Земля живых (сборник)

Я вскинул связку гранат, примостив ее на бывший подоконник. Вот так, за спиной места хватит, глуханет, конечно, но ничего. Забор у дороги повален, ничего делать не надо – тут едва пятьдесят метров, просто нажать на спуск…

Сдвоенно грохнули гранаты, уши сразу как ватой забило, из-за спины выметнуло пыль, сажу и снег. Но я даже не обратил внимания. Наплевать. Главное – я попал! На борту несуразной машины с какой-то этажеркой сверху расцвел двойной вспышкой взрыв, не особенно и серьезно смотрящийся на фоне высокого бронекорпуса. Но это уже наплевать, я сейчас добавлю! Пока переворачивал связку – машина, как-то резко замедлившись, остановилась, а потом вдруг в ее средней части вылез робкий язычок пламени. От это да! До оно ж горит! Додумать мысль я не успел – шедший следом за подбитой машиной БТР, едва не воткнувшись в уже буквально на глазах разгорающуюся зенитку, спрятался за нее и затормозил. А следующий с ходу открыл огонь в мою сторону. К счастью, только лишь в сторону, и всего-то из крупняка. Впрочем, если у них так, как на восьмидесятках все, то и с крупняка с ходу толку не будет. Но медлить некогда, жахнув уже даже не глядя на результат в его сторону последние две гранаты из связки, я рванул из развалин.

Бегом-бегом-бегом, на хер из этого рая… Петляя как заяц, уже под грохот пары крупняков, разносивших, похоже, на кирпичи развалины, доскакал до остова сгоревшей фуры, где оставил вторую связку. Подхватил ее, развернулся, осматриваясь.

Однако, судя по фарам и крикам, получилось! Колонна остановилась, по крайней мере ее хвост, и разворачивается к бою. Это хорошо. То есть для меня лично это плохо, а в целом хорошо. Но ждать не надо, надо побольше шума… или попробовать повоевать уже? Как-то неприятно поразил высунувшийся слева в бывший двор бронетранспортер. Нагло, с включенными фарами, уверенно так. Ах ты ж, сука! Дистанция вполне-вполне – ннннна! И вторую! Есть! РПГ, конечно, та еще шняга, но на сто метров промахнуться по такому сараю сложно. Словно в ответ мне вдоль борта задымившего густо бэтээра засверкали звездочки очередей, и тут же запел рикошетами металл вокруг. Отскочил за соседнюю сгоревшую кабину и уже не глядя высадил в сторону дороги остальные две гранаты, тут же бросив пустые стволы в снег. Все, ходу-ходу-ходу!

…А неплохо ведь получилось! Я как-то и не думал, что смогу вот так поджечь БТР! А оно даже как-то просто вышло. А у меня еще две гранаты! Ну, гады, я вам еще покажу… Скинув с шеи автомат, пристроился на новом месте – БТР разгорелся и чуть-чуть подсвечивал местность, правда, колышущееся пламя каждую тень превращало в ложную мишень. Да только эти парни мне сами помогли – зимний камуфляж, пусть и в черных пятнах, отлично выделялся на фоне черных скелетов горелых машин. Даром что присыпаны снегом, а для фона достаточно. Вот так, снизу слева прицел, и короткая, на три патрона – есть! А вот и еще, не успеешь! Минус два, сменить место, теперь не сверху рамы, а чуть в сторону и из-под машины, ага, есть цель! Не иначе как пулемет – то-то… башит длинными, что кабина вся гудит от попаданий. Стреляй-стреляй, ты ж не туда, куда надо, а куда тебе проще целиться… вот так, короткая и еще одна – кушай, не обляпайся! И бежать, бежать на карачках на фиг, на следующий рубеж, по пути магазин сменить…

