Бремя прожития, или Неисповедимы пути журналистские

Средних лет мужчина удовлетворенно покуривает на балконе.

– Как у тебя с Татьяной? – интересуется сосед, имея в виду налоговую инспекторшу, с которой познакомились на дискотеке.

– Не всё они нас, могём и мы их…

По народному поверью, все отдыхающие в санаториях делятся на три категории. Первая – «водка, лодка и молодка». Вторая – «кино, вино, домино». Третья – «кефир, клистир и теплый сортир».

Санаторно-курортные нравы достаточно полно отражены в анекдоте.

Яркая блондинка, приехав в санаторий, ведет себя вызывающе. Сев на мостки позагорать, делает вид, что боится воды, и просит проплывающего мимо отдыхающего:

– Мужчина, помогите женщине в воду сойти.

– Я уже не мужчина, я завтра уезжаю.

Все-таки жалко, что лето кончилось.

«Костромская народная газета», 30 августа 2000 г.

вместо эпилога

Как на духу

Почему худеет наградной конверт?

неторжественные заметки по этому случаю…

Журналистика не только хобби, но и бизнес

Когда прошел шок от недостойного поведения представителей (ВВЦ? Союза журналистов? Столицы?), которые на банкете в честь лауреатов конкурса «Создано в России» лихорадочно распихивали по пакетам соевые яства, и, прикрытое добродушной сытостью (соево, но нажористо), стихло разочарование от неожиданно похудевшей суммы в конвертике (вчера обещали по пять, сегодня дали по три), подошла дама с иностранной фамилией Карпенко и попросила для журнала «Журналист», который я, к своему стыду, несколько лет в руках не держал, написать о текущем моменте, о том, что тревожит сердце, волнует душу и будоражит общественное мнение. Почему бы не написать, если есть о чем? Единственная оговорка для костромских читателей: эти заметки подготовлены исключительно по просьбе редакции, а не по моей личной инициативе.

Жестокие нравы, сударь, в нашей столице

У России не московское лицо, думал я, вылезая из столичного метро. Прекрасный образ – «московских окон негасимый свет» – потускнел от страшилок о нравах столичной милиции в отношении провинциалов. Страшилками этими полна региональная пресса. Пишут, не дашь на лапу по таксе 100 – 300 рублей – посадят на ночь в клетку с бомжами. Несмотря на наличие обратного билета. В народе зреет желание отгородиться от Белокаменной забором повыше, чтобы через него переплескивалось пореже и не мешало дорогим россиянам жить поживать да добра наживать.

В Москву стало ездить противно. В магазинах все то же, но дороже. А милицейские сержанты на каждом углу измеряют лица на соответствие национальности. Мне встретилось такое лицо. Его руки за версту светились гексогеном, а из карманов сыпался перемешанный с селитрой сахарный песок. Набежавшему патрулю лицо предъявило удостоверение помощника депутата Госдумы, в котором вместо фотографии была вклеена стодолларовая купюра. И пошло дальше по своим грязным делам.

Пресса и власть

Или власть и пресса. Насколько помню по прежним годам, любимый конек «Журналиста». Тема изъезжена вдоль и поперек, нового сказать нечего, только местечковое.

Губернатору на второй срок охота, и послушная газета по-свойски делает ему «имидж». Никого уже не шокирует, что фотографическая карточка губернатора появляется сразу на нескольких полосах. Как правило, он стоит, глядя в объектив, в окружении разных людей.

Рассказывают, однажды был губернатор в лесу и спилил дерево. Лесорубы, удивленные крепкой хваткой, по-мужицки отвесили комплимент: «Да с тобой на лесоповал можно идти». Газета опубликовала репортаж с цитатой. Недруги, по слухам, тут же подхватились: «Вот, «Северная правда» губернатора на лесоповал хочет сослать…» и пытались спровоцировать его на ковровую разборку с редактором, с криком и матом. Как человек опытный во властных коридорах, он наверняка не внял дурным советам, но недруги не дремлют.

