Просто люблю. Сборник рассказов

– Ну ничего, может, ещё передумает. Год-полтора – испытательный срок в таком деле.

– Не тот случай, – Света сорвала травинку, погрызла и бросила на землю. – Там всё серьёзно: жена-модель, наследник.

– Бывает, – в голосе слышалось искреннее сочувствие, – случаются в жизни зигзаги. Говорят, в любой ситуации надо найти свои плюсы. Давай искать. Вот смотри: не ушёл бы он, и мы с тобой не встретились бы. И ты никогда не узнала бы вкус «грибной охоты». Итак, я понял, стоит начать с азов.

Он подобрал два прутика – себе и ей. Своим тут же приподнял листву под ёлкой: «Видишь?»

Света присела, разглядела этакий пузатенький грибок с прилипшим к шляпке листом и обрадовалась как маленькая.

– Достань нож и аккуратно срежь, чтобы не повредить грибницу. Это самый настоящий белый. Они растут семьями.

Тут Светлана заметила ещё такого же крепыша, только чуть меньше. Потом ещё одного и ещё. Рассмеялась. Просто чудо какое-то. Грибы словно сами выглядывали из-под колючих веток. Как это она сразу их не приметила?

Когда пара вышла на тропинку, ведущую к деревне, ярко светило солнце. Трофеев в корзинах набралось не так много, зато «городская», как выразился наставник, прошла курс молодого бойца.

Они остановились у калитки.

– Сейчас перекуси и отдохни.

– А с добычей что делать?

– Забери с собой. Я пойду к тёте Клаве – обещал кой-чего подколотить. Освобожусь – вернусь. Будем варить грибной суп. Умеешь?

– Нет.

– Научу.

Суп, сваренный в четыре руки, удался на славу.

– Это была репетиция, завтра я покажу хорошие места, – объявил Дима, помогая расправиться с грязной посудой, – поищи тару побольше. Буду учить тебя сушить грибы. Удивишь родных – привезёшь им подарок. Та симпатичная дама на красном лимузине – твоя родственница?

– Сестра младшая. Понравилась?

– Вы совсем не похожи.

Дмитрий засобирался уходить. На пороге повернулся: «Мне понравилась ты» – и исчез. Обмануть чуткое сердце трудно, оно подсказало: это не дежурный комплимент. Света подошла к древнему зеркалу, придирчиво рассмотрела отражение, вздохнула – куда уж ей до Ксении!

Вечером недавний знакомый замаячил в дверях:

– Тётя Клава ждёт, молоко приготовила. Давай провожу.

В дом тётки племянник не зашёл, курил возле забора в ожидании сопроводить покупательницу обратно.

– Клавдия Михайловна знает, что ты заходил ко мне?

– Нет, зачем? Мало ли что ей в голову взбредёт, будет переживать. У меня ведь семья. А тётушка – пожилой старорежимный человек. Не стоит её волновать.

За разговорами они незаметно вошли в крайнюю избу.

– Могу предложить чай. Телевизора нет, развлечь тебя нечем, – улыбнулась хозяйка, – вот, только радио.

Она включила приёмник, и оттуда полилась трогающая душу мелодия. Популярный певец исполнял грустную песню о белом лебеде и упавшей звезде.

– Можно тебя пригласить? – неожиданно спросил гость и протянул руку.

Танцуя с малознакомым женатым мужчиной, в комнате, где царил полумрак, Светлана вдруг снова ощутила себя женщиной. Любимой и желанной, молодой и красивой, уверенной в своей женской силе и невероятно счастливой.

Аккорды стихли, танец оборвался. Дмитрий помедлил и нехотя отпустил партнёршу.

– Пойдём прогуляемся, – хрипло выдавил он, – будешь крепче спать.

Не дожидаясь ответа, поймал её горячие пальцы и вывел на улицу.