Все, автосвалка кончилась, и похоже, рубеж у меня последний – кучи стройматериала… как только никто не позарился – видать, далековато. Вот тут между двух поддонов со шлакоблоками – отличное место. Все, тут «принимаю бой» – и в домик… А там уже посмотрим. Две гранаты отстрелять – и рвануть на отход? Так дальше местность – голяк, пристрелят… А в доме сидеть – с гарантией пристрелят. С другой-то стороны, приказ какой? Задержать. А если они будут тут стоять, пока меня гробят… нет, могут, конечно, оставить кого-то, но если немного оставят, то еще посмотрим…

Ага, некогда думать, вот они! Ты посмотри на них, как же, стандарт НАТО, тактическая подготовка. Бегут почти в полный рост, на полусогнутых, пушки у плеча чернеют… Отличные ростовые мишени. Короткая, еще… Идиоты как есть – ну толку, что ты на колено присел? Н-нна, как был мишень, так и есть… И ты такой же? Ай, сука! Все ж попал почти, крошка от шлакоблока резанула по щеке… не зря все же каску надел, хоть она и пластиковая и толком ни от чего не спасет – а вот от такого дерьма как раз. И ведь, сучара, почти нащупал меня быстро. Но не попал, а мишень изображает прилежно, и потому – н-нна! Готов, еще один остался… Ага, ты типа умный, залег? Ну и лежи, а мне пора… Я в домик.

В доме пришлось осмотреться. Нет, увы – подвал не катит. Окон мало и не туда, да и не могу контролить вход – не вариант. И темно совсем – глаза хоть и привыкли, но в подвале придется фонарь включить, а после этого ничего не увижу вовсе. На первый этаж, вот так, тут окна как надо, и стены толстые… Ох, мать его! Справа через частный сектор прет БМП! А как раз в ту сторону ну никак отсюда – стена за спиной близко, контузит отдачей. Придется на второй, хотя стремно, но некогда думать, это вам не шахматы. На втором этаже и стены-то не доведены до верха, тут раздолье, и поскорее – гранаты с шеи, обе. Одну рядом, вторую на взвод… так, тут метров сто с лишним, да я чуть сверху… а, пес его поймет, главное, не забыть «зимним» прицелом целиться… Ну, н-нна! Мать его, мимо?! Низковато взял… Вторую, скорее…

Выстрелить я не успел. С БМП загрохотала пушка – и я, полуослепнув и оглохнув в полсекунды, буквально откатился за недостроенную перегородку. Его ж мать, никогда бы не подумал, что их смешная пушка так может… Граната осталась где-то там, хорошо хоть, автомат при мне. Тут же подумалось: а что ты им против брони сделаешь? БМП дала еще очередь, сверху посыпались обломки кирпичей и крошка. Надо, по ходу, линять, иначе крышка. Проблема в том, что лестница-времянка как раз на той стороне. За перегородкой. Как крыса, выглянув на секунду из-за стены, увидел лишь облако пыли и изгрызенные стены. Надо решаться, но теперь подожду – если сразу еще очередь не даст, больше, наверное, не станет, а в этой пыли меня хрен увидят.

Дождался я совсем другого – в стороне дороги раздался довольно громкий выстрел и знакомый уже скрип-вой. Миномет, так его мать. Плохо, миномет хорош, только когда он за тебя воюет… Грохнуло взрывом в стороне. Это солидно, это не восемьдесят два, это все сто двадцать. Ну да ничего. Если и край, то уже не стыдно. Если меня у…барят аж стодвадцатым – значит, не совсем уж лох последний… Но ждать такого финала не дело – пора и вниз. Вот в таком раскладе подвал – самое оно. В пару секунд на карачках метнулся к лестнице, но наткнулся на куски кирпичных стен, размолоченных бээмпэшкой, и завозился, переползая. Переполз и уже успел поставить ногу на шаткую ступеньку лестницы, как за спиной что-то оглушительно лопнуло, меня кинуло вперед, грудью на край люка, и свет погас.

* * *

Боль была какая-то очень сильная и оттого уже переносилась легко. Ни кричать, ни стонать сил эта боль не оставляла. Боль разлилась по всей спине, словно меня жгли паяльной лампой. Но страшно было не от этого. И даже не от того, что ноги не болели. Точнее говоря, они вовсе не чувствовались, хотя наверняка им должно быть не менее больно. Страшнее всего было то, что я вообще не мог пошевелиться. Меня по грудь засыпало битым кирпичом, досками и черт еще знает чем. Каска с головы куда-то исчезла – наверное, это ремешком так ободрало подбородок и щеку. И даже руками не пошевелить – я попробовал, но кроме усилившейся боли иного результата не было. Хреново, автомат неясно где, да и до тэтэшника мне теперь не добраться. Сделал еще одну попытку, дернулся изо всех сил – и отключился от нахлынувшей боли…

* * *

– Э, живой, что ли? – вырвал меня из блаженного беспамятства чужой голос. Картинка перед глазами плыла, долго не желая фокусироваться. Да лучше бы и не фокусировалась вовсе…

Приплыли. В темноте на фоне припорошенных пылью обломков домика чернела фигура в незнакомой униформе. Черный комбез, берцы, непривычный шлем. Разгрузка с подсумками, на плече короткий автомат. Эмблема на рукаве, в темноте толком не видно.

– Живой, спрашиваю?

– Ты… кто?

– Смерть твоя, русский, – спокойно так отвечает, гад. И по-русски говорит без акцента практически. Жаль, сука, что у меня даже гранаты нет, да и была бы – не дотянуться.

– Пошел ты…

– Быстро помереть хочешь?

– Х…ха, – сплюнул я нехорошо: кровищи полон рот, это плохо…

– Давай, русский, говори быстро – сколько вас тут всего было и какие задачи, и так далее. Скажешь – умрешь. Сразу.

– А если не скажу? – я запрокинул голову, напоследок посмотрев в небо. – Допрашивать станешь? А успеешь?

– Надо больно, – с явным превосходством отвечает, ну что ж, имеет все основания. – Тебе же хуже. Нас вы все равно не остановите. По тем, кто на перекресте был, тоже отработали. Пришлось пакет выпустить, но зато наверняка в кашу. А кто в город отошел, те уже не сунутся. И второго дурака на кладбище уже раскатали. Так что все равно зря вы тут подохли.

– Да пошел бы ты… Тебя там твои уже ждут, наверное. Ехать пора. Вот и ехай.

– Ну и дурак. Ведь так бы сразу помер, я б честно – в башку.

– Ехай-ехай. В плен попадешь – нашим от меня приветы передавай… может, пожалеют тебя, не сразу расстреляют.

– Ах ты ж, сука! – выругался тот, хватаясь за оружие. Ну, давай, давай уже, болит же так, что сил нет терпеть…

Черный вдруг засмеялся, поправил на плече автомат и, насвистывая какой-то мотивчик, пружинисто пошагал по развалинам…

* * *

Закончилось все, конечно же, хорошо. Наши, как и положено, победили. Колонну, изрядно пощипанную в Кингисеппе, еще дважды огорчали засады по дороге (выживших среди засадников было ровно два человека). А когда, про…бав все графики и сроки, умывшаяся кровью эстонская колонна, под утро уже, вышла к Керново, на рубеже реки Воронки, их, как и их предшественников в сорок первом, встретили успевшие наспех окопаться ополченцы. Иллюзий у эстонцев уже не оставалось, но и отступать они не хотели. Неприятным сюрпризом для них оказались вовсе не ПТУРы, расчеты которых эстонцы быстро уничтожили огнем пушек БМП. Самое скверное, что у защитников оказалась пара стодвадцатимиллиметровых минометов и управляемые мины «Грань». Против такого оружия их тяжелобронированные БМП оказались бессильны, да и самоходные минометы быстро были русскими приведены к молчанию. А окончательно исход боя решил подошедший русский танк, с ходу начавший творить беспредел в рядах незваных гостей. Танк эстонцы все же сожгли управляемыми ракетами, но к тому времени было ясно, что жалким остаткам их бронегруппы даже через жидкую оборону ополченцев не пройти. А то, что танк у русских явно не один и остальные на подходе, они тоже понимали. Оставалось одно – отходить. Но, поскольку и вторая самоходная зенитная установка сгорела в бою, далеко уйти им не позволили сразу два боевых вертолета. Оставшиеся в живых сдались в плен.

Почти сразу же «сдалась в плен» Кронштадту и «Сосновоборская Народная Республика»: под давлением вышедших на митинг горожан руководство «республики» торжественно объявило о решении воссоединиться – и тут же ушло в отставку. В Кронштадте, впрочем, тоже произошли немалые перемены и в верхах, да и во всей жизни…

А Дашка в январе родила мальчика (пенсию, кстати, оформили только на нее – ведь ребенок родился позже, ага). Дела и заботы закрутили ее, и тем не менее в погоне за срочно потребной для текущих нужд бронетехникой, хоть бы и битой-горелой, в начале марта она оказалась на месте боя передовой группы с эстонской бронеколонной.

И даже…

…Впрочем, как принято говорить, «это уже совсем другая история».

Тим Волков

Та, что умирает последней

– Людоеды!

Кандида обдало могильным холодом, он вскинул автомат. С трудом поборол желание дать длинную очередь в темноту, чтобы нашпиговать эту чертову неизвестность свинцом; взял себя в руки, начал озираться, напряженно всматриваясь в черные коридоры. В коридорах никого не было. Пусто.

– Пожирание людьми себе подобных именуется каннибализмом. Но каннибалами их неправильно будет считать. Они же не совсем люди, ведь так? Они звери. А как называют зверей, которые едят людей? Правильно, людоеды! – Философ шмыгнул простуженным носом, продолжил свои внезапные рассуждения: – Так что прозовем их так. Людоеды. А зомби – это уже выдумки Голливуда. Первоначально ведь зомби откуда пошли? Есть такой культ вуду…

Кандид выругался. Опустил ствол автомата в пол, рявкнул на спутника:

– Заткнись!

Задетая локтем облезлая штукатурка посыпалась со стены. Кандид вновь напрягся, заскрипел зубами.

– Лучше смотри по сторонам. И будь осторожнее.

Философ придвинул обратно к глазам съехавшие на нос очки, посмотрел на Кандида, не с обидой, но с видом человека, наблюдающего за потешными обезьянами в клетке зоопарка. Тонкие бледные пальцы, словно и нет там костей, одни хрящи, длинные как щупальца, извлекли из наружного кармана платок и промокнули лоб. Философ хмыкнул, отвернулся. Шумно, с присвистом высморкался.

«Придурок! – подумал Кандид, глядя, как спутник косолапо ступает по битому кирпичу. – Ей-богу, прирежу когда-нибудь засранца! И глазом не моргну! Выпрашивает ведь, поганец».

Шли вторые сутки. Отдыхали урывками, в основном не больше часа, ютились на крышах гаражей, ларьков, в дома заходить боялись – однажды едва не угодили в одной пятиэтажке в самое гнездо нечисти, еле ноги унесли. Вторые сутки пути. Как в тумане. Устали до крайней степени. Нервы натянуты, на любой шорох – паника, ноги гудят, глаза болят, мерещится всякое. А тут еще этот Философ со своими рассуждениями дурацкими. Говорить он может долго, очень долго, но в основном невпопад и не в нужной ситуации, и вот ведь что интересно – эта способность никак не влияет на его усталость. Наоборот, придает сил. А силы других пропорционально уменьшает, ибо выслушать всю эту белиберду терпения нужен вагон и маленькая тележка.

– Засранец! – не выдержал Кандид.

– Что ты сказал? – обернулся тот, подслеповато щурясь.

– Здесь, говорю, остановимся. Хватит ходить. Нормальное место.

Философ долго мялся, прежде чем снять рюкзак. Все не нравилось ему окно, из которого, как он полагал, могут полезть людоеды.

– Второй этаж, не полезут, – устало ответил Кандид, закрывая дверь и подпирая ее громоздким старым шкафом. – А если не нравится, то можешь…

Даже договорить не было сил. Кандид неопределенно отмахнулся рукой, давая понять, что ему до беспокойств Философа нет никакого дела, бухнулся на сетчатую кровать, скрипучую как его душа, и заснул в тот же миг таким крепким сном, что хоть стаканы о него бей.

Философ помялся еще немного, больше для порядка, и тоже лег, что-то бубня себе под нос.

Снилось разное. И горячие румяные пирожки с картошкой, и танцующие вальс мертвецы, и самовар, который сам себя раздувает сапогом, почему-то зеленым, с двумя черными полосками на боку, и еще черт знает что, какое обычно снится усталому человеку, который даже во сне не может до конца расслабиться.

Проснулись от шорохов.

За дверью кто-то стоял. Дыхание неизвестного, тяжелое, шумное, словно его легкие забиты соломой, сон прогнало быстро. Кандид показал знаками Философу, чтобы тот не шевелился. Сам аккуратно взял автомат, приставленный к спинке кровати, снял с предохранителя.

– Может, пронесет? – шепнул Философ, глядя из-под очков круглыми как у филина глазами.

«Кровавым поносом тебя пронесет, гад! Что ж ты никак не уймешься?!» – заскрипел зубами Кандид. Показал спутнику кулак.

Но смысла в этом уже не было – их услышали. Дыхание за дверью усилилось, стало резче, незваный гость зарычал, начал пробивать себе путь к еде. Философ пискнул, свалился с кровати, кинулся лихорадочно искать свой автомат, который зачем-то запрятал в самый дальний угол комнаты.

Кандид, наоборот, панике не поддался. Встал, мельком глянул в окно. Никого. Значит, все не так уж и плохо. Возможно, одиночка заявился. Бывают и такие. Возможно…

К первому дыханию добавилось второе, более хриплое, надсадное. Потом третье. Четвертое…

– Что делать, Кандид, а? Что делать-то?! – Философ наконец нашел оружие, вцепился в него двумя руками.

– Не дрейфь, очкарик! Будем отбиваться. По деревьям умеешь лазить?

– Я?! – дал петуха Философ. – Конечно, нет!

Бледные обвислые щеки затряслись, Кандид не сразу понял, смеется попутчик или плачет. Кажется, и то и другое одновременно.

– Тогда придется научиться. Все, отставить разговоры! Оружие к бою готовь.

Шкаф заскрипел, начал заваливаться. Из прорех сразу же показались черные руки, пытающиеся ухватить добычу. Снаружи зарычали голодные мертвецы, затолклись между собой. Хрустнула балка, в щель между заграждением и косяком высунулась перекошенная голова, вся в лохмотьях кожи и запекшихся кровавых коростах. Щелкнули челюсти, пахнуло тухлятиной.

К этому невозможно привыкнуть. Живые мертвецы. Живые-мать-их-мертвецы! И не просто так живые, а желающие сожрать тебя, вцепиться зубами в шею и рвать, рвать, рвать.

Первым не выдержал Философ. Дуло автомата прочертило полукруг, срезая очередью конечности зомбакам. Те даже и не подумали отступать. На место поврежденных рук тут же высунулись новые, с утроенной прытью пытаясь добраться до людей.

«Пятеро, – отметил Кандид. – Шансы есть. Если, конечно, где-нибудь дальше, в коридорах этой проклятой бетонной коробки, не спрятались еще с десятка два людоедов».

Шкаф не выдержал напора, рассыпался на куски. В дверной проем хлынули черные тени. Философ дал вторую очередь – пули распороли мертвецам животы, не причинив особого вреда. Зато скупые одиночные выстрелы Кандида попали точно в цель. У первого зомбака голова с хрустом разлетелась в стороны, второму разорвало шею.

Первая волна оживших покойников легла у порога, загородив остальным дорогу, не давая ринуться в новую атаку. Заминкой воспользовался Кандид. Третьего мертвяка усмирил прямо в дверях, размозжив прикладом голову.

Четвертый оказался проворнее, воспользовавшись свалкой на пороге. В один прыжок он оказался почти у самого носа Философа. Мощным ударом выбил у того из рук оружие, зарычал и вцепился костлявыми пальцами в горло очкарика, уже, видимо, предвкушая знатный пир. Философ толстый, им троих зомбаков можно накормить. Но он человек, хоть и дерьмо. А людей беречь надо, в нынешнее-то время даже таких.

Шлеп!

Приклад угодил мертвецу в висок, пробил кость, увяз в склизкой темной массе нутра головы. Стрелять Кандид побоялся. Слишком близко толстяк, можно задеть.

Шлеп!

Контрольный удар с сухим хрустом превратил голову немертвого в черное месиво.

Теперь разобраться с пятым. А кстати, где он?

Кандид обернулся. В дверях вместе с последним увидел еще – сколько? – раз, два, три, четыре, пять, шесть… а дальше и не видно – темно. Много. До черноты в глазах много.

– Бежим! – крикнул Философу.

Тот, еще не отойдя от встречи с покойником, стоял оторопев.

Кандид схватил его за шкирку, поволок к окну.

– Прыгай!

– Чего?! Я… не…

– Давай, убогий! Второй этаж, ничего с тобой не случится.

– Я…

Кандид наподдал спутнику ногой, едва ли не силой вытолкнул в окно. Тот с криком выпрыгнул, застонал. И пока хлынувшая в комнату волна оскаленных зубов и костлявых рук не захлестнула и его, сиганул в окно следом.

Земля встретила неласково, об асфальт отбило руки и ноги, но обошлось без переломов, а это уже хорошо.

Философ, опомнившись, вцепился в Кандида и начал тормошить, яростно, почти крича:

– Надо уходить! Скорее! Надо уходить!

Кандид поднялся, уже собрался идти, как в пыльной мгле подъезда что-то увидел. Непонятный силуэт. Может, тень от обломка двери? Да нет же, человек! Походка не такая, как у оживших мертвецов – те ходят рвано, шатаясь из стороны в сторону, словно позабыв, как это делается. А тут обычный шаг, почти прогулочный, как у всех нормальных людей. И еще… кажется, силуэт женский.

– Ну, чего ты замер? Пойдем же! Скорее! Они сейчас за нами в погоню пойдут! – поторопил толстяк.

– Там есть кто-то. Живой человек.

– Где? Да показалось тебе! Пойдем! Скорее!

– Нет, постой. Надо проверить.

– Да нас же сожрут!

Держа оружие наготове, припадая на левую ногу, Кандид не спеша направился к девушке.

– Эй, вы в порядке? Не ранены? Мы не зомби.

Рисковать тоже не хотелось. Может, все же мертвяк? А может, сумасшедшая и сейчас как начнет палить без разбора? Такие тоже встречаются. Кто ее знает. Но проверить обязательно надо. Потому что… да хотя бы потому, что она живая. В мире так мало живых осталось!

– Я знаю, что вы не зомби, – тонкий женский голос, почти детский. – Я видела вас.

– В доме мертвецы, надо уходить, и чем скорее, тем лучше.

– Мне они не страшны, – в голосе послышались насмешливые нотки.

Оглянувшись на рычащих из окна мертвяков, Кандид сделал еще три шага вперед, наконец смог разглядеть странную незнакомку: юная девушка, лет шестнадцати, не больше, джинсы, протертые на коленях до дыр, потрепанная майка, рюкзак за спиной.

– Смелая? Это хорошо, но мертвякам на это плевать, жрут всех. Идем с нами!

Девочка некоторое время раздумывала. Потом, поправив съехавшую лямку рюкзака, сказала:

– Хорошо, пошли. Мне уже, признаться, сильно тут наскучило. Отстойное место! А куда пойдем?

Кандид растерялся.

– Подальше отсюда! – ответил за него Философ. Махнул рукой: – Поторапливайтесь же! Они уже на лестничной площадке, скоро здесь будут.

Быстрым шагом миновали улицу, сильно рискуя, вышли на дорогу.

