Солнечный зайчик

Татьяна ушла, рассерженно хлопнув дверью. Тихо скрипнув тормозами, ее новенькая красная иномарка отъехала со двора…

Валентина прижала к себе недошитую распашонку. Ее трясло от злости и неожиданной смелости. Она и во сне не могла представить, что сможет вот так вот разговаривать с матерью.

«Как будто у меня была не мать, а злая мачеха из сказки,» – с грустью подумала она.

Память унесла ее в далекое детство.

…Сладкий утренний сон. Где-то вдалеке уже поет петух и звонко лают собаки. В открытое окошко доносится еле слышный запах цветов. Как хочется понежится в постельке! Вдруг кто-то грубо толкает ее за плечо. Девочка садится на кровати и сонно хлопает глазами.

– Проспала! – кричит мать – Опять проспала! Немедленно иди умойся и накрывай на стол! Я опаздываю, ты опять меня подводишь!

Валя ходит на улицу. В дверях встречаются свежие, умытые отец и Сашка.

– Просыпайся, сонька! – отец весело треплет ее по голове.

Отец и брат завтракают и уезжают на поле. В доме мать ласково будит старшую дочь Ингу.

Валя умывается ледяной водой из рукомойника. Проспала… Ей стыдно. Это ее обязанность – встать раньше всех, приготовить завтрак, а пока все умываются – заправить кровати. Ей 8 лет, она уже совсем большая. А в школу она не ходит. Мама утверждает, что она родилась больной девочкой и учиться не может. Она возила Валю к врачу, областной центр, и та подтвердила диагноз.

– Вот так! За что мне такое горе! – причитала мама, показывая всем какую-то справку.

Директор школы и учителя недоуменно качали головой.

– Ничего, по дому помогать может, – подбадривали мать соседки. Мать, горько вздыхая, соглашалась.

Но Валя не верила в искренность матери. Стоило соседкам выйти из дома, как Татьяна вытирала слезы и забывала про младшую дочь.

А однажды вечером к ним пришла учительница, Екатерина Михайловна.

– Я буду заниматься с вашей девочкой на дому, – сообщила она удивленной матери.

Валя обрадовалась. Она очень хотела учиться, как все дети. Екатерина Михайловна приходила к ним несколько раз в неделю, а в конце года растерянно произнесла:

– Я не понимаю почему ей поставили такой диагноз. Она очень сообразительная девочка. Посмотрите ее тетради! Вот мы писали диктант, у нее ни одной ошибки! Да, с математикой сложнее, но у меня в классе много таких детей! Покажите девочку другому врачу! Я напишу ей характеристику.

Татьяна недовольно нахмурилась и грозно посмотрела на дочь. Та сжалась под ее тяжелым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Едва за учительницей закрылась дверь, Татьяна закричала:

– Из-за тебя одни беды! Зачем я рожала тебя! Ну зачем?! Отдать тебя надо было! Цыганам! Там твое место!

Мать кричала и кричала. А девочка тихо плакала, беспомощно косясь на входную дверь. Она ждала отца. Он всегда ее защищал, но в тот день он работал в поле.

Обезумев от ярости, Татьяна выкрикнула слова, о которых потом жалела всю жизнь:

– Ты не моя дочь! Ты мне не нужна!

И девочка запомнила и эти слова, и холодный презренный взгляд.

«Вот ведь дура,» – с раздражением думала Татьяна, отъезжая из деревни.

Да, она надеялась, что дочь подчиниться ей, как всегда. Но та неожиданно проявила характер.

– Вредная девчонка, – уже вслух проворчала Татьяна, сворачивая на шоссе.

Последнее время она много размышляла об отношениях с младшей дочерью.

Одно из четких воспоминаний тех лет – испуганная, заплаканная Валюшка стоит перед ней. Она только что в очередной раз грубо отругала девчонку. Та молчит, опустив голову. Волосы девочки растрепаны, полностью закрывают лицо. Маленькие плечики дрожат от всхлипываний.