Поутру опять раздалось лёгкое постукивание о стекло. Отпускница мгновенно соскочила с постели и вскоре выходила на крыльцо. Теперь лесная прогулка доставляла ей удовольствие. Грибы больше не прятались, наоборот, с любопытством выглядывали из-под опавших листьев, словно просясь в корзину.

– Давай-давай, старайся, – подбадривал наставник, – гриб здорово усыхает.

– Дим, но у меня ведь здесь нет ни духовки, ни микроволновки, ни сушилки. И вообще я не знаю, как это делается.

– Эх ты, темнота! Придётся тебя просветить.

С полными корзинами они вернулись назад в крайний дом, и инструктор раскрыл секрет. Оказалось, грибы можно сушить на ниточках, рассортировав на шляпки и ножки. Наскоро перекусив, компаньоны сели плечом к плечу и принялись собирать грибные бусы. Опять всплыла тема семейной проблемы Светланы.

– Как дочь перенесла трагедию?

– О-о-о! Это отдельный разговор. Она почему-то всё восприняла так, будто Кирилл ушёл от неё. Знаешь, они ведь были очень дружны. Карина звала его папочкой, на шее висела, когда он с работы приходил. Девочка наша плаванием занимается. Так вот, когда она была маленькой, папа на тренировки водил-встречал, на соревнования её сопровождал. Я одно время работала много, зачастую до последнего клиента. Бывало, приду домой поздно, она лежит в кровати усталая, а Кирилл пристроился рядом в кресле и читает вслух историю или географию. Спорт спортом, а учиться-то надо. Даже потом, когда муж уволился с завода и занялся бизнесом, всегда находил время для дочери. И вдруг – вот так!

– Ну, он, наверное, решил, что Карина уже выросла.

– Не знаю, что он там решил. Дочь говорит, что он – единственный мужчина, который её бросил. Ей всего шестнадцать, совсем молоденькая, – с улыбкой продолжила мать, – а послушать – всё знает лучше всех и больше всех разбирается в жизни. Понимаешь, она привыкла быть первой – в учёбе, в спорте. Мальчишки на неё всегда заглядывались. Где бы она ни появилась, сразу становится центром внимания. Недостатка в поклонниках у неё нет, но если вдруг бой-френд повёл себя как-то не так, Карина сразу разрывает отношения. А тут – такой шок! Хотя, если разобраться, ситуация банальная: прежняя жена наскучила, встретил молодую красивую, полюбил и начал всё с нуля. Но дочка, видишь ли, отреагировала по-своему. Тут же заявила – на алименты не подавать, мол, согласна сидеть на хлебе и воде, лишь бы ничего не брать у «этого человека». Она очень сильная, ни одной слезинки не проронила, не то что я.

Светлана Хрусталёва не знала, что её дитя в минуты отчаяния не раз за минувший год прибегала к дяде Арсению и рыдала на его груди. Тот осторожно гладил племянницу по спине и, по обыкновению, тихонько шептал: «Ну-ну…» Ведь, как ни говори, Карина была совсем ребёнком и переживала предательство родителя. Петров жалел обеих: и племянницу, и сестру жены. Ругал себя за то, что в такие минуты не мог произнести ничего утешительного, хотя слова и не требовались. Это ласковое дяди Сенино «ну-ну» успокаивало девушку лучше всего. Кирилла Арсений не осуждал, но искренне не понимал.

Когда с грибными нитями было покончено, мужчина показал, как их правильно развесить:

– Шляпки подсохнут чуть раньше, в общем, через недельку всё будет готово.

– Откуда ты столько знаешь? Вроде живёшь в городе.

– Меня, можно сказать, тётя Клава вырастила. Мои-то между собой не ладили и чуть что отправляли к тётке. Своих детей у неё нет, так что племянника забирала к себе с удовольствием.

– Почему твои родители ссорились? Отец выпивал?

