– Эй! Ты чего делаешь?! Отпусти его! – раздался за тысячи километров от Юлика знакомый голос. Потом послышалась какая-то возня, что-то грохнуло, раздался стон и снова грохот. Юлик почувствовал, что воздух вновь хлынул в легкие. Живительная волна наполняла их все полнее и полнее. Какое счастье, какое наслаждение. Оказывается, счастье это когда ты можешь дышать!

Юлик, держась рукой за горло, жадно хватал ртом воздух, кашлял и снова открывал рот, давая доступ новой порции кислорода. Из глаз катились слезы.

– Этот ублюдок меня чуть не убил, – просипел он.

– Бежим! – тихо сказал Андрей и, схватив Юлика за плечо, поволок за собой.

Постояльцы, ночевавшие в забегаловке, разбуженные криками и грохотом, начали подниматься на своих лавках, сонно озираясь вокруг, в попытках понять, что произошло.

– Вставайте! Нужно уходить! – Андрей потряс спящую Аню и Скворцова. Из-за стойки послышался стон. Что-то загремело, и раздался крик:

– Орон! Макуган! Макуган! – заорал из-за стойки, очухавшийся хозяин.

Аня и бизнесмен подскочили. Через десять секунд компания уже неслась к лесу.

– Ты, полный придурок! – заорал Чернышов, когда они, отбежав на безопасное расстояние, остановились передохнуть. – Ты что, хочешь, что бы нас всех поубивали из-за твоих идиотских выходок? Учти, в следующий раз, я тебя сам придушу, своими руками.

Юлик стоял надутый и молча сопел.

– А так гораздо брутальнее, – улыбнулся Скворцов, глядя на кожаную безрукавку, в которой стояла звезда, успевшая-таки прихватить ее с собой.

– Да уж, настоящий мачо. Супергерой, обладающий суперспособностью влипать в неприятности, – проворчал Чернышов, все еще продолжавший злиться.

– Даже не ожидал, господин Краснов, что Вы такой собственник. – Продолжал подтрунивать бизнесмен. Юлик снова шмыгнул носом. Вид у него был потрепанный. На шее багровели синяки, оставленные железными пальцами владельца постоялого двора.

– Болит? – сочувственно спросила Аня.

– Нет, нормально, – ответил обладатель суперспособности находить приключения и едва не лишившийся жизни из-за собственной глупости. Было неприятно чувствовать себя идиотом и кретином, из-за которого все они могли, вероятно, сильно пострадать.

– Кто будет есть? – Скворцов помахал остатками хлеба, которые он схватил со стола, перед поспешным бегством.

Юлик хотел отказаться, как провинившийся. Но голод не тетка. Помявшись, секунд тридцать, он взял свою долю и жадно стал есть.

Покончив, с более чем скромным завтраком, компания двинулась через лес, навстречу неизвестности, удаляясь все дальше и дальше от странного места ночлега, покинутого с такой поспешностью.

Глава 15. Хождения по мукам следователя Прохорова

25 апреля

Игорь Шестаков, друг детства бесследно исчезнувшего, то ли подозреваемого, то ли потерпевшего, Андрея Чернышова, как и договорились, явился в управление к десяти часам утра. В свете весьма странных и даже трагических событий – труп в лифте, исчезновение приятеля, Игорь был взволнован, взбудоражен и, естественно, сгорал от желания узнать, что же за чертовня такая происходит, в последние два дня.

Едва переступив порог кабинета Прохорова, Игорь начал забрасывать следователя вопросами, про друга Андрюху и, заодно, про примечательный труп, который, конечно, хоть и не он сам обнаружил, но был в самой непосредственной близости от места, обнаружения тела, и явился, можно сказать одним из участников этого события.

Прохоров предложил своему посетителю присесть, и чтобы унять пыл любознательного товарища пропавшего, предложил воды и придвинул пепельницу. В общем, сделал все, что бы отвлечь разошедшегося Шестакова, мягко и деликатно, без традиционной фразы, известной всем и каждому, по детективным фильмам: «Вопросы здесь, задаю я». Игорь закурил и уставился на следователя, наивно полагая, что тот сейчас подробно введет его в курс дела по ходу расследования и выложит все, что ему известно. Как бы ни так! У Прохорова такие номера не проходили. Вместо того, чтобы начать рассказ на интересующую молодого охранника тему, следователь задал, по мнению Игоря, совершенно не относящийся к делу вопрос.