Мать поднимает ее за подбородок и смотрит в глаза. Жгучие черные глаза… Когда-то точно такие же глаза смотрели на нее, Татьяну. Она проводит рукой по щеке дочери. Эта смуглая, нежная, персиковая кожа… Он прижимался к ней такими же мягкими, только что выбритыми по ее настоянию, щеками… Пухлые губы дрожат и что-то шепчут ей. Но она не слушает дочь. Она полностью в том душном летнем вечере.

Его звали Руслан. Татьяна сама не понимала, когда это случилось с ними. Возможно, когда он впервые вошел в ее кабинет, обдав ее запахом леса, свободы. Или когда она не могла справится с замком, а он решительно вырвал у нее из рук ключ и отворил дверь в ее кабинет и в ее сердце. Никого так не любила в своей жизни Татьяна как Руслана. Короткие, торопливые встречи были наполнены той страстью, о которых она читала в книгах и никогда не испытывала с мужем. Руслан исчез так же внезапно, как и появился. А она уже думала о том, что если он позовет ее с собой, она уедет, не задумываясь ни о муже, ни о детях.

Всю беременность она надеялась, что это ребенок Леонида. Но она ошиблась. Увидев дочку, она отпихнула ее от себя и долго рыдала, отвернувшись к стене. Испуганная акушерка позвонила Леониду.

– Я хочу оставить ее здесь, в роддоме, – призналась Таня мужу.

Леонид молчал. Про измену жены он знал. Как и она знала про его походы в соседнюю деревню. Прожив вместе семь лет и имея двоих детей, одному из которых было всего лишь два года, они так и не стали родными. Их брак был каким-то недоразумением. Но их обоих это недоразумение устраивало.

Но теперь ними лежал маленький ребенок. между

– Я ее оставлю здесь, – повторила Таня.

– Так нельзя, – шепотом ответил Леонид, разглядывая девочку. А девочка смотрела на него. Смотрела внимательно, словно думала о чем-то. Леонид смутился от такого проницательного взгляда, а она вдруг улыбнулась ему. И крепко сжала его палец своими крохотными пальчиками.

– Я никому ее не отдам, – твердо произнес он, ощущая всю ответственность за эту крохотную жизнь.

– Она не наша, – зло бросила Татьяна.

– Наша. Такая же как Инга и Сашка.

Таня отвернулась.

Шли года, девочка росла. От брата и сестры она отличалась лишь большими черными глазами, обрамленными длинными пушистыми ресничками. И кожа ее была чуть смуглее. Никто из окружающих и не догадывался, что она не родная Леониду. Сам же он словно и забыл про измену жены.

А Татьяна забыть не смогла. При виде младшей дочери, в ее душе вскипала волна ненависти. Всю свою обиду на Руслана она вымещала на девочке.

– Что так долго копаешься? – шлепала она ее по лицу, когда Валя пыталась застегнуть рубашку. От волнения маленькие ручонки дрожали, а вредные пуговички не хотели застегиваться.

Девочка понимала, что мама на нее за что-то злиться. Она старалась понравиться маме, но получала взамен лишь шлепки и ругань.

К старшим детям мать относилась ровно. Как и к мужу. Она любила их, заботилась, но эта девочка вызывала у нее целую бурю чувств.

– Она ненормальная, она не такая как все, – твердила окружающим и в первую очередь себе Татьяна.

Иногда ее мучила совесть. Слишком грубо накричала, заставила много работать в саду… И Татьяна спешила домой горя слабым желанием быть помягче к младшей дочке. Пожалеть. Сказать что-то доброе… Но именно в этот день девчонка умудрялась выкинуть что-нибудь из ряда вон выходящее. Например, нарушить запрет матери и пойти с бабушкой в храм.

«Ненавижу, – думала Таня, всматриваясь в родные глаза. – Ненавижу и люблю. И ничего я не могу с собой поделать».

