Сущевский вал

А слева зиял пустотой точно такой же черный выход магазина «Мясо-Рыба».

Люди затравленно озирались. Счастливчики, сдавшие макулатуру, спешили прочь. Некий молодой человек, словно не замечая неприветливого окружения, прогуливался с собакой неизвестной породы. Пес был крупным, с гладкой палевой шерстью, с длинным хвостом и обвислыми ушами. У молодого человека взгляд был печальным, на лице застыла наигранная улыбка, а с собакой он держался с театральной обходительностью. Если пес норовил попробовать на вкус какую-нибудь находку, парень отвлекал собаку, сюсюкаясь с нею как с ребенком; если пес справлял нужду, парень с умильной улыбочкой терпеливо ждал. Прогулка походила на спектакль, словно молодой человек демонстрировал неизвестному соглядатаю, как он любит эту собаку и как трогательно о ней заботится.

– Эй! Это что у тебя за порода? – крикнул ему Сергей.

Молодой человек обернулся, посмотрел на Морозова с возмущением и, ничего не ответив, пересек газон и скрылся за углом дома, выходившего подъездами на другую сторону, на Тихвинскую улицу.

Послышались звуки клаксона. С Сущевского Вала в тупик свернул грузовик с фургоном. Машина подкатила ближе, развернулась и сдала задом к магазину «Мясо-Рыба». Водитель выбрался из кабины, с разбегу запрыгнул на пандус. Спустя полминуты он вернулся вместе с Пузатым Тельником. Толстяк остался на пандусе, а водитель залез в кабину и сдал назад.

Вплотную подъехать к зданию машина не могла, мешал бетонный выступ, прикрывавший, вероятно, какую-нибудь трубу. Тельник вытащил из подсобки сколоченные доски, перекинул мостик и перебрался по нему в фургон.

Сергей прошел внутрь помещения. В первом зале никого не было. В соседнем зале за столом, заваленным бухгалтерскими бланками, сидела Нина Ефимовна.

– Я в «Мясо-Рыба» пойду, – сказал он ей.

Она взглянула на него безразлично и ничего не ответила.

#

В магазине «Мясо-Рыба», проигнорировав удивленные взгляды продавцов, он прошел за прилавок и через подсобные помещения к черному выходу. Пузатый Тельник нес навстречу ящик с рыбой. Не спрашивая позволения, Сергей принялся разгружать фургон. Они по очереди ходили взад-вперед по деревянному мостику. Тельник молчал, но на Сергея поглядывал с уважением.

В какой-то момент на пандус магазина «Овощи-Фрукты» вышел Виктор Семенович. Он удивился, увидав Сергея, а когда за очередным ящиком с рыбой вышел мужик в тельняшке, крикнул тому:

– Яша! Что это за дела?! Ты зачем парня припахал?!

– Честное слово, Семеныч, он сам! – ответил Пузатый Тельник.

– Как сам?! – возмутился Виктор Семенович.

– Да я слово ему не сказал…

– Знаю я вас!

– Виктор Семенович, да я просто помочь решил. Пока вроде у нас делать нечего, – вступился Сергей.

– Нечего! Так отдыхай! Весь день еще впереди!

– Да я не устал.

– Ну-ну, – буркнул директор.

Он ушел, а Сергей с Яковом продолжили работу. Когда пустая машина уехала, Морозов вновь уселся, свесив ноги, на пандусе своего магазина.

Через минуту незнакомый голос окликнул юношу:

– Э-э, как тебя там?

В проеме соседнего магазина стоял мужчина в белой рубашке, а рядом с ним пузатый Яков.

– Сергей.

– Что ж бегать за тобой надо! Иди сюда, – сказал незнакомец.

Сергей подошел, мужчина в белой рубашке протянул ему руку. Сергей подал свою, думал: для рукопожатия.

– Спасибо, помог, – незнакомец вложил в руку Морозову купюру.

