Судьбы. Реальные истории

– Но мой багаж ведь уже в самолете! – вспомнила она.

– Вы можете подождать. Когда всех посадят в самолет, могут быть свободные места. Их оставляют для балансировки. Да и ваш багаж без вас не отправят.

Ника задумалась. Спать в аэропортовской гостинице совсем не хотелось. И она решила подождать.

Пассажиры разбредались кто куда, ругая авиакомпанию. Нике выдали талоны на питание, но есть не хотелось. Она как представила выражение лица своего босса, когда напишет ему, что не выйдет завтра, когда нужно изучить в судебном деле заключение эксперта, так голод и пропал.

Самолет задерживался. Часы показывали уже практически полночь. Аэропорт опустел. У стойки регистрации остались только Ника и мужчина лет шестидесяти пяти. Товарищи по несчастью разговорились. Мужчину звали Вадим. В половине первого ночи на стойку регистрации позвонили. Есть два свободных места в самолете!

От радости Ника кинулась Вадиму на шею. Они побежали через пункт проверки багажа, пробежали таможенный контроль. Плюхнулись на сиденья в бизнес-классе. Достойная компенсация за ожидание! Ника попросила шампанского. Вадим заказал водку. Такую удачу стоит отметить!

– А чем вы занимаетесь? – спросил он у девушки.

– Работаю юристом. Хочу быть адвокатом.

– Адвокатом? Да я давно дружу с руководителем адвокатской палаты. Хотите, я вас познакомлю?

Ника не поверила своим ушам:

– Конечно!

Тем временем подготовка к спектаклю шла полным ходом. Режиссер Михаил Казаков (как сказал муж подруги, американец, Казаков sounds like fun. А Ника ответила, что он и looks like fun: маленький юркий с огромной шевелюрой) материл девушку на чем свет стоял. Здесь не так сказала, там не так встала. Костюмы участники спектакля готовили сами. Ника же не представляла, как его сшить. Режиссер укорил девушку:

– У всех уже костюмы есть.

Ника задумалась и вспомнила, что одна ее знакомая работает в пошивочном цехе в театре. Надо бы спросить у нее.

Через несколько дней раздался телефонный звонок:

– Ника, приветствую! Это Вадим. У меня жена работает концертмейстером в одном театре. Завтра будет концерт. И на нем будет мой друг, руководитель адвокатской палаты. Приходите. Я на проходной оставлю вам приглашение.

В театре Ника очень волновалась. В перерыве к ней подошел Вадим и повел ее к президенту адвокатской палаты и его супруге.

– Это Ника, – представил он ее.

– Какое удивительное имя, – произнес комплимент мужчина, – Впервые встречаю. Означает – победа!

Ника волновалась и молчала.

– Вы о чем-то хотите меня попросить? – догадался президент.

– Да, – наконец выдавила из себя Ника, – Я хочу быть адвокатом.

– Это похвально. Купите книгу для претендентов под моей редакцией. Готовьтесь. Подавайте заявление в палату. А после того, как подадите заявление, позвоните мне, – улыбнулся мужчина. – У вас редкое имя. Я его не забуду.

Ника поблагодарила и записала мобильный на приглашении в театр.

Все проделала, как говорил президент. Купила толстенную книгу. Подала заявление. Позвонила по телефону. А что сказать-то? Непонятно!

– Алло, – ответил серьезный мужской голос.

– Здравствуйте, это Ника.

– Какая Ника?

– Ой, извините… – девушка повесила трубку и вся покраснела.

«Ну не могу я просить», – объяснила она самой себе такое поведение, – «Да и о чем? Возьмите меня, я знакомая Вадима? Теперь он решит, что я какая-то неадекватная», – испугалась девушка.

Книга для подготовки к экзаменам была огромная. Просто том большой советской энциклопедии. Когда готовиться – не понятно, если целыми днями пропадаешь на работе. Сам экзамен состоял из двух частей. Письменные тесты и устный ответ. Ника просматривала книгу на работе. Вечером побежала на репетицию спектакля. Режиссер продолжал орать на Нику. Девушка репетировала с темноволосой уверенно говорившей девушкой. После занятия она предложила подвезти безлошадную Нику.

– Что это за машина? – поинтересовалась девушка.

– Матиз. Хорошая машинка. У меня она уже вторая. Первую сожгли конкуренты. Но я сама виновата. Полезла куда не надо.

– А кем ты работаешь? – поинтересовалась Ника.

– Я адвокат.

– Ух ты! Я тоже хочу быть адвокатом, – поделилась девушка, – Уже и документы подала. Готовлюсь.

– Моя напарница только сдала экзамен. У нас есть вопросы письменного теста и ответы. Я тебе дам. Только ты никому не говори. И несколько ошибок в тесте сделай. А то поймут.

Ника обрадовалась.

Тест был написан практически идеально. К устным ответам Ника готовилась: зубрила каждую свободную минуту, которых было не много. На работе была напряженка: другая сторона на суде оспаривала экспертное заключение компании. Начальник рвал и метал.

А знакомая из театра дала на время костюм няньки. Настоящий!

Наступил день экзамена. Ника ждала своей очереди. В комиссии было пятнадцать человек. Вызывали по фамилии. Претендентов не валили. Задавали дополнительные вопросы о применении законодательства на практике.

Вдруг Ника услышала громогласный раскатистый голос и увидела знакомую фигуру.

– Блин! Хоть бы он не вспомнил меня. А то еще решит, что я дура неадекватная, – подумал она о президенте.

Наконец подошла Никина очередь. Девушка отвечала очень уверенно. Все было выучено как стихи.

Руководитель адвокатской палаты смотрел на нее и улыбался. Ника бы даже сказала, что он ржал. Задал дополнительный вопрос:

– Какое доказательство может быть представлено экспертом?

О! Это Ника знала как никто другой. Последнее время на работе только его и мусолили.

– Заключение эксперта, – выпалила она.

– В вашем деле написано, что вы закончили … (назвал он один из лучших юридических ВУЗов страны). С красным дипломом?

– Да, – подтвердила Ника.

– Я не сомневался, адвокат, – улыбнулся экзаменатор.

Перед спектаклем актеры нахваливали костюм Ники:

– Прямо как настоящая нянька!

Уж не знаю, что именно помогло на спектакле. Может, костюм. Говорят же, что форма определяет содержание. Может, бесконечные репетиции. Но Ника была в ударе. Зал смеялся над выходками непосредственной простой женщины. В сцене с царем царь забыл слова. Нянька, не выходя из роли, подсказала. Вроде бы так и надо. И еще добавила старческим голосом: «Слова надо было учить, подлюка!»

Это был успех! После спектакля был вечер со зрителями. Только и слышно было: «А вот нянька… Вот это образ! Очень непосредственно…». Режиссер улыбался:

– Да, нянька у нас отменная!

Ника была счастлива.

Крокодилы

Хади махнул рукой.

– Выгружай!

И кости коров и кур полетели в реку. Отходы из мясных лавок сгружали прямо в нее. И никого это не беспокоило. В азиатской культуре нет представлений о чистоте. А в законодательстве индонезийского государства нет запретов на выброс мусора в общественных местах. Поел – и бумажку кинул прямо под ноги. И не важно, что в метре от тебя стоит мусорная урна.

Только Джозефу это не нравилось.

– Это же наша река. Наша земля. Наш город, – вздыхал он.

Но сделать ничего не мог. Только убирался там, где проходил. В реке плавали остатки мусора. Берега были усеяны скелетами животных и пластиком.

– Не по-людски это, – вздыхал мужчина, смотря с моста на это безобразие.

Вечером у лавки Хади спросил:

– А почему не сжигаете и не закапываете мусор?

– А зачем? – удивился Хади, – Река все унесет.

Был уже поздний вечер. Джозеф ел наси горенг и прогуливался, рассматривая темную гладь реки.

«Еще и бревна какие-то выбросили», – сдвинул брови он.

Через несколько дней Хади снова начал выгружать мусор, но в ужасе остановился. На падающие останки куриц из реки выпрыгивали… крокодилы! С разинутыми пастями.

– Крокодилы! – закричал Хади и бросился в муниципальный совет.

– Как – крокодилы? – переспросил глава, – Они же в джунглях. А это город.

– Крокодилы! – нервно закивал мужчина.

– Допрыгались! – глава закурил, – Приплыли вверх по течению из-за отходов. Их всех не перестреляешь. Да и законом запрещено их трогать. Будем ждать, пока сами уйдут. Вдоль реки с двух сторон поставим заграждения. И будем ждать.

Народ шептался, что это Всевышний наказал их за мусор. Кто мог – поехал к родне в деревни. Обстановка была тревожная. Быть съеденным никому не хотелось.

Каждый день смотрители подходили к реке и проверяли, на месте ли животные или нет. C каждым днем их становилось все меньше. Рыбы ведь в городской реке практически не было. Пока в один прекрасный день «плавучие бревна» совсем не исчезли из реки.

– И чтоб больше никакого мусора! Установим штраф в тридцать миллионов рупий и тюремный срок – один год, – глава разрабатывал новое постановление о запрете выброса отходов в реку.

Вот так. Крокодил не приплывет, индонезийский мужик не перекрестится. Точнее, не совершит намаз14.

Наводнение

Лето в маленьком городке на юге России выдалось очень дождливым. Предсказания синоптиков были совсем не радостные. Лило как из ведра с утра и до вечера. А уровень воды в реке все поднимался и поднимался. Быстрая широкая мутная – она и без ливней-то, бывало, уносила людей своими порогами. В обычный день и здоровые мужчины тонули. А сейчас река наводила ужас на жителей близлежащих домов.

Тоня каждое утро с тревогой слушала новости по радио: «Уровень реки достиг отметки в… Уровень реки поднялся на…»

Обсуждала свои страхи с соседями. Кто мог уже уехал подальше к родне и друзьям.

Горожане с тревогой слушали новости на работе.

Александровку уже затопило. Жителей разместили во временном палаточном городке. Открыли пункты помощи пострадавшим.

Тоня переживала. «Что же будет? – спрашивала она себя. – Денег нет. Тряпья-вещей не много. Денег на новый дом нет. Да и родни близкой тоже нет – один муж. Но на него надеяться не стоит. Тракторист. Пьет».

На следующий день сообщили, что уровень воды в реке достиг критической отметки.

– В случае объявления тревоги берите все необходимое и поднимайтесь на холмы, – советовал голос из радиоприемника.

Через день сообщили, что прорвало плотину на водохранилище. Дома, расположенные рядом с рекой, затопило на полтора метра. Там, где раньше были огороды и жили люди, стояла вода.

– Что же будет-то? – думала Тоня, бросая взгляд на затопленные дома.

Днем на работе сообщили, что бригады спасателей разбили на холмах для жителей города палаточный городок. Нужно ждать команды и в случае чего бежать туда. Жители бросились домой собирать вещи.

Тоня складывала в мешки все: одежду и постельное белье, посуду и продукты. Затаскивала мешки и тюки на чердак. Стулья, утюг, обувь – все перекочевало наверх. В доме осталось только то, что женщина поднять не могла: холодильник, шифоньер, диван.

Эх жалко-то как! Она осматривала с таким трудом накопленное имущество. Села на стул возле радиоприемника со своим узлом и ждала. Было слышно как бьется ее сердце и тикают настенные часы. Ах да! Часы. Тоня метнулась с ними на чердак. И радиоприемник с собой не забыть бы забрать. Прошел час, второй, третий.

– Благодаря отводу воды из реки уровень воды снизился! – радостно сообщил голос из радиоприемника. Опасность миновала.

Вечером пришел муж.

– А где вещи-то все?

– На чердаке.

– Так спустила бы их, – муж скривил лицо, – Все, вода снизилась.

– Не могу.

– Почему?

– Ни сдвинуть, ни поднять их не могу.

– А кто поднимал?

– Я.

Муж рассмеялся.

– Откуда только силы у тебя взялись!

Недовольство

На фабрике мебели «Первое апреля» все бегали с утра и до самого вечера. Работы в последнее время прибавилось в разы: кровати и диваны раскупалась на ура.

Наступил день зарплаты. Только у окошка бухгалтерии повисло «хмурое» молчание. Сотрудники вполголоса недовольно переговаривались.

– Почему меньше почти на двадцать пять процентов? – начальник отдела по продажам недовольно потряхивал пачкой денег перед лицом бухгалтера-кассира.

– Это приказ директора, – невозмутимо ответила женщина, – Все вопросы к нему.

Диспетчер Марина забрала свои кровные, пересчитала и нахмурилась.

Весь следующий день на фабрике чувствовалась атмосфера всеобщего недовольства.

Работать трудолюбивой и исполнительной Марине не хотелось. Вот она, благодарность. Лишний раз в туалет не выйдешь: столько звонков. Весь ее отдел по продажам состоял из мужчин. Да и вообще на всей фабрике из женщин – только она и бухгалтерия.

– Да как он посмел?! Крыса канцелярская! За что? У нас такие продажи! – раздавалось в течение дня, – Вот вам и новый директор, показал себя!

Начальник отдела сказал, что не намерен это терпеть и после обеда пойдет к директору для разговора (у секретаря он уже записался).

– Ребята, кто со мной?

Ребята молчали. Недовольны были все, но вот пойти и напрямую сказать об этом работодателю…

– Я пойду, – голос принадлежал сорокалетней худенькой Марине.

– Лады, – начальник кивнул.

Директор возвышался на мягком кожаном кресле. Маленькие бегающие глазки и двойной подбородок смотрели в сторону Марины и ее начальника.

– Мы пришли узнать, почему нам на четверть урезали зарплаты? – начал начальник отдела.

Директор заерзал в кресле.

– Дела сейчас у нас не очень. Посмотрите, какая обстановка в стране…

– Это какая еще обстановка? Да у меня заказов невпроворот! Я поесть не успеваю! Все раскупается как горячие пирожки. Работы прибавили, а зарплату понизили. Да еще и задним числом! Не предупредив! – Марина сдвинула брови и горящим взглядом сверлила директора (у нее двое детей, а алименты бывший муж не платит).

Через минутную паузу.

– Ну хорошо. Вам будут выплачивать заработную плату на прежнем уровне.

Марина улыбалась. Начальник кивнул.

– Спасибо.

Раздался звонок из бухгалтерии. Вызвали Марину и начальника отдела получить остаток денег. И зарплату в последующие месяцы выплачивали им на прежнем уровне. Но только им.

Незапертые двери

– Сколько раз я тебе говорил: запри дверь, – раздался голос Михаила с порога.

– Ну мы же с детства не закрывали. Бабушка все время была дома. Она из деревни. Меня тоже приучила закрывать только на ночь. У нас же социалистическое общество. Да и брать все равно нечего.

– Из деревни… Сегодня не жди. У меня клиент, – муж нырнул в спальню и через пятнадцать минут появился в свежей рубашке.

– Хорошо. Курицу будешь?

– Нет, – входная дверь громко хлопнула.

Вечер снова был свободен. Пойти, что ли, к подруге. Маша дошла до телефона, сняла трубку. В ответ только длинные гудки. Наверное, еще не пришла. У нее, вроде, по пятницам психологическая группа. Прогуляюсь, к девяти как раз буду у нее.

У подъезда подружки почему-то стояла машина Михаила. Непонятно. Маша подошла к двери, она как раз открылась и из нее вышел Михаил. Побелел. