Бабочка… Бабочка и другие пьесы. Итальянская пьеса XX—XXI века

Женщина. Пожизненно?

Чиновник. Точно. Пожизненно.

Женщина. Рада за вас.

Женщина. Единственный, кто может меня уволить, это министр. Но я абсолютно уверен, что он этого не сделает.

Женщина. Вы полагаете, что министру, при всем том, что происходит сейчас, есть дело до такого мелкого чиновника, как вы?

Чиновник. Я вовсе не мелкий чиновник.

Женщина. Говоря мелкий, я не имею в виду ваш рост.

Чиновник. Я чиновник пятого ранга!

Женщина. Вот именно. Не очень высокий ранг. В противном случае вы были бы осведомлены о том, что происходит в данный момент в стране и не тратили бы силы, чтобы выпроводить меня из своего кабинета.

Чиновник. А в чем дело? Что происходит в стране?

Женщина. Вы что, действительно, не в курсе? Совсем?

Чиновник. Я, действительно, не в курсе. Совсем.

Женщина. Невероятно. Я полагала, что в каком-то объёме вас все-таки проинформировали. Больше того, я думала, что ваше упорное желание удалить меня отсюда, объясняется страхом, возникшим у вас как результат осмысления полученной информации.

Чиновник. Так что же, черт побери, происходит?

Женщина. Теперь понятно, почему вы вели себя со мной так по-хамски. Вы ничего не знаете. Словно вы с луны свалились.

Чиновник. Вы не могли бы хотя бы намекнуть, о чем речь?

Женщина. Включите воображение. Ну же! Постарайтесь представить, что может случиться.

Чиновник. Здесь? В министерстве или за его пределами?

Женщина. За его пределами, естественно, но с неизбежными болезненными последствиями в его стенах.

Чиновник. В каком смысле?

Женщина. Во всех.

Чиновник. Ничего не понимаю. Что может случиться за пределами министерства, чтобы это болезненно аукнулось в министерстве? Все как-то запутано… не понимаю!

Женщина. Успокойтесь, мой дорогой. Успокойтесь и поразмыслите на холодную голову. Яснее я не могу выразиться. Не имею права.

Чиновник. Вы, по крайней мере, могли бы намекнуть!

Женщина. Повторяю: за пределами, но с последствиями здесь. Нечто, в чем все, в определённом смысле, заинтересованы… что может резко изменить ситуацию… До вас дошло?

Чиновник. Нет.

Женщина. В таком случае, простите, но вы плохо соображаете. Если вы не понимаете, тем хуже для вас.

Чиновник. Поясните хотя бы суть происходящего… Я государственный чиновник. И как чиновник имею право знать.

Женщина. Что, например?

Чиновник. Это опасно?

Женщина. В такой ситуации, как эта, непременно таится опасность. Но будем надеяться, что все закончится хорошо. Без ущерба для жителей города, я хочу сказать.

Чиновник. То есть вы намекаете, что это событие, которое может нарушить…

Женщина. Я бы сказала: потрясти.

Чиновник. Это… подрывное движение?..

Женщина. Кое-что посерьёзнее.

Чиновник. Не хотите же вы сказать, что это что-то… революционное…

Женщина. Тепло.

Чиновник. Революционная акция?

Женщина. Тепло-тепло. Почти угадали. Ну, ещё одна попытка…

Чиновник. Уж не имеете ли вы в виду… государственный переворот?!

Женщина. На этот раз горячо. Браво! Этот термин кажется мне наиболее подходящим.

Чиновник. Стало быть, покушение на нашу демократию?..

Женщина. Демократия, именно потому, что она демократия, всегда подвержена опасности покушения на неё. Но если это настоящая демократия, она найдёт способ защитить себя.

Чиновник. Что вы хотите этим сказать?

Женщина. Что вот мы и посмотрим, настоящая наша демократия или нет.

Чиновник. У меня нет никаких сомнений.