Удивленный Сергей не успел ответить, а тот уже исчез в глубине магазина. Юноша держал в руках три рубля.

– Неудобно как-то, – промолвил он, глядя снизу вверх на Якова.

– Дурак что ли?! – воскликнул тот.

По выражению его лица Сергей понял, что отказаться от этих денег будет куда большим преступлением, чем сказать грузчику «вы».

Потом приехала машина в магазин «Овощи-Фрукты». Появился дядя Саша. Был он в приподнятом настроении, явно успел составить компанию далеко не одному бедолаге. Машину они разгружали втроем, теперь это были яблоки, им помогал сосед, а потом вышел Виктор Семенович и выдал Якову три рубля.

Сергей понял: так заведено, свободные грузчики помогают друг другу, а директора магазинов стимулируют благородные порывы ощутимыми вознаграждениями. Но было ему стыдно оттого, что взял эти деньги. Он презирал нетрудовые доходы. «Трешка», по разумению юноши, безусловно была нечестной. Сто два рубля – оклад, плюс премия – пятьдесят процентов, – это деньги, которые он намеревался заработать.

Но как быть? Что делать, когда к соседнему магазину подъедет новая машина? Он не станет безучастно наблюдать, как Яша таскает ящики. Но и отказаться от денег будет потом никак невозможно, местные товарищи не простят.

Решение пришло простое – вспомнил совет Варвары Антоновны и сказал себе, что отдаст нетрудовые деньги на благотворительность, передаст зоопарку, скажем, или какому-нибудь детскому дому. Но сперва погасит долг за угощение бабы Зины.

Сергей вытащил «трешку», но Тягач отмахнулся:

– Вечером отдашь, а то ж опять без денег останешься, – и, взглянув на часы, добавил. – Ну, чуток передохнем и в обед будем наших собирать.

#

Сергей решил прогуляться, посмотреть, где и как торгуют продавцы. Ноги сами привели на угол Тихвинской улицы и Сущевского Вала. Купчиха бойко торговала, а Лена прилежно следила за ее работой, при этом стараясь не смотреть в глаза покупателям. Несколько пустых ящиков стояли в стороне.

Сергей подумал было развернуться восвояси, авось завтра студентка начнет работать самостоятельно, одна. Но Татьяна заметила его и крикнула:

– Студент! Иди сюда! Постой с Ленкой! Я обосралась!

Купчиха растолкала людей, стоявших в очереди, и поспешила к рынку. Сергей обошел толпу. Лена взглянула на него с благодарностью.

– Чего с нею стряслось? – спросил он, имея в виду Татьяну.

В ответ Лена только фыркнула и воздела глаза. А в следующее мгновение бросилась спасать помидоры.

– Подождите-подождите, я сама положу…

– Знаю я, как вы положите! – огрызнулась интеллигентного вида покупательница.

Лена попыталась отстранить ее руки, завязалась борьба. Очередь заволновалась. Еще несколько человек потянулись за помидорами.

– Хорошие помидоры себе забрали! А людям гнилье продаете! – кричала интеллигентная покупательница.

– Я продаю то, что с базы привезли, – объясняла Лена.

– Тюрьма по вам плачет! – прозвучало в ответ.

– Смотрите, что вы натворили! – возмущалась Лена, стараясь оттеснить людей от ящиков с помидорами.

– Что там происходит! Товарищи, совесть имейте! Мы тоже за помидорами стоим! Больше двух кило в одни руки не давайте! Не давайте больше двух кило! Это все или будут еще помидоры?! – кричали те, кто не мог дотянуться до лотка.

Сергей поднял пустой ящик над головой, вклинился между людьми и ящиками с помидорами и громко выкрикнул:

– А ну-ка руки! Руки уберите!