Видя такое отношение жены к младшей дочери, Леонид жалел девочку, старался проводить с ней больше времени, играть с ней. Но тем самым только вызывал еще большее раздражение Татьяны.

– От своих детей себя отрываешь, все время на эту приблуду тратишь, – зло шептала она.

Летом Леонид много работал в поле, иногда оставался там с ночевками. Однажды его комбайн сломался. Шла горячая пора сенокоса, и он провел в поле неделю.

Возвращаясь домой, загорелый, невыразимо уставший, он мечтал лишь об одном – незамедлительно отправиться в душ, смыть копоть и усталость, а уж потом как следует отоспаться. Но перед домом он встретил Валюшку. Покраснев от натуги, дочка тащила полное ведро воды.

– А где все? – выхватив непосильную для семилетнего ребенка ношу, спросил он.

– Мама на работе, Сашка на рыбалке, а Инга в клуб ушла, – ответила девочка, разглядывая отца. – Ой, папа, ты такой чумазый!

– Да знаю, – засмеялся было Леонид, но натолкнулся на взгляд дочки и испугался.

На него смотрели взрослые, серьезные глаза. Что произошло с его любимой улыбчивой девочкой за неделю его отсутствия?

– А ты чего ж в тяжесть такую вцепилась? Сашка б помог.

– Нет, не успею тогда, – покачала головой Валюшка. – Мне еще картошку почистить и пожарить надо. Мама придет, уже все готово должно быть. Она работает, устает, ей некогда домом заниматься. А я у вас бесполезная девочка.

– Это мама сказала?

– Да.

– Погоди, я только в душ и мы все вместе сделаем.

Но когда освежившийся Леонид вышел из душа, оказалось, что Валя уже почистила картошку и теперь нарезала ее аккуратной соломкой.

– Вот ты у меня хозяюшка, – улыбнулся отец. Девочка робко улыбнулась в ответ.

Когда дети уснули, Леонид устроил жене скандал. Позвал ее на кухню и строгим шепотом сказал:

– Ты чего из девчонки домработницу сделала? Она ведра неподъемные таскает!

Таня хмыкнула:

– Пусть таскает, тебе-то что! Какой-то толк от нее должен быть!

– Она маленькая еще!

– Маленькая? А в храм бегать не маленькая? Еще этого позора мне не хватало! А все твоя мать! Вот зачем она к ней постоянно бегает! А позавчера я ее из храма приволокла, прям за волосы по улице и потащила. Думала, стыдно ей будет. Но нет! Опять к твоим просится! Поэтому пусть делами будет занята. Меньше времени на дурь в голове останется.

Леонид удрученно молчал. Татьяна не верила в Бога, считала его верующих родителей недалекими глупыми людьми. Старалась с ними не общаться. А узнав, что свекровь тайно крестила ее детей, и вовсе прекратила со стариками всякие отношения. А детям запретила ходить к бабушке и дедушке. Инга и Сашка ее послушались, а вот Валентинка часто бегала к старикам. Татьяна, осыпая проклятиями свекровь, забирала дочку. Дома она ее жестко наказывала, но навещать стариков девочка не перестала.

Примирить жену и родителей Леониду не удалось. Каждый раз встретив младшую дочку в родительском доме, он тихо радовался. Забитая, подавленная авторитарной матерью дома, здесь Валентинка выглядела счастливым ребенком.

Однажды, зайдя к родителям, он увидел сидящую на лавочке у дома Валю. Девочка гладила кошку, беззаботно болтая ногами.

– И ты тут, лисенок! – обрадовался отец.

Девочка молитвенно сложила ручки:

– Да, я тут. Только маме не говори! Она в город до ночи уехала! А мы с бабушкой сейчас в храм пойдем!

– Не скажу, не бойся!

– Папочка, пошли с нами! Там так поют! Так поют!

