Полная версия
Вспоминай. Рак не приговор, если ты успел влюбиться в жизнь.
«, ― с самым философским тоном, который только возможен, ответил он, прерываясь на глотки сока. ― ». Ты и есть то, в чём ты нуждаешься больше всего Мне просто хотелось точно узнать, что такое я. Я не слишком удивился ответу, но всё же, это было занятно
Я посмотрела на его законную долю палаты со всем, что мы принесли ему, и узнала, что же он такое. Фотоаппарат, приставший к розетке своим зарядным разъёмом: дай, дай, дай энергии и отстану. Старая гитара с царапинами от одного довольно серьёзного падения по лестнице, но новыми струнами ― за них она ему всё простила. Вилка и нож, ни в коем случае не свежекупленные, потому что так «». Оскар Уайльд, запертый в старом томе своих произведений с варварскими пометками на полях его пьяным почерком. Я не назову весь список вещей, охранявших его иллюзию удобства, но, по моим ощущениям, тогда я действительно осмыслила, какого именно человека я знаю. нет эффекта, что ты дома или хотя бы в гостях
А когда мы уже обговорили все свежие темы, пошли по второму кругу и поняли, что просто так болтать нам надоело, решили снова поставить опыты в воспроизведении песен одной его гитарой и нашими неумелыми голосами. Он любил ваши песни. Какой-то своей особенной любовью. Не могу сказать, кто именно в тот день вспомнил про вас, но вероятность всё же выше, что это был он. Мы начали ломать своими мотивами вашу знаменитую « ― как же хорошо, что этого вам не услышать, мне даже сейчас слишком жарко от крови, прилившей к щекам ― и я подумала, что вас он тоже захватил с собой в эту больницу, не смог и не захотел там быть без вас. А потом подумала, что я тоже поступила бы так. И сбилась с текста, сделав вид, что забыла слова. А на самом деле мне просто не хватило дыхания. The Diary of Jane» 3
Я хотела бы сказать, что ваши песни очень поддерживали его и таких, как он, в трудный период, но это будет лестью, а не правдой. Нет, порой твой голос, Бенджамин, слишком давит на больное даже самыми простыми словами. Но без вас было бы никак. Вы ― та самая тёмная сторона практически каждого из нас, которую мы всю жизнь учимся принимать. Он отличался от многих тем, что принимал её ну очень радушно. Ему было комфортно среди ваших треков. Никакого навязанного настроения ― просто то, что есть. Сегодня мне в них комфортно точно так же. Будто бы меня выселили в лечебницу на отшибе мира, практически не дали ничего с собой, и рядом только незнакомые пациенты с похожими диагнозами, но у меня есть вы, и это помогает думать.
Когда мы говорили об альбоме «», который он любил больше всего, мы плавно перешли на само обсуждение фобий. Я знаю, Бенджамин, что это не самая лучшая тема, поэтому прости мне, что я затрагиваю её, но мне очень хочется вспомнить ещё одни его слова. Именно для тебя. Он тогда сказал, кажется, что, если бы у него не поменялось отношение к страхам, то он сам жил бы в мире фобий. Естественно, я не могла спросить его о том, что он теперь думает о страхах. Phobia 4
Я не согласилась с ним, но когда у меня нашли свою опухоль, в ушах звенело: «». Я же говорил
Стало быть, моя очередь приходить ко всем этим мыслям, так?
А вот он боялся остаться ни с чем. Он так и говорил. Очутиться в чужом мире без всего, что ему было нужно. Похоже, со своим экспериментом он победил свой страх. В больнице не было интернета, чтобы поставить на повтор ваши песни, но ведь они были в нём. И в альбоме «» тогда-то и растворилась его собственная фобия. Phobia
«» я встречала уже без него, поэтому полюбила пластинку за двоих, как и то, что вышло в этом году, ― «». Когда кто-то уходит, а любовь его никуда не девается, может быть, ты её сам принимаешь на себя как долг. И любишь за него. Или мне просто так нравится думать. Dark Before Dawn Ember 5 6
Вам выбирать, что здесь истина.