Он попытался прикрыть пустым ящиком товар. Какой-то мужик в белом берете дернул его за руку, и Сергей едва не упал. Он удержался на ногах, благодаря тому, что незнакомец схватил ящик с другой стороны и начал вырывать его из рук. Другие, рискуя пораниться о занозистое дерево, тянулись за помидорами.

– Товарищи, вы посмотрите, что делается?! Совсем стыд потеряли! – надрывался белый берет. – Смотрите, а?! Ящиком по голове!

– В ОБХСС нужно их! Торгаши проклятые! – донеслось из очереди.

– Какие торгаши! Вы посмотрите на них! Это же студенты! – нашелся кто-то проницательный.

– А-а! Студенты! Значит, в институт жалобу напишем!

Сергея и мужика в белом берете оттеснили в сторону. Противник не выпускал ящик из рук и то дергал его на себя, то толкал вперед, стараясь попасть Морозову в лицо. Так они и состязались: мужик толкал ящик – Сергей отталкивал, мужик рвал к себе – Сергей тянул на себя. Мужик был злее, а юноша сноровистей и в нужный момент попросту отпустил ящик. Белый берет как раз дернул его на себя, потерял равновесие и плюхнулся на асфальт. Ящик попал ему в лицо, из носа потекла кровь.

– Получил, скотина! – выкрикнул Сергей.

Он вновь бросился на подмогу к Лене. Не церемонясь, стал отпихивать людей от лотка.

– А ну отошли! Отошли отсюда! – кричал он, а на мгновение встретившись глазами с Леной, буркнул. – Честное слово, перестрелял бы всех.

Та была в отчаянии, а перемена, произошедшая с Сергеем, не успокоила, а еще больше напугала ее. Напряжение нарастало и грозило перейти в потасовку. Одни осаждали ящики с помидорами, другие оттесняли дорвавшихся до товара прочь и выступали союзниками, но лишь до того мгновения, как сами дорывались до лотков с помидорами. Отоварившиеся счастливчики напирали на Лену и требовали взвесить их сумки и принять деньги, а в противном случае грозились уйти, не заплатив. Прикрывая беретом лицо, через толпу прорывался к Сергею мужик с расквашенным носом.

На другой стороне улицы Морозов заметил фуражку мышиного цвета с красным кантиком. Он выбрался из толпы и нагнал сержанта милиции.

– Товарищ милиционер, – выдохнул он, – мы там торгуем… помидорами… а народ что-то… совсем озверел… Товар расхватали без спросу. Помогите, пожалуйста.

Сержант нахмурился, окинул Сергея придирчивым взглядом и спросил:

– А вы кто такие? Откуда взялись тут?

– Да мы с Минаевского рынка, магазин «Овощи-фрукты», первый день на работу вышли.

– С Минаевского, говоришь. Ну, пошли.

Они направились к лотку. Сержант поднес ко рту свисток. Раздалась грозная трель, люди притихли и повернулись к милиционеру. Все они сразу же ссутулились, все смотрели заискивающе, каждый своим видом хотел показать, что не был зачинщиком свары.

Лена, оценив, что представитель власти и Сергей держатся вместе, вздохнула с облегчением.

– Что тут происходит? – спросил сержант начальственным тоном.

– Да вот помидоры расхватали без спроса, – объяснил Сергей, опередив людей из очереди.

– Так мы ж вот, просим взвесить, – промямлил один.

– Они хорошие помидоры себе забрали! – вскрикнула интеллигентного вида женщина.

– Минуточку! – повысил голос сержант. – Что у вас в сумочке, гражданка?!

– Помидоры, – с вызовом ответила та. – Я прошу взвесить их…

– Значит, помидоры в сумке, а платить вы не заплатили! – перебил ее милиционер. – Статья сто сорок пятая уголовного кодекса РСФСР, грабеж, срок до четырех лет…

– Да какой же это грабеж, – раздался ропот. – Да он, вот смотрите, лицо человеку разбил…

– Он сам пустой ящик схватил, – пояснил Сергей.

Вперед вытолкнули пострадавшего. Мужчина на мгновение убрал грязный берет от лица. Но на сержанта вид кровоточившего носа никакого впечатления не произвел. Он кивнул на тех, кто успел набрать помидоры в сумки, и сказал:

– Отягчающие обстоятельства. Грабеж, совершенный группой лиц, срок от четырех до десяти, – затем милиционер повернулся к мужчине с расквашенным носом. – А вы, гражданин, значит, угрожали ящиком. Это уже сто сорок шестая, разбой, от шести до пятнадцати лет…

– Эвона вы, – протянул кто-то.

– А вы как хотели?! – возмутился сержант. – Расхватали товар!

– Да мы бы заплатили…

– Не вижу, чтоб вы заплатили!

Люди отвернулись к лотку, стали по очереди выгружать помидоры в пластиковую миску. Не желая обострять обстановку, Лена взвешивала и рассчитывала присмиревших граждан.

– А ты руки не распускай, – сказал сержант Сергею. – А то в другой раз не посмотрю, что ты с Минаевского.

Глава 7

– Глянь-ка! Девка-то – молодец! – позднее Татьяна нахваливала Лену. – Я-то оставила ее одну, сама думаю, ну все, хана, червонец минимум придется из кармана выложить! А она нате вам! Все продала!

Директор взвешивал выставленные на весы пустые коробки Татьяны и Лены.

– А ты че ее оставила? Обосралась что ли? – спросила Варвара Антоновна.

– Обосралась, – подтвердила Таня.

– Да что же у вас за язык такой?! – возмутился директор магазина.

Он вскинул брови и разгневанным взглядом мерил сотрудниц. Те не обращали внимания на его реакцию. Татьяна подошла к директору, но для того, чтобы разглядеть показания весов.

– Вот видишь, – поучала она Лену, – мы приняли сто килограмм, минус десять килограмм тары. За девяносто килограмм должны отчитаться. Помидоры были по семьдесят копеек. Итого – шестьдесят три рубля в кассу.

Татьяна отсчитала названную сумму и передала деньги Виктору Семеновичу. Он со вздохом забрал их. В руках у нее осталась маленькая стопка мятых купюр, а карман халата отвисал под тяжестью монет.

– Рубль положен грузчику, – Купчиха подбросила монету, и Тягач поймал ее на лету, – остальное наше.

Она пересчитала деньги и половину протянула Лене. Студентка взяла их и застыла, с удивлением глядя на веер купюр.

– Ой, это неудобно, – промолвила она.

– Неудобно, когда муж пришел, а у тебя член во рту! – оборвала ее Таня.

– Лен, спрячь их, – сказал Сергей.

Она перевела на него растерянный взгляд.

– Кто знает, а вдруг завтра у тебя недостача случится? – добавил он. – Из чего покрывать ее будешь?

Лена спрятала деньги в карман, Сергей подмигнул ей, улыбнулся и занялся картоном из-под бананов.

Они с дядей Сашей перевезли в магазин Татьяну с Леной и Варвару Антоновну. Последняя торговала бананами. Картонную тару директор не взвешивал, ее вес не принимался к вычету. Сергей думал попросту выбросить ее. Но Тягач не дал. Он обжег Морозова возмущенным взглядом, покрутил пальцем у виска и с загадочной обстоятельностью принялся расправлять картонные коробки. Сергей помогал, оставив расспросы на потом. Получившуюся стопку картона они сложили в каптерке.

Оставалось доставить в магазин лотки и тару Алки с Ирой, Ахмадеева и Юли.

Солнце поднялось высоко – в узких проходах рынка уже не спрячешься. Дядя Саша шел впереди и тянул тележку. Прищурившись, Морозов двигался следом. Противоречивые чувства занимали юношу.

