Блондинка хочет замуж, или Зима в Хьюстоне

Мне эти разговоры были в диковинку, я ничего не собиралась ни у кого забирать, да и развод прямо сейчас на повестке дня не стоял, естественно. Но Оксана, фыркнув презрительно, заявила, что это только поначалу можно быть такой наивной, а потом придет осознание, как надо правильно подходить к делу, и аппетиты возрастут… Ну, может и так.

Она честно призналась, что шансы мое оценила очень невысоко, после 30 в Хьюстоне становится сложно выйти замуж, после 40 еще сложнее, а в 50 с плюсом «мало реально, но можно». Конечно, Оксана совсем других людей и другой круг общения имела в виду, приводя в пример всевозможных своих подруг. Да, они высоко шагнули по жизни, добились всяческих благ, но при этом либо гражданство уже имели, либо оставались в стране подолгу на рабочей визе.

Тем не мене Оксана очень поддержала меня морально, ведь, когда я начинала жаловаться, что кандидаты в женихи моментально отворачиваются, узнав, что у меня туристическая виза, она предложила не обращать внимание на таких мужчин. Да, их много таких, но найдутся и другие, которым будет безразлично, что у меня за статус сейчас. К тому же Оксана постоянно сравнивала меня со своими родственниками, которых она сюда в Хьюстон тащила-тащила, да так и не притащила… Я уж помалкивала, что и сама не до конца еще определилась, чего хочу, и сейчас это не более, чем мой очередной эксперимент, вызванный обретенной свободой от работы и рутины.

Тут же Оксана растолковала мне значение доселе непонятного слова «дейт», ведь даже опции такой нет в нашей стране, или я не знакома была с такой опцией. Мне казалось, что любые отношения и даже просто разговоры с российскими мужчинами несут подоплеку легкого флирта, а дружба между мужчиной и женщиной – большая редкость. В США, напротив, люди разговаривают всегда и со всеми, однако флиртом и не пахнет, хотя и дружбой тоже, надо признаться. Это лишь равнозначный разговор двух приятных собеседников, и обсуждение семейных дел, «вторых половинок» и отпрысков играет в такой беседе важную роль. Оба участника беседы забудут и тему, не только детали, уже через пять минут, однако достигнута общепринятая и поощряемая обществом цель – создание этакой милой атмосферы всеобщего благоденствия и согласия. Однако, когда участники беседы договариваются, что их объединяет нечто большее, чем простое перебрасывание малозначимыми фразами, что они позиционируют свои отношения, как взаимный интерес противоположных полов, где уместен и ненаказуем флирт, тогда они переводят такие отношения в разряд «дейт», и это предполагает продолжение отношений именно в этом русле, и все более и более ответственного подхода к построению дальнейших общих планов на жизнь.

В какой-то момент я решилась спросить, где Митчел сейчас и почему Оксана не живет в отеле с супругом, а поселилась в этом доме, не соответствующему ее привычке к комфорту. На что она вполне резонно возразила, что Митч на деловых встречах, жене в отеле светиться совершенно не стоит, и вообще лучше скрыть от компании тот факт, что Митчел иногда берет с собой в командировки вторую половинку. Люди могут разное подумать – что он ревнив, и боится оставить ее одну, или что он возит ее за счет компании, чтобы дома одна не скучала, или еще что-нибудь, лишь бы настучать на коллегу по работе. И вообще, Митч уже уехал, оказывается, в следующий свой командировочный город, а она осталась в Хьюстоне из принципа. Потому что этот дом – ее единственная отдельная от супруга собственность, куплен перед оформлением брака на все ее сбережения. Муж настаивает на продаже этого дома, так как дохода он не приносит, а ежегодный федеральный налог на имущество оплачивается из мужнина кармана, но Оксана считает, что в доме вполне можно жить. Для этого она и поселила сначала Хорхе, потом меня, продемонстрировав всю нашу команду супругу, а теперь и сама поживет немного, тогда, возможно, через некоторое время Митчел сдастся, и выделит ей из семейного бюджета пару-тройку десятков тысяч на ремонт этого дома.

