Пять рассерженных мужей

«Боже мой!» – ужаснулась я, вспоминая габариты Маруси.

Сердце моё зашлось от жалости к тем стадам норок, которые должны погибнуть в связи с мечтами Архангельского и Маруси.

– А я сразу же покупаю своей Тосеньке пылесос, – сообщил рациональный и прижимистый Тасик.

– А я даже не знаю, что своей Томе и купить, – закручинился Даня. – Уж всего у неё полно и не в одном экземпляре.

– Купи хорошие духи, – посоветовал Архангельский. – Духам бабы всегда рады.

– А я сразу же повезу свою Розу на море, – размечтался Пупс. – Замоталась она, бедняжка, отдыха ей не хватает, потому и злая такая.

Тут и Женька мой в обмен мечтами вступил.

– Я тоже Юльку отдыхать повезу, – сказал он, а я сразу подумала:

«Что, уже есть повод? Тоже замоталась и потому тоже злая?»

Жаль, нельзя это было вслух сказать, однако Женька продолжил:

– Юлька о кругосветном путешествии мечтает, вот туда путёвки и возьму.

Пупс отнёсся к такой мечте скептически.

– Крутовато, – сказал он, – с первого раза может и не хватить.

– Значит повезу со второго раза, – ответил Евгений и добавил: – Все равно мне деваться некуда.

Фраза эта лишила меня равновесия и покоя. Передать не могу, как я разволновалась.

«Почему это ему деваться некуда? – распереживалась я. – На что это он намекает? Не на то ли, что Юлька беременна? Господи, если она ему родит, тогда конец! Мне их не развести!»

Горе испытала, сидя под дверью кухни, невероятное. Уж не знаю, как и пережила бы, когда бы Архангельский не свернул этот пошлый разговор и не перешёл к делу.

– Все, мужики, – сказал он, – хватит мечтать, пора считать «капусту».

Я бросила горевать и превратилась в уши.

Глава 8

Неожиданно для меня инициативу перехватил Тосин Тасик, из чего я поняла, что в деле, которое мужики замыслили, зачинщик он.

– Значит так, – пытаясь придать своему писклявому голосу басовитость и деловитость, начал Тасик. – Я тут все обмозговал и разработал стратегический план. Ну, вы сами в курсе…

Я думала он о деле говорить начнёт, но он продолжил довольно-таки неожиданно.

– Вы сами в курсе, у меня опыт и организаторские способности, – закончил он, с чем мужики тут же не согласились.

– Ага, – съязвил мой Евгений, – способности по организации отъезда твоей Тоськи к месту службы. И то, исключительно в целях минимизации продалбывания мозгов. Вот я в бизнесе…

Но хвастануть ему не удалось.

– Да что ты в бизнесе понимаешь?! – возмутился Тасик. – Ты всего лишь бережёшь чужое добро, а у меня целая фирма… – Тут он запнулся: – Хм. Была, но зато какие доходы, какие проекты, коллектив.

– Тоже были, – на мой взгляд, очень к месту вставил Пупс.

– Я людей сплотил! – затравленно взвизгнул Тасик, на что тут же последовал ответ.

– Значит ты хороший плотник. Вот теперь и будешь лесом заниматься, – хохотнул Архангельский, решительно перехватывая инициативу.

Остальные дружным смехом его намерения одобрили и поддержали.

– Значит так, – дипломатично заявил Архангельский, – Тасик… То бишь, Станислав, не обижайся, ты, значит, у нас молоток и все тут правильно говорил, только так дела не делаются.

Я сразу потерялась в догадках какие там у них не делаются дела. Хоть убейте меня, от этого придурковатого Станислава я ничего о делах пока не услышала, как уши в сторону кухни не направляла – что-то плёл про стратегический план и про свои способности. Если это и есть дела, так какую же они собрались считать «капусту»?

Однако, Архангельский продолжил и сразу свет пролил.