Среди его родных и друзей работников торговли не было. Даже среди однокашников в институте не было никого, чьи родители работали бы в магазине, а тем более на рынке. По крайней мере, Сергей таковых не знал. Так повелось, что вся эта публика избрала для себя Московский институт народного хозяйства имени Плеханова, то бишь «Плешку», и Московский институт советской торговли. Да, еще был Московский кооперативный институт, находился он где-то в Перловке. Словом, это был какой-то другой, параллельный мир, представители которого априори считались ворами и жуликами. До сегодняшнего дня Сергей хотя и вступал вынуждено в общение с ними, но оставался по другую сторону прилавка. К торгашам он относился брезгливо. Пребывал в уверенности, что к полудню XXII века вся эта публика должна исчезнуть, перевоспитаться, переродиться как-то.

Состоявшееся сегодня близкое знакомство подтвердило его прежнее мнение: это отбросы общества. Они и сами признавали себя таковыми, хотя, скорее всего, безотчетно. Но откуда иначе их не просто нецензурный, но именно грязный язык в разговоре о себе? Утром он отметил, что и Алка, и Юлька хороши собою. Да и Купчиха выглядела соблазнительно, была ладненькой и такой, Сергей сказал бы, уютной, несмотря на излишнюю полноту. Утром он подумал было, как бы тут попользоваться насчет клубнички, но теперь эта мысль вызывала отвращение. Как можно целовать женщину, которая вместо «мне нужно в туалет» или «я была в туалете» говорит «я обосралась»?

#

О Зотовой думал он теперь снисходительно. Короткие, как у мальчишки, крашенные волосы, косметика толстым слоем, – немудрено, что он не узнал красивую девочку, в которую был влюблен когда-то. Она предпочла не его, а других ребят – не признававших никаких авторитетов и представлявших собою силу. Где теперь та красивая девочка? Куда привела ее СИЛА?

После разговора с ними хотелось вымыть руки с мылом. Противные, никудышные люди. В их окружении несколько странно выглядел директор, содрогавшийся от каждого неприличного слова. Впрочем, Сергей решил, что и на счет Виктора Семеновича не стоило обманываться. Нецензурная брань резала ему слух не в силу высокой культуры, а напротив – из-за культурной отсталости. Кавказец воспринимал слова исключительно в онтологическом смысле.

Казалось бы, что печалиться? Сергей знал, почему попал сюда. Нужно было остаться в Москве, нужно было распоряжаться свободным временем, – а такой возможности на «картошке» не представилось бы. Словом, нужно было перетерпеть этот месяц, сдать курсовую и экзамен по бухгалтерскому учету и впредь не допускать «хвостов».

Но было ему совестно. Он побывал по ту, по другую сторону прилавка и едва оказался там, в ту же секунду возненавидел всех этих людей, давившихся в очереди за помидорами, среди которых еще вчера мог оказаться и сам. Теперь он испытывал низменное удовольствие оттого, что в потасовке расквасил нос незнакомому человеку. Стыдно было оттого, что во время этой свары хотелось, чтобы презренная Татьяна поскорее вернулась и утихомирила публику своим хамством и грязным языком. Гадкой и унизительной была радость оттого, что на его стороне оказалась мощь государства в лице сержанта милиции.

Он вспоминал мужчину с расквашенным носом, пристыженную и присмиревшую при появлении стража порядка очередь, и думал: поделом им, это же не он, а они из людей превратились в быдло из-за помидоров по семьдесят копеек за килограмм. Обидно было и то, что разглядев в нем и в Лене студентов, толпа мало того, что нисколько не умерила гнев, а словно еще и обрадовалась, что нащупала у них уязвимое место.

А солнечный свет пронизывал воздух, голова – спасибо бабе Зине – больше не болела, по асфальту стучали каблучки, порхали летние платья, сверкали коленки, причин для печали не было. Вот только курсовая и проклятый этот экзамен по бухгалтерскому учету. Ничего-ничего! Вечером, сразу после работы, заедет в институт, найдет Поддубского, Васильковскую, отыграет еще накануне придуманную комедию.