– С Андреем Чернышовым, Вы давно знакомы?

– С детства дружим. В одном дворе жили, потом в одном классе учились, – удивленно глядя на следователя, ответил сбитый с толку Игорь. Каким боком, к тому, что Андрюха пропал и что того чудака из лифта грохнули, относится срок давности их знакомства?

– А в последнее время Ваш приятель не был чем-нибудь взволнован, расстроен. Не вел себя как-то необычно? – задал следователь очередной вопрос, вновь поставивший опрашиваемого в тупик.

– Да, нет, вроде. Нет, он, конечно, был расстроен из-за службы. Но вел себя как обычно. Просто переживал.

«Ага! – Прохоров подался вперед. – Что там со службой? Чернышов недавно уволился в запас. Может тут что-то не так? Может он не просто так уволился? Может, натворил чего, так как у него, к примеру, тяга к насилию или с психикой не все в порядке?» Прохоров не особо верил в то, что это решение загадки – слетевший с катушек, бывший военный. Но какое-то же объяснение всей этой хреноте есть! Так почему бы и не сошедший с ума капитан, ушедший в отставку? К тому же он вон, какой кабаняра накачаный. Мог и десяток человек прихлопнуть, если б захотел. «Чушь, бред, идиотизм, дурацкая версия, родившаяся в мозгу от безысходности. От того, что никаких других версий больше вообще нет», – тоненьким, противным комариным писком, нахально заявило подсознание Прохорова. «Заткнись! – мысленно огрызнулся следователь на подсознание. – Сам уже полным психом становлюсь из-за этого дела».

– Расскажите поподробнее, почему Ваш друг был расстроен из-за службы. Все, что Вам известно. Он же, наверняка, делился с Вами как со старым товарищем? – доверительным тоном попросил следователь.

Как и следовало ожидать, предположение, что Чернышов спятил и, за две минуты, замочил или похитил трех человек из лифта, скрыл следы преступления и исчез в неизвестном направлении, причем вместе с жертвами, оказалось полной фигней.

История с увольнением в запас действительно была связана с насилием. Но проявленное капитаном Чернышовым, насилие не имело ничего общего с маниакальным пристрастием или повернувшейся психикой садиста-извращенца. Все было просто и банально.

Зарвавшийся и зажравшийся сынок комполка, к тому же еще майор по званию, в сильно подвыпившем состоянии домогался до девушки. Когда она попыталась отвязаться от навязчивых приставаний нетрезвого кавалера, он ее ударил. Чернышов оказался случайным свидетелем неприятной сцены, мимо проходил, как говорится. Возмутившись хамским поведением по отношению к женщине, он набросился на майора. Завязалась драка. В результате майор получил несколько синяков и сломанный нос, а Чернышову настоятельно предложили написать рапорт об увольнении. Что он и сделал. Так что ни какой он не псих, а просто нормальный, вполне порядочный человек, которому немного не повезло – порядочность нынче не в цене.

Распрощавшись с товарищем спасителя обиженных девушек, Прохоров отправился навестить мать пропавшей Свиридовой. Скорее просто потому, что полагалось опросить людей, близко знавших каждого, кто проходил по делу, чем в надежде действительно что-то узнать. Хотя, конечно, всякое бывает.

Довольно хорошо сохранившаяся, миловидная, ухоженная женщина, открыла Прохорову дверь и встревоженно поинтересовалась целью его прихода.

– Это как-то связано с неприятностями Женечки? – испуганно спросила она. Прохоров удивленно посмотрел на мать пропавшей девушки, которой исчезновение дочери, вероятно, казалось недостаточным и менее важным поводом для прихода работника прокуратуры, чем неприятности какого-то или какой-то Женечки. Какие же там неприятности? Может это то, что он ищет?

– Нет. Я по поводу Вашей дочери, Анны Владимировны Свиридовой.

Женщина покачала головой. Как показалось Прохорову, она испытала облегчение, услышав, что он пришел по поводу дочери, а не неприятностей, свалившихся на голову Женечки.

– Да. Понятно. Так что, уже что-нибудь известно? Вообще странная какая-то история. Аня, вообще очень хорошая, воспитанная девочка. Вот так, никого не предупредив, просто взять и уехать куда-то, это на нее совсем не похоже.

Следователь не стал ее пока разубеждать, что дочь, вероятнее всего, не уехала, а непонятным образом пропала. Если она видит ситуацию в таком свете, пускай пока так и считает, что дочь просто, в кои то веки, «учудила», взяла да и сделала то, чего никогда не делала – уехала, никого не предупредив.