Каждый день, покидая дом с утра, сложно было предположить,что мы будем делать и когда вернемся. Это было увлекательно и тревожно одновременно, ведь я никогда не знала, чем Оксана пожелает сегодня себя развлечь. Мы могли поехать в дорогой ресторан и заказать там изысканных деликатесов на невероятную сумму, потому что мне «надо привыкать к хорошей жизни». А могли несколько часов выискивать магазины со скидками, затем еще несколько часов методично примерять все, что висит на вешалках и лежит на полках, и в конце концов купить что-нибудь по очень даже умеренной цене, ведь «и при хорошей жизни надо уметь экономить». Затем собирать все пакеты с маркировками скидочных магазинов и потихоньку выбрасывать в урны при супермаркетах, чтобы эти пакеты никто случайно не увидел, потому как «экономия при хорошей жизни не должна бросаться в глаза».

Одним из мучительных моментов нашего совместного шопинга было то, что я не хотела ничего покупать, мне было и не на что, да и складывать потом некуда. И тогда Оксана доставала кредитку мужа и расплачивалась ею за вещи для меня в том числе, выбирая одежду по своему разумению. Например, она решительно запретила мне надевать брюки, потому как в брюках ходят только «негритоски», а в коротких юбках мексиканки (хотя по-моему, все наоборот), а американки ходят только в платьях, серого, голубого и розового цвета, и прочих пастельных тонов. Оксана мне купила два элегантных платья и несколько юбок, длинных и обтягивающих, одну из них сразу же заставила надеть – действительно, очень красиво, а также ворох колготок, которые надо носить с платьем, не смотря на жару, с туфлями на кублуках (хоть туфли у меня были в наличии). К тому же количество надоевших Оксане и отданных мне кофточек зашкаливало, я все равно ничего не могла взять с собой, в багаж не поместить и оставлять негде.

Однако в те дни я все это носила и, пожалуй, никто из прежних знакомых не узнал бы меня на улице или в ресторане (а мы почти каждый вечер проводили в ресторане). Я постоянно говорила, что мне неудобно принимать такие подарки, но бесполезно, у Оксаны было свое видение мира и моего места в нем. После первой «благотворительной» покупки я почувствовала себя Золушкой, облагороженной доброй Феей, после второй – несчастной побирушкой. Сама Оксана вышагивала в сапогах за две тысячи долларов, на них в каждом заведении обращали внимание официанты и продавцы и тут же оформляли свою наблюдательность в комплимент, всегда здорово поднимавший Оксане настроение. Сапоги были зеленого цвета, на очень высоком каблуке, лаковые и необычные, но чтобы потратить такие деньги на обувь! Ведь можно было бы долететь до Аргентины, месяц кружить по ней на автобусах, посещая пляжи и водопады, временами даже проживая в приличных отелях… Да, придется пересматривать свои жизненные ценности…Я пыталась отказаться хотя бы от вечерних выездов, продемонстрировав свои кулинарные способности. Купила в супермаркете куриных шеек на доллар и сварила суп, на мой взгляд, вполне съедобный. Оксана увидела шейки, пришла в ужас, сказала, что я ей рву сердце, и чтобы я больше таких страшных вещей не покупала. Привезла лосося и велела жарить кусками, раз уж я такая упрямая я не хочу выезжать в ресторан с нею. Посмотрев на заоблачный ценник, прикрепленный к упаковке лосося, я осознала, что выбора у меня нет, и перестала артачиться, смирившись окончательно с захватившим меня бурным потоком.

В короткие свободные между примерочными и развлекалочными занятиями промежутки, Оксана продолжала мой ликбез.«Необходимо цепляться за всех, кто появляется на горизонте с университетским образованием, можно высматривать и женатых, недовольных своим браком» – говорила она убежденно, «все еще впереди, все твои выбирания и перебирания, навык приходет лишь при большой активности и постепенно». Я не очень понимала, где же взять время, чтобы «цепляться», если мы постоянно с Оксаной вдвоем разъезжаем там и сям, но все же пыталась высказать ( или нерешительно промямлить) свое мнение, что неплохо было бы и нежные чувства иметь к жениху, в дополнение ко всем рациональным соображениям. «Может, ты еще и любовь собралась здесь встретить» – изумлялась она и закрывала немедленно тему.