Алка и Ира, сидя на столе, болтали ногами. Пустые коробки были разбросаны рядом. Ира посмотрела на Сергея с сочувствием. Он хмыкнул, представив себе, какими воспоминаниями поделилась Алка.

– Ну че, безрукие! – зарычал Тягач. – Тару собрать не можете!

Ира спрыгнула на землю, потянулась за коробкой.

– Чего ты! – остановила ее Алка. – Слушай его больше! Это их работа! Давай, Сашка! Обленился совсем!

– В другой раз вообще не придем! Сами потащите, – пригрозил грузчик.

Ира выглядела затравленной. Чувством юмора девушка не обладала, а из уст мужика, поддатого, грубого, с лицом, слепленным из сырой, непромятой глины, и вовсе не могла воспринять каких-либо шуток. Она слышала только окрик и, если бы не смешливая Алка, бросилась бы сама грузить пустые ящики на тележку.

По тротуару шла тетка с объемистой, но судя по тому, как она ею помахивала, пустой сумкой. На лице читалось разочарование, маленькие губы вытянулись в нитку. Выглядела тетка как рыбак, возвращавшийся ни с чем с промысла, сожалевший о потерянном дне и завидовавший более счастливым товарищам. Поравнявшись с лотком, она ревниво взглянула на пустую тару и спросила:

– А что продавали?

Обращалась она к Алке, но у Сергея неожиданно вырвалось:

– А вам-то какая теперь разница?

– Да нет, я вот смотрю, может, после обеда опять продавать будете, – смиренно ответила женщина.

– Вот приходите после обеда и увидите! – задиристо сказал Сергей.

– А чем торговать-то будете? – спросила женщина.

Она и впрямь держалась как заядлый рыбак, который терпеливо сносил издевки и настырно выуживал подсказки о времени и месте нового лова.

– Что привезут, тем и буду торговать, – сказала Алка. – Это ребятам виднее, чего они там наразгружали с базы.

Женщина посмотрела на Сергея и дядю Сашу и голосом, не питавшим надежды, спросила:

– Ну, серьезно, товарищи, после обеда что будет?

– Тихий час, – ответил Сергей.

– Бананы, мать, бананы будут, – сказал дядя Саша.

– Нет, ну я серьезно спрашиваю, а вам все шутки шутить.

Решив, что тратит время впустую, она побрела дальше.

– Вот народ! Видал?! Как ни скажи, все плохо! – с обидой воскликнул дядя Саша и, добавив парочку крепких слов, покатил тележку с пустой тарой к рынку.

Сергей шел рядом, придерживая столик и весы, водруженные на шаткую конструкцию из ящиков. Алка вышагивала впереди, сунув руки в карманы, отчего халат туго обтянул ее фигуру и при каждом движении подчеркивал соблазнительные формы.

– Хватит жопой вилять! – крикнул дядя Саша.

Ира брела как проданная в рабство невольница.

– Ну как прошло? – с участием спросил Сергей.

Она оглянулась на него, но сразу же отвела взгляд, отвернулась и шла молча, словно осуждала его за то, что он освоился здесь и принял местные правила игры. Сергей не обиделся, чувство превосходства над Ирой и Леной согревало его самолюбие. Впрочем, в душе Морозов честно признавал: он рад, что ему не придется стоять за лотком.

У Алки с Ирой тоже получился излишек. Сергей вышел на крыльцо, не дождавшись дележки, не хотелось ему, чтобы Алка уязвила его, подкинув рубль дяде Саше, а его словно и не заметив, как давеча сделала Купчиха.

На улице, он вдруг вспомнил, что Татьяна ничего не оставила Виктору Семеновичу. «Рубль положен грузчику, остальное наше».

А как же директор, спросил себя Сергей. Ответа он не знал.