– А вы что же, без машины? – удивилась девочка.

– Без, – кивнул Кандид. Падение со второго этажа оказалось не таким уж удачным, левую щиколотку с каждым шагом прошивала острая боль, не давая нормально идти.

– Ступайте за мной, – сказала незнакомка, увлекая всех к стоящему у обочины старенькому пыльного цвета «фольксвагену».

– Ты умеешь водить? – с плохо скрываемым удивлением спросил Кандид.

– В отличие от вас умею, – язвительно ответила девочка, открывая двери. – Запрыгивайте.

Стерпев, чтобы не ответить что-нибудь этакое покрепче маленькой стерве, он сел в машину. Резон сдержаться есть, и очень сильный.

Под капотом, позвякивая, затарахтело, машина дернулась, медленно тронулась. Даже не сразу поверилось такой удаче. Не на своих двоих, как обычно, на автомобиле поехали!

– Куда путь держите? – спросила девочка, ловко управляясь с рулем и похрустывающей коробкой передач.

– На север, – неопределенно ответил тот.

Девочка не стала уточнять, лишь пожала плечами, мол, дело ваше.

– Меня, кстати, Кандидом кличут.

– Надя.

– Надежда, значит, – высунулся с заднего сиденья Философ. – А по отчеству как?

– Нет у меня отчества. Просто Надя.

– Как нет? – удивился тот. – У всех есть отчество.

– Не-а, – совсем по-кошачьи мяукнула она. – Отчество у тех, у кого отец есть. А у меня никого нету. И не было.

– Да что вы какую-то чепуху несете? – вытянулся в лице Философ, его нижняя губа оттопырилась вниз, начала подрагивать. – Как так не было? Абсолютно антинаучная чепуха!

Кандид хотел его заткнуть, да отвлекся на проплывающие за окном пейзажи. Сколько бы они шли пешком, скажем, вот до этого перекрестка, который сейчас пересекала машина? Часа два ковыляли бы. А на колесах расстояния сжимаются. А значит, и цель ближе.

– Примолкни, Философ, – осадил его Кандид. – А ты что тут делаешь, Надя?

Девочка пожала плечами.

– Просто хожу. А что еще делать?

Действительно, что еще делать в мертвом городе и в безжизненном мире? Или умирать, или гулять. Кандид не нашелся что ответить.

Некоторое время ехали молча. Наконец Кандид не вытерпел, начал разговор, который так не давал покоя все время с тех пор, как они сели в машину.

– Так, значит, ты просто, без цели бродишь?

– Ну да, – кивнула Надя, достала из бардачка пачку сигарет, закурила одну. Кандид удивленно повел бровью, но ничего не сказал. – А вы? Что на севере потеряли?

– У нас там… есть одно дело.

– «Свет» ищете? – в лоб спросила Надя, выдыхая клубы сизого дыма.

Кандид опешил.

– Откуда знаешь про «Свет»?

– Слышала сообщение по радио. У меня же в машине радио есть. Ехала однажды по трассе и включила, не знаю даже зачем, просто включила, наверное, чтобы тишину чем-то заполнить, слишком много тишины кругом стало, не могу переносить ее. Сначала обычные помехи были, какие бывают, когда приемник не настроен на нужную волну. А потом голос сквозь шум услышала.

Да, Кандид помнил его. Этот уставший, чуть дребезжащий голос, как глас самого господа бога, говорящий откровения, от которых у Кандида с каждым сказанным словом сердце начинало биться все сильнее и сильнее, наполняясь теплотой.

«Не все умерли. Есть живые. Всем, кто меня слышит, сообщаю. В трех километрах от Землегорска военные организовали резервацию под названием «Свет». Незараженные люди, организованное питание, проживание, охрана. Там безопасно. Есть лаборатория. Ведутся исследования. Ученые на заключительной стадии разработки вакцины. Всем живым, всем, кто меня слышит, – идите туда, там вам окажут помощь. Передаю координаты и номера дорог, по которым можно добраться до «Света»…