Однажды вечером мы поехали было в театр, но по пути заехали в кафе перекусить, а рядом с этим кафе оказался бутик дорогого белья, а в бутике проводилась презентация с застольем. Туда, вероятно, пригласили заранее клиентов специальными открытками, но пришли не столько клиенты, сколько те, кто мимо проезжал и посчитал свой внешний вид вполне соответствующим высокому званию пользователя этого самого белья. Там Оксана встретила своих знакомых: адвоката, врача и инженера нефтяной компании, представила меня и поинтересовалась, не успели ли они развестись с женами за то время, что они не виделись. Как выяснилось, не успели. Мне надлежало стоять рядом, потупив глазки, как полагается скромной девице на выданье, и периодически улыбаться зазывно. На всякий случай дать всем номер телефона (кандидаты в женихи тут же удаляли его из списка контактов, стоило Оксане отвернуться). Едва не сделав реверанс, перейти к новой группе, с теми же репликами моей доброй феи: «А не развелся ли еще кто-нибудь, или знает разведенного приятеля?» Сказать, что при этих процедурах я сгорала от стыда – просто ничего не сказать. Однако следующий эпизод добавил мне воинственности.

К Оксане подошли три ее подруги давних лет. Как она объяснила, когда-то они вместе, одной компанией русскоязычных приятельниц, искали себе богатых мужей и хвастались, кто кого перещеголяет в этом вопросе. Теперь же они устроились все, кто лучше, кто хуже, но по крайней мере, никто из девиц не работает и даже не помышляет об этом низменном занятии. После того, как Оксана назвала мое имя, я автоматически протянула руку для рукопожатия, так уже привыкла делать это в здешних условиях всеобщего равенства. Каково же было мое изумление, когда все три девушки отвернулись от меня, демонстративно не заметив протянутой руки, и, более, того, фыркнув, моментально отошли к другой компании. Я стояла соляным столбом, не понимая, чем же заслужила такую немилость, а Оксана меня утешала такими фразами: «У них по три класса образования, но вышли замуж за толстые нефтяные кошельки и теперь нос задирают, не обращай внимания». Я, конечно, вняла советы и постаралась было не обращать, как тут подскочили и защебетали еще несколько девиц помоложе, и тут уж Оксана показала себя во всей красе.

«Это Светлана, – представила она меня, нежным движением поправляя мне челку. – Она у меня немного странная, все о любви мечтает, а главное, после замужества работать хочет. Вы представляете, работать!» «Неужели? Работать? Больше заняться нечем?» – изумленно вопрошали подружки, и в самом деле взирая на меня как на инопланетянку. «Ах, ну конечно, это шутка – любишь же ты, Оксаночка, над людьми подшутить» – вынесли они свой вердикт. Я не могла понять, почему же считается так стыдно работать, и как мне объяснять каждый раз, что лично мне все-таки не стыдно, потому что иначе будет очень скучно, да и родители воспитали с таким понятием, что обществу должна быть хотя бы минимальная польза от любого человека.

Вечером воскресного дня мы объезжали богатые кварталы, Оксана показывала умопомрачительные дома, в которых после второго или третьего замужества, каждый раз на ступеньку выше по иерархической лестнице, поселились ее давние русские или украинсккие приятельницы. Именно там, в отличие от центра города, все переливалось и сияло рождественской иллюминацией, хозяин дома в этом районе старался перещеголять соседа.Не знаю, как увиденное повлияло на Оксану, в ккакой стресс ее вогнало увиденное, но ей вдруг захотелось на дискотеку в негритянский район. Я вынуждена была поддержать эту идею, однако при виде толпы черных подростков в наколках у парадного входа сердце ушло в пятки. Девушка на кассе сразу сказала, с нажимом, что мы пришли в неправильное место, но Оксана резво приобрала два билета и бросилась в самую гущу танцующих. Люди на танцполе неожиданно расступились, и сперва шепотом, а потом все с нарастающей громкостью по залу пронеслось: «Это копы!» Я стояла ни жива, ни мертва, чувствуя себя внутри голливудского фильма, героем которого я вовсе не хотела бы быть. Но Оксана быстро угомонилась, постояла, переминаясь с ноги на ногу, еще немного, и сделала рукой мне знак, похожий на разрешение пойти уже восвояси. На следующий день у нас было новое увлекательное занятие – всем встреченным в общественных местах афроамериканцам Оксана расказывала и пересказывала жуткую историю про расовую дискриминацию в отдельно взятой дискотеке по отношению к белым девушкам…

За три дня до моего отъезда в Москву Оксана вдруг собрала вещички, основную массу оставив на полках в своей комнате, и поехала в аэропорт, нежно со мною распрощавшись. Как оказалось, отец позвонил ей из Уфы и мимоходом сообщил, что две дальние родственницы, внучатые племянницы или как-то так, купили тур по Калифорнии на неделю и делают уже пересадку в аэропорту Домодедово с башкирского самолета на сингапурский, летящий в Лос Анжелес. Понятно, что две бестолковые и невинные девицы нуждались в заботе гораздо больше, чем я, поэтому Оксана незамедлительно приняла решение поехать туда же, в Лос Анжелес, и отловить туристок на месте для дальнейшего их перевоспитания. Сразу после возвращения из Калифорнии этот дом она сдаст, сказала она напоследок, у нее даже есть уже кандидат в квартиранты, студент МВА с огромной собакой, а Хорхе придется переселяться к подружке или еще куда-то насовсем. Ну а мне… Если соберусь еще раз в Хьюстон, дам знать Оксане, и она, может быть, придумает что-нибудь еще для меня.

На следующий день вернулся Хорхе – беглец, еще не зная о своем скором переезде, первым делом выразил восхищение моей лояльностью и терпением по отношению к Оксане. Эх, не имел ты дело с опинион-лидерами фармкомпаний, подумала я со вздохом…

Эпизод 13. НАСА и Тони

Три дня до отъезда. Мой экстремально дешевый авиабилет куплен на единственную дату, в которую никто не хочет никуда перелетать, а все нормальные люди проводят в кругу семьи – католическое Рождество. В предпраздничной круговерти утонул весь город, пробки на улицах немыслимые, за рождественскими подарками в моллы не выехали только те, кто позаботился о них еще в сентябре. Меня одолевал звонками некто Тони, живущий совсем рядом, в районе НАСА. До знакомства с ним я и не знала, что там есть жилье…

Мой опыт по НАСЕ, всемирно известному космическому центру, сводился к двум посещениям – экскурсионному и бестолково-комичному. Экскурсионный отличался высокой ценой на входной билет, довольно забавной, больше нацеленной на детей и подростков, и не особенно информативной экспозицией.

Однако вышла я оттуда со светлым чувством принадлежности к мировой цивилизации, против всяких там подозрительных космических пришельцев, и за освоение через трудную борьбу необозримых космических далей. Буквально «через тернии к звездам». Этим настроением посетители обязаны прежде всего отделу, посвященному полету в космос объединенной экспедиции инженеров из разных стран, и подробному описанию всех членов интернациональной команды с подтверждающими документами и видеоматериалами.

