Из Парижа в Бразилию

С этими словами Жак развернул канат якоря и спустил его вниз, затем потянул бечевку от клапана.

Монгольфьер начал медленно опускаться, и Жак с удовлетворением наблюдал, как на земле постепенно увеличивались предметы, видимые им сверху.

Но вскоре его радость сменилась крайним изумлением. Жак заметил, что по мере снижения шар несся все быстрее в боковом направлении.

Деревья, холмы, ручьи, долины мелькали словно за окном вагона курьерского поезда.

Жак долго всматривался в картинки земли, как вдруг почувствовал некоторый дискомфорт. Сначала появилось легкое головокружение, затем оно усилилось, и, наконец, бедный воздухоплаватель с ужасом убедился, что его начинает тошнить.

Голову как будто сжимали тиски, в висках стучало, на лбу выступил холодный пот.

Он сейчас же вспомнил симптомы перенесенной им дважды морской болезни.

– Черт побери! – вскричал он. – Нашла-таки она меня, проклятая, и где же? В воздухе!.. Стоило после этого лететь!.. Лучше бы уж дождаться окончательной оттепели и переплыть через Юкон в лодке. Это было бы и быстрее, и безопаснее. Проклятый шар! Как он быстро летит. Это значит, что на земле сильный ветер: надо подняться кверху и подождать, когда он уймется. Только бы у меня достало масла на это время…

Жак опять закрыл клапан, и монгольфьер поднялся на прежнюю высоту, но продолжал лететь боком еще быстрее, потому что попал в воздушное течение.

Впрочем, у Жака было теперь то преимущество, что, не видя перед глазами мелькающих предметов, он перестал ощущать тошноту.

Зато на него напало какое-то тяжелое оцепенение. Во всем теле он чувствовал свинцовую тяжесть.

Желудок его уже давно просил пищи. Но где же было ее взять? Утешая себя пословицей: «Сон заменяет обед», Жак плотнее укутался в шубу и, весь съежившись в своей корзинке, уткнулся носом в колени и заснул.

От сна, который, по всей вероятности, продолжался довольно долго, его пробудил внезапный, сильный толчок и яростные, дикие крики, раздавшиеся внизу под гондолой.

Жак в испуге открыл глаза и увидал, что его монгольфьер наполовину съежился. Лампа потухла и перестала нагревать воздух.

Затем, бегло осмотревшись вокруг, Жак заметил цепь высоких гор, снежные вершины которых отливали пурпуром в лучах заходящего солнца.

Шар быстро спускался на землю. Внизу виднелись темно-зеленые верхушки сосен, над которыми во многих местах медленно взвивались черные дымы костров.

По мере приземления крики становились все слышнее.

Жак высунулся из гондолы и невольно отпрянул в ужасе.

Несколько краснокожих индейцев ухватились за якорный канат и, повиснув на нем, изо всех сил тянули шар вниз, между тем как кругом бесновалась, орала и плясала целая орда дикарей, потрясая луками, томагавками и даже ружьями.

– Индейцы! – прошептал несчастный воздухоплаватель. – Индейцы! Но где же это я в самом деле? Куда залетел? Неужели эта громадная цепь – Аляскинские горы? Но ведь это значит, что я удалился на двести верст от форта Нулато… О, мои друзья!.. Увижусь ли я когда-нибудь с вами?

* * *

Возвратимся тем временем в форт Нулато и посмотрим, что делалось там после неожиданного исчезновения Жака.

Друзьям воздухоплавателя, разумеется, страстно хотелось броситься вслед на его поиски, но, несмотря на всю их тревогу и беспокойство, они ничего не могли предпринять: ледоход на Юконе являлся неустранимой преградой.

Жюльен и Лопатин все-таки сделали было безумную попытку преодолеть реку, покрытую плывущиии льдинами, и окончательно убедились в том, что плыть по реке не было ни малейшей возможности.

Возобновлять подобную попытку ранее окончания ледохода было бы безумием, равнозначным самоубийству.

Пребывая все время в смертельной тревоге за Жака, друзья хранили сумрачное молчание, тая в себе свои опасения; только один капитан Андерсон не умолкал и то и дело бранил себя за «глупую», как он говорил, неосторожность.