P.S. Он давно уже не лежал в этой больнице, когда я делала глобальную уборку в своей комнате, потому что уезжала на лето, и наткнулась на многострадальную бумажку со списком того самого. Нужного. Время не пошло ей на пользу, она так смялась и постарела, что не всё можно было разобрать, особенно с моим-то чудаковатым почерком. Но там ещё было свободное место. И я вписала туда имена всех, кто приносил ему то, о чём он просил, потому что без нас он бы смог составить этот список только в воображении, а значит, мы тоже его составляющие.
А потом, ещё немного подумав, вписала и ваши имена.
«». Если ты чего-то боишься из того, что может произойти, то оно уже происходит. Сначала оно существует в твоей голове, а потом медленно переползает в реальность. Ты боишься потерять человека, ввиду своего страха совершаешь глупости и теряешь его. Ты боишься заболеть раком, и клетки твоего уязвимого органа агрессивно начинают делиться, образуя опухоль
ТонксПесни Breaking BenjaminThe Dark of YouAshes of EdenEvil AngelFeed the WolfThe Diary of Janeкому: James Blunt
So I built the words into a song,
I’m hopin’ someone’s singing along.
And even if some notes are wrong,
I’m hopin’ someone’s singing along.
«Cause just one voice is not enough,
I need to hear from everyone,
And even when I’m dead and gone,
I’m hopin’ someone’s singing along.
Так или иначе, но каждый делит людей на какие-то категории. «Свои» и «чужие». «Чёрные» и «белые». «Экстраверты» и «интроверты». «Я» и «все остальные». Признаётся человек или нет, но в уме он непроизвольно сортирует мир по полкам, которые построило его мышление, ― и это на самом деле неплохо определяет его мировоззрение.
Я делю мир… сложно объяснить, как я его делю, и в то же время нет ничего проще. Если представить, что мир ― огромный рынок, то я делю его на тех, кто продаёт, и тех, кто покупает. Если представить, что мир ― это театр, то я делю его на тех, играет на сцене, и тех, кто наблюдает в зрительском зале. Конечно, за свою жизнь человек не может придерживаться только одной категории, он не может быть исключительно тем, кто даёт, и в определённой ситуации он становится тем, кто забирает, так и поддерживается жизненное равновесие. Но всё-таки, с возрастом, пожалуй, каждый понимает, что же всё-таки получается у него лучше: создавать что-то или пользоваться этим.
Я всегда мечтала принадлежать к первым. Ещё до того, как осмыслила это. Так уж сложилось, что слушатель из меня на троечку с натяжкой, а вот говорить выходить не так уж и плохо. Читая книгу, я всё время пытаюсь встать на место автора и хозяина этого придуманного мира, а не читателя, который впитывает страницы. И получать подарки я не очень-то люблю, гораздо больше мне по душе их дарить. Но как бы я ни старалась покинуть категорию «принимающих/поглощающих/наблюдающих» и официально наконец-то причислить себя к противоположной стороне, пока ещё у меня этого не вышло. Так я считаю в данную минуту, по крайней мере.
Мне уже далеко не один врач сказал, что пение даёт положительную динамику в борьбе с раком, и взялись мы с мамой тащить из меня все возможные ноты. Она даёт мне задание в виде одной из своих любимых композиций, а я старательно пытаюсь её воспроизвести, помогая себе хлопками ладоней, щелчками пальцев и иногда стуком карандашей по столу вместо барабанных палочек. С трудом выходит выжать хотя бы десятую долю желаемого звука, но, несмотря на то, что мама ― слушатель строгий и всегда просит стараться лучше, она меня ещё пока не ругала. Подозреваю, что мне делают скидки.
Так и эдак я думала, как же заставить меня петь лучше и на каком уровне необходимо перекроить мой голос, чтобы он звучал пристойно. Встреть я тебя в нынешнем году в Москве, ты бы точно не отделался от вопроса, остались ли ещё красивые голоса там, где ты приобретал свой.