Второй же эпизод стоил не денег, но нервов… Как-то раз я ехала в Бей Таун на какую-то очередную встречу и решила вдруг проехать не по хайвеям, забитым до отказа в эти дни, а по параллельным дорогам, обычным улицам со светофорами, потому как ехать предстояло строго на восток. К тому же, глядя на карту, можно было сделать вывод, что улицы шли строгими сторонами квадратов, и с пути сбиться практически невозможно. Но на поверку оказалось, что иногда эти улицы смыкались с другими и размыкались, иногда изгибались неожиданно, и в конце концов я заблудилась. Оказавшись в совершенно незнакомом районе, я пыталась спрашивать дорогу на заправках и у водителей, паркующих машины возле кафешек. Вроде как указывали правильное направление, в сторону моря и на восток, я потихоньку продвигалась и была полностью сосредоточена на определении сторон света по солнцу, когда проезжая часть сузилась в одну полосу. Остальные полосы были заставлены оранжевыми конусами для дорожных работ. Это обстоятельство тоже не вывело меня из задумчивости, я привыкла к постояным ремонтам дорог в Хьюстоне, и смирно перестроилась в эту полосу, следом за длинным рядом автомобилей. Человек, пропускавший машины по одной, был почему-то не в дорожной красной каске, а в бронежилете и форме с шевронами. Я послушно, повинуясь взмаху его руки, проехала дальше, немного теряясь, зачем в конце сужения дороги еще один забор поставили, из металлической сетки, и уже стала понемногу возвращаться мыслями в реальность, когда впереди завизжала сирена, из маленьких воротцев в сетчатом заборе выехала полицейская машина, а сзади ко мне мчались трое мужчин в форме. «Прими вправо!» – заорали в рупор так громко, что меня почти парализовало. С трудом найдя, где тут право, я искала, куда бы приткнуть машину на маленькой стоянке, полностью заставленной, но приткнуть ее мне так и не дали. Полицейская машина перегородила проезд (как будто я убегала!), а догнавшие меня мужчины размахивали пистолетами и кричали все наперебой. Затем один подпрыгнул к окну и знаками попросил опустить стекла. «Куда едешь?» – набросился он на меня, и в ответ я жалко проблеяла «к подружке». «Какой подружке, где она живет, почему въезжаешь в закрытый объект без бейджа?» -продолжал он, вытирая градом лившийся со лба пот. Остальные двое держали мою машину под прицелом, и я до того испугалась, что напрочь забыла все английские слова. «Какого бейджа» – только и смогла промямлить я, – «и кто мне даст этот бейдж?» Заржали все одновременно, так же реактивно, как только что за мной бежали. «Очевидно, тебе никто его не даст» – резвились охранники, или полицейские, давясь смехом, но все еще пытаясь сохранять необходимую должностную солидность. Поинтересовались, из какой страны я приехала, и как долго в Техасе. Как всегда в таких ситуациях, я ответила, что из Швеции. Это обычно сразу завершает разговор, народ только уважительно говорит «Аааа…», и никаких тебе дискуссий про политику Путина и холодные русские зимы с медведями на улицах. Самым строгим оказался как раз тот охранник, что умудрился не заметить отсутствие у меня на груди нужной тесемки с эмблемой НАСЫ, и показал жестом проезжать. Он резко оборвал всех и, приняв мои извинения, приказал ехать на выезд за полицейской машиной. Для этого перекрыли всю проезжую часть, пропустите, мол, глупенькую, и я торжественным экскортом, трясущимися руками удерживая руль, проследовала на разворот. В глазах плясали нолики в цифрах предстоящего штрафа, я смирилась было уже с катастрофической финансовой потерей, но ничего подобного – выехав на нормальную, проезжую улицу, полицейский на светофоре из окна показал мне, что ему теперь налево, а мне, наоборот, направо, и помахал рукой в прощальном жесте. «Надо же, пронесло – подумала я ошарашенно, – иногда мой русский акцент выручает».

Я опасалась после того случая ездить в тот район, и предложила Тони приехать поближе к моему месту проживания, на что он неожиданно согласился. Как оказалось, Тони был безработным инженером, сокращенным с государственной службы в НАСЕ по возрасту. Хотя и высок в Штатах пенсионный возраст, особенно для мужчин, некоторые компании не желают тратиться на дорогую страховку для людей после 60 (ведь вероятность заболеваний возрастает), а Тони как раз столько стукнуло на момент сокращения, и опытных, но высокооплачиваемых сотрудников стараются заменить молодыми, готовыми вкалывать за низкую зарплату, для того чтобы набраться этого самого опыта. Но история Тони была печальной еще и по другой причине, он пострадал от краха банка Лемон бразерс и сопутствовавшего ему экономического кризиса. Как я поняла из нашей беседы, Тони имел большой и красивый дом во Флориде, возле Сарасоты, где великолепные пляжи дополнены изумительным климатом. Работал много, выплачивал кредиты по долгам за дом и несколько дорогих и разнокалиберных автомобилей, пел по вечерам в ресторанах в составе группы, подыгрывая себе на гитаре, просто для удовольствия. Многочисленные поклонницы не давали ему прохода, начальство уважало и все прибавляло зарплату, в общем, жизнь казалась сплошным праздником. Все рухнуло в один день. Увольнение, последующая продажа дома «с молотка» за невыплаченный вовремя кредит и невозможность выплачивать его дальше, отобранные дилерами машины, по той же причине, исчезнувшие поклонницы и даже отвернувшиеся друзья, имевшие прежде репутацию надежных. Впрочем, столько людей и предприятий тогда в один миг обанкротилось, что винить друзей было сложно, все были заняты улаживанием своих собственных проблем.

