Чеченцы: быт, культура, нравы, обычаи, религия. Кавказская война. XIX век

Дорого стоил этот день чеченцам. 49 тел оставлены ими на месте, гораздо более унесено с собою, что видно было по кровавым следам, оставшимися на снег. Раненых, по большой части картечами, смертельно было также много. Весь урон их по вредным сведениям, собранным после, доходил до 250 человек. Немного осталось в Чечне семейств, которые не оплакивали бы понесенный потери. Союзники чеченцев потерпели также большое поражение. Оставленные на месте сражения тела принадлежали, по большой части, сим последним, и они озлобясь на чеченцев за то, что они бросили эти тела на произвол русских, возвратились в горы и более уже не являлись в Чечне во все время похода. – Должно прибавить, что чеченцы дрались под Чахтырями без предводителя. Избранный ими в начальники, известный разбойник Бейбулат, человек предприимчивый и отважный, но горькая пьяница, сидел преспокойно в сакле соседственной деревни до конца дела; и когда чеченцы потом отыскав его зачали упрекать за то, что не был в деле, он хладнокровно отвечал: «а кто же вам велел нападать на русских при Чахтырах? Вы не послушали меня, так сами же виноваты». Но власть его окончилась и о нем не было уже слышно до окончания военных действий против чеченцев. Последние оправдали свое поражение тем, что русские умудрились заряжать пушки вместо картечь медными грошами и пятаками, которые разрывали нападающих на части, но не медною нашею монетою, а картечными железными поддонками и не разлетевшегося еще картечью. Так близки были чеченцы от устьев наших орудий! Наша потеря была также немаловажна: у нас убито рядовых 4, ранено офицеров 5, рядовых 47.

По недавнему расстоянию от Большой Атаги места, где проходило чахтыринское дело, с возвышения, находившегося близ вагенбурга, можно бы было видеть его простыми глазами; но за туманом нельзя было различить ничего, даже в нескольких шагах. Пушечные выстрелы были ясно слышны, и когда пушечный и ружейный батальный огонь сделались так частыми, что превратились в общий гул, на лице Ермолова изобразилось беспокойство. В вагенбурге оставалось под ружьем около 1800 человек и 7 орудий артиллерии. Отделить из этого числа большой отряд, в подкрепление сражающимся и ослабить вагенбург, было опасно; послать малое число, еще опаснее потому, что посланные могли бы в тумане разойтись с отрядом Ковалева и наткнуться на чеченцев; и потому ничего не оставалось делать, как ожидать известия от Ковалева.

Ермолов приказал однако же батальону пехоты, с 2 орудиями, готовиться к походу; но скоро пушечные выстрелы затихли, через полчаса зачал подыматься туман и в дали на возвышении, близ Чахтырей, начала показываться большая черная масса. Зрительные трубы удостоверили нас, что это были чеченцы. Скоро начали они расходиться в разные стороны и через час невидно стало ни одного человека. Между тем получено и от Ковалева известие об одержанной победе. Штыки возвращающегося отряда заблестели из-за пригорка, верстах в двух от лагеря находившегося, и мыс радостным чувством встретили победителей.

За два дня еще до Чахтыринского дела начала убывать вода в каналах, проведенных в Атагу из Аргуна, и 30 числа каналы эти найдены сухими. Очевидно было, что чеченцы запрудили их и отвели воду, и потому для отыскания водопоя по Аргуну, далее версты от вагенбурга протекающему, отправлен был 31 января подполковник Петров, с одним батальоном пехоты и 300 казаков. Водопой на Аргун оказался под выстрелами с противоположного берега, заросшего кустарником и потому не безопасным; но Петров потянувшись вверх по реке нашел верстах в двух выше вагенбурга начало запруженных каналов, прочистил их и пустил воду, в которой после того не было уже недостатку. Несколько человек чеченцев стреляли по наши во время расчистки, но без всякого для нас урона.

1 февраля не слышно было ни одного выстрела и не видно ни одного чеченца. Там ускромило их дело по Чахтырами. В этот же день явились многие жители Большой Атаги, депутаты от деревни Алды с повинною головою и с просьбами о пощаде. Генерал побранив хорошенько простил их и приказал привести аманатов.

Запасы провианта, взятые с собою из Грозной, были истощены, фуража для лошадей также не стало, сверх того надобно было позаботиться и о раненых и больных, которые, за недостатком удобного помещения, терпели от холода; и потому генерал решился на некоторое время возвратиться в Грозную. – Полагая что чеченцы, по необыкновению своему, на обратном пути не оставят нас в покое, все тяжести, обоз и больные под сильным прикрытием отправлены вперед 3 февраля, в 4 часу по полуночи, остальные же войска выступили в 6 часов утра. В начале 10 часу весь отряд соединился у входа в Ханкалу, оттуда обоз и больные отправлены опять вперед с тем же прикрытием, прочие же войска остались у входа в ущелье для отражения чеченцев, если бы они вздумали сделать нападение. Но предосторожности эти оказались излишними: чеченцев не показывалось ни одного человека, и в половине 12 часа весь отряд был уже за Ханкалою, откуда часть войск с обозами отправлена в Сунженскую деревню, а остальные и сам Ермолов пошли в Грозную, куда и прибыли в два часа пополудни.

Но недолго отдыхали наши войска: 5 февраля опять весь отряд, под личным начальством Ермолова, отправился за Ханкалу и прошедши это ущелье без выстрела, поворотил влево к деревне Большому Чечню. Не доходя до этой деревни, встретили генерала старшины с изъявлением покорности и привезли с собою аманата. Аманат принят и отряд минуя Большой Чечень перешел в брод через Аргун и занял не покорившуюся еще деревню Бельготой, на правом берегу этой реки находящуюся. Оттуда 6 февраля послан был отряд казаков, под начальством подполковника Петрова, для истребления деревни Ставнюко-ль?, где жил и имел свой дом известный разбойник Бейбулат. Деревня найдена пустою и сожжена до чиста.

Из Бельготоя генерал предполагал идти в одной из значительнейших чеченских деревень Гребенчуку, и в случае не покорности истребить ее. Но Гребенчукские жители предупредили грозящую им беду: 7 февраля явились от них в Белготой старшины, с аманатами и просьбою о пощаде. Она им была дана, и 8 февраля войска наши поворотив опять за Аргун, пошли к деревне Алды, для наказания особенно враждебной к русским фамилии Дишни, оставляющей большую половину всего Альдинского общества * (Другая половина Алды, состоящая из двух фамилий, покорилась еще во время бытности войск наших в Большой Атаге). Фамилия эта пользовалась в Чечне особою славою. Она более всех содействовала истреблению отряда Пьери. Дишни также одни, без помощи других чеченцев, в удачном нападении на арьергард Береганова, при входе в Ханкалу, отбили казачьих и драгунских лошадей, о чем сказано уже выше. Предвидя угрожающее бедствие, фамилия эта присылала в Бельготой старшин с просьбою о пощаде, но генерал хотел проучить их и отослал назад с отказом.

Генерал Ермолов при выступлении из Грозной предполагал сделать только кратковременный оттиск, для того, чтобы держать чеченцев во всегдашней тревоге и заставить их укрываться с семействами в лесах, и потому не взял с собою никаких обозов, даже артельных повозок. Но видя, что новое появление отряда в Чечне произвело сильное впечатление, и получив сведение, что многие значительные общества, следуя примеру Гребенчука и Большого Чечня, готовы покориться, он принял намерение пробыть в Чечне весь остаток зимы, и потому проходя мимо Ханкалы отправил подполковника Волжинского с батальоном пехоты и двумя пушками в Грозную, для доставления оттуда артельных повозок и провианта; прочие же войска и генерал Ермолов пошли в Альду и заняли часть этой деревни, принадлежащую фамилии Дишни, по нескольких выстрелах, без всякой с нашей стороны потери.

Деревня Алды, одна из значительнейших в Чечне, расположено на юго-западной покатости западного ханкалинского холма, на правом берегу реки Гойты, кроме двух или трех сакель, находящихся на левом. С северо-востока примыкает она к глубокой, покрытой лесом, лощине, по которой течет ручей Шавдон. В Алды считалось около 200 домов, принадлежащих трем фамилиям, из которых Дишни числа около 100 семейств.

Февраля 9, около пополудни, возвратился из Грозной Волжинский, с провиантом и артельными повозками. В два часа по полудни, несколько человек чеченцев, подлезая к деревне из лесу, стреляли по нашим солдатам, разламывавших на дрова сакли и ранили двух человек. Трех пушечных выстрелов достаточно было, чтобы устроить чеченцев, и они уже более нас не тревожили.

На другой день явились опять старшины фамилии Дишни, прося помилования. Положение их было невыносимо. Морозы начались еще с 5 февраля и потом увеличиваясь постепенно дошли до 17 градусов. Дишни, во все это время, должны были скрываться в лесах, не смея даже разложить огня, чтобы не обнаружить своих убежище. Недостаток в пище и смертность, оказавшаяся между малолетними детьми их, доводили их до отчаяния. Генерал наконец умилосердился над ними, простил их и позволил возвратиться в уцелевшие еще дома. В следе за тем приехали старшины и от других соседственных деревень Богун-Юрта, Зелень Гойты и Лесной Гойты, прося также пощады. Она дарована им и от всех взяты аманаты.

Нечего было и нашим войскам переносить усиливавшуюся стужу, особливо терпели от нее солдаты, находившиеся на часах и на ночных секретных пикетах. Несколько человек, не взирая на теплую одежду и все предосторожности, поотмораживали себе руки и ноги. В самом отряде были разложены огромные костры огня, около которых солдаты могли согреться. Офицеры и весь штаб поместились в оставленных нарочно для того саклях. Мне сначала попалась ветхая, усеянная щелями, чрез которые ветер разгуливал почти также свободно, как в чистом поле. Добрый наш начальник, узнав об этом и зная плохое мое здоровье, отдал для меня собственную свою квартиру, весьма чистую и теплую саклю, с двумя каминами и сам же по несколько раз каждый день приходил ко мне греться. Кто кроме Ермолова мог быть до такой степени человеколюбивым и внимательным к какому-нибудь своему секретарю?

Солдаты наши изобрели особый способ согреваться во время ночи: вкруг огромного костра пылающих дров ложились они на толсто посланной соломе, кружном один плотно к другому и укрывались шинелями. Так как одной шинели достаточно было, чтобы прикрыть трех человек, то каждый кружок выбирал старшего без команды которого не могли они поворачиваться с одного боку на другой и иначе как все разом, чтобы не расстраивать своих одеял. Этот же старший приказывал разом вставать, для исправления естественных надобностей, подержания огня и проч; потом укладывал свою команду, укрывал их шинелями и подлезал потом в свое место. Много шинелей было прожжено падающими из костров искрами и угольями. Ермолов приказал исправить их на свой счет.

Мороз между тем увеличивался и доходил до 20 градусов. Возвратиться в Грозную генерал не хотел, потому что тогда бы не покорившиеся еще чеченцы могли поселиться опять спокойно в своих домах и цель зимнего похода не была бы достигнута. За тем наступила бы весна, разлились бы речки, на каждом почти шагу в Чечне встречающиеся, и дальнейшие поиски были бы невозможны. Идти далее вглубь Чечни, при столь жестоких морозах, было бы подвергать солдат наших, всегда щадимых Ермоловым, жестокому испытанию; и так положено было остаться в Алды и ждать благоприятнейшей погоды, а вместе с тем подвести новые запасы провианта и фуража из Грозной, отправив туда больных и обморозившихся. Это сделано было двумя транспортами, посыланными 11 и 14 февраля.

12 февраля отправлены были также два небольшие отряда: первый с подполковником генерального штаба Жихаревым, для осмотра прямой дороги от Алды в Грозную, между западным ханкалинским холмом и Сунжею. Второй с подполковником Петровым, чтобы узнать в каком положении находится просека и дорога, сделанные чрез Гойтинский лес в 1820 году Грековым Жихарев нашел осмотренную им дорогу, пролегающую по узкой лощине с крутыми обрывами и рытвинами, поросшими густым кустарником, неудобною и требующею много труда и времени для расчистки * (это была та самая дорога, по которой возвращался из Альды полковник Пьери и погиб там с большою частью своего отряда). Просека через гойтинский лес оказалась совершенно заросшею, кроме дороги, сажени в три шириною, вторично расчищенной в 1824 году Грековым же. При обоих этих осмотрах не было сделано ни одного выстрела.

16 февраля мороз уменьшился и войска наши, после семидневного бездействия, в половине 4 часа утра двинулись к гойтинскому лесу. Снег был так глубок, что конница должна была протаптывать дорогу для пехоты, и войска наши только со вздохом солнца дошли до этого леса, не далее 10 верст от Альды находящегося. Остановясь у опушки, генерал отправил авангард из 8 рот занять лес. 4 роты, под командою подполковника Скалона, быстро двинулись вперед по дороге; 2 роты рассыпались фланкерами в лесу по обеим сторонам; остальные две роты заняли вход, и в полчаса лес был пройден авангардом. Чеченцы, не ожидая в такой холод и так рано нашего прихода, не успели собраться и защищались слабо. Из сделанного ими у выхода из леса завала, удалось им однако же убить одного разжалованного и ранить одного рядового; но при первом натиске нашей колонны, они оставляли свое укрепление и разбежались во все стороны. Генерал, получив донесение о занятии леса авангардом, тотчас отправил вперед всю конницу, а в след за тем двинулся и сам с остальными войсками, артиллерию и обозом. В 9 часов утра лес при проходе, через который проливаемо было много крови, оставался уже назади нашего отряда. Много пособило нам то, что речка Гойта, через этот лес протекающая и проведенные из нее канавы были покрыты твердым льдом.

За гойтинским лесом находится поляна, верст 6 в длину и версты 4 в шии, на которой местами растет небольшими группами кустарник и несколько больших деревьев. На поляне расположены чеченские селения несколько мелких деревень, прямо против выхода, на противоположном конце поляны, четыре деревни, называемые Рошни. Урус-Мартан и Рошни лежит при речках того же имени, впадающих в Сунжу.

По выходе из леса истреблены посланы были для того казаками небольшая деревня, в правой стороне, в недальнем расстоянии от выхода находящаяся. После чего весь отряд поворотив вправо, потянулся к значительной деревне Урус-Мартану, но чеченцы успели из нее уйти, сами зажгли несколько сакель и из опушки леса, к которому примыкает деревня, завели перестрелку. У нас ранено 2 казака; чеченцев убито 2 человека, сколько же у них ранено, не известно. Из Урус-Мартана отряд двинулся к 4 деревням, имеющим общее название Рошни, и растянутым верстах на 4 по речке этого же имени. Две из них сожжены, третья оставлена для ночлега, а четвертая, в лесу, осталась не занятою, для избежания напрасной в людях потери.

Не далеко от Рошни замечено несколько стогов сена. Находно эта было весьма кстати, потому что фураж во всем отряде был уже на исходе. Тотчас отправлены были казаки, чтобы забрать это сено; но чеченцы не уступили его даром, завели с казаками перестрелку, одного из них убили, другого тяжело ранили. Но когда приблизился батальон пехоты, тотчас исчезли и сено все перевезено в отряд, без дальнейшего препятствия.

17 февраля рассветом опять пустились в поход, и часа через два пришли в Гехи, одно из главнейших чеченских селений, в котором считалось до 200 домов. Генерал предположил истребить до основания это селение, всегда враждебное и неохотное и теперь покориться. Оно было занято без сопротивления и сожжено, оставлено только несколько сакель для ночлега. Строго однако же было запрещено истребить сады, считавшиеся лучшими во всей Чечне. Особливо абрикосовое дерева были прекрасные.

В двух верстах за Гехами находится дремучий лес, примыкающий с одной стороны к Сунже, а с другой простирающийся до черных гор кавказских, шириною около двух верст. Через него, по распоряжению генерал майора Грекова, была прочищена самими Чеченцами широкая просека, почти на пушечный выстрел, но поваленные вековые дубы не были сожжены и даже не оттащены в сторону, и потому из-за них легко можно было вредить проходящим войскам. Сверх того, несколько десятков огромных деревьев на самой просеке остались не срубленными и за ними то же могли укрываться чеченские стрелки. При выходе же из леса, на противоположной стороне, вся просека суживались на протяжении 80 или 90 сажень так, что расчищенное место было там не шире 20 сажень.

Генерал знал это и думая что чеченцы, всегда умеющие пользоваться местностью, сильно будут сопротивляться проходу наших войск, приказал 18 февраля подполковнику Волжинскому с одним батальоном пехоты и 4 орудиями до рассвета стать в опушке леса, и лишь только начнешь рассветать быстро пройти просеку и занять узкий выход. С рассветом тронулись и прочие войска и по близости перехода поспели к Волжинскому прежде нежели он успел двинуться в просеку. В это только время чеченцы заметили отряд и начали сзывать по лесу друг друга. Но Волжинский скорым шагом двинулся вперед и занял узкий выход без сопротивления, кроме нескольких безвредных для нас выстрелов, на которые наши по обыкновению отвечали сильным батальным огнем, рассеявшим мгновенно неприятеля. В следе за Волжинским прошли просеку и остальные войска с обозами, без выстрела. Таким образом гихинский лес, чрез который Булгаков и Портнягин, охватившие его с двух сторон, пробивались целые сутки, пройден отрядом Ермолова в полчаса, без всякой потери.

За Гехинским лесом открывается вновь довольно обширная поляна, обрезываемая с противоположной стороны рекою Валерик и растущим по ней редким лесом. За Валериком начинается опять чистое поле, простирающееся до речки Шалаш. Не доходя до этой речки находились мирная и покорная нам деревня Пхан-Кичу, жители которой вышли на встречу отряду и вынесли хлеба, курей и меду. Это была первая дружеская нам встреча от чеченцев.

Между тем жители Гехи и других непокорных деревень собрались в значительном числе и забегая вперед перелескам заводили перестрелку; но сильный огонь нашей пехоты удерживал их в таком отдалении, что выстрелы их не наносили большого вреда. В два часа по полудни войска дошли до речки Карабулакского Мартана. Лед на ней был так тонок, что не мог выдержать густых масс пехоты и артиллерии, и потому надобно было устраивать переправу. Она была кончена менее нежели в час. На льду намостили в два ряда плетьни, взятые из деревни Дауд-Мартана, у переправы находившейся, на них наслали толстый слой соломы, и пехота наша перешла два затруднения поэтому на скоро сделанному мосту. Пушки и зарядные ящики перевезли на людях; для конницы, обозов и артиллерийских лошадей прорубили лед, но они переправлены не без затруднения. Речка Карабулакский Мартан в этом месте была так глубока, что лошадям вода доставала выше брюха. Часть деревни Дауд-Мартан на правом берегу находившаяся, сожжена; другая, на левой стороне, занята для ночлега. В весь этот день, при беспрерывной почти перестрелке ранены у нас 1 унтер офицер и 1 рядовой.

19 февраля, зажегши остальную часть Дауд Мартана, войска выступили до рассвета и до восхода солнца казаки успели уже обхватить с трех сторон деревень Малые Шельчихи, на правом берегу реки Ассы находящуюся. 4 орудия открыли по ней огонь, 2 роты пехоты заняли деревню и истребили ее до основания. Жители едва успели спастись бегством, оставив все свое имущество и запасы в добычу нашим войскам. Чеченцы в деревне не сопротивлялись, а только изредка стреляли по нашим из находящегося шагах в 300 кустарника. В этой пустой перестрелке мы однако же потеряли офицера, который был ранен в ногу и скоро умер. Один солдат был то же ранен в колонне, но не опасно.

Протекающую близ Малых Шельчуков речку Ассу войска перешли без затруднение в брод, и после не большого отдыха отправились к Казак-Кичу, минуя деревню Большие Шельчуги, находящуюся на левом берегу Ассы, которая изъявила покорность. От этого места и до возвращение отряда в Грозную, не было уже слышно ни одного выстрела.

Между Ассою и Карабулакским Мартаном находится одна из прелестнейших долин, какие только встречаются в кавказских предгориях. Несколько небольших рощиц по ней рассыпанных, так красивы и так подчищены самою природою, как будто бы они принадлежали к какому-нибудь английскому парку. Вдали видны горы, по сторонам два утесистые ущелья, из которых вытекают Осса и Мартан. По середине долины вьется небольшая речка Ашлов. Всякий, кому удалось видеть этот уединенный уголок, конечно долго будет его помнить.