– Да нет вроде. Не знаю. Помню, они всегда что-то делили. В детстве часто слышал их споры: это моё, это твоё, это моя мама купила, а это моя подарила… Я ещё удивлялся – оба на завод ходят, зарплату получают, а в доме всё куплено бабушками. Они умудрялись делить даже мою любовь. После очередного скандала пытали: «Скажи, кого ты больше любишь: маму или папу?» Отвечал я по-разному, но результат был один – отправлялся в деревню. Сейчас они умерли, у меня осталась только тётя Клава. Она всегда меня любила и до сих пор любит. Кстати, мне пора. Ты отдохни, а вечером прогуляемся до реки.

До вечера он не дотерпел. Сбегал к себе, подправил забор и – тут же назад.

– Пойдём к воде. Здесь природа красивая, не хуже, чем на картинах Левитана.

Раньше, разглядывая пейзажи, Света склонялась к мнению, что художник приукрасил действительность. Сейчас, наблюдая первозданность во всей красе, она поняла, что была не права: у мастера не хватит палитры, чтобы намешать столько цветов и оттенков.

– Расскажи мне о своих родителях, – молчание нарушил мужской голос.

– Знаешь, – тепло улыбнулась собеседница, – папа с мамой были на удивление гармоничной парой. Все годы прожили в любви, всегда заботились друг о друге и о нас. Мы не слышали, чтобы они ругались. Если и были какие-то размолвки, то за закрытыми дверями. У них был счастливый брак. Вот и Ксения пошла по их стопам, а мне не повезло.

Говорившая запнулась, помолчала.

– Они погибли в ДТП, оба, мгновенно. Отец вёз маму из больницы. Был сильный гололёд. Машину занесло, а тут навстречу грузовик… Понимаешь, это должно было случиться. Маме поставили страшный диагноз, жить ей оставалось не больше месяца. Нам сказали об этом за два дня до аварии, но мы скрыли ото всех. В курсе были только мы с сестрой и Сеня.

Снова пауза.

– Не знаю, как объяснить; родители были так близки, словно проросли корнями друг в друга и превратились в единый организм. Оторвать одного от другого было бы невозможно. Отец не смог бы пережить мамину смерть. Вот и бабушка умерла через месяц после их похорон. Мы не предъявляли претензии водителю, да и не виноват он. Суд вынес оправдательный приговор. А родители, я думаю, до сих пор вместе.

– Извини, – Дима положил руку на плечо спутницы и тут же убрал. – Сеня это кто?

– О, Сеня! – оживилась та. – Сеня – это умница! Он муж моей сестры. Она называет его бесчувственным бревном, но это не так. Просто он молчун, но человек с большой буквы. Да, молчит, но зато как молчит! От него прямо волны идут. Мама всегда твердила: «Наш Сеня сто сот стоит!»

Парочка гуляла долго. Жители деревни, изредка попадавшиеся навстречу, искоса поглядывали в их сторону. Мужики понимающе ухмылялись, а добродетельные селянки с осуждением поджимали губы.

– Утром опять за грибами? – прощаясь, спросила Света.

– Отдыхай. Я приду после обеда, поведу тебя в интересное место. Волшебное!

Интригующе подмигнув, Дима растворился в темноте.

На следующий день он явился задолго до назначенного часа.

– Не спалось. Встал пораньше, подремонтировал дровенник – и к тебе. Вот, прихватил бутербродов да яблок, так что можно отправляться. Собирайся.

Они не спеша брели по лесу. Разговор коснулся ставшей привычной темы.

– Чем занимается твой муж?

– Бывший муж. Недвижимостью. Теперь у него крупное агентство, а когда-то была крошечная фирма. Помнится, мы планировали, как только дела пойдут в гору, купить для меня салон красоты. Но поначалу долги давили, мне приходилось много работать. Возвращалась домой – ноги дрожали. Потом, когда «недвижимость» начала приносить доход, Кирилл предложил уволиться. К этому времени дочь подросла. Он весь в бизнесе. А я? Что бы я делала одна в четырёх стенах? Вот и решила не бросать парикмахерскую.

