Бабло пожаловать! Или крик на суку

Откладывая биту, Рамсес быстро развернул продолговатую невысокую тумбочку для обуви и она удачно пришлась между входной дверью и шкафом, который находился напротив. Убедившись, что дверь не открыть, он схватил биту и побежал к окну на кухне, вид из которого приходился во двор.

Проезд для машин и пешеходная дорожка, не были хорошо освещены, но разглядеть, как кто-то выходит из подъезда, было можно.

Провисев на подоконнике довольно долго, Рамсес так никого и не увидел. Как быть дальше, он не знал. Нежданный гость, за то время, когда он переставил тумбочку и перебежал к окну, никак не мог спуститься до первого этажа и выйти из подъезда.

И, если незнакомец по каким-то причинам не спешит на улицу, то он может это сделать в любую минуту. Но, возможно, что он продолжает стоять на лестничной клетке и недалеко от квартиры Рамсеса.

Неожиданно зазвонил смартфон, из-за чего Рамсес раздраженно содрогнулся.

«Быстрее можно сдохнуть от нервов!» – подумал он, ощущая уже приступ нервозности.

Телефон продолжал звонить, а он не знал, как поступить, конечно, не желая отходить от окна. Не выдержав, Рамсес кинулся на поиски смартфона: с пятницы трубка так и пролежала нетронутой – ведь телефоны нельзя было брать на предстоящий променад в лесу.

Пока Рамсес метался в поисках, звонок прекратился. Когда он, наконец-то, взял трубку в руку, прозвучал сигнал SMS-сообщения. Не выпустив биту из рук, пальцем он быстро снял блокировку и прочитал:

«Алика 00:33

Ты не звонил мне весь день и не соблаговолил ответить сейчас! Хорошей тебе ночи! Продолжай веселиться!!!»

Сообщение никак не вязалось с улыбающейся Аликой, которая «смотрела» с экрана смартфона.

Рамсес нажал на кнопку «позвонить». Опуская одну руку с битой, а другой прикладывая к уху смартфон, он вернулся к окну. Кроме двух парней, говоривших между собой, у подъезда никого не было. Из динамика послышался голос оператора: телефон отключен или…

Занервничав с новой силой, Рамсес отменил звонок.

– Черт!

Испытывая раздражение уже от всего, он, продолжая удерживать биту и смартфон, задернул шторы, сшитые из светонепроницаемого полотна. То же самое Рамсес проделал во всех комнатах, параллельно, включая везде свет.

И сейчас не особо понимая, как быть, когда на тебя упорно покушаются, ему захотелось прояснить ситуацию хотя бы с Аликой. Пребывая в диком нервозе, он вытащил смартфон из кармана и нажал на повтор последнего звонка. На светящемся небольшом экране вновь появилась фотография улыбающейся подруги, которая при этих обстоятельствах не особо порадовала. Рамсес начал подносить смартфон к уху и угодил рукавом в нос. Резкий знакомый затхлый запах, которым была пропитана вся одежда, напомнил о себе с новой силой.

– С-сука!

– Что-о-о? – ошарашенным голосом, протягивая «о», вопросила Алика в смартфоне, этим выразив всевозможную плеяду негодований. – Да пошел ты! Скотина! И не звони мне больше!

– Алика! Алика! – спохватился Рамсес, когда сообразил, что произошло, но было поздно: в смартфоне раздавались ритмичные короткие гудки.

Рамсес на секунду набрался терпения (вреде как рыцарского), чтобы спокойно переговорить с любимой и, лишь нервно водя пальцем по дисплею, повторил звонок на номер ее телефона.

– Аппарат… – незамедлительно зазвучал казенный голос оператора в динамике смартфона.

– Да, что вы за суки-то такие?! – проорал Рамсес, держа смартфон перед собой и бранясь на обеих: бездушный голос и Алику, вновь отключившую телефонную связь.

После чего Рамсес устремил взгляд к потолку и тяжело устало проревел, как зверь:

– О-о-о-о-о-о-о!

Рамсес подумал, что настало время послать всех куда подальше – ровно в такой мере он устал и был измотан собственным бессилием, не имея возможности повлиять на ситуации, как с подругой, так и с покушением.

Больше не произнося слова вслух, Рамсес, как одержимый, при этом обрадованный, что, наконец-то, можно подумать о другом и не менее значимом, решительно направился в ванну. Он испытывал счастье, что хотя бы на ситуацию с запахом можно будет повлиять и сполна, и так, как он пожелает!

С брезгливым раздражением Рамсес снял с себя всю одежду. Оставаясь голым, он засунул вещи, включая осеннюю легкую куртку, в стиральную машину. В специальные отсеки Рамсес засыпал порошок и до краев влил ароматный ополаскиватель. Он посчитал, что химии маловато и поверх зловонного тряпичного кома, Рамсес вытряхнул весь порошок из коробки. Удовлетворенным, он захлопнул прозрачный люк и пальцем нажал на кнопку. Вода стремительно побежала, заполняя барабан для стирки.

С еле заметной ухмылкой он смотрел на первоначальный процесс стирки. На миг ему захотелось, чтобы вода отстирала не только белье, но и то, что на него навалилось: буквально смыла и отжала все лишнее.

Он повернулся и решительно поднял кверху ручку крана, чтобы налить в ванну воды. Журчание в стиральной машине дополнилось еще одной струей. Для большего комфорта Рамсес налил в ванну жидкость, от которой пахнуло морской свежестью. Через минуту на поверхности воды образовалась объемная белая шапка из пены, как у моря, где непрерывно и часто набегают прибрежные волны.

– Не знаю, – тихо произнес он, – как по поводу «отжать лишнее», но, пожалуй, все с себя смыть…

Головная боль дала о себе знать нудной тяжестью у лба и он не стал договаривать, а в довершение поднял ручку от крана выше, чтобы вода лилась интенсивней.

Пока наполнялась ванна, Рамсес отправился в коридор. Здесь он с обеих сторон в небольшие зазоры у вытянутой низкой тумбы для обуви впихнул по пледу. Теперь, это нехитрое сооружение приходилась в аккурат по размеру от шкафа-купе до входной двери. И отныне, чтобы кому-то войти в квартиру, пришлось бы с большой силой долбить по двери, в попытках хоты бы ее приоткрыть. И то не факт, что так можно будет справиться с импровизированной «распоркой».

Рамсес решил не выключать свет в квартире, с собой в ванную взял только биту и отключил смартфон. Как полагал он, теперь ему удалось сделать все, чтобы никто не помешал, наконец-то, хотя бы спокойному лежанию в ванне.

Когда Рамсес погрузился в теплую воду, скрыв тело за шапкой из пены, над водой осталась только голова. Он задумался о том, что в течение прошедшего дня ни разу не испытывал позитива в настроении, чего никогда ранее с ним не происходило.

Но разом избавиться от тревожных мыслей было невозможно. Рамсес сомкнул веки и начал думать о том, стоит или нет, наутро пойти в полицию? Если да, то, как и о чем при них говорить? У Рамсеса не было ни версий, ни предположений, ни внятных показаний. Все сводилось к:

«Вы знаете, вчера, меня хотели убить. Да-да! Не смотрите на меня так! Три раза! А возможно, и четыре! Потому как, чуть не залезли в квартиру, вероятно, чтобы тоже убить! Правда, у меня на теле ранений нет, на голове шишки тоже нету, а дверь хотели открыть ключом. Кстати, на вопрос, «нет ли следов в местах покушений на Вас?», я Вам отвечу, моей крови там точно нигде нет, зато, есть моя дверь без признаков взлома (помните, был ключ), в новостройке стоит зловонная бочка. Кстати, даже одежду я постирал, не подумав об идентификации запахов. А на природе…»

– Стоп! – сказал Рамсес, перестав иронизировать, и открыл глаза. Уже и сам усомнившись в нереальности произошедшего с ним, он вспомнил о покушении в лесу, точнее о том месте, где стоит скамейка, в спинке которой (точно!) торчит «свежая» пуля. Рамсес соловеюще обрадовался такой улике. – Надо же, – удивился он и, будучи удовлетворенным, вновь закрыл глаза, – как память-то мне чуть не отшибло?

Укорив себя, как можно было забыть о пуле в спинке скамьи и еще двух в земле, Рамсес приободрился. С подобными уликами можно было смело обращаться в переименованную милицию. Ведь давно известно, что, прежде, чем писать заявление, сотрудников современных органов надобно по-старинке убеждать.

Теплая вода и появившаяся надежда, что такой непростой проблемой займутся в компетентных органах и ему уже не придется ломать голову, позволили догадкам Рамсеса сойти на «нет»: он вовсе перестал тревожиться и незаметно для себя заснул.

6. Последовательность образов

Почти анабиоз.