Он ругал себя и за то, что влез в эту воздушную гондолу, и за то, что вовремя не вылез из нее; упрекал себя за то, что надоумил Жака воспользоваться шаром, и за то, что помог превратить его в монгольфьер; вместе с собой он посылал к черту и все вместе взятые воздушные шары, и всех тех, кто их выдумал.

Под конец он даже поставил себе в вину свою тучность и грузность.

В другое время Жюльен и Лопатин рассмеялись бы, но теперь им было не до смеха. Что-то теперь делает их Жак, летящий на столь ненадежном монгольфьере?

В течение дня они несколько раз выходили в сопровождении капитана к воротам форта и смотрели на бушующую реку. Но дело укрощения ее нисколько не подвигалось от этого вперед.

Однажды, когда они стояли так втроем в мрачном молчании, к ним подошел старший из братьев Перро, тех самых братьев-охотников, которые помогли нашим путешественникам избежать нападения разбойников и проводили их в Нулато. Перро служили в фактории под началом капитана Андерсона.

– Капитан, – сказал великан траппер, – не унывайте. И вы также, господа.

– А что, разве вы что-нибудь придумали, Перро? – спросил Жюльен, в душе которого мелькнул луч надежды.

– Ничего не придумал, земляк, я хочу только заметить, что это еще не настоящая оттепель.

– Как не настоящая?

– Прошу вас, не мешайте, дайте мне досказать. Дело в том, что ветер, дувший все это время с запада, теперь переменился и стал северным. Этим ветром вашего бедного друга, вероятно, унесло в Английскую Америку. И, кроме того, заметно похолодало. Я уверен, что к ночи будет мороз, а следовательно к завтрашнему утру Юкон опять покроется крепким льдом.

– Неужели? Вы в самом деле так думаете?

– Совершенно уверен в этом, чтоб мне помереть. Только уж вы не мешкайте. Готовьтесь скорее в путь. Да вот еще что: попросите капитана, чтобы он позволил мне и моим братьям, Жофруа и Андрэ, сопровождать вас. Мы люди сильные и не трусы, будем вам полезны.

– Перро, – сказал капитан, тронутый этой бесхитростной готовностью охотника помочь ближнему, – вы молодец, и ваши братья также; вы все трое славные люди. Поступайте как хотите. Я предоставляю вам полную свободу действий.

– Спасибо, капитан…

– А от нас примите сердечное спасибо, – проговорил Жюльен, пожимая руку охотника. – Я с удовольствием принимаю от вас услугу как от честного, хорошего человека и как от земляка, француза.

Предсказание траппера сбылось в точности. За ночь температура вдруг упала до 15° ниже нуля; ледоход разом прекратился; треск льда смолк; когда взошло солнце, жители снова увидали Юкон под крепкою ледяною корою. При таких условиях переезд через реку не представлял уже ни малейшего затруднения.

Достали трое саней, в каждые запрягли по дюжине собак, взяли достаточный запас провизии, оружия и зарядов и впятером тронулись в путь, дружески простившись с капитаном Андерсоном.

В передних санях ехал один Жозеф Перро в качестве проводника. В следующих сидел Жюльен с Жофруа Перро, а в последних Лопатин с Андрэ.

Канадцы гикнули на собак, и нарты быстро помчались по льду Юкона.

– Что бы Жаку подождать четыре часа! – с огорчением думал Жюльен, вспоминая бесполезный полет друга на шаре.

Это происходило 30 апреля. Вследствие ранней оттепели верхний слой снега растаял, а когда вслед за тем подморозило, то сделалась гололедица, и потому дорога для саней стала гладкой и легкой. Собаки весело и быстро бежали вперед, подгоняемые трапперами.

Канадец держался направления, принятого аэростатом Жака, и дорогой беспрестанно расспрашивал встречных индейцев, не попадался ли им летящий шар.

Индейцы народ зоркий. Они, действительно, видели большой желтоватый шар, носившийся по воздуху. По их мнению, это была луна, бежавшая по небу среди белого дня. Только она, бедняжка, должно быть, была больна: цвет ее был землистый, без блеска. Кроме того, она была несколько больше своего обыкновенного размера, распухла как будто.

Так говорили Жозефу индейцы, объясняясь с ним на каком-то фантастическом языке, представлявшим собой смесь французского, английского и местных наречий.

Со своей стороны, со слов траппера индейцы пришли к заключению, что луна действительно сбежала и что белый охотник гонится за ней, чтобы ее поймать и возвратить на место.