А тут вдруг взыграло во мне лирическое настроение, пока я временно обитала в одной палате. В одиночестве, на моё счастье. Рисовала свои любимые символические закорючки, сама не заметила, как расплескала твою песню. Она как будто меня загипнотизировала и взяла в плен. «». Я почти допела её, когда споткнулась прямо на середине фразы. В дверях палаты стояла медсестра. В этот момент споткнулось уже моё сердце, и дышать нормально я смогла не сразу ― это же дикий ужас, мои вопли кто-то слышал. «», ― сказала она, ― «». Кажется, щёки у меня горели ещё много часов. Don’t give me those eyes cause you know me and I can’t say no to you, we can’t have each other even if we wanted to Я тебя боялась спугнуть так и знала, что при мне ты петь не захочешь. Но у тебя получалось так хорошо, что прерывать тебя мне не хотелось, да и тебе полезно 7
Но как я ни старалась позже, воспроизвести её вот так же снова у меня больше не получалось. Рядом будто был лишний слушатель, который заставлял меня нервничать и всё портить.
Я знаю, что нас таких много. Тех, кто хорошо поёт только тогда, когда их никто не слышит. Нас хватило бы на то, чтобы заселить целый континент, и на этом континенте все были бы рады запрету петь что-либо в чужом обществе. Человек совершает потрясающие вещи, когда считает, что на него никто не смотрит, он отпирает в себе замки, ограничивающие его. И самое лучшее совершенно точно совершается не напоказ.
Но чтобы стать , нужно суметь открыть эти замки и в обществе других людей. Твоя история не может замкнуться в одном моменте, когда ты был один и у тебя что-то удачно получилось, твоя история состоит из множества серий таких моментов и людей, заставших их. Свой внутренний порыв, приступ пульсирующих чувств творцы превращают в то, чего могут коснуться другие люди ― зрением, слухом или осязательными органами. Я превращаю свой прибой мыслей в письма, говорю с теми, с кем действительно хочу поговорить, вот прямо сейчас говорю с тобой, но ведь это неотправимое письмо, а если оно попадёт к тебе в руки, в твоей голове оно прозвучит не моим голосом. Ты же, Джеймс, делаешь что-то невероятное. Ты пишешь и исполняешь песни, переполненные твоими эмоциями. Ты потрясающий творец, выпускающий на свободу множество достойных замыслов. настоящим творцом
И я люблю подпевать тебе. Всё жду, когда именно на твоей песне я снова повторю неплохой набор выведенных нот. Так что ты невольно, сам того не зная, участвуешь в моём лечении. Ощути моё благодарственное рукопожатие на себе ― я вложила в него много резонансных чувств, откликающихся на то, что ты поёшь.
Вот бы моя жизнь превратилась в роман. Серьёзную и интересную историю на книжной полке о борьбе добра со злом. Разумеется, в конце обязательно должно победить добро.
Пусть кто-то будет приглашать друзей в гости домой, они выпьют чаю, душевно побеседуют, а потом, когда мысли друг друга будут уже так обнажены, что и стесняться будет совершенно нечего, хозяин дома решит показать ему, в чём же он живёт, и, подведя гостя к книжному шкафу, покажет на меня в виде книги. «Это неплохая история. Прочитай как-нибудь».
Боюсь лишь одного ― времени. Оно не играет ни на чьей стороне. И даже когда кажется, что оно помогает мне, это лишь иллюзия, потому что всё, что делает оно, делается лишь в его угоду.
Кто же поместит мою историю на страницы, если этого не сделаю я?
Тонкс
* * *
Песни James Blunt:Someone Singing AlongBartenderDon’t Give Me Those EyesBreatheTime of Our Livesкому: Charlotte Gainsbourg
Prends-moi la main, s’il te plait,
Ne me laisses pas m’envoler,
Restes avec moi, s’il te plait,
Ne me laisses pas t’oublier.
Любишь писать новой ручкой? Потрясающее чувство. Когда ты выводишь ей первые слова, наблюдаешь, как свежие чернила впитываются в бумагу и привыкаешь к тому, что теперь ты пишешь немного по-другому, ты, ничего не подозревая, внутри себя выращиваешь маленькую иллюзию. Подкармливаешь её мыслями, которые и поймать не успеваешь. Маленькая иллюзия того, что тебе дали возможность открыть новую главу жизни. Иллюзия того, что теперь всё можно начать заново. В большинстве случаев эта иллюзия погибает ещё до того, как израсходуешь половину чернил.