Парень «с синдромом Дауна» думал, что, раз так, и он не может открыть в квартиру входную дверь, замки которой отворил ключами, то, еще не было в его практике случая, чтобы положение было безвыходным. Верхняя часть двери в квартиру была податливей, нежели низ. Без особого труда он мог понять, что то, чем заблокировали дверь, оно находится внизу.

Парень ушел и уже скоро вернулся с автомобильным домкратом, который сразу же установил вверху в щель между проемом и дверью. Затем он осторожно начал крутить ручку домкрата. Концы нехитрого инструмента стали потихоньку расходиться, а щель увеличиваться в размере.

Этот процесс для парня был несложным, с такими дверьми он давно познакомился. Подобная модель, на первый взгляд, закрывающая вход в квартиру, состояла из каркаса «под металл», а на самом деле, она походила на жестяную банку, где наполнением являлась обычная монтажная пена. В подобных случаях наивность хозяина, которому «впарили» схожую «под металл» подделку двери, была на руку этому парню.

Дверь, не издав громких звуков, легко деформировалась. В размерах увеличенная щель позволила парню проникнуть в квартиру без труда, используя домкрат, как перекладину турника.

Из внутреннего кармана куртки убийца вынул пистолет с глушителем, и ему даже не пришлось искать в квартире объект. Света было достаточно, а тот, собственно, лежал почти напротив входной двери, в ванне, и спал.

– Надо же, – прошептал парень, мерзко улыбаясь и глядя на будущий труп, – вскрыл дверь прямо на глазах, – злюще усмехнувшись, он добавил: – И пусть тоже закрытых.

Произошедшее в дальнейшем, было стремительным. Парень подбежал к Рамсесу и направил на него дуло с глушителем, хладнокровно нажав на спусковой крючок. Пистолет оказался полуавтоматическим: он ритмично застрочил, правда, звук был необычным – походил на глухое болтание тяжелого мотора на мощных пружинах…

В панике Рамсес открыл глаза и замахал руками, разбрызгивая по сторонам воду.

Когда Рамсес, окончательно проснувшись, сообразил, что продолжает находиться в ванне живым и невредимым, а рядом никого нет, то он изнеможденно опустил руки и тупым взглядом уставился на стиральную машинку. Она обыденно заканчивала отжим и, перед полной остановкой крутящегося барабана, издавала глухие от тряски звуки, похожие на те, как во сне стрелял полуавтоматический пистолет.

– Понадобился только один день «непоняток», чтобы я сошел с ума и напрочь забыл о стройной прежней жизни, – сказал Рамсес и мокрой ладонью провел по лицу.

Спохватившись, он посмотрел на входную дверь. Там, ровным счетом ничего не изменилось.

– Ну, да, ну, да, – пробормотал он, поражаясь увиденному во сне.

На этой неделе, друг Богдан указал ему на то, что входная дверь не полноценна. Она отнюдь не металлическая, а Рамсеса так же обманули, как и его. Богдан заверил друга, что подобный «панцирь» можно легко пробить насквозь обычной отверткой, но проводить эксперимент они не стали.

– Господи! – удивился Рамсес, переводя взгляд на большое количество пены, которая, искрясь, красовалась на полу в ванне.

Некоторое время Рамсес тупо соображал, откуда тут образовалось эта пена, пока не вспомнил, что в машинку он высыпал весь стиральный порошок. Пены стало много и она полезла наружу, через то специальное приспособление, которое необходимо дозировано заполнить перед стиркой.

Рамсеса невольно посетила мысль, что отныне беды станут преследовать его всегда и во всем, потому как он утратил способность мыслить адекватно! На минуту он закрыл глаза и пожелал, чтобы происходящее с ним оказалось продолжением сна, а когда он опять посмотрит на пол, пена исчезнет!..но этого не произошло.

Понадобилось значительное количество времени, прежде чем Рамсес привел ванну в порядок.

Он снял с себя халат и начал готовиться ко сну. Спать Рамсес решил голым, настолько зловонный запах врезался ему в память, а любая одежда могла послужить тому напоминанием. Он пошел по комнатам, чтобы погасить свет. В коридоре Рамсес бросил взгляд на входную дверь и на сооружение снизу. Усмехнувшись своему мнительному припадку, он не стал «усиливать» конструкцию, хотя, почему-то именно сейчас Рамсес отчетливо вспомнил лицо парня с синдромом Дауна.