Хитрый траппер не стал их разуверять. Он полагал, что если этот слух распространится среди индейцев, то в крайнем случае Жаку Арно можно будет воспользоваться привилегированным положением рыцаря сбежавшей планеты.

Между местным населением всякий слух распространяется необыкновенно быстро. Не успеет, например, в Нортонскую бухту прибыть корабль, как об этом уже известно всем индейцам на огромном расстоянии от бухты. Или выбросит буря кита на берег – сейчас же эта новость облетает весь край с быстротой молнии, и целые толпы сбегаются к чудовищу урвать хоть кусочек от его громадной туши.

То же было и в данном случае. Всюду, куда ни приезжала наша экспедиция, о цели ее прибытия, оказывалось, знали уже заранее.

Расспрашивать о луне не приходилось. Всякий сам, перебивая, спешил сообщить все, что знал или что слышал о беглянке.

Благодаря всему этому наши путешественники не сбивались с правильного направления и ехали тем путем, по которому до них пронеслась сбежавшая луна.

Они надеялись скоро догнать Жака, ибо не представляли истинного расстояния, которое он успел пролететь.

Но вот уже собаки начали утомляться. Перро предложил сделать стоянку, чтобы покормить их. Промыслить для животных пищу было не трудно: стоило только поохотиться за дичью, которой кругом водилось более чем достаточно.

– Поищем лося, – сказал Перро. – Их здесь просто гибель. А как только покормим собак, и они отдохнут немного, сейчас же тронемся в дальнейший путь.

Но Жюльену и Лопатину не хотелось останавливаться. Они полагали, что, проехав еще немного, они догонят шар. Об этом они и заявили Перро.

– Нет, – возразил тот, – это невозможно. Собаки слишком утомились. Да, наконец, стоянка не будет долгой. Лося мы найдем сейчас же: вон глядите – свежие следы. Андрэ, бери-ка это дело на себя.

– Ладно, братец, – ответил Андрэ.

Он надел лыжи, вскинул ружье и исчез в лесу.

– Через четверть часа, – продолжал Жозеф Перро, – вы услышите выстрел. Мы поедем по тому направлению, откуда он раздастся, и найдем зверя уже на земле, между ухом и рогом у него будет маленькая красная дырочка, на правой или на левой стороне, смотря по тому, с какой стороны подкрался стрелок.

– Не может быть! – удивился Жюльен.

– Уверяю вас. Дело очень простое. Хотя у лося глаза большие, он до крайности близорук. Дальше морды своей почти ничего не видит. Зато слух у него развит в высшей степени: он слышит малейший посторонний шорох в лесу, хотя бы в это время свирепствовал сильнейший ураган. Поэтому к нему довольно трудно подкрасться. Однако Андрэ это сделает, и причем как всегда хорошо. Никто лучше его не сумеет. В настоящее время произойдет вот что: Андрэ найдет лося лежащим под деревом. Положение неудобное для стрельбы. Но охотник прицелится и в это время намеренно хрустнет веткой. Лось вскочит, чтобы бежать, но будет уже поздно. Выстрел Андрэ прикончит его.

Не успел старший Перро договорить, как где-то в темно-зеленой чаще сосен действительно грянул выстрел.

– Вот и готово! – весело объявил Перро. – Мы выберем для себя лучшие куски, а остальное отдадим собакам.

В это время грянул новый выстрел.

Перро слегка побледнел.

– Братишка мой в опасности, – проговорил он.

– Как так? – торопливо спросил Жюльен.

– Второй выстрел.

– Так что же? Значит, ваш брат первым выстрелом только ранил лося.

– Мой брат никогда не стреляет два раза по одному зверю.

– Ну, так, стало быть, он повалил другого лося.

– Нет, я велел ему застрелить только одного. На что нам двух.

– В таком случае поспешим к вашему брату.

– Я и хотел вам это предложить. Жофруа, оставайся при санях. Вы тоже, сударь, – обратился он к Лопатину. – А вы готовы?.. Так идемте.

Жюльен молча взвел курок винтовки, подаренной ему Норденшильдом, и пустился вслед за канадцем.

Охотник бежал так быстро, что француз едва поспевал за ним.

Они вошли в лес и устремились по следам Андрэ. В несколько минут они пробежали расстояние метров в триста и очутились на довольно обширной лесной поляне.