Женщина. В чем?

Чиновник. Что настоящая.

Женщина. Вы так уверены?

Чиновник. Да… то есть… я думаю, что да… короче говоря, мне так кажется… Но точно я не знаю, такая она или нет…

Женщина. А что такое, по-вашему, демократическая страна?

Чиновник. Это трудно объяснить в двух словах.

Женщина. А вы попробуйте.

Чиновник. Это такая страна, в которой есть свобода.

Женщина. И вы на самом деле чувствуете себя здесь свободным? Как гражданин. Как человек. Как чиновник…

Чиновник. Ну… не знаю… зависит…

Женщина. От чего? Скажем, вы можете свободно говорить то, что думаете?

Чиновник. Здесь? В этих стенах?

Женщина. Ну да. Хотя бы в этих стенах. Можете выразить своё мнение? Можете свободно критиковать своих начальников?

Чиновник. Критиковать моих начальников? А почему я должен их критиковать?

Женщина. Мало ли, почему. Например, почувствуете необходимость.

Чиновник. С какой стати? Не говоря уже о том, что это было бы неблагоразумно.

Женщина. А, неблагоразумно…

Чиновник. Да, неблагоразумно. Конечно, если есть большое желание нарваться на неприятности…

Женщина. В таком случае, мой дорогой, перестаньте рассказывать сказки про свободу, про то, что мы живём в свободной стране, если вы на своём рабочем месте не можете ни открыто высказать собственное мнение, ни покритиковать начальство. Как вы реагируете, когда видите, что кто-то даёт взятку, или вымогает её, когда тратят на личные нужды государственные деньги или играют ими на бирже? Возмущаетесь? Или молчите в тряпочку? Дрожа от страха, смиряетесь с несправедливостью и приспосабливаетесь к бесчестью как последний негодяй?

Чиновник. Но у нас здесь никто не ворует… не берет взяток… не использует положение в личных интересах…

Женщина. И вы готовы поклясться в этом, дав руку на отсечение?

Чиновник. Конечно!

Женщина. Это, действительно, так?

Чиновник. По крайней мере… я так думаю… На самом деле… я не знаю… Правда, не знаю… Как я могу поклясться, дав руку на отсечение, если, может быть, существует что-то, чего я не знаю… И вообще… меня мало интересует то, что делают другие…

Женщина. Неужели? Неужели, будь вы в курсе противозаконного поступка вашего коллеги, вы не заявили бы об этом? Если нет, тогда вы автоматически становитесь его пособником.

Чиновник. Я?!

Женщина. Вы, вы. И в этих обстоятельствах, знаете, что с вами случилось бы, начнись расследование этого преступления?

Чиновник. Расследование? В нашем министерстве?!

Женщина. А почему нет? При настоящей демократии предусмотрена возможность расследования противозаконных деяний чиновников государственной администрации. Им повезло, что в нашей весёлой стране стараются побыстрее засыпать песочком любой скандал, и чем громче скандал, тем больше песка насыпают сверху. Так что скоро у нас, с нашими бесконечными пляжами, уже и песка не останется.

Чиновник. Хорошо. Играем открытыми картами. Вы здесь с определённой целью, так? Но учтите, если вы намерены что-либо выпытать у меня, лучше не старайтесь. Я нем, как могила, и ничего вам не скажу. Я умолкаю. И даже на следствии, если оно вдруг начнётся, я не открою рта.

Женщина. Я должна понимать ваше заявление, как то, что вам есть, что скрывать?

Чиновник. Мне? И что же, по-вашему, есть такого, что я должен скрывать?

Женщина. То, о чем вы не хотите рассказать. Когда кто-то заявляет, что он умолкает, потому что не хочет говорить, это значит, что ему есть, что сказать, но…

Чиновник. То есть вы уверены, что если начнётся следствие, я должен буду рассказать…

Женщина. Тому, у кого совесть чиста, нечего бояться.