Выключив свет, Рамсес лег в постель. Излюбленно укутавшись в одеяло, он с удовольствием смотрел на мерцание маленьких огоньков. Это продлилось недолго – Рамсес почувствовал, что засыпает.

В какую-то минуту он начал понимать, что видит сон и снится ему недостроенный дом, как в нем он бежит по лестнице, спеша наверх.

Но происходящее во сне переменилось одно другим и Рамсес оказался на плоской крыше, откуда раскрылся чарующий вид на белоснежные охапки облаков. Остановившись, он принялся их с любопытством осматривать, пока не заметил на краю здания знакомый силуэт парня с синдромом Дауна. Тот сидел так же – спиной к нему, но теперь его ноги свисали вниз.

Рамсес побежал к нему, по пути громко ругаясь (удивительным образом сам не понимая, о чем и на каком языке говорит).

Когда он остановился рядом с парнем, между ними, как уверовал Рамсес, завязался спор и Рамсес, что-то возмущенно поясняя, начал размахивать руками. Хотя, парень сидел молча, лишь обратив на него дружелюбный взгляд. Он продолжал злиться сверху, а «собеседник» внимательно смотрел снизу и улыбался. Когда Рамсес, наконец-то, замолчал, уже ничего не мешало обратить взгляды друг на друга. Парень с синдромом «Дауна», явно не понимая, что от него хотят, широко улыбнувшись, посмотрел в глаза Рамсеса, пытаясь хотя бы в них отыскать то, о чем только что ему говорил он.

В отличие от сердитого Рамсеса, на лице парня не было ни злости, ни каких-либо признаков тревоги. Напротив, угадывалось счастье в глазах – они были наделены какой-то магической волей, обладая которой можно всегда и в целом только радоваться.

Определенно, Рамсес никогда с такими, как этот парень, не встречался. Он не был красив и выглядел обычно, как и многие с синдромом Дауна. Но в нем определенно было то, что невозможно приобрести, постигая жизнь в социуме. Этот парень был наделен природным естеством. Вроде бы такие же, как и у других, глаза, но они изобиловали открытостью. В них невозможно было увидеть лукавство. Они не знали, что такое подозрительность, предубеждение, и еще много чего, чем мы наполняем взгляд в процессе жизни. Глаза у парня были просты и обворожительны, как сама природа. И еще – его взгляд сохранился, как у младенца. И это, подумал Рамсес, было даровано ему, как самому непорочному среди живущих на Земле.

Рамсес почему-то и зачем-то поверил его взгляду. Распознав в парне другого человека, он завел с ним простой разговор, в котором Рамсеса перестало волновать прежнее, а начало интересовать иное и заговорил он на простом и понятном языке, в отличие от того, когда до этого ругался:

– Скажи, когда ты первый раз понял, что ты не такой, как мы?

– Когда я был маленьким, моей маме впервые сказал врач, что лучше меня сдать в детское специальное учреждение, потому что я не буду похож на людей.

– Почему же именно сдать?

– Врач говорил, я всегда буду ее мучить и никогда ничему не научусь, чтобы стать, как все.

– А мама?

– Она молчала.

– Согласилась?

– Когда я спросил у нее: я больше не смогу видеть тебя и папу? Мама заплакала.

– А ты?

Прежде чем ответить, собеседник помолчал.

– Я хочу, чтобы врач не говорил так никому.

– Ты говорил это врачу, когда вырос?

– Я постоянно говорю с ним, но он не отвечает мне. Возможно, потому, что я общаюсь с ним только во сне.

– А ты бы смог расстаться с мамой?

– Расставаться всегда тяжело.

– Мама любила тебя?

Этот вопрос снова заставил парня помолчать, прежде чем он ответил:

– Если что-то для тебя дорого и это родное, то расстаться завсегда тяжело.

– Почему ты здесь?

– Я люблю смотреть на солнце.

– Но на него невыносимо смотреть.

– Я смотрю на него через руки.

– Это как?

– В отличие от меня, ты можешь учиться, но ты так мало со многим знаком?

Рамсес задумался и подтвердил:

– Я, правда, не знаю, как смотреть на солнце.

– А я поворачиваю к солнцу ладони и после этого мы смотрим друг на друга.

– Солнце тоже смотрит на тебя?

– Сильнее, чем я. Я не могу взглядом так обласкивать теплом руки, когда смотрю на них со своей стороны, а солнце может.

– Но ты, как и я, не смотришь на солнце. Ты видишь только руки.