– Раз уж мы решили заниматься деревообработкой в России, – важно изрёк он, – то и действовать нужно по-русски. Виктор, ты смотрел, что там с экономикой вырисовывается у Тасика?

– Вырисовывается рентабельность сто пятьдесят четыре процента, – тоном доки отозвался Пупс, зашуршав бумагами.

– И это все? – разочарованно вопросил Архангельский.

Я с трудом под дверью усидела. Что за лохи? Куда они лезут? Пролетят, как обычно, а платить будут их несчастные жены.

И Женька, дурак, туда же, за этими простофилями тянется, вместе с ними и пролетит…

Эх, как чешутся мои кулаки!

Но с другой стороны, если он пролетит, то платить будет Юлька, а она очень платить не любит, пожалуй, ещё больше Тамарки. Значит с Женькой развод. Ха! И ещё какой!

«Ох и погонит она его!» – размечталась я.

– Совсем же неплохо, Иван, – вступил в разговор мой Женька.

Лёгкий на помине, будто слышал, что о нем подумала. Хотя, в последнее время, с тех пор как мы расстались, о нем думаю постоянно.

– Совсем неплохо? Конечно, – пренебрежительно подтвердил Архангельский. – После всех раздач как раз на сигареты без фильтра хватит. И то не всем.

Мужики загудели, а он начал считать, зная его привычки, уверена, обязательно загибая пальцы.

– Налоговой дать нужно? – спросил он.

– Нужно, – нехотя подтвердили мужики.

– Это раз, – открыл счёт Архангельский. – Природоохране нужно?

Все примолкли, но опытный Пупс подтвердил:

– Нужно.

– Это два, – продолжил счёт Архангельский. – Санэпидемстанции нужно?

– Ну это грабёж! – возмутился Даня. – Санэпидемам-то зачем?

– Нужно-нужно, – заверил Пупс, и Даня умолк, а Архангельский продолжил:

– Это три. Ментам ещё, пожарным… Скажите спасибо, что рэкет отпадает. В общем, семеро с ложкой ждут не дождутся, и рентабельностью в сто пятьдесят процентов никак не обойтись. Нужно процентов четыреста, на худой конец триста пятьдесят, не меньше. И это я берусь обеспечить.

Мужики замолчали, поражённые грандиозностью замыслов Архангельского, Пупс же бросился лихорадочно производить подсчёты, громко щёлкая клавишам своего старого раздолбанного калькулятора, как кастаньетами.

Заявление Архангельского так впечатлило Даню, что тот внезапно его зауважал и перешёл к непривычно официальному обращению.

– А как же, Иван Фёдорович, ты собираешься триста пятьдесят процентов обеспечить? – с непередаваемым пиететом спросил он.

– Господа, вы не видели меня в деле! – с беспрецедентной наглостью заявил Архангельский, от чего у меня душа в пятки ушла.

«Ну-у, теперь Маруся его точно убьёт, – подумала я. – Конечно убьёт, когда за долги продаст свою квартиру. Больше ей нечего продавать, новую-то машину своему Ване она ещё не купила, а за старую много не возьмёшь.»

Распереживалась я уже не на шутку, уже хотела выскочить из засады и загубить на корню их глупую затею, но в этот момент Пупс нарушил молчание.

– Ваня, – грустно сказал он, – такая рентабельность даже при продаже оружия большая редкость. Может торговля наркотиками это позволяет, но только без посредников. А в деревообработке для достижения поставленной тобой цели нужно делать продукцию из воздуха и без энергозатрат.

Обстоятельная и сугубо правильная речь Пупса произвела на мужиков впечатление. Это я поняла по гробовому молчанию.

– Взгляни вот, – Пупс снова зашуршал бумагами. – Здесь все расчёты.

Однако, Архангельский взглянуть не пожелал и даже рассердился, пренебрежительно отмахнулся.