Не доходя до Казак-Кичу версты за две, авангард наш был встречен старшинами, которые просили помилования. Генерал простил их с тем, чтобы для ночлега войск счищены были сакли и дан был войскам хлеб и фураж. От Оссы до Казак-Кичу дорога идет по ровной и открытой равнине. В одном только месте, на небольшом пространстве, с правой стороны она приближается к лесу на ружейный выстрел. Но в лесу не видна было ни одного человека. – Деревня Казак-Кичу населена по большой части Карабулаками, и имеется до 150 домов. При ней удобный брод через Сунжу, и самое название ее по-татарски значит: казачий брод.

20 февраля переправляясь еще с 20 февраля сделалась оттепель и дорога начала портиться. По приходе войск в Грозную, оттепель усилилась и начались дожди. Почему Ермолов отложил дальнейшие предприятия против чеченцев до наступления весны. 22 февраля отпустил в домы всех казаков, лошади которых от зимнего похода сильно изнурились; сам же, с пехотою и артиллериею, остался еще на несколько дней в Грозной. В продолжении этого времени, беспрестанно являлись от разных чеченских селений старшины, с покорностью и аманатами. Всем им объявлено прощение и они отпущены в домы с кротким увещанием, а некоторые даже с небольшими подарками. По окончании этих дел Ермолов, с остававшимися при нем войсками, 28 февраля выступил за Терек, и прибыл в тот же день в станицу Червленную. Пехота и артиллерия размещена по квартирам этой станице и других к ней ближайших.

Таким образом зимний поход в Чечню был кончен. В продолжение его не было особенно важных случаев, не было кровопролитных сражений, не исключая даже дела под Чахтырями, которое должно считать случайным; но последствия этого похода были важны. Более двух третей всего населения чеченцев, против нас бунтовавших, покорились и дали аманатов, остальные оставались в страх и невозможности вредить нам. Поражение под Чахтырями, и потери понесенные в других стычках, навели на них уныние и прекратило их единодушие. Ни одно нападение их на наши войска, ни одна попытка удержаться где-либо в укрепленных завалах и лесах, почитаемых ими неприступными, не была удачна. 20 дневное пребывание наших войск в самой середине Чечни, и истребление их селений в жестокий зимний холод, нанесли им еще больший удар. Во все это время принуждены они были бросив домы скрываться в лесах; жены и дети их гибнут от холоду и недостатка теплой одежды; скот пропадал от недостатка корму, который был или взят, или потреблен нашими войсками. Словом, этот зимний поход до того укротил и ослабил чеченцев, что в самое смутное время, во все продолжение персидской и турецкой войн, они не только оставались покорными, но и неделали больших шалостей, и только в 1830 году, с появлением нового пророка, возбуждаемые может быть слабостью или и несправедливостями местных начальников, они начали новый бунт, опять стоивший нам много крови и нескольких бесславных поражений.

Тягостен был этот поход и для наших войск, но они переносили его с удивительною бодростью духа и терпением. Видя что главный их начальник разделяет с ними труды и опасности, также как и они терпят холод, и удовлетворяясь многими опытами что все предприятия его оканчивается успешно, они без ропота, и даже малейшего знака неудовольствия, переносили стужу, тягостные переходы и лишения всякого рода, не зная для своего мужества ни опасностей, ни препоны: все были веселы и довольны. В Альде, в самый жестокий мороз, в собравшемся близ разложенных огней кружке солдат, являлся какой-нибудь забавник, брал в руки лопату вместо бандуры, и передразнивая украинского слепца запевал песню; кружок делался с каждою минутою многочисленнейшим и все помирали со смеха, забывая холод и все трудности зимних бивуаков.

Дождавшись желанного покоя, войска пробыли в Червленной и окрестных около полутора месяца. Погода во все это время была дождливая и сырая, дороги от грязи и разлития рек сделались непроходимыми, переезд через кавказские поры, по причине снежных обвалов, обыкновенно в марте месяце случающихся, сделался если не совсем невозможным, по крайней мере затруднительным и опасным, и потому Ермолов решился остаться при отряде до открытия весны, и потом вновь, сообразно с предположением его начать действия против чеченцев.

В начале апреля наступила теплая и сухая погода: деревья распустились, персики и абрикосы начали цвести, поля покрылись свежно зеленью и отряд, снабженный всеми потребностями и провиантом, приготовился к новому походу.