– Я вижу свет, а ты видишь только руки.

Рамсес взял время на размышление и молчал, а затем спросил:

– Зачем тебе это?

– Откуда свет, там и счастье.

Рамсес смотрел на парня, а он на него.

Парень застыл в ожидании. С появлением этого мгновения, Рамсесу показалось, что мысли у парня не были обращены к нему, и он лицезрит нечто большее, чем видит Рамсес в непосредственной близости.

В воздухе повеяло сильным холодом. Впервые в жизни Рамсес почувствовал близость смерти, только не мог сказать чьей. И уж точно он понимал, что смерть не пришла одна за двоими.

Рамсес подумал, что сейчас он станет свидетелем чьей-то смерти, и, в отличие от того, что он пережил накануне, она – теперь будет в действительности.

– Как тебя зовут? – спросил Рамсес у него перед чьей-то смертью.

– Мое имя знают те, кто меня крестил.

Рамсес удивился ответу:

– Ты часто бываешь скрытным?

– Всегда.

– Почему?

– После врача… – ответил он и отвернулся, не желая далее говорить.

Продолжать ожидать смерть они стали вдвоем. Рамсес сел рядом, на край, и тоже свесил ноги. Из-за холода, который становился все сильней, он вплотную подвинулся к парню. Теперь, со спины они были похожи и одинаковы: одного роста, сходные размеры в плечах, и даже прически на первый взгляд у них, в общем-то, были подобны, чего ранее он не замечал…

Рамсес проснулся и сел на кровати. Тяжело вздохнув, он согнул руки, локтями уперся в колени, а ладонями обхватил голову, как в самолете, если бы тот совершал экстренную посадку с непредсказуемым результатом.

Окажись сейчас перед Рамсесом его Ангел-Хранитель, Он, надо полагать, обратился бы к Рамсесу, поясняя сон. Но, насколько известно, еще никогда, ни перед кем Они не появлялись. Кроме как – на картинах, в произведениях, да на устах во время богослужения в виде слов.

Но, если бы Ангел-Хранитель не был вымышленным персонажем, то у многих исчез бы страх перед неизвестностью в будущем, особенно, когда предстоящее явно видится мрачным, как сейчас у Рамсеса.

Тогда, что бы сказал Ангел-Хранитель и как бы успокаивал? Приободряюще, если смерть далека, Он похлопал бы по плечу, воспользовавшись единственным жестом человечества, когда слова неуместны? Или Он, зная, что смерть близка и она неизбежна, обнимая, пошел бы рядом и также дожидался бы смерти. Но не своей, а той, после которой Ангел-Хранитель навсегда останется подопечному другом – Единственным и Надежным, как неизменно на протяжении жизни, если человек сохраняет любовь к Богу и истинную веру в Него. Кто знает? Да и вряд ли среди живых кто-нибудь узнает, как ведут себя Те, кого называют Ангелом-Хранителем и Кто обладает нечеловеческой силой.

Рамсес устало поднялся с кровати и направился в коридор. Там, на стене висели часы и он решил посмотреть, который час. Хотя сделать это можно было и в спальне. Им двигало другое. Рамсес не верил (потому, как это было впервые), что он способен на строительство баррикады у входа в квартиру, даже с учетом реальной опасности. Ему казалось, что основательно подпертая входная дверь – это часть того, что снилось ночью, когда он лежал в ванне и в ней же заснул.

Увидев очевидное у двери в квартиру, Рамсес промолчал. Он даже не допустил ни единой мысли, лишь еще больше помрачнел. Повернувшись, Рамсес с тяжелым чувством поплелся обратно в спальню. Входя, он мизинцем нажал на выключатель. Загорелся свет и он опять сел на кровать.

Не помня, чего он тут хотел, Рамсес посмотрел на живописные жалюзи на окне. Желая отвлечься от действительности, он тупо уставился на рисунок.

Художественное произведение, созданное Альфонсом Муха, исполнением вбирало в себя все прекрасные сферы деятельности человека. Художник взял за основу орнаменты из растительного мира. Всю картину он исполнил в одном ключе и в гармонии с природой, а в центре произведения Альфонс Муха расположил выразительный силуэт девушки с божественными по красоте чертами лица.

Полотно столь хорошо отображало радость и печаль одновременно, что, задумавшийся по этому поводу, Рамсес весьма глубоко ушел в себя и отдалился от реальности…

Случайно заметив рядом с картиной на электронных часах, который час, он вздрогнул от испуга – ровно настолько явь показалась ему другой.