– Некогда смотреть, – брезгливо заявил он. – Тут не гляделки требуются, а дело делать нужно. Но ты, Витяня, не дурак, узрел в корень. Потому на сверхприбыли и рассчитываю, что сырьё мы почти бесплатно возьмём. Вам просто повезло, что я Марусе подвернулся!

Пока мужики до звона в мозгах напряжённо гадали в чем им повезло, Архангельский тут же их и просветил:

– Зря что ли я из Архангельска, из лесного края? – спросил он и, не давая ни кому издать ни звука, тут же ответил на удачно поставленный собою вопрос: – Нет! Не зря! Я же и вырос прямо в лесу!

«Слышала бы Маруся! – ужаснулась я. – Не хвастала бы его манерами.»

Между тем Архангельский продолжил:

– Да-а, вырос в лесу, среди сосен, так что с дубами на «ты». Короче, уже с кем надо созвонился и товар в пути. С «бабками» тоже все намази.

– С какими «бабками»? – изумлённо осведомился Пупс.

– Имеются ввиду «бабки», что на взятку пойдут, – пояснил Архангельский, – потому что лес нам на реализацию дают.

И тоном полнейшего превосходства над собравшимися он заключил:

– Вот так-то, господа! Учитесь, пока я жив. Вы целый год хороводы водили, не знали как к настоящему делу подойти, а я в два счета все концы в одно кольцо свёл, и уже считаем «капусту». Такие мы, поморы, на ходу подмётки рвём.

«Да-аа, – сидя в очень неудобной позе под дверью кухни, подумала я, – не умрёт от скромности Марусин Ваня. Не умрёт и даже не заболеет. Эк его понесло, ну чистый Хлестаков.»

Словно узнав о моем осуждении, Архангельский неожиданно сбавил обороты, почувствовал, думаю, что уж слишком распустил свой павлиний хвост. Короче, не знаю что на него нашло, но весь этот парад-алле, стыдобу эту, он быстро свернул и закончил сдержанно и по-деловому.

– Сейчас посовещаемся, – сказал он, – перезвоню и поедем.

– Куда? – испуганно спросил Евгений, ошарашенный деловым напором Архангельского.

– Как куда? – изумился тот. – Стрелку забивать да «капусту» отслюнявливать, бакшиш. Лес, – он почему-то причмокнул, – пальчики оближешь!

– Небось ворованный, – внезапно предположил Даня.

Уж никак не ожидала от него прыти такой. Думала, дремлет по обыкновению.

– Ворованный, – бодро согласился Архангельский, – но с документами.

Судя по молчанию, мужики крепко переваривали эту новость, ещё не зная как к ней отнестись. Все, как один, дружно предпочитали домашний диван да финский унитаз параше и шконке. У них потому и с бизнесом не ладилось, что к воровству слишком много предубеждений было. Да и вялость всех одолела. На здоровый мужской риск был способен лишь мой Евгений, да и тот патологически не любил нарушать законы, без чего ни шагу в нашей стране. Короче, мужья моих подруг очень ручные мужчинки. Ручные и домашние, дальше дивана никуда, а тут заява такая.

В воздухе запахло парашей и шконкой.

Молчание подзатянулось, я начала скучать.

Наконец мой Женька обстановку разрядил.

– Дела делами, но пиво-то киснет, – сказал он и мужики оживились.

– Да! Пиво! Пиво! – закричали они.

«Конечно, – подумала я, – уж лучше пивка попить, чем над проблемой голову ломать.»

Подумала и разозлилась. Вот в этом они все: от любой мало-мальской неприятности в негу и удовольствие, сломя голову, кидается наш мужик. Совсем удар не держит. И не хочет держать. Вот Ваня – с Марусей поругается и сразу к пивной, пивом да раками горе своё заедать. Женька мой после всех ссор услаждал себя футболом. Пупс, Тасик, Даня – те вообще в этом смысле уроды, о них и говорить не хочется…

– Выпили все пиво, – страдальчески воскликнул Тасик.