– Нет, твоя мать меня точно тогда из дома выгонит. Да и некогда мне, – отмахнулся Леонид, разглядывая младшую дочь.

Совершенно не похожая на него внешне, она была для него самой родной и любимой. В тот день он признался себе, что она ему ближе, чем родная по крови дочь.

Через несколько дней после визита матери, у калитки снова остановилась дорогая иномарка.

– А я к тебе, сестренка, – Инга улыбнулась ей с порога.

– Привет! – Валя улыбнулась в ответ.

Сестры обнялись. Инга внимательно осмотрела младшую сестру.

– Ты такая хорошенькая! Впрочем, ты всегда была милашкой.

– Скажешь тоже… Хочешь чаю?

– С удовольствием!

Валентина заварила чай. Этот чай она готовила часто. Рецепт ей показала бабушка. Листья смородины и вишни, чайная ложка листьев черного чая.

– Какая прелесть! – восхитилась Инга, отпивая глоточек. – А запах… Я сразу вспоминаю бабушку.

– Ее рецепт, – улыбнулась Валя.

Сестры замолчали. Валентина смотрела на сестру.

– Ты знаешь, мы с Мишей очень хотим ребенка, – начала было Инга, но Валя перебила ее.

– Мама приезжала.

– Правда? Боже мой… И… что она хотела?

– Ребенка. Моего ребенка.

– Валюш… Мы с Мишей и мамой много говорили об этом. Подумай, что ждет этого ребенка! Ты портишь жизнь себе, Юре, своему сыну. И этому ребенку.

– Я не хочу об этом даже говорить!

– А зря! Строишь из себя героиню, – вспыхнула старшая сестра. – Ты уже родила Ярослава и что? Бросила на мужа? А этого на кого бросишь? В роддоме оставишь? А мы тебе предлагаем помощь! И ребенок этот несчастный будет жить в нормальной семье!

– Мой ребенок не несчастный! И Ярослава я не бросала, зачем ты так?

– Валя, ты же жалеть будешь!

– Никогда! Это ребенок от любимого человека! – почти выкрикнула Валя, чувствуя как пылают ее щеки.

– Подожди… Ты изменила Юре? – сестра в ужасе отшатнулась. – Как ты могла? Он же любит тебя!

– Юра? Нет, не любит. Инга, скажи мне, а кто меня любит? Мать? Это из-за великой материнской любви она лишила меня детства? Она меня от всех прятала, стеснялась! Ярослав? Он скоро кричать на меня начнет, я его раздражаю. Он воспитан Юрой и свекровью. А я ему чужая. Он меня и мамой-то не называет. Что мне терять, скажи мне? А этого ребенка я чуть было не убила! Я на аборт пошла, чтоб этот мир сохранить! В котором я не нужна никому! Нет, сестренка, этот ребенок мой! Я его никому не отдам!

– А этот… отец его… Кто он?

Валя неожиданно засмеялась. Вытерла полотенцем глаза.

– А я не знаю! Я вообще про него ничего не знаю! Можешь считать меня кем угодно, но та ночь была в моей жизни счастливой! Не самой счастливой, а просто единственной счастливой!

Слезы градом катились по ее щекам.

– Ты ненормальная, – уходя сказала Инга.

Прижав к груди недошитые распашонки, Валентина горько расплакалась.

Долгими зимними ночами ворочалась Валя в кровати, прижимая к животу руки. Там, внутри нее, билось крошечное сердечко… Мальчик? Девочка? Она так и не появилась на приеме у врача.

Страх, противный липкий страх, пролезал в ее душу. Как дальше жить? Ей было страшно за ребенка. За себя. За Ярослава, который растет в нервной обстановке. Вспоминала их первую встречу с Юрой. Он весело улыбался, шутил, а потом вдруг застеснялся и предложил встретиться еще раз. От смущения у него покраснели уши, он то и дело поправлял очки. А она согласилась! Им было хорошо и весело. Куда ушло все это? Как быстро они стали чужими людьми. А может они никогда не любили друг друга, просто боялись признаться себе в этом? А как иначе объяснить ту волнительную дрожь, возникающую при воспоминании про Виктора? Одна ночь, всего одна ночь, подарила ей больше любви, чем три года жизни с Юрой.