Тут они увидели страшное зрелище.

– Гром и молния! – вскричал Перро, бросаясь вперед. – Чуть было не опоздали!

Посреди поляны лежал мертвый великолепный лось; около него на снегу расходилась большая лужа крови.

С противоположной стороны вокруг огромного толстого кедра бегал Андрэ, преследуемый чудовищных размеров медведем, рычавшим на охотника.

Несмотря на свою громадную величину и неуклюжесть, медведь проворно кружил вокруг дерева, поминутно вскакивая на задние лапы, чтобы броситься на охотника; но, когда тот увертывался, медведь опять опускался на четвереньки и продолжал преследование.

– Grizzly[16], – прошептал Перро.

То был, действительно, страшный обитатель североамериканских лесов, гроза всех прочих лесных жителей.

Жюльен невольно вздрогнул, вспомнив, как силен и кровожаден этот зверь, которого не берет даже пуля, и который, будучи ранен, лишь удваивает свою свирепость.

Перро остановился, дожидаясь, когда медведь повернется к нему головой.

Зверь, озлобленно преследуя свою добычу, не обратил внимания на новых пришельцев, которые к тому же появились позади него.

Андрэ, с ножом в руке, по другую сторону дерева задыхался от быстрого бега.

На несколько секунд человек и зверь как бы замерли в неподвижности. Затем преследование возобновилось.

– Нужно во что бы то ни стало, чтобы медведь повернулся ко мне мордой, – проворчал Перро. – Хотя бы на одну секунду.

– Есть одно средство, – сказал Жюльен.

– Какое?

– Я выстрелю наудачу. Медведь обернется. Ваше дело будет этим воспользоваться.

– А для вас не страшно остаться на время безоружным?

– Конечно, нет.

– В таком случае – стреляйте. Ведь если Андрэ хоть немного оступится, он погиб. Хорошо еще, что наше спасение зависит от моей верной винтовки.

Глава III

Скорость и сила ветра. – Краснокожие и монгольфьер. – Свидание Жака с Белым Бизоном. – Сын Луны. – Приключения пленного человека и воздушного шара. – Наплыв посетителей. – Представление по приказу. – Отказ. – У столба пыток. – Стрела парфянская. – Бегство. – Борьба с медведем. – Неосторожный поступок. – В лесу можно ожидать всего что угодно. – Канадский траппер жалуется на забвение старых традиций. – История одного выстрела, который никого не убил, но повлек за собой смерть многих людей. – Отец Медицины у индейцев-челикотов. – У атнасов. – Опоздали!

Горы, виденные Жаком, были действительно Аляскинские.

Воздушный шар, подхваченный воздушным течением, несся быстро и менее чем в десять часов пролетел около семисот верст.

Такая скорость, быть может, покажется читателю неправдоподобной, но, собственно говоря, в ней нет ничего необыкновенного. В летописях воздухоплавания встречаются примеры и еще более значительной скорости.

Поэтому не удивительно, что наш путешественник удалился в такое короткое время на такое далекое расстояние от форта Нулато.

Можно теперь представить изумление краснокожих индейцев при виде летящего шара и человека в корзинке под ним.

Однако нужно отдать справедливость индейцам: их бесстрашие никогда не изменяет им, даже в случае неведомой опасности. Все таинственное, конечно, пугает их, как всяких дикарей, но не настолько, чтобы они малодушно обращались в бегство.

Стоит напомнить один факт. Когда открывали тихоокеанскую железную дорогу, то многие индейцы при виде приближавшегося поезда храбро становились на рельсы и с копьем в руке встречали налетевший на них паровоз, не думая об участи, ожидавшей их.

Приглядевшись к шару, который значительно приблизился к земле, индейцы заметили на нем свесившийся вниз канат. Недолго думая, они ухватились за веревку и принялись изо всех сил тащить к себе шар, хотя и считали его принадлежностью сил сверхъестественных.

Судя по его объему, они думали, что шар представляет большую тяжесть и потребуются громадные усилия, чтобы опустить его вниз.

Каково же было их удивление, когда шар оказался необыкновенно легок.

Но удивление перешло в дикий восторг, когда корзинка коснулась земли и летевший в ней оказался живым человеком, из плоти и костей.

Со своей стороны голодный, уставший от неудобной позы в гондоле и еще наполовину сонный Жак являл собой среди ликующих дикарей преуморительную фигуру.

Не зная еще сам, что будет дальше, он вышел из гондолы, выпутался из веревок, которыми она была привязана к сетке, и сделал несколько шагов по земле, разминая отекшие ноги и потягиваясь всем телом.

Когда толпа увидала Жака во весь рост, пляска и крики разом прекратились.

Воцарилась глубокая тишина. Из толпы вышел вождь, которого можно было узнать по длинному плащу из шкуры белого бизона, в который он горделиво драпировался, – и подошел к Жаку, приветствуя его на ломаном английском языке:

– А гу! Здравствуй, мой брат великий вождь!

– Спасибо, вы очень добры, – отвечал Жак, с неменьшим варварством коверкая язык гордых бриттов.

– Мой брат прилетел к нам из страны звезд, где после смерти обитают воины, любимые Великим Духом?

– Ваш брат, господин индеец, просто-напросто прилетел из форта Нулато, который он оставил нынче утром.

– Гу!.. – с удивлением произнес краснокожий воин. – Скоро же летает мой брат. Скорее орла Скалистых гор.

– Да еще бы: ветер был такой чертовский, а шар ведь очень легок.

– Что мой брат называет шаром?

– Да ту машину, которая меня сюда принесла.

– Гу!.. – с некоторым даже раздражением воскликнул индеец. – Зачем мой брат смеется надо мною? Или он считает Белого Бизона старой бабой? Или желает скрыть, откуда он прилетел?

– Ну вот что, мой хороший, не сердитесь и говорите толком, что вам надобно?

– Только пусть язык моего белого брата не будет раздвоен. Пусть он откровенно признается Белому Бизону, что он – сын луны.

– Не может быть! – вскричал Жак, не веря собственным ушам.

– Потом пусть он объяснит нашему племени, отчего луна захворала и стала похожа на пустой мех. Только пусть мой брат отвечает правду, если дорожит своим скальпом.

– Вот тебе раз! – пробурчал себе под нос Жак. – Чего доброго они обвинят меня в похищении спутницы нашей планеты. Однако эти индейцы довольно глупы: отстали на полстолетия даже от тех, которых изображают Густав Эмар, Купер и Майн Рид. Кажется, они, кроме того, считают меня сыном луны. Ничего, оставляю-ка я их покуда в этом заблуждении во имя моих собственных интересов.

– Слышал ли мой брат, что я ему сказал? – спросил индейский вождь.

– Да, вождь, я слышал. Только тут есть лишние уши. Пусть все молодые люди будут глухи и слепы, а также дети и женщины. Белый Бизон должен один слышать, что скажет ему сын луны. Уф! – вздохнул Жак. – Вывернулся, кажется, ловко.

– Хорошо, – согласился вождь, которому требование Жака об удалении лишнего народа чрезвычайно понравилось, так как это возвышало его в глазах всего племени. – Мой брат будет гостем Белого Бизона.

Жак, в восторге от свой удачной выдумки, пошел за вождем, который привел его в просторную хижину. Когда подали пищу, проголодавшийся воздухоплаватель напустился на нее как волк. Утоливши свой голод, он бросился на постель из звериных шкур, устроенную в углу хижины, и заснул как убитый.

Первое что он увидал утром при своем пробуждении, было лицо Белого Бизона, но до безобразия разрисованное яркими красками. То была военная татуировка индейцев из племени атнасов.

– Пусть мой брат покажет атнасам свое искусство, – потребовал Белый Бизон.

– А… помню, так, так… – спохватился Жак, который уже начал было забывать вчерашнее приключение. – Луна… сын луны… Что же угодно Белому Бизону?

– Луна заснула так крепко, точно умерла. Пусть мой брат оживит ее и даст ей подняться в небо.

– Хорошо, но покуда белый человек будет совершать свои великие приготовления, никто не должен следить за его действиями.

– Как? Даже вождь атнасов? Но ведь белый брат обещал… и Белый Бизон даже военную татуировку себе сделал для этого случая.

– Впоследствии вождь узнает все, но сейчас ему лучше подождать, – отвечал Жак и прибавил про себя: – Однако с этими дикарями можно иметь дело. Они народ сговорчивый и нетребовательный. Поживу-ка у них покуда. Буду забавлять их своим шаром, а потом сюда явятся и мои друзья, которые, наверное, уже напали на мой след.

За ночь Белый Бизон распорядился обнести шар плотною изгородью, чтобы скрыть его от нескромных глаз. Подле были поставлены часовые с приказанием отгонять любопытных.

Подобное распоряжение вождя как нельзя более соответствовало интересам Жака.

Пополнив в бутыли запас масла, наш воздухоплаватель вошел один за загородку, поправил сетку, зажег лампу и приступил к наполнению шара воздухом.

Затем он важно и торжественно вышел из загородки, горделиво окинул взглядом собравшуюся толпу индейцев и жестом подозвал к себе вождя.

– Что, разве мой брат уже приготовил лекарство для луны? – спросил Белый Бизон, сияя от радости.

Жак отвечал поклонам.

– Можно Бизону пройти за загородку, где совершается чудо?

– Глаза вождя могут открыться, – отвечал напыщенным тоном Жак.

В эту минуту раздался громкий, душераздирающий крик, какой умеют исторгать только индейцы.

Жак машинально поднял кверху голову и сейчас же догадался, в чем дело.

Над загородкой, превышая ее на несколько сантиметров, появилось какое-то круглое тело.

– Луна поднимается! – вскричал Белый Бизон, хватая европейца за руку. – Мой белый брат – любимый сын Великого Духа.

«Отлично, – подумал Жак. – Если так пойдет дальше, то я сделаюсь у них, чего доброго, каким-нибудь божеством».

– Пусть Белый Бизон даст мне веревку, – произнес он вслух, как бы не замечая удивления индейца, – и мы войдем с ним в загородку.

Между тем шар наполнялся воздухом чрезвычайно быстро, вследствие того, что внешняя температура была очень низкой.

Жак привязал к якорю принесенную вождем веревку и другой конец ее крепко обмотал вокруг одного из столбов загородки. Таким образом шар, оставаясь на привязи, поднялся выше, чем на обыкновенную длину якорного каната.

Когда все было готово, Жак сел в корзину и, выбросив балласт, поднялся в воздух.

Невозможно описать восторга дикой толпы, с благоговением взиравшей на «чудо», делавшей предположения одно другого несуразнее и суевернее.

Шар поднялся на столько, на сколько ему позволила привязь. Пореяв немного в воздухе, Жак нашел, что любопытство толпы не следует удовлетворять до конца и, открыв клапан, спустился на землю.

– Ну, – сказал он, устроив шар на прежнем месте, за загородкой, – доволен ли теперь Белый Бизон? Убедился ли он в могуществе сына луны?

Индеец ничего не отвечал. Он был поражен и даже как будто немного напуган.

Жак Арно полагал, что дело этим и ограничится, и тревожить его больше не будут. Но он жестоко ошибся.

Вечером в деревню меднолицых нашло множество гостей из соседних племен. Оказалось, что жители всех окрестных селений уже проведали, что у атнасов гостит луна с сыном, и теперь отправились воочию убедиться в справедливости слуха.

Жаку пришлось совершить вторичный полет.

На другой день утром пришли еще гости. Жак вынужден был подняться и для них. В тот же день вечером явилось несколько соседних вождей, сахемов. От Жака снова потребовали представления. На этот раз он с раздражением отказал. Белый Бизон долго упрашивал, но француз стоял на своем, повторяя:

– Не могу больше. Устал.

– Хорошо, – холодно отрезал наконец Белый Бизон иотступился от Жака.

Не прошло и пяти минут, как к французу подошли несколько воинов с разрисованными лицами, схватили его и потащили к столбу, стоявшему посередине деревни. Затем, без дальнейших церемоний, Жака крепко привязали к этому столбу ремнями.

Тогда перед пленником как из земли вырос Белый Бизон с луком в руках и обратился к нему со словами:

– Знает ли мой белый брат, как называется столб, к которому его привязали?

– Нет, – сердито отрезал Жак.

– Это столб пыток. Мои молодые воины будут упражняться в ловкости на сыне Луны. Стрелы их будут слегка касаться его тела, пули засвистят над его головою, томагавк, ударяясь о дерево, застучит у него над ухом. Этим молодые воины будут забавлять гостей Белого Бизона, которых не хочет потешить сам сын Луны. Если шальная пуля или стрела, по несчастью, заденет бледнолицего человека и убьет его, то Белый Бизон оплачет сына Луны и возьмет его скальп себе на память.