«Вот это настоящее горе!» – проникаясь сочувствием, подумала я.

– Как же, – рассмеялся Евгений. – Что бы я вам предлагал, если выпили? Ты что Думаешь, я тот дурак из поговорки, которого за бутылкой пошли, так он одну её и принесёт? Нет уж, учёные.

Раздался резкий звук отодвигаемого стула и…

И Женька направился в прихожую.

Глава 9

«Женька направился в прихожу,» – ужаснулась я, сидя у него на пути под дверью кухни.

Тут не могу не погордиться своей ловкостью. Ловкостью и умением сходу нужную скорость набирать. Что ни говори, но мобильности во мне хватает, своему «Мерседесу» сто очков вперёд дам.

Но и Женька мой не лыком шит, тоже шустрый, за малым лбами не столкнулись…

Но все же успела я в гостиную шмыгнуть, а у самой сердце бешено колотится. Так близко он прошёл – услышала запах родной, колени подогнулись. Он тоже, словно моё присутствие учуяв, помедлил, приостановился без видимой причины…

– Так тащи же скорей, не томи душу, – загалдели мужики.

И Евгений заспешил в прихожую к двери, где оставил кулёк с пивом.

Пока они уничтожали пиво, с покрякиванием и поухиванием, я всплакнула, устроившись в гостиной на любимом диванчике Маруси, вспомнила, как мы с Женькой здесь сиживали, да как в кухне в гостях у Вани с Марусей гуливали…

Э-эх! Какие времена! Счастливые, а я их не ценила. Думала, так будет всю жизнь. И вот вам, пожалуйста, все как в песне поётся: «Красивая и смелая дорогу перешла…»

Чур меня, чур! Юлька, что ли, красивая? Урода эта кривоногая? И в подмётки мне не годится.

Конечно не годится. Я и умница, и красавица…

А вон до чего дожила: Женька не меня везёт в кругосветку, а какую-то кривоногую Юльку!

Мою, кстати, Юльку! Лучшую подругу!

Пока я горевала, мужики вновь вернулись к своим замыслам.

– Теперь ты, Тасик, – деловито распорядился Архангельский, – расскажи что там с цехом.

– Все в порядке, – поспешно откликнулся Тасик. – Договор железный, цех наш. В цехе все есть. И строгальные станки и долбёжные. В общем все. Можно сложные изделия делать, а можно простенький погонаж гнать: рейки, плинтусы, обналичку.

– А инструмент, – с важностью осведомился Архангельский.

– Инструмент – это не моё, – угас Тасик.

– В порядке все с инструментом, – подхватил эстафету Женька. – Все достал: и фрезы, и пилы, и резьцы, и все остальное. Много чего. В общем, все по тому списку, который Тасик дал.

«Ага, – подумала я, – значит правильно угадала, зачинщик все-таки Тасик.»

– Отлично, – подытожил Архангельский, – тогда считаем «капусту». Вить, так что там у нас выходит, просвети господ.

По поводу «капусты» Пупс докладывал без должного энтузиазма, но проект новоиспечённого начальника не забраковал.

– Я тут все прикинул, – с профессиональной озабоченностью сообщил он, – если лес поступит за четверть цены, как обещал Иван Фёдорович, если электроэнергию воровать, ну и на зарплате рабочим поприжаться, тогда, думаю, рентабельность в триста двадцать процентов вырисовывается, но пока лишь на бумаге.

«Рисовали на бумаге да забыли про овраги,» – подумала я, безмерно горюя, что не могу с присущей мне прямотой сказать этого вслух.

– С зарплатой не будет проблем, – оптимистично оповестил подельников Тасик. – Когда цех смотрел, с аборигенами пообщался. Это же не Москва. Там, в этой Богом забытой Алексеевке, народ вообще забыл как выглядят «бабки». Натурой друг с другом расплачиваются, – хихикнул он и серьёзно добавил: – За двадцать процентов от московских зарплат обещали горбатиться, как рабы на плантациях.

– А транспортные расходы? – сразу же озаботился умный Пупс.

– Не боись, – успокоил его Архангельский. – В эту, Богом забытую Алексеевку, ветка есть. Прямо вагонами лес подавать и будем. И так же гнать готовую продукцию обратно. Даня на железку имеет выходы, обещал все сомнительные позиции с дорогой утрясти. Да-ня! – зычно разбудил он его. – Подъем!

Даня мгновенно проснулся – вот бы порадовалась Тамарка, которая часами будит его.

– Утрясу, – поспешно заверил Даня.

– Во что это счастье обойдётся? – бухгалтерски въедливо поинтересовался Пупс.

Даня гордо рапортовал:

– Маневровый тепловоз отволочёт вагон со станции назначения к цеху за бутылку, ну, может за две. Бутылку, конечно, не машинисту, а начальнику станции, моему другу. Он выпить не дурак, но больше двух не осилит. Жена строгая.

– Добро, – обрадовался Архангельский.

– Добро, – загалдели мужики.

А я подумала: «Их бы устами, да мёд пить. Как складно у них все выходит и, главное, затрат никаких. Там за бутылку, там за полцены, там вообще даром. Это какие же таланты столько лет пропадали! И неожиданно обнаружились. Ну прямо как в сказке: лежал-лежал Илья Муромец на печке до сорока лет, а потом как вскочил да как начал горы воротить…

Ох, чует моё сердце, быть беде.»

– Вить, так что там теперь с «капустой»? – поинтересовался Тасик.

– Как просили, четыреста процентов – жизнеутверждающе сообщил Пупс.

«Странно, что не пятьсот,» – изумилась я.

– Так! – с необъяснимым подъёмом воскликнул Архангельский. – Считаем «капусту»! Станислав, что там у нас с производительностью цеха, если погонаж шуровать?

– Ну-у, – замялся Тасик, – если усредненно, то пять, от силы шесть тысяч погонных метров в смену.

– Добьёмся шести, – решительно отмёл сомнения Архангелький.

– Так можно, ведь, и в две смены, – удивительно бодро предположил Даня.

«Вот чем надо его будить, – прозрела я. – Просыпается только при слове „капуста“. Надо мою Тамарку просветить.»

– Работать будут в три смены! – воодушевлённо постановил Архангельский. – Шесть множим на три. Итого… Итого… Витек? – обратился он за помощью к Пупсу.

– Восемнадцать, – компетентно заверил Пупс в том, что очевидно и первокласснику. – Выходит восемнадцать тысяч погонных метров в сутки.

– Ого! – обрадовался Архангельский. – Крепко. А в месяце двадцать два рабочих дня. Восемнадцать на двадцать два, получается…

Учитывая, что бедняга затруднялся помножить шесть на три, Пупс не стал дожидаться от Вани подвигов в более сложных подсчётах. Тут же с эффективностью калькулятора он подсчитал сам и огласил результат:

– Триста девяносто шесть тысяч погонных метров изделий.

Мужики удовлетворённо загалдели.

– Это вы ещё цен не знаете, – торжествуя, заявил Архангельский. – Даня, доложи господам, какова средняя цена на фрезерованный погонаж.

– Собрал все данные по оптовым поставщикам такого рода товара, – важничая, сообщил Даня, – и получается, что меньше, чем доллар за метр наша продукция стоить не может.

Я быстро умножила триста девяносто шесть тысяч метров на один доллар и задохнулась от удивления: «Триста девяносто шесть тысяч долларов в месяц?! На пустом месте?»

Архангельский так быстро считать ещё не привык, а потому снова обратился за помощью к Пупсу.

– Только на одном этом цехе доход составит почти четыреста тысяч долларов в месяц, – подытожил Пупс. – А расходы, при уже определённом уровне рентабельности, лишь одну пятую часть дохода, то есть около восмидесяти тысяч долларов. Итого чистой прибыли – почти триста двадцать тысяч долларов в месяц.

– Это же на каждого получается… – задохнулся от счастья Даня.

– Шестьдесят четыре тысячи долларов, – незамедлительно высчитал Пупс.

Мужики оживились. Я схватилась за голову: «По миру пустит Даня Тамарку. Куда эти уроды вляпываются?!»

Разумный Пупс в ликовании участия не принимал и даже попытался его приостановить.

– С этой суммы нужно налоги заплатить, – напомнил он, – и ещё эти, как там Иван говорит, раздачи…

– Все устрою в лучшем виде, – оптимистично пообещал Архангельский. – Уже и коны набил. В пять «косых» зеленью уложимся за все про все.

– Так ведь налогоблагаемая база, косвенные налоги… – принялся мямлить Пупс, но Архангельский неугодные речи в корне пресёк.

– Брось ты свою экономику, Виктор! – снисходительно посоветовал он. – В России другие законы. Не довела тебя бухгалтерия до добра и никого не доведёт. Тут трясти надо, а не думать. Сказал же: все устрою. Слепо следуйте за мной, и завтра мы будем миллионерами!

Наступила тишина.

Образная тишина. Даже перед моими глазами простёрлись бескрайние поля, густо засаженные «капустой». Даже я растерялась: что со всем этим богатством делать? Как тратить его? С чего начинать? Бог мой! Тут же непочатый край работы! Бегай по магазинам хоть круглосуточно и до смерти не потратишь!

Да-аа, опешила даже я – человек неистощимой фантазии. Великие же комбинаторы, думаю, просто страдали от беспомощности перед такой горой «капусты», ломали голову куда её деть? Как от жён заначить? Это же не десятка, не запихнёшь под тумбочку или в носок. Шутка ли, насчитали каждому чуть ли не по «лимону» долларов годового дохода!

«Если эти комбинаторы пролетят, – ужаснулась я, – Тамарка точно сойдёт с ума. От горя. А если не пролетят, все равно сойдёт с ума, но… тоже от горя. Ха, если Даня заработает „лимон“, то выходит, что Тамарка неправа: Даня оказался её умней, хотя Тамарка столько лет убеждала мужа, что нет его тупей на свете.»

И тут мне в голову пришло, что совсем не о том я думаю. Не о Тамарке надо переживать, а о себе. Если Женька заработает миллион, он же отнесёт его Юльке!

Юльке, а не мне!

Это само по себе горе, но дело даже и не в том. Отсутствие у меня Женькиного миллиона я легко переживу – ведь жила же как-то до этого, – а вот факт, что Женька на веки достался Юльке, просто до смерти бесит меня. По доброй воле Юлька от мужа миллионера не откажется. Не убивать же её.

Короче, решила я бизнесу этому помешать. Решила и дальше слушала разговор совсем под другим углом: почему-то уверена уже была, что у этих недотёп все получится. Теперь я не критиковала их, а завидовала всей душой, переживала и голову ломала как им помешать.

А мужики, между тем, нарадовавшись вволю, на встречу с поставщиками леса ехать собрались. Архангельский куда-то позвонил, долго с архангельскими мужиками «стрелку забивал», чтобы встретиться и тут же другую «стрелку забить», уже для вручения кому-то бакшиша.

Короче, сложнейшие у них там комбинации закручивались, из которых мне ясно было одно: «стрелка забита» напротив пивной, которую Ваня любит не меньше своей молодой жены. Благодаря ревности Маруси к той пивной, я прекрасно туда знала дорогу.

Глава 10

Как только за пятью рассерженными мужьями захлопнулась дверь, я тут же бросилась к окну и с радостью обнаружила, что во дворе дома стоит Женькина старушка-«тойота».

«Значит за рулём будет он. Очень удачно сложилось,» – подумала я и сразу же направилась к телефону.

Набрала 02 и бодро сообщила милиции, что банда нетрезвых наркоторговцев «забила стрелку» поставщикам белой смерти.

– За рулём «тойоты» совершенно пьяный главарь, представляющий страшную угрозу обществу, – заверила я.

Подробно описав приметы Женьки, а так же Вани, Дани, Таси и Пупса, я предупредила, что они абсолютно «отморожены» и до зубов вооружены.

С последним я, пожалуй, перестаралась и даже струхнула, что милиция к моим наркоторговцам сразу потеряет интерес. Поэтому я раз двадцать осведомилась, могу ли рассчитывать на задержание преступников.

– А кто вы такая? – нахально раздалось мне в ответ.

– Доброжелательница, – со всей мне доступной искренностью сообщила я и в довершение подробнейше описала координаты любимой Ваниной пивной и даже в мельчайших деталях рассказала как туда проехать. Лишь после этого бросила трубку.

Должна сказать, что этот телефонный разговор меня изрядно измотал – не каждый день стучать на бывшего мужа доводится.

Если Женька узнает, он меня убьёт!

Мгновенно такая слабость обнаружилась в коленях, что даже на кровать захотелось прилечь. Прилечь и с часок-другой вздремнуть. Но я себе расслабиться не позволила, а мужественно отправилась плоды трудов пожинать.

«Как тяжело строить и как легко ломать,» – думала я, спускаясь в лифте и вспоминая бесконечный трёп несчастных комбинаторов и свой короткий разговор с сотрудником милиции.

Лишь выйдя на улицу поняла я с каким рвением отдались своему делу эти несчастные: никто, ни Женька, ни Архангельский, ни Даня, ни Тасик, ни Пупс, никто из них не заметил моего «Мерседеса», стоящего у подъезда Маруси. Вот как самозабвенно и безоглядно бизнесом занялись.

«Будь они повнимательней, – злорадно отметила я, – возник бы у них вопрос: где эта Мархалева, раз её „Мерседес“ под окнами стоит? Уж не подслушивала ли нас она? Озаботься они такими вопросами, и кто знает, может и сложился бы бизнес их?»

* * *

Пивная находилась рядом со сквером, рассечённым надвое дорогой. В надежде, что мой «Мерседес» снова не заметят, прямо на этой дороге за джипом «Лендровер» и пристроилась я, в тени деревьев и высоких кустов. Пристроилась и наивно подумала: «Сейчас вас, родненькие, как миленьких повяжут.»

«Тойота» Евгения стояла неподалёку от пивной. Рядом с ней примостилась «Волга» архангельских мужиков, а сами мужики в компании Архангельского со товарищи дружно заправлялись пивком и развлекались беседой.

«Что-то далековато от „Тойоты“ мои наркодельцы отошли, – занервничала я. – Боюсь, менты не найдут их, не разберутся.»

Словно по заказу, Архангельский поднялся из-за стола, Женька, Пупс, Даня, Тася и архангельские мужики вскочили следом за ним и направились к автомобилям. Теперь уже я занервничала по другому поводу: вдруг уедут, не дождавшись ментов?

Однако, компания уезжать не собиралась, а с жаром обсуждала свои дела, стоя у машин.

«Снова считают „капусту“,» – подумала я, нервно поглядывая на часы и дивясь отсутствию милиции.

Минут двадцать эти «наркодельцы» трепались с архангельскими мужиками, а милиция все не ехала и не ехала. Я уже приуныла, как вдруг из «Лендровера», за которым стоял мой «Мерседес», высыпала стая гоблинов почище тех, что гонялись за Ваней.

– Слышь, Вован, – небрежно бросил самый безобразный из них, – мы выйдем в сквер, чтобы напряжённости не создавать. Проветримся, бля, покурим, а ты на стрёме пока сиди.

Чтобы не создавать напряжённости в джипе, гоблины вышли и отправились создавать напряжённость в сквере.