Думаю, старые ручки не зря обижаются на нас за то, что мы слишком рано теряем трепет по отношению к ним, тот самый трепет, с которым расписываем новую ручку. В своей обиде они доходят до того, что пачкают нас чернилами. Буквально вчера я столкнулась с одной такой, брошенной на задворки гелево-шарикового и грифельного общества. Она не успела толком даже постареть, когда нужда в ней отпала сама собой. Компьютеры, клавиатуры, распечатки, принтеры. Как тут выжить с такой бешеной современной конкуренцией? Пока я находилась в доме её хозяев и обратилась к её помощи, чтобы подписать один документ, эта ручка отыгралась на мне за месяцы своего заточения, залив мне всю левую ладонь. Нет, я вовсе не преувеличиваю. До сих пор не могу отмыть кожу от синевы ― меня как будто причислили к народу На’ви с планеты Пандора. Не то чтобы я её осуждаю… но всё-таки это было не совсем справедливо. На моём столе ручки проживают яркую жизнь, которая заканчивается только вместе с их чернилами. 8
Так что, с какими чувствами ты берёшь новую ручку и начинаешь ей писать? Это всё ещё что-то значит для тебя или ты уже перестала обращать на это внимание?
Не имеет значения, сколько мы пишем или печатаем, имеем ли мы фантазию и талант, и как у нас обстоят дела с языком, на котором мы мыслим, каждый из нас ― своего рода писатель. Я вижу твою добрую улыбку с вежливым интересом и немым вопросом: почему мы писатели? Жаль, что я не могу услышать твоё мнение на этот счёт, но поделюсь своим. Эти слова я написала в своём ежедневнике, прямо посреди страницы под названием «итоги месяца», любимой чёрной ручкой с Эйфелевой башней. Итоги первого месяца этого года и второго месяца минувшей зимы. Вырвать бы страницу и вклеить текст прямо сюда.
Я всего лишь произношу эти странные слова, которые пришли мне в голову на исходе января, а в твоей голове уже проносятся некоторые твои особо яркие поступки, которые вошли в твоё личное «пособие». Скажи честно, ты уже считаешь себя состоявшимся автором этой книги? Об этом мы можем поговорить вслух, а про себя ты подумай о том, что ещё ты хотела бы написать. Возможно, так к тебе и придёт новое событие.
Любви к французскому во мне не скопилось достаточно, чтобы по-настоящему хорошо изучить этот язык, поэтому я бы, вероятно, не осилила твоё «пособие», попади оно ко мне в руки. В жизни мы могли бы встретиться на нейтральной территории английского, но мне кажется, что самое сокровенное ты отдаёшь родному языку. Я сужу по твоим песням, они очень часто составляют мне компанию в раздумьях, как сегодня. Языковой барьер не позволяет мне до конца их понимать, но твой голос забирает меня, как течение реки, которой хочется покориться, и уносит за личными домыслами. Когда человек начинает прорастать в чужую песню и додумывать её от себя, значит, песня действительно удалась. Ты ведь это знаешь, верно?
Послушать тебя ― это всегда как получить новую ручку и начать писать её свежими чернилами. Много надежды, много своего личного смысла, много загадочных изворотов почерка.
«». Жизнь каждого со временем превращается в большое пособие, что стоило бы совершить и чего лучше не делать. И как именно это лучше не делать. Похоже, жизнь нужно прожить так, чтобы это пособие было потолще и поподробнее
ТонксПесни Charlotte GainsbourgDeadly ValentineRing-A-Ring O» RosesRestI’m a LieSylvia Saysкому: Iron & Wine
That life has ended, you seem contented
While the graveside flowers die.
I call them yours, you call them mine.
Nothing makes silence like experience.
There’s a message in my eyes,
You better love yourself, ’cause I’ve tried.
Никогда не перечитываю написанное, чтобы оставить предельно высокий уровень честности, на которое способно первое слово. Наверное, у меня очень много ошибок и недоставленных запятых. А вместе с тем и никаких исправлений «для лучшего звучания» и никаких подделок в словах. Опыт перечитываний собственных текстов говорит мне одно: стоит только пуститься в визуальный путь по своим абзацам ― я сотру написанное. Рукописи, может, и не горят, а вот ярость на то, что не умею писать так красиво, как хотелось бы, очень даже неплохо горит. А потом и на некоторое время выжигает желание трогать бумагу.