Чиновник. Вот мне и нечего бояться.

Женщина. Даже государства? А вы когда-нибудь задумывались, что такое в реальности государство? Государство – это репрессивная сила в руках господствующего класса, которой он пользуются для управления угнетёнными классами для того, чтобы держать их в ежовых рукавицах. Вы не согласны?

Чиновник. Я об этом никогда не задумывался.

Женщина. А чему, на ваш взгляд, чему служит силы общественного порядка?

Чиновник. Странный вопрос. Это всем известно: гарантировать порядок.

Женщина. А кому на руку такой порядок? Разве не управляющему классу, который пользуется им, чтобы подавлять других?.. Что вы смотрите на меня с таким изумлением? Для вас это открытие? Или вы считаете себя принадлежащим к классу угнетателей? Зря. Я сказала бы, что вы скорее в числе угнетённых. Или я ошибаюсь?

Чиновник. Нет. Все так. Вы не ошибаетесь.

Женщина. И поскольку вы относитесь к классу угнетённых, вы должны были бы интересоваться классовой борьбой, цель которой – построение бесклассового общества. А если больше не будет классов, стало быть, не нужно и государство, а значит и сил общественного порядка для его защиты. Вам ясно?

Чиновник. Ещё бы! Нет классов – ни к чему государство. И тем более, сил общественного порядка, задача которых защищать государство.

Женщина. Значит, вы согласны?

Чиновник. Естественно, я согласен.

Женщина. То есть вы согласны с этой идеей?

Чиновник. Ну да!

Женщина. В таком случае вы экстремист!

Чиновник. Нет, вы что?.. Я просто размышляю вслух!

Женщина. Я не поняла. Так вы согласны с необходимостью уничтожения классов и отмены государства или нет?

Чиновник. Подождите… подождите… вы мне совсем голову заморочили… у меня все смешалось… я уже толком не могу ничего понять… а уж чтобы ясно сформулировать какую-нибудь мысль… мысли все разбежались… Все-таки, почему среди стольких кабинетов вы выбрали мой?

Женщина. Вы, правда, хотите знать это?

Чиновник. Разумеется!

Женщина. Повторяю. Потому что здесь никого не было. И предбанник был пуст. Где ваша секретарша?

Чиновник. Она просила отпустить её на сегодня. У неё свадьба. Брат женится.

Женщина. Её брат выбрал неудачный день для свадьбы. Свадьба – тоже своего рода переворот, но лучше бы уж ему жениться завтра… Короче говоря, я выбрала ваш кабинет, надеясь, что тут меня никто не побеспокоит, и я смогу спокойно поговорить по телефону. Поскольку сообщение, которое я жду, строго конфиденциально.

Чиновник. Значит, вы сидите в моем кресле не потому, что у вас заболели ноги?

Женщина. Вы сообразительный молодой человек. Когда я говорила вам другое, я ошибалась… А в чем дело? Почему вы так занервничали? Что-то случилось?

Чиновник. Ничего… не обращайте внимания… я абсолютно спокоен…

Женщина. Не лгите. Почему тогда вы так нервно барабаните пальцами по столу? С вами такое часто бывает? Или это внезапный нервный тик?

Чиновник. Нет, со мной такого никогда… то есть иногда… Я, правда, что-то нервничаю!..

Женщина. Хотите таблетку успокоительного?

Чиновник. Спасибо. Я никогда его не употребляю. Никогда.

Женщина. И напрасно. Психотропные препараты помогают справиться с жизненными трудностями. Когда-то, чтобы успокоить нервы, было достаточно отвара ромашки, но в наши безумные дни ромашка уже не помогает.

Чиновник. Вы ждёте звонка с сообщением о результатах… переворота?..

Женщина. А почему вы спрашиваете? Рассчитываете оказаться в числе победителей?

Чиновник. Боюсь, что в числе жертв… Речь идёт о выступлении правых? Или левых?

Женщина. А вы что бы предпочли?

Чиновник. Не знаю. Не могу сказать.

Женщина. Неужели вам все равно? У вас что, нет политических предпочтений?

Чиновник. У меня их, действительно, нет.

Женщина. Это невозможно. Как же так? Жить, не имея политических убеждений!

Чиновник. Государственный чиновник не должен их иметь. Как и военный.

Женщина. Но это абсурд! Это что же, войдя в казарму, нужно сдать в каптёрку вместе с гражданской одеждой собственные убеждения? А потом вновь забрать их оттуда, как только закончена военная служба? А чиновник может заиметь политические убеждения только по выходе на пенсию? То есть, когда он уже старый и не знает, что ему с этими убеждениями делать? Бред какой-то!

Чиновник. У меня никогда не было политических предпочтений. Я всегда был нейтрален. Агностик, одним словом.

Женщина. Нашли, чем бравировать! Лично я терпеть не могу агностиков.

Чиновник. Почему? Что плохого они вам сделали?

Женщина. Ничего. Они мне просто антипатичны. Если бы я стояла во главе партии, пришедшей к власти, я бы их всех приказала расстрелять. Поставила бы к стенке рядком и – па-па-па-па-па!

Чиновник. Но за что?! Агностики никому не приносят вреда!

Женщина. Тот, у кого есть или были идеалы, может поменять их на прямо противоположные. Такое случается. Это по-людски. Но тот, у кого их никогда не было, никогда их и не приобретёт. Поэтому я считаю, лучше иметь перед собой ярого противника, чем агностика. Их заклеймил даже Данте.

Чиновник. Кто заклеймил?

Женщина. Данте Алигьери, поэт. Он поместил их в ад. В компанию к чертям. Что вы про это думаете?

Чиновник. Про что? Про Данте?

Женщина. Про ад. Про чертей. Они вновь входят в моду. Кажется, что в высших кругах решено снова выбросить их на рынок. Я, было, подумала, что они так и останутся в средних веках, но, кажется, ошиблась. Так или иначе, вам лучше об этом не думать. Потому что, если ад существует, вы отправитесь прямиком туда.

Чиновник. Я?! За что?

Женщина. За то, что вы агностик.

Чиновник. Послушайте, почему вы так сильно ненавидите агностиков?

Женщина. Потому что они грязные конформисты, готовые на любые компромиссы. А жизнь требует определённости позиции. Это как в случае с рекой: можно стоять на одном берегу, можно – на другом, но нельзя посередине – снесёт течением. Все-таки странно, что столь продвинутый молодой человек, и не имеет политических убеждений.

Чиновник. Я… я за демократию!

Женщина. Мы все за неё, мой дорогой. Колонны приверженцев противоположных политических взглядов строем идут к светлому будущему, распевая гимны демократии. Колонна пролетариев, например. А рядом – колонна капиталистов. К какой из двух вы бы примкнули?

Чиновник. К той, которая защищает свободу.

Женщина. Все демократии, являются ли они таковыми на самом деле или нет, защищают свободу. Свобода – наиболее часто употребляемое в мире слово. Наравне со словом любовь. Человечество чаще всего поминает всуе то, чего не имеет. И чего, скорее всего, не имеет шанса заиметь. В действительности, на свете не существует ни свободы, ни любви. Была бы любовь – была бы свобода. И наоборот. Согласны?

Чиновник. Вы, наверное, правы. Но как бы то ни было…

Женщина. Но, как бы то ни было, вы считаете себя демократом. Да? Но вели вы себя совсем не по-демократически, когда, всего полчаса назад, кричали, чтобы я убиралась из вашего кабинета!

Чиновник. Я же объяснял вам, что таковы внутренние правила!

Женщина. Не прикрывайтесь бюрократическими правилами, запрещающими женщине, у которой жмут туфли, сесть в кресло и снять их.

Чиновник. Я же не мог себе представить, что такая… м-м-м… светская дама, как вы, может оказаться здесь с серьёзной миссией.

Женщина. Почему? По-вашему, светские дамы не способны ни на что серьёзное? Да вы, голубчик, к тому же, гендерный расист!

Чиновник. Нет-нет, ни в коем случае!.. Простите, мне не удаётся точно выражать свои мысли… я путаюсь… потому что я очень взволнован тем, что вы мне рассказали… Это все весьма и весьма тревожно… Потому что… если реально случится государственный переворот, страшно не хотелось бы испытать на себе его последствий…

Женщина. А выто при чем?

Чиновник. Во время землетрясений зачастую падают здания, находящиеся далеко от эпицентра. Падают просто так, за компанию. Понимаете? Прошу вас… прошу, помогите мне… я в ваших руках…

Женщина. Не знаю, что бы я могла сделать для вас. Я оказалась в этом здании по чистой случайности…

Чиновник. Никто не оказывается в министерстве по чистой случайности.

Женщина. А я вот оказалась. Было прекрасное солнечное утро. Я вышла из дома, чтобы прогуляться по парку. Парк – это фигура речи, поскольку от парка почти ничего не осталось. Есть немного зелени, хотя неизвестно, сколько ей ещё жить. Эта прогулка среди жалких кустиков и плешивых полянок принесла мне одно раздражение. Кроме всего прочего, туфли были слишком узки, и у меня разболелись ноги. Я стала искать глазами скамейку, на которой можно было бы посидеть. Когда-то они там имелись. Теперь – ни одной. В поле моего зрения попало большое здание с огромными стёклами, и я решила войти в него.

Чиновник. Эту вашу легенду про заболевшие ноги… или как это у вас называется… я уже слышал. И что, никто из вахтеров ни о чем не спросил вас?

Женщина. Вероятно, я вызываю такое доверие, что вряд ли у кого-то могли возникнуть дурные мысли на мой счёт.

Чиновник. Может быть, они приняли вас за мать какого-нибудь служащего…

Женщина. Может быть. Это замечательно, что мы живём в стране, где искренне уважают семью и семейные отношения. В самом деле, у кого хватит наглости перекрыть дорогу чьей-то маме? Был самый разгар утра… вестибюль полон чиновников, симулирующих спешку… все в пиджаках и галстуках… решительный шаг… сосредоточенный взгляд… печальное лицо… Вы знаете, отчего у чиновников печальные физиономии?

Чиновник. У меня тоже?

Женщина. У всех. За редким исключением. Когда-то, в давние времена, рыцари поддевали под доспехи одежду из грубого полотна, а сегодня чиновники поддевают под свои шерстяные костюмы детские комбинезончики. Для похудения. Вот почему они постоянно потеют, и у них такие печальные физиономии.

Чиновник. Почему вы не выпускаете из рук вашу сумку? Поставьте её куда-нибудь. На пол. На стол. У вас что там, бомба, что ли?

Женщина. Что это вам пришло в голову? Успокойтесь, вы так перепуганы. С чего это вам вдруг бомба пригрезилась?

Чиновник. В такие минуты, как эта, простите, но от любого можно ждать чего угодно. И что толку храбриться – надо быть все время настороже. В некоторых кварталах даже уже дети ходят вооружёнными.

Женщина. Перестаньте трястись, голубчик. Я женщина, не способная обидеть даже муху. Ну что, успокоились?

Чиновник. Мне хотелось бы знать подробности…

Женщина. Какие подробности?

Чиновник. Ну этого… государственного переворота…

Женщина. Сначала скажите мне, на чьей вы стороне. Чего уж скрывать-то! Кому вы симпатизируете? Левым или правым? Потому что, если вы не на нашей стороне, значит, вы, безусловно, на другой. И тогда для меня небезопасно откровенничать с вами.

Чиновник. Повторяю, я никогда не занимался политикой.