Ребенок… Живое напоминание о той ночи. Может она зря не решилась на аборт? Этот ребенок навсегда встанет между ней и Юрой, станет причиной их возможного развода. Так зачем она оставила его?

«А вдруг я никогда не смогу его полюбить?» – подкралась страшная мысль. – «Что, что я натворила? Я не хочу чтобы он рос как я, ненужным и нелюбимым…»

Нет, у него не должно быть такого детства, какое было у нее. Ребенок рожденный от любви не может расти одиноким, лишним и во всем виноватым. Она это понимала, но не могла отогнать тяжелые мысли. Эти мысли окружали, не отпускали ее ни днем, ни особенно ночью. И она молилась. Просила Преподобного Сергия не оставлять ее. По ночам в ее комнате долго горела лампадка и слышался тихий шепот, перемешанный со слезами.

…А за окном завывал последними метелями ледяной март. Зима боролась с подступающей весной, отвоевывала себе остатки морозных дней. Но на реке уже треснул лед и и с тихим гулом плыли ледяные плиты.

С каждым днем привычный мир рассеивался, словно утренняя дымка…

Этот весенний день солнечными лучиками ворвался в дом Валентины. Увидев озорные блики на стене, она распахнула окна. Пусть прогреется дом солнечным светом, наполнится ароматом молодой весны. Леонид Иванович с улыбкой наблюдал за дочерью. Приближался день родов, а она хорошела на глазах. С трудом передвигаясь по дому, она неустанно готовила, убирала.

За две недели проведенные в Демидово, Валентина два раза ездила в Москву, пообщаться с Ярославом. Но мальчик настроен был против матери. Как только она приближалась к нему, Ярослав начинал громко плакать, прятаться за бабушку. Свекровь молча поджимала губы и качала головой.

Вечерами Валя продолжала шить детские вещи, украшая их бисером своих слез.

Дольше всего Валя шила детское одеяльце. Оно получилось яркое, как радуга. С каждой строчкой представляла она личико ребенка. Кто родится? Мальчик? Девочка? Шила она и распашонки, ползунки, бережно складывая на полку шкафа .

Развернув одеяло на кровати, Валентина задумалась:

– Пойду вывешу его на солнышке.

Дул еле слышный весенний ветерок. В овраге вовсю зеленела травка. А кое где уже пробились желтые одуванчики. Валя любовалась весной, и вдруг почувствовала как потянуло что-то внутри. Словно сжало невидимой рукой.

– Папа, началось, папа, – прошептала Валя, медленно входя в дом.

Леонид Иванович по-стариковски кряхтя, встал с кровати.

– Я за врачом. Не бойся, хорошо все будет!

Но Вале было страшно. С трудом дошла до комода, взяла в руки икону. Преподобный Сергий смотрел на нее ласково и успокаивающе. Она прижала икону к себе и закрыла глаза.

В этот же день Валя родила мальчика. Она не дыша разглядывала маленький кулечек, где сладко сопел ее младший сын.

– Какой у вас спокойный мальчик, – улыбнулась медсестра.

Валентина улыбнулась в ответ и покрепче прижала к себе ребенка. Она наслаждалась каждой минутой проведенной с мальчиком. Вдыхала его запах, целовала каждый пальчик на крошечных ручонках. А он в ответ одарил ее мимолетной, но такой искренней улыбкой!

Когда ребенка уносили, она мучилась от тоски и безделья. Позвонила Кристинке. Та радостно прощебетала поздравления и сообщила последние новости.

– А имя-то придумала уже? – запоздало поинтересовалась подруга.

– Да, оно было готово с самого начала.

– И как же?