– А Вы давно в последний раз общались с дочерью?

Мать пропавшей сообщила, что виделись они в последний раз, недели две назад. А созванивались позавчера утром.

– А она не нервничала, ничего не говорила, может у нее что-то случилось?

Женщина пожала плечами.

– Да, нет. Она, вообще мало, что рассказывает. Ну, знаете, молодежь сейчас считает, что сама все знает, что советы старших им не нужны. Анюта всегда была немного скрытной. Все внутри себя держала, – она вздохнула. – Она была немного раздражена, когда мы говорили. Брат попросил ее о пустяковой услуге, а Аня начала капризничать. Начала говорить, что не может отпроситься с работы, еще что-то. Ну, в общем, вредничала из-за ерунды. А ведь близкие должны помогать друг другу, правда, ведь?

Прохоров, не до конца поняв пока, из-за чего капризничала и вредничала Анна Владимировна Свиридова, кивнул и подтвердил, что конечно близкие должны помогать и идти на встречу друг другу. Наверное. Он не вполне был в этом уверен, потому что бывают такие близкие, что очень хочется, что бы они были как можно более далекими.

По его просьбе мать пропавшей рассказала, весьма путанно историю о брате Анны Владимировны, Женечке и его страшном невезении, и о кознях, которые устраивают ему на каждом шагу все кому не лень. И о пустяковой услуге, которую не хотела оказать несчастному брату капризная Анна Владимировна. Страшная эгоистка, не желала ехать к нотариусу для подписания отказа на свою долю собственности на дачу, оставленную отцом Анны и Евгения Свиридовых жене и детям в наследство. Вот уж воистину, не только вредина, еще и жадина. Да уж, такая дамочка точно могла от расстройства в лифте пару-тройку человек порешить, это уж наверняка.

Прохоров, несколько удивленный позицией полнейшего потворства и потакания со стороны матери, выкрутасам и очевидному вранью, видимо, того еще проходимца брата Женечки, даже начал прикидывать, а не мог этот самый братец и в самом деле, каким-то образом быть ко всему этому причастен. Но, вообще-то ему выгоднее всего было, что бы сестра в назначенный час, целая и невредимая, явилась в нотариальную контору, чтобы оказать любимому братишке пустяковую услугу, фактически подарить кучу денег, на основании того, что его жизнь так трудна и мучительна.

Нет, хоть он и подлец, судя по всему, но он тут ни при чем.

– Мам! Привет! – жизнерадостный мужской голос, раздавшийся из прихожей, прервал бессмысленные размышления Прохорова. – Мам!!!

Улыбающееся лицо всунулось в комнату. Брат Женечка, оказался удивительно хорош собой. Такая киношная внешность. Брутальность и обаяние, этакий мужчина из женских грез, весельчак и балагур. Так с виду и не догадаешься, что мерзавец и врунишка.

– Здравствуй, дорогой! У нас гость, – мать паршивца-обаяшки указала на следователя.

– Здравствуйте! – красивое лицо немного вытянулось. В глазах было явное удивление.

– Добрый день. Следователь следственного отдела прокуратуры Прохоров.

Молодой мужчина явно немного нервничал. Но это не преступление. Нервничать никому не запрещается.

– А есть какие-нибудь новости насчет Ани? – поинтересовался любящий брат.

– Пока нет. Но мы выясняем.

Родственник пропавшей девушки кивнул.

– Угу. Ясно. Ну, а что вы вообще думаете? Ну, я имею в виду, какие есть версии, предположения? Ну, люди же просто так не пропадают. Тем более, Анька же не в глухом лесу была или еще где. Это же бизнес центр. Странно все, правда? – протараторил любитель врать мамочке и манипулировать окружающими.

– Согласен. Странности тут действительно имеются. Но, пока, ничего определенного сказать не могу. Извините.

«Допросив» Евгения Свиридова, Прохоров откланялся.

Направляясь к лифту, он размышлял о том, что, по всей видимости, пропавшей Анне Владимировне Свиридовой, не слишком везло с окружающими ее людьми. Начальник полный псих с пароноидальными наклонностями, ближайшие родственники довольно спокойно отнеслись к ее исчезновению. Никаких слез, криков, истерик, батареи пузырьков с сердечными и успокоительными, что более естественно при таких обстоятельствах, чем вежливая сдержанность и ведение бесед в светской манере.