Мебель и вещи Тони отправились в специальный частный контейнер на хранение, так называемый сторидж, единственный оставшийся джип занял парковочное место возле жилища дальней родственницы, а Тони был готов на любую работу, лишь бы она была интеллектуальной, пусть даже не совсем по специальности. Ведь люди умственного труда к этому возрасту категорически разучиваются ворочать камни, или делать что-то другое, требующее соответствующей физической подготовки. Найдя работу в Хьюстоне, Тони приехал, не раздумывая ни минуты, снял апартаменты и прикупил недорогую машину, не потребляющую много бензина. На гитаре теперь играл только для себя… «Как я не оказался в мире ином, от инфаркта или самостоятельно решившись на уход из жизни, я не знаю, – печально признавался Тони, «но я просто сказал себе – рестарт, перезагрузка! Как в компьютере, и принял все перемены, какими бы тяжелыми они ни были». Теперь его уволили и из НАСЫ тоже, и Тони снова находился в поиске, целыми днями совершенствовал и рассылал резюме, проходил онлайн тесты от работодателей, но пока все было понапрасну. Вот он и решил дать себе выходные, отвлечься от поисков работы и грустных мыслей, а заодно развлечь меня перед отъездом.

Мы встречались все три дня, каждый день, ездили на море и я радовалась возможности побеседовать с умным и разносторонне развитым мужчиной, которого не смущал мой акцент, которого хорошо понимала я, и который высказывал интереснейшие суждения. А когда дошло до гитары и песен, меня уже можно было включать в число его поклонниц. Тони взял с меня обещание, что я буду писать ему письма по электронной почте каждый день, и сам он это делал в течение четырех месяцев моего отсутствия, не пропустив ни дня. Я не рассматривала его в качестве жениха, ведь безработный мужчина в этой стране думает о свадьбе меньше всего, но тем не менее, Тони, переписка с ним и скайпы по воскресеньям, все четыре месяца, дали мне стимул не бросать эту идею – приехать в Хьюстон снова.

Эпизод 14. Отъезд и Глория

Я каждый раз в грущу перед отъездом из Хьюстона. Жалко уезжать в нашу хмарь и холодную слякоть, продолжающуюся девять месяцев в году, от этих зеленых деревьев с никогда не опадающими листьями, и солнца, пусть даже рано закатывающегося зимой. А главное, снова кажется, что вот опять, потратив много денег и времени, я уезжаю без определенного результата.Как же определить это состояние, вечное желание куда-то ехать? Рюкзак в руки, и на самолет / поезд /машину как минимум? Стремление ли это к перемене мест, или обыкновенная неприкаянность? Вспоминаю, как однажды много лет назад, за семейным ужином мы разговорились о нашем детстве.  Мама рассказывала, что сестра так много болела лет до семи-восьми, что оба наших родителя думали, что она и не выживет. Мы пустились в рассуждения, что, возможно, условия родовспоможения, воспитания детей и в целом бытовые условия были намного тяжелее тогда, в СССР, чем в современности. И тут мама привела меня в пример, рассказав, что со мной не было никаких проблем вообще у них с папой. В частности, когда я родилась, у них было очень плохо с деньгами, не могли позволить себе покупку кроватки, и поэтому первые несколько месяцев я спала в разложенном чемодане. Тут повисла пауза, а потом всех присутствовавших охватил гомерический хохот. Вот она, разгадка – как первые месяцы проведешь, так вся жизнь и пойдет.

Но ведь не только это, просто я стараюсь не вспоминать в семейном кругу еще одну историю. Мне было три или четыре месяца, когда на санках зимой отец повез меня то ли гулять, то ли на новое место перевозить, Он был немного навеселе в тот день, и когда переходилмостик через ручей, не заметил, как санки накренились, и я вывалилась из них, кувыркнувшись свертком и сверзшись с мостика вниз, на замерзший ручей. Под мостиком я упала на какую-то коряжку, и с тех самых пор шрам над бровью стал моей отличительной «внешней приметой». Конечно, я не в обиде, хорошо еще, совсем там не забыли, в сугробе под мостиком. Шрам прикрываю челкой, а вот голова ударенная жаждет новых и новых экстремальных впечатлений, тут уж ничего не поделать…