– Сергеем. В честь одного хорошего человека, который помог мне в трудную минуту, – ответила Валентина, улыбаясь иконе Преподобного.

В окно палаты било яркое солнце. Природа просыпалась, начиналась новая жизнь.

«Поздравляю, Виктор Алексеевич, ты стал отцом!» – усмехалась про себя Валя.

Ее соседок по палате мучили звонками мужья, матери, свекрови. А ей было хорошо одной. С замиранием сердца, она ждала часа кормления. Это волшебное время! Время матери и ребенка. Соседки не переставали болтать, даже приложив младенцев к груди. А Валентина любовалась сынишкой. Иногда ей казалось, что ее мальчик удивленно разглядывает ее. Она улыбалась ему, и он, бросив грудь, улыбался ей в ответ.

Неожиданно позвонила Лидия Марковна. Узнав новость, свекровь ненадолго замолчала, но потом поздравила Валю. Отчего-то Валентине показалось, что свекровь была в этот момент искренней.

Она много думала о Викторе. Где он сейчас? Почувствовал ли он что-то радостное, в тот момент, когда на свет появился его сын?

Разглядывая своего мальчика, Валя улыбалась. Все страхи отступили перед этим очаровательным малышом. Она уже любила его. Она готова была отдать за него жизнь.

Летний зной царил над деревней. Коровы, лениво помахивая хвостами, лежали в тени деревьев. Рядом с ними копошились сонные куры. Соседский Тобик заглянул к Валентине в сад.

– Жарко тебе, да? – улыбнулась ему Валя. Пес приветливо помахал хвостом и, поглядев на спящего на расстеленном на траве одеяле Сережку, важно устроился неподалеку.

– Дочка, там муж твой приехал, – растеряно сказал Леонид.

– Ничего себе… Иду.

Юра сидел на лавочке перед домом. Оглядел жену с головы до ног.

– Как дела? – спросил он неожиданно миролюбивым голосом.

– Спасибо, хорошо. Как Ярослав?

Юра не торопился с ответом. Валя прекрасно знала его привычку – играть с ней, заставлять нервничать.

– Ярослав хорошо. Я, собственно…

Его прервал детский плач.

– Я сейчас.

Но Юра схватил его за руку.

– Оставь его!

– Что? – не поняла Валентина.

– Оставь его здесь и возвращайся!

– Но это невозможно!

– Значит, бросить Ярослава ты могла! Он постоянно болеет! Извел меня своими капризами! Мать пилит целыми днями! Возвращайся!

– Ярослав болеет?

– Не вылезает из бронхитов и воспалений! Врачи бросили его лечить, сказали в семье надо обстановку наладить! Он… ждет тебя.

Валя прижала к груди руки. Ярослав, бедный ее мальчик! Но здесь есть еще один мальчик, которого она оставить не может! У малыша нет отца, нет заботливой бабушки.

Она медленно покачала головой.

– Прости, я не могу. Я…Я могу приезжать к вам в гости… Гулять с Ярославом… Хочешь, привози его ко мне на лето?

Юра не ожидал отказа. Он не привык, чтобы жена делала что-то против его воли. Попытался схватить ее за руки. Валентина отстранилась от него.

– Я тоже не могу без тебя. Возвращайся! Хочешь – бери своего… ребенка.., но только поехали.

– С ребенком? моим

– С ним! Мне уже все равно! Мне нужен здоровый Ярослав и покой в семье. У тебя 15 минут на сборы.

Заметив в глазах жены сомнение, Юра добавил:

– Давай попробуем еще раз. Ради Ярослава. Я обещаю тебе, что изменюсь. Мы попробуем, Валя. Как обычная семья…

– Хорошо, – проронила Валя. – Я быстро соберусь.

Юра довольно усмехнулся.

– Ты делаешь ошибку, дочка, – попытался предостеречь Валю Леонид.

– Надеюсь, что нет…

С того дня прошло пять лет.

Сережка подрастал. Юра делал вид, что не замечает мальчика. Он категорически запретил Сереже называть себя отцом.

– Я для тебя Юрий Борисович, запомнил? – грозно произнес он, глядя на дрожащего от страха мальчика. Тот испуганно кивнул.

Юрий Борисович вызывал у Сережки какой-то подсознательный страх. Мальчик старался к нему не обращаться и как можно реже попадаться на глаза.

Валентина замечала какие разные у нее дети. Она хорошо помнила каким требовательным был Ярослав в Сережкином возрасте! А ее младший сын предпочитал тихие игры, редко плакал. Он был каким-то незаметным ребенком.

Валя и Сережка поселились все в той же маленькой комнате. Валя придвинула детскую кроватку к своей, малыш под утро перебирался к ней и они сладко досыпали, крепко обняв друг друга.

Первые несколько лет они прожили в хрупком мире, но постепенно Юра превратился в себя прежнего. Снова стал общаться только строгим, нетерпящим возражений тоном. По-прежнему изводил жену придирками, но теперь в его руках был главный козырь – Сережка.

И теперь Валя понимала какую ошибку совершила, вернувшись в этот дом. По ночам она долго плакала в подушку. В такие минуты она чувствовала себя пустой, ничтожной, сломанной игрушкой. А рядом спал ее сын. Ребенок человека, однажды подарившего ей счастье.

Иногда ей хотелось бросить все и убежать. Но Юрий, словно чувствуя ее мысли, звал ее погулять с Ярославом. И Валентина, гуляя с двумя сыновьями и мужем, снова обманывалась, надеялась, что все еще можно исправить…

«Успокаивала» и свекровь:

– Мой сын вспыльчивый человек. Но в глубине души он жалеет о содеянном…

У Юрия с матерью часто случались разногласия. Они могли сцепиться по любому поводу и бесконечно спорить из-за какой-нибудь мелочи.

– Ко мне придут вечером с работы, накрой ужин на 9 человек, – как-то распорядился Юрий. – Ярослава одень прилично, а этого своего убери.

– Но…

– Запри его в комнате. Или это сделаю я!

Перед приходом гостей Валя уговаривала Сережку посидеть в комнате.

– Понимаешь, солнышко, у Юрия Борисовича будут гости, а мы с тобой должны помочь их принять. Это очень важные люди. От них зависит работа Юрия Борисовича. И мне нужна будет твоя помощь!

– Какая? – наивно спрашивал мальчик.

– Я буду готовить еду, накрывать на стол, а ты посидишь тихонечко в комнате, как мышка.

– И все?

– И все! А потом мы с тобой будем гулять целый вечер.

– Хорошо.

Валентина принесла в комнату побольше игрушек, книжек, тарелку с печеньем, стакан молока.

– Только будь осторожен, не подходи к окну.

– Я уже большой, мамочка. Мне целых 5 лет!

Она чмокнула его в щеку и крепко прижала к себе. А потом вышла с тяжелым сердцем. Ей предстояло пережить скандал – Ярослав не любил пиджаки и галстуки и закатил целую истерику. Вале удалось уговорить его на белую рубашку и жилет.

Дожидаясь гостей, Юра самодовольно засмеялся:

– А я смотрю ты даже не переживаешь за ребенка!

– С ним все в порядке.

– Смотри, – мужчина подошел к двери их комнаты и запер замок на ключ.

– Зачем ты это сделал?

Юра со злостью посмотрел на нее.

– Переживай за него! Давай! Я еще и окно приоткрыл! Может упадет! Или простудится и заболеет!

– Открой дверь!

– И не подумаю. Пусть там сидит.

Раздался звонок в дверь. Постепенно их дом наполнился гостями. Весь вечер Валя была как на иголках. Картинки, одна страшнее другой, мелькали перед глазами. Вдруг Сережка и правда залезет на подоконник? А если поперхнется печеньем? Из комнаты не доносилось ни звука.