На часах было 13:00.

– Очуметь! – вырвалось у Рамсеса: он впервые проспал до обеда!

«Так, хватит!» – решительно заявил он.

Рамсес поднялся и начал сразу же надевать спортивный костюм, негодуя из-за того, что второй день подряд, он никак не может контролировать происходящее с собой. В том числе и время, которого Рамсес старался (и мог себе позволить) придерживаться! Он стал злиться еще больше.

В попытках понять, Рамсес вопрошал, искренне желая, что вскоре все будет так, как и прежде – работа, планы, текущая жизнь.

– Какого черта происходит? Невиданные доселе сны! Нелепые покушения! – он еще больше задумался и в сердцах добавил: – И, как я вообще смог до этого дойти?!

Не имея особого выбора, как поступить дальше, Рамсес спешил в лес. Туда, с чего началась иная жизнь и отныне ему не ведано, в какой час неизвестный киллер снова «возьмет его судьбу в свои руки». И вместо того, чтобы дойти до скамейки, он решил пробежаться. Надеясь, что хотя бы одежда будет располагать к более комфортному бегу, в случае повторного покушения… Конечно, если киллер снова «даст о себе знать банальной осечкой, а не просто тупо застрелит».

В лесу Рамсес хотел убедиться в неопровержимых фактах вчерашней стрельбы, а затем он планировал обратиться в полицию. Пусть не в прямом смысле – за помощью, но заявление взбодрило бы в Рамсесе надежду. Ну, а со временем, если они, и правда, поработали бы, он смог бы узнать, за что с ним так и как их всех зовут?

На шестой минуте бега по прохладной, хотя и солнечной погоде, с ожиданием неминуемой опасности, оттого в нервозном состоянии, Рамсес изменился на лицо. Ушла припухлость после длительного сна, щеки раскраснелись и это никак не вязалось ни с влажным и в целом бледноватым цветом кожи, ни с оздоровительной пробежкой. К тому же, дыхание: то учащалось при виде чего-либо подозрительного, то снова приходило в норму относительно темпа бега.

Завидев скамейку, Рамсес ускорился и, когда подбежал, остановился с ошарашенным видом: деревянных досок, что приходились на спинку скамьи, не было! Рамсес покрутился в надежде найти их поблизости или заметить еще что-либо подозрительное.

– Твою-то мать! – выругался он и вспомнил о двух пулях, что пришлись под скамейку. – Нет! Этого не может быть! Это какой-то сон! Я еще сплю! – прокричал Рамсес на весь лес, будучи потрясенным. Затем он истерично рассмеялся и сел на скамейку, у которой уже не стало спинки, а земля под ней была перерыта!

Внезапно истерика, выраженная в смехе, перетекла в другое состояние – он почувствовал тревогу, но в еще большей мере – острую и сильную, нежели до этого. Потому что впредь Рамсесу необходимо будет основательно думать – стало очевидно, что произошедшее с ним говорит именно о заказном характере покушений.

Осторожничая, он побежал прочь: не по тропинке, а в лесу, меняя направление, как только появлялась возможность!

Как и прежде, Рамсес с трудом верил в происходящее, но и отчетливо теперь понимал, что отныне, вынужденно, он будет прятаться и убегать.

Ему было двадцать пять. С недавних пор Рамсес работал в престижной московской компании в Романов переулке и, будучи довольно умным, неспроста надеялся на карьеру, где и начальство недвусмысленно всячески поощряло стремления, как в знаниях, так и в продвижении по лестнице наверх.

Рамсес, помимо того, что он хороший Трейдер-аналитик, еще и славился божественным даром предчувствия в будущем.

Даже в самые, казалось бы, непредсказуемые моменты в сегодняшних торговых сессиях ему удавалось работать на положительный результат. И делал он это самым необыкновенным способом. Вначале Рамсес прогнозировал, где будет основание рыночного движения снизу вверх. Затем, там, он размещал ордер на покупку и наблюдал, как цены стремительно начинают прибавлять в росте! Хотя, обычно трейдер в ужасе следит за падением цены. И, как позже убеждались все, в следующий именно подходящий момент, Рамсес занимал вершину, которая оказывалась единственно выгодной позицией. А железная выдержка позволяла ему не паниковать до последнего момента. Тем самым, совершать минимум ошибок, из-за чего и зарабатывать по максимуму!