Поэтому газета на всякий случай перестраховывается: о губернаторе или хорошо, или ничего. Но наш народ знает, о ком так говорят. Выходит, медвежья услуга. Зачем? Или сознательный, далеко идущий ход? Я в такой «политике» ничего не понимаю. Зато знаю, как дважды два: чем проще и доходчивей рассказывают СМИ о человеке, тем ближе, понятней и доступней он народу, тем выше его рейтинг, тем беззаветней любовь широких масс. Почему этого не понимают другие сапиенсы – большой секрет для маленькой компании.

В разгар выборного гона Кострому осчастливил присутствием Степашин. Вместе с костромскими «яблочниками» он посетил завод, пообедал, записался на местном телевидении. Затем ГИБДД отсекла машины костромских «яблочников» от кортежа, и он без них и без журналистов встречался с губернатором и владыкой – архиепископом Александром. Естественно, не состоялись запланированные интервью костромских журналистов со Степашиным. Одна из местных газет предположила, что костромским спецслужбам захотелось поиграть в политику. Другая процитировала слова Степашина. Узнав о безобразном инциденте, он сказал: «Теперь я понял, куда приехал». А обладминистрация заявила, что таким образом губернатора кто-то захотел подставить. Опять медвежья услуга?

Все больше руководителей понимают, как надо работать с прессой. Такие не навязывают свое мнение, а просто предоставляют информацию, чтобы журналист сам разобрался в ситуации, сам сделал выводы и донес до читателей свое видение проблемы. Думается, нет нужды объяснять, что эффективность такого материала на порядок выше составленного руководством «правильного» текста.

Выбирали – веселились, протрезвели – прослезились

Как человек разумный, сторонюсь «политики», говорю: «Работать надо!» Возможно, трудоголик. Но выборная лихорадка взяла и меня за одно место. История детективная, перескажу в лицах.

Началось с телефонного звонка. Приятная во всех отношениях дама сообщила, что анализ моих публикаций выявил лояльность к мистеру икс, кандидату в депутаты. И если я желаю подзаработать на составлении речей и прокламаций для икс, то она готова со мной встретиться «для уточнения деталей». Учитывая, что журналистика не только хобби, но и бизнес, а также нижесреднее финансирование «по месту основной работы», решил воспользоваться необременительным калымом. Конспиративное место встречи утрясали долго, пока не пришли к консенсусу по поводу киоска «Союзпечать» на центральной площади Костромы – «сковородке» и предметов туалета. Решили, что я буду весь в черном, а она – молодой, симпатичной и привлекательной.

Не склонная к кобелированию натура проснулась в троллейбусе и начала через подсознание пугать страшилками в виде жгучего жениха-брюнета с большим ревнивым носом, ножом и ружьем. Внешние формы дамы у «Союзпечати» соответствовали голосу в трубке, но пределы компетенции оказались ограниченными. Дама не смогла снять мою тревогу по поводу знака равенства между размером оплаты и объемом работы. Проявив присущую современным женщинам инициативу, она назначила второе место явки в кафе, куда должен был прийти компетентный бизнесмен Федя.

К точке общепита «Голубой Дунай» я шел, соблюдая почерпнутые в детективах правила конспирации: переходил через улицу, менял троллейбус на автобус и прорысил через проходные дворы, которые знал. За мной шли минимум 50 кагэбэшников. Они переходили вместе со мной улицы, ныряли во дворы, смотрели на меня из автобусных окон и детских песочниц. Десятилетний пацан, мывший у тротуара «мерседес», потряс внимательным и странным взглядом. Надо же, малолеток используют, подумал я и столкнулся с дамой у входа в «Голубой Дунай». Откуда-то появился Федя, заказав по 150 граммов кофе и громкую музыку.