Она остановилась, подняла голову и прищурилась на пробивавшееся сквозь макушки деревьев солнце. Вытерла глаза, поправила сбившийся платок и бодро закончила:

– Результат очевиден: экс-супруг с женой-моделью, маленьким ребёнком и при деньгах. А я по-прежнему с ножницами. Мы с дочкой так и не подали ни на алименты, ни на раздел имущества. Квартира, в которой живём, – родительская. Так в своё время Сеня распорядился. Тогда у нас не было своего жилья. Вот Ксюша и отказалась от наследства в мою пользу. Кирилл недавно отгрохал себе коттедж в черте города. Хотя не буду наговаривать, отец пытался помочь Карине материально, но она даже слушать не хочет.

– Тяжело тебе? – Дима поднёс руку женщины к своему лицу, заметил яркие бороздки вен и, поборов желание их поцеловать, ласково сжал пальцы.

– Ничего, справляемся, – Светлана высвободилась, – я привыкла много трудиться. С некоторых пор это меня спасает – отвлекает.

– Да, жаль мужика.

Заявление прозвучало неожиданно. Спутник догадался, что его поняли неправильно, поспешил пояснить:

– Я в том смысле, что он чувствует себя подлецом, а ведь хочется быть героем.

Но так как героем в Светиных глазах этот человек был отрицательным, говорить о нём расхотелось.

– Ты каждое лето сюда ездишь?

– Как с отпуском получится. Я ведь на предприятии вкалываю – человек подневольный. А тётка старенькая уже. Вот, всё уговариваю переехать жить ко мне – отказывается. Здесь, мол, родилась, здесь и помру.

– А твоя жена? Она не стала бы возражать?

– Нет. Она знает – тётя Клава мне как мать.

– Почему тогда вы всей семьёй не приехали? Отдохнули бы с детьми.

– Вообще-то моя благоверная и сама из этих мест, но знаешь, она ужасная домоседка. Работа-дом, дом-работа. Никуда её не вытащишь. Целыми днями готовит, трёт, убирает. Зову зимой на лыжах покататься – ни в какую. Летом друзья на шашлыки приглашают – не едет и всё, до скандала. Представляешь, у меня дети в Москве ни разу не были, хотя до неё не так и далеко. Говорю: «Поехали на пару дней, столицу девчонкам покажем!» Не соглашается: скотину, видите ли, не с кем оставить.

– Какую скотину? Вы же в квартире живете.

– Да у нас собака, кошка и попугай обитают. Она их скотиной называет.

– Животных можно отдать на передержку.

– Всё проще, у нас родственница-пенсионерка живёт в соседнем подъезде. Можно её попросить. Тут в другом проблема: Светку никуда не пропрёшь.

– Как-как её зовут?

– Так же, как тебя. Ну и вот, с тех пор как старшая дочь пошла в школу, жена берёт отпуск только в сентябре, пока с продлёнкой вопрос не решён и столовая как следует не работает. Так весь месяц и опекает детей. Старшей у нас одиннадцать, а младшей восемь.

Света неопределённо пожала плечами, промолчала, но подумала, что собеседник в своё время ошибся в выборе.

– Честно признаться, я именно такую жену и искал – домашнюю, – словно прочитав её мысли, добавил Дима.

Вдалеке усердно колотил дятел. Под ногами то и дело потрескивало. «Ку-ку, ку-ку, ку-ку» – отсчитывался кому-то отпущенный срок.

– И где же твоя волшебная поляна?

– Да всё уже, метров сто осталось. Сейчас расскажу, что это за место. Слышала песню о рябине, которая хочет перебраться к дубу? Вот смотри…

Раздвинув кусты, мужчина вывел спутницу на просторную лужайку. Посреди неё стояли два дерева, и, как в песне, рябина клонилась к дубу своими густыми ветками. Заканчивался август, и ягоды на них полыхали ярко-красным. Дуб был высок, кряжист, с прямым стволом и словно вырезанными по трафарету листьями. Эта самая «трафаретная» листва со стороны рябины казалась намного гуще. Деревья с переплетающимися между собой ветвями образовывали большую арку.

– Видишь, какие крупные ягоды?

Светлана уже обратила внимание на эти плоды – крепкие, как маленькие яблочки.

– И жёлуди здесь тоже будь здоров! Мы мальчишками тут в войну играли. А эта арка называется… – Дима помолчал и почесал затылок, – слушай, забыл. То ли арка любви, то ли счастья, то ли верности. Надо у тётушки спросить. Сюда раньше часто молодожёны приезжали. Ходят слухи: если постоять в этой арке вдвоём, будешь связан с человеком на всю жизнь. До сих пор свадебный кортеж нет-нет да заедет.

– Ну, это ты врёшь! – рассмеялась Света. – Здесь не проехать. Не потащатся же молодые через всю деревню пешком.

– Это через деревню не проехать, а если по шоссе, то можно подобраться к самой поляне. Просто эту дорогу мало кто знает. А ещё говорят, что с каждым годом деревья придвигаются друг к другу всё ближе. Сочиняют, наверное.

– А сам ты этого не замечал?

– Не знаю, вроде и правда расстояние между ними больше было. Надо рулеткой померить для интереса, а в следующий раз сравнить. Пойдём, мы с тобой тоже отметимся в этой арке любви. Кажется, всё-таки она так называется.

– Нам-то зачем?

– Ну так, просто. Не знаю. Не зря же мы пришли.

Прогулка затянулась. Поляна не хотела отпускать нежданных гостей, да и те уходить не торопились. То ли от избытка кислорода, то ли от непонятного волнения у Светы закружилась голова.

– Всё, пора, – скомандовал мужчина, под локоток вывел подругу из леса и проводил до дома. – Молоко я сам принесу.

Вскоре послышался стук о стекло.

– Вот, хочу тебя угостить, – рядом с банкой на скатерти очутилась ребристая бутылка из-под коньяка, – это наливка рябиновая. Тётя Клава готовила. Давай попробуем. Как раз в тему.

Они ужинали, пили приятное на вкус вино и вполголоса разговаривали. Из динамика полилась всё та же песня о белом лебеде. Дима встал.

Танцуя, Светлана улыбалась своим мыслям. Какой-то день сегодня необычный: и арка волшебная, и эта мелодия, и горьковатый напиток. И это новое незнакомое ощущение прохлады, будто в душе начала таять огромная сосулька.

– Спасибо тебе за этот день, – сказал на прощание Дима.

– Тебе спасибо. Какие у нас планы на завтра?

– Утром повезу тётушку в поликлинику на станцию. Она ещё собиралась к родственникам зайти. В общем, освобожусь и сразу к тебе.

На следующий день, провалявшись чуть не до обеда в постели, отдыхающая взяла в руки книгу – не напрасно же прихватила с собой парочку детективов – и уютно устроилась в старомодном плетёном кресле. Сосредоточиться не получалось. Пробежав глазами несколько страниц, она поймала себя на том, что совершенно не понимает, о чём идёт речь.

Донёсся легкий скрип. Может, калитка? Света прислушалась – нет, показалось. На всякий случай выглянула в окно – никого. Жаль. Оставив чтение, она включила радио. Шёл концерт по заявкам. «Сейчас кто-нибудь обязательно закажет „нашу“ песню», – подумала она и не ошиблась. При первых звуках в груди женщины появился влажный холодок, словно сосулька опять подтаяла. Захотелось увидеть Диму. «Это потому, что здесь скучно, – нашлось торопливое объяснение, – если бы не случайное знакомство, умерла бы с тоски».

Он явился лишь под вечер.

– Ты что взъерошенный, как воробей?

– К тебе торопился. Весь день как на иголках. В больницу съездили, в аптеку, потом к родне: то к одному, то к другому. Знаю, конечно, тётке хочется близких повидать. А я сижу, только на часы смотрю.

Хозяйка суетливо накрыла стол и постаралась скрыть охватившую радость. За ужином разговор потёк привычным руслом – отношения с её бывшим мужем.

– Перестань на него злиться. Всякое бывает. Может, он и вправду полюбил. В нашем возрасте это случается. Седина в бороду – бес в ребро, как говорится. Или запутался мужик, что сам теперь не рад.

– Это он запутался?! Ты бы только слышал его! Он растоптал и заплевал всё, что мы вместе создавали много лет! Все его слова были ложью. Я до сих пор помню каждое!

– Ну это ты зря, – гость отодвинул свою пустую тарелку и подвинул к собеседнице её – полную. – Вспомни, как всё было. Он ведь хотел, грубо говоря, свалить по-тихому. Подгадал, когда в квартире никого нет, стал вещи собирать. А тут ты, застукала на месте преступления. Он не тебя обвинял, а себя защищал. Потому и нёс всякую чушь. Попробуй его понять и простить. Легче станет. Оттого, что ты травишь воспоминаниями душу, хуже только тебе. Ну случилось и случилось. Пора поставить точку, успокоиться и жить не Кирилла жизнью, а своей.

– Я чувствую себя человеком второго сорта. Таких, как я, бабушка раньше называла «брошенками». Представляю, как друзья сравнивают меня с его новой пассией, а ведь она моложе лет на десять.

– Прекрати, люди поговорили да забыли. К тому же все соображают: от такого никто не застрахован. И никогда не думай так о себе. Себя нужно уважать, а Кирилл твой – не единственный мужчина на земле. Хороших людей много. Вот и общайся с ними.

«И правда, – опомнилась брошенная жена, – что это я? Весь день ждала Диму, и на тебе! Завела старую пластинку. Будто он психоаналитик».

Она примолкла, а потом аккуратно сменила тему, начав расспросы о тёти Клавиных родственниках, о её здоровье, даже о корове. Беседа затянулась допоздна, и, как будто само собой, Дмитрий впервые остался здесь до утра. Умом Светлана понимала: допускать этого не стоило. Встретились они недавно. Всё, что знают друг о друге, – только с их же слов. У них нет ни общих друзей, ни знакомых. К тому же Дима несвободен. Да и любви к нему у неё тоже нет, только влечение и чувство благодарности. За ощущение тепла и покоя, за исцеление души.

Дима же был на седьмом небе от счастья. Он не мог предположить, что такое бывает. Он, взрослый женатый мужик, влюбился с первого взгляда в эту казавшуюся необыкновенной женщину с израненным сердцем. И сегодня провёл с ней ночь.

Счастливец проснулся на заре, поцеловал тёплую щеку, прошептал: «Запри за мной» – и выскользнул на улицу. Осторожно крадучись, словно преступник, направился к дому тётки, чтобы позже опять вернуться в любовное гнёздышко.

– Тётя Клава заметила, что ты не ночевал?

– Не беспокойся, она спала. Я тихонько разделся и тоже лёг.

Следующим вечером всё повторилось. Пара смогла расстаться лишь под утро.

Каждый день у них находились неотложные дела. Всё казалось очень важным: походы в сельмаг, к реке, прогулки по лесу. Осень уже заявила о своих правах, и рябиново-дубовая арка приобрела золотисто-пурпурный оттенок. Листва на ветвях шелестела, приглашая подойти ближе и прочувствовать каждой клеточкой человеческой плоти магнетизм любви.

Однажды Света уговорила любовника подстричь торчащие вихры, а потом сама же расстроилась оттого, что с новой причёской тот стал выглядеть моложе её. Мастеру-парикмахеру не пришло в голову, что омолаживающее действие оказывала не стрижка, а глаза, полные огня. Последнее время Дима не ходил – летал, но партнёрша этого не замечала.

Их разговоры, как прежде, вращались возле Кирилла. Было странно лежать рядом с другим мужчиной и говорить о бывшем муже, но вопросы жгли и требовали ответов.

– Почему ты всегда его защищаешь?

– Знаешь, я уверен, он уже пожалел о своём шаге, а назад пути нет. В жизни не такие законы, как в бизнесе.

– Думаешь, он жалеет?

Дима прижал к себе податливое женское тело, пробежался пальцами по спине, докуда хватило рук.

– Я бы от такой не ушёл.

С рассветом в маленькой избе на краю деревни чуть слышно хлопала дверь. Задержавшийся гость отправлялся к себе досыпать, чтобы вскоре прийти обратно.

По вечерам, словно примеряя на себя роль супружеской четы, они готовили ужин и подолгу сидели за столом. Психологи утверждают – ничто так не объединяет людей, как совместная трапеза, – никакие самые задушевные беседы. Эти два человека становились друг другу ближе, хотя бесед здесь было предостаточно. Проведённый вместе день заканчивался быстро, и наступала чудесная ночь.

Физическая близость не только доставляла плотское удовольствие, но и поднимала Свету в собственных глазах, придавала уверенность и силу. А Дмитрий вновь и вновь заговаривал про Кирилла, точно пытался вытащить наружу всё, что мучило любимую, и освободить от тягостного плена. Воспроизводя слова обидчика, та заводилась, на щеках вспыхивал румянец, а голос возмущённо звенел.

Вот и сейчас, в постели с любовником, она не сдержала эмоций:

– Он сказал, что со мной стыдно выйти в люди: ни одеться, ни привести себя в порядок не умею. Но это неправда! Я же парикмахер! Да я из трёх волосин такое сооружу – закачаешься! И маникюр интересный сделаю запросто, и макияж!

– Успокойся, – со смехом произнёс партнёр, – я тебе верю.

Успокоиться было трудно, она села в кровати.

– А наряды! Знаешь, какие у меня платья есть? О-го-го! Представляешь, какие к нам в салон клиентки расфуфыренные ходят? Они вещи только брендовые покупают, так что мы про моду всё знаем! А вот вульгарно – ещё не значит модно, – видимо, запустив камешек в огород новоиспечённой жены экс-супруга, добавила она.

– Да угомонись ты, – продолжая подсмеиваться, мужчина поймал её за локоть и уложил обратно. – Ты и без причёски красавица. А платье… Что платье? Это тряпка, её каждый может купить. А вот сама-то ты чудо как хороша, и, кажется, я в тебя влюбился… – он помолчал, затем медленно обвёл пальцем овал её лица, – да, влюбился как последний пацан.

Её накрыла тёплая волна. Сосулька внутри мгновенно дотаяла. Тело словно растеклось и замерло, прислушиваясь к новому состоянию. На едва затянувшихся ранах измученного сердца начали пробиваться робкие ростки любви. Нежной и трогательной, о которой не кричат во всё горло, а тихо шепчут на ухо. Когда вокруг летают разноцветные мыльные пузыри, а кудрявые амурчики с лукавой улыбкой целятся в них своими стрелами. И всё живое невольно тянется к влюблённым, как к весенним солнечным лучам.

Дни как будто сделались короче. Не успевал прийти рассвет, как наступал закат. Тема мужа-изменника наконец-то оказалась исчерпана. Всё, что целый год сидело под замком в душе, прорвалось, как нарыв, и вытекло наружу. Теперь они больше молчали, обоим не хотелось тратить время на пустые разговоры. По ночам любовники подолгу лежали без сна. Света пристраивала голову на мужской груди, тот осторожно перебирал её волосы.