Пора бы смириться. Совершенства никогда не будет. А первый вариант ― порой лучший вариант. И эти слова касаются не только написания, а всего на свете.
Но без тяги к совершенству и жить не так интересно, верно?
Моим совершенством всегда был покой. Утопическое состояние моей мечты. Молчащая, умиротворённая совесть, равномерно падающий снег за окном, никаких намёков на чувство вины на горизонте, выполненная жизненная миссия, мурчащая из динамика твоя песня с доброжелательной к своему слушателю гитарой. Можно добавить потрескивание камина для пущей утопичности. Примерно такими штрихами я вижу эту картину.
Она ― чистое совершенство. Но ведь я же сама уже написала, что этого не бывает. Домик с персональным раем приобрести невозможно, именно это и замечательно.
Ты не можешь купить себе покой. Но ты способен каждый день своими поступками делать вклады в то, что будет потом в твоей голове. Не идти поперёк своей совести, накопить денег на постройку камина, почаще включать твой альбом «Beast Epic». Когда-нибудь наступит зима, а там и какой-никакой снег приложится.
И побольше отправлять свои письма, пряча от себя их в конверт, чтобы не успеть перечитать.
Встретимся зимой. В моих наушниках. Ты, я, гитара, снег.
ТонксПесни Iron & WineBitter TruthCall It DreamingClaim Your GhostThe Truest Stars We KnowLast Night
кому: Loma
What does the night
Have to do with the day?
I should not ask what.
Хэй. Мы только познакомились, но я уже пишу вам. Возможно, вы знаете, что это такое ― вернуться с первой встречи с кем-то, зайти домой, закрыть дверь и прислониться к ней спиной, задумавшись о том, как хорошо вы провели время, кем могли бы стать вместе, какие интересные у нового знакомого черты лица и как же теперь вернуться в ту странную жизнь, где вы друг о друге совсем не знали. Если знаете всё это, то поймёте, почему я пишу вам.
Когда мне нестерпимо хочется написать что-нибудь, зарифмовать собственные чувства или выговориться метафорами, у меня начинают болеть указательные и большие пальцы обеих рук. Боль эта глубже мышечного уровня, она грызёт мне кости, зудом своим требует взяться за бумагу. Ища своё спасение, мозг внезапно находит какую-то одну фразу и ставит её в трансляции на повтор. Как пластинку. Я смиряюсь, сажусь за стол или встаю за него (иногда мне трудно находиться на одном месте, и тогда я могу то стоять около стола, то измерять шагами комнату, спасаясь от потока мыслей), вытаскиваю эту фразу на бумагу, а она, в свою очередь, внезапно оказывается только головой состава целого поезда фраз и тянет за собой остальных. Пока весь поезд не окажется на бумаге, нет мне никакого покоя.
Но очень часто бывает так, что на этом моя боль в пальцах не заканчивается. Когда на свет появился запутанный клубок слов, мне зачем-то непременно нужно вручить его кому-нибудь. Тогда боль выходит за пределы пальцев, сковывает всю руку, от неё перемещается к грудной клетке и разгоняет там сердце, а следом спускается в живот, там и остаётся. Ровно до того момента, пока я не пойму, что то, что на бумаге, было написано не зря. А понять я это могу только со слов того, кто прочитал мою внезапную стенографию из головы. Только в этом случае беспорядочная тревога в моём животе находит своё обезболивающее и отпускает меня отдышаться. Сами представляете, найти такое подтверждение далеко не всегда возможно, поэтому в этом животе, прямо под диафрагмой взорвались уже сотни моих собственных вселенных, оставив после себя мне долгую и глупую пустоту. Тишина. Знаете такую тишину? Ту самую, которая оглушает своим беззвучием так, что хочется ножом царапать стекло, лишь бы она прекратилась. Тишина для меня ― это тоже чувство, затягивающее как воронка. Когда я наконец-то выбираюсь из неё, рано или поздно всё начинается заново.
А как пишете вы? Как появился на свет ваш первый и пока единственный альбом? Кто первым дал вам свою оценку? Как вы поняли, что это всё ― ваше призвание?