Отвыкнув от дискотечного рева, я с трудом слышал и соображал, но понимал, что шум – это производственная необходимость, им Федя затыкает микрофон моему потенциальному диктофону. Между тем Федя оказался еще большим профаном, чем дама. Он не видел разницы между статьей и информацией, а депутатская речь «плавала» в размерах от десяти печатных листов до бумажки с тезисами. Установить равенство между объемом работы и размером оплаты оказалось невозможным. Мой скромный жизненный опыт диктовал железно – с дилетантами не связывайся. Расстались полюбовно, договорившись в случае необходимости созвониться. Впервые с начала переговоров я ехал домой спокойно, не чувствуя слежки, и уснул без элениума.

Невыясненными оказались два вопроса. Знал ли мистер икс, что от его имени ведутся подобные переговоры? И не поиск ли это лохов, которые за копейки станут выполнять черновую работу? Используя служебное положение в личных целях, а вычислить среди кандидатов мистера иск не составляло труда, я мог в любой момент снять трубку и позвонить ему лично. Но… соблюдал правила игры. Приятно было осознавать, что даже в патриархальной Костроме кандидаты в депутаты понимают, что только профессиональный журналист, владеющий пером, словом и образом, может протащить их забубенный имидж в массовое сознание. Поэтому журналистов надо привлекать, доверяться и много платить, иначе «дубовые» агитки и банальные речевки с трибун обеспечены.

Сор из избы

За четыре года – третий редактор. Первым для меня, журналиста «районки» («Островские вести», п. Островское, в 30 км от Щелыкова), переехавшего в облцентр, стал Владимир Неймарк. При нем пришлось пройти испытание на выносливость и работоспособность. Нагрузка – как в «районке», материалы – с колес в номер. «Ты хороший материал написал, – говорил редактор, – я подписываю в печать, но следующий пиши еще ярче, еще резче, еще актуальней». Куда уж резче, бурчал я себе под нос, и так заголовок поставил: «Меняют не народ, меняют правительство». Выжимать из себя раба «районки» тяжело. Это невозможно без более умного, чем ты сам, редактора. Мне повезло. Ускорения от, грубо говоря, пинка, которым Неймарк вывел меня на орбиту костромской журналистики, хватает до сих пор. Собраться бы с духом да написать о нем очерк.

При Алексее Малахове, когда штат от слияния двух областных газет в одну оказался переполненным, пришлось пройти новое испытание – на ненужность. «Иди ты с глаз долой да подальше», – говорило руководство. Принесенный материал вызывал оторопь: «Куда ставить будем?!»

Новый губернатор назначил нового редактора. Лучший редактор Виктор Морозов лучшей районки («Ветлужский край», г. Шарья). При нем мы начали «бороться за дисциплину». Теперь требуется «ходить на работу» и присутствовать с 9 до 17 часов. Знойная секретарша периодически бегает с криком по коридору:«Надо же! Две минуты десятого, а их нет! Ну как так можно работать?» Завели книгу учета и контроля. Уходя, в ней следует записывать, когда убыл, куда и во сколько вернешься. Книгу негодяи тут же обозвали и написали на ней: «Фискал», пририсовав зоркий глаз.

Хорошая мысля, которая приходит опосля, не подчиняется режиму. Размышляя над заголовком в троллейбусе, на унитазе или в душе, как человек законопослушный, я чувствую себя правонарушителем: в «Фискале» не записался! А как предугадать, что творческий «процесс пойдет» именно в этом месте, в этот час? Из «Карнавальной ночи» нам известны формы и методы борьбы с товарищем Огурцовым и то, что он раньше или позже будет побежден. Но мне хочется на работе работать, а не бороться. Время не то. Когда в нечастых встречах с коллегами из других изданий заходит разговор о «борьбе за дисциплину», они смеются надо мной и говорят: «Врешь! Не может быть». Чувствую, и вы сейчас усмехаетесь скептически. Клянусь мамой! Все так, как рассказал.

«Журналист», № 1, январь 2000 г.