Глава 8

– А-а, Серый! – воскликнул дядя Саша.

Сергей вздрогнул от неожиданности. Была такая привычка у Тягача: начиная разговор, окликать собеседника так громко, словно требовалось перекрыть пушечную канонаду.

– У нас тут, было дело, Рафаэль работал, – рассказывал дядя Саша по пути к торговой точке.

– Рафаэль? – переспросил Сергей.

Удивился он не столько имени, сколько перемене, происходившей с Тягачом, когда он говорил об этом Рафаэле. Голос у Тягача потеплел, глаза просветлели, наполнились смыслом.

– Рафаэль, – протянул он мечтательно. – Он вот, как и ты, студентом был. Но с грузчиками-то тогда перебор был. Так Рафаэль торговал на точке.

– Так он, знаешь что, – выдержав паузу, продолжил Тягач, и теперь его голос звучал проникновенно, словно говорил он о чем-то сакральном, – он как-то в коробку от яблок кусок бордюра подложил. И сдал Семенычу.

Они прошли еще немного, на лице Тягача блуждала благостная улыбка. Он лелеял воспоминания о Рафаэле подобно тому, как совсем древние старики, которым в молодости посчастливилось лично разговаривать с Лениным, лелеяли воспоминания о великом человеке.

Затем дядя Саша с чувством подобным сожалению о пролетевшей юности и с данью памяти об удивительных днях еще раз протянул:

– Рафаэль…

И вернулся к действительности как раз на подходе к лотку Ахмадеева.

– А давно он работал тут? – поинтересовался на обратном пути Сергей.

– Кто? – не понял дядя Саша.

– Рафаэль, – уточнил Морозов.

Тягач поморщился и пробухтел:

– Года три назад… а может, пять…

Дядя Саша заметно расстроился. Сергей поневоле напомнил ему, как ненадежна его память, и пробудил страх, что канет в забвение не только чувство времени, а и какое-нибудь дорогое воспоминание.

– А ты говорил, что он на точке торговал. А что же не в магазине? – не унимался Морозов.

– Так ремонт же, – буркнул Тягач.

– А сейчас опять ремонт?

– Ремонт, – подтвердил дядя Саша.

Он пытался припомнить время, когда ремонта в магазине не было, но попытка оказалась тщетной и грозилась испортить настроение окончательно. Тягач встряхнулся и зашагал веселее, а чрезмерно любопытного напарника осадил, впрочем, вполне добродушно:

– Да ну тебя на хрен…

В магазине весь картон из-под бананов они собрали в две стопы, перевязали веревкой и перенесли на пандус. Дядя Саша спустился вниз и забрал одну связку картона.

– Бери, Серый! Идем! – позвал он Морозова.

Тягач пошел вперед, держа картон перед собою подобно щиту. Сергей двинул следом.

– Посторонись, народ! – крикнул дядя Саша, приблизившись к пункту приема макулатуры.

– Молодые люди, а ничего, что здесь очередь стоит? – возмутился мужчина в очках.

– Да тут стоять, не настояться, а у нас трубы горят, – ответил Тягач.

– Пропустите их, это грузчики, они макулатуру грузят, – сказал какой-то бывалый книголюб, знавший местные порядки.

– Грузчики, – с презрением протянул мужчина в очках.

Дядя Саша исчез внутри пункта приема макулатуры. Сергей втиснулся следом и оказался прижатым к стене. Глядя поверх картона он видел затылок, багровую шею напарника, картон, который Тягач держал перед собой, и вершины макулатуры, упиравшиеся в потолок. Слышались женские голоса. Один, заискивающий, просил:

– Ну, дайте уж марочку. А то ж закончатся книги, а я не успею…

Второй голос выдавал хозяина положения, – хозяйку в данном случае. Этот звучал с ленцой:

– У вас там не пять кило, а четыре с половиной. Безмена нету что ли?! Дома взвесить не можете?