Женщина. А я повторяю, что это очень плохо.

Чиновник. Я живу исключительно ради моей семьи и моего дома.

Женщина. Вы женаты?

Чиновник. Да. Моя жена – скромная простая женщина, без всяких тараканов в голове. У нас трое детишек. Мы их обожаем. Когда я возвращаюсь с работы, они ждут меня. Тут же запрыгивают ко мне на колени или просят поиграть вместе в войну. Очень умненькие. Знают наизусть все рекламные слоганы, которые показывают по телевизору, все марки рекламируемых товаров. А моя жена знает все о поп-звёздах. Обо всех их похождениях, даже самых интимных. Я живу на окраине города, в квартире, за которую, слава Богу, полностью расплатился, две спальни, гостиная, кухня и только одна ванная. Правда, оснащённая всем необходимым. У меня малолитражный автомобиль, купил по случаю, со скидкой. Мы живём обыкновенной уединённой жизнью, никогда в рестораны, редко в кино, ни разу не были в театре или в концертном зале. Не принимали участия ни в одном митинге. Кто я, по вашей классификации?

Женщина. Вы мелкий буржуа.

Чиновник. Да, но почти пролетарий. Сегодня так живут многие пролетарии.

Женщина. Сегодня почти все пролетарии – мелкие буржуа. Ничего их не волнует. Будущее принадлежит люмпен-пролетариату… С какой стати вы так подробно рассказали мне о себе?

Чиновник. Чтобы вам стало понятно, что я живу очень скромно, рассчитываю только на свою зарплату.

Женщина. Да неужели?

Чиновник. Я не ворую, не беру взяток, не занимаюсь махинациями. Я надёжный, честный и ответственный работник.

Женщина. А как вы объясните то, что прошёл уже целый час, а вы ещё не начали работать?

Чиновник. Как объясню? Да ваше присутствие выбило меня из колеи! Обычно, едва я вхожу, тотчас сажусь за письменный стол и уже не разгибаю спины до звонка об окончании рабочего дня.

Женщина. Но не потому, что вы работаете.

Чиновник. Что вы хотите этим сказать?

Женщина. То, что вы целый день сидите за своим письменным столом, вовсе не означает, что вы работаете. Вы убиваете время, листая порнографические журналы. О чем свидетельствуют ящики вашего стола, забитые этими журналами.

Чиновник. Я?! Неправда! Как вы осмеливаетесь говорить подобное!.. Это клевета!.. И потом, откуда вам это известно?..

Женщина. Вы же не будете отрицать, мой дорогой, что в ящиках вашего стола полно журналов с фотографиями голых баб. Одних или в отвратительных сложных позах с мужчинами.

Чиновник. Не таких уж и сложных, как кажется на первый взгляд… (Спохватившись). Вообще это все не моё!..

Женщина. А почему они оказались в вашем столе?

Чиновник. Потому что один коллега попросил меня подержать их. Он не может хранить их дома, поскольку живёт в неподходящих для этого условиях. Его жена – монахиня и, к тому же, ближайшая родственница епископа.

Женщина. Только не говорите мне, что, храня эту дрянь у себя, вы ни разу не сунули туда свой нос.

Чиновник. Как я могу знать, что лежит в моих ящиках, если они заперты на ключ? Как я могу их открыть?

Женщина. Как? Без проблем. Они открываются простой скрепкой. Должна признаться, на меня произвело угнетающее впечатление наличие в письменном столе министерского служащего фотографий женщин в качестве объекта гнусной сексуальной эксплуатации. Не понимаю, как с виду нормальный мужчина, явно живущий регулярной половой жизнью, счастливо женатый, может прибегать к…

Чиновник. Простите, но вы ошибаетесь. Я ни к чему не прибегаю. Я совсем не нуждаюсь в эротических фото для стимуляции того, что могу и обязан делать как мужчина, как муж. Если вы воображаете, что я…