В моём случае всё было достаточно просто и странно. Однажды, ещё будучи ребёнком, я просто сказала, что я , и всё. Мы разговаривали с преподавателем, она попала на наш класс совсем молодой, похоже, мы вообще были её первым опытом. Она постоянно одевалась в бордовые и пунцовые оттенки, такой же была и её помада, и всё время казалось, что вокруг неё какой-то праздник, несмотря на её вечное утомление от нас, маленьких хулиганов, внепланово свалившихся ей на голову. Она не была педагогом по образованию, но она умела просто объяснять сложные вещи своими тонкими интонациями, которые хотелось слушать. Мы часто её огорчали. А мне захотелось ей понравиться. И однажды, как бы между делом, я сказала ей, что пишу. Точно не помню, но кажется, стихи. А она просто взяла и поверила мне, тем самым как будто обязав меня что-то сочинить. И похоже, я тогда в самом деле написала парочку каких-то стихотворений, чтобы потом принести ей эти два вырванных из блокнота клетчатых листа, помятых по пути. Да, я помню этот блокнот, он тоже был бордового цвета. могу
А спустя пару дней я впервые ощутила боль в больших и указательных пальцах.
Пожалуй, большая часть всех событий в моей жизни, начинается с головы. Сначала я думаю об этом. А потом оно просто становится реальностью.
Вопрос в том, как сделать реальностью желаемое? Просто, выходит. Всего лишь усиленно думать об этом. Сказать: . А когда произносишь это, и впрямь понимаешь, что можешь. я могу
Что же, тогда буду думать, что когда-нибудь сама передам вам это письмо, а вы дадите мне ответы на мои вопросы. А что, эту мысль мне очень приятно думать. От неё веет запахом будущей непогоды, через которую я буду ехать к вам, быстрого завтрака в незнакомом кафе и чужого метро ― эту разницу между запахом в московском метро и зарубежной подземкой я сразу почувствую и запомню.
Я бы непременно ещё поговорила и задала вам пару вопросов, но, к сожалению, меня требуют к себе другие дела. Мне очень понравился ваш альбом, эхо гитарных струн до сих пор отзывается где-то внутри меня. Я надеюсь, мы ещё встретимся.
ТонксПесни Loma:Who is SpeakingRelay RunnerSundogsBlack WillowJoy
кому: Scorpions
The wise man said:
«Just find your place
In the eye of the storm,
Seek the roses along the way,
Just beware of the thorns».
Донорские центры могли бы стать самыми популярными на планете заведениями, если бы могли предоставить запасы терпения, спокойствия, радости и многих других чувств.
Только представьте. Очереди за терпением. Раздражающие бланки, которые нужно заполнить, чтобы получить спокойствие. Миллионы огорчений, пока дотянешься до радости. Почему можно пересадить аж само сердце, а пустить по венам восторг и счастье человеку, который этого заслуживает, нельзя?
Я вижу такие здания бесконечно белого цвета. Огромные окна, впускающие свет снаружи. Один отсек скорой психологической помощи с экстренным запасом желания жить для тех, у кого оно закончилось. Обслуживающий персонал всегда улыбчив и приятен, а всё потому, что они сами потихоньку подворовывают запасы самых лучших чувств или принимают соответствующие взятки, но они так милы, что, даже зная обо всём этом, ты не можешь на них злиться. А ещё у них обязательно есть живой уголок, где есть пара псов, два кота, которые не ненавидят человеческое внимание, один большой аквариум, три самых разговорчивый попугая, небольшой отряд кроликов и енот. Это небольшая доза радости для тех детей, которым родители отказываются купить зверушку, или взрослых, которые из-за своей рабочей занятости не могут приобрести питомца.
У здания два разных входа. Один ― для нуждающихся, для тех, кто пришёл доказать свою необходимость в том, чтобы с ним поделились чем-то хорошим. А второй ― для самих доноров. Вот вспомни, к примеру, в последний раз, когда тебе от твоего замечательного настроения хотелось взлететь, обнять целый город и осчастливить весь мир. Стоит только войти в эти двери, и ты можешь стать добрым донором своих светлых эмоций для кого-то, кто критически помрачнел мыслями. Чёрт возьми, я так явственно это вижу, подавайтесь в режиссёры и снимите об этом фильм! Или же напишите мне через парочку лет, когда я постараюсь быть уже в относительно приемлемом здоровье, заставьте меня превратить эту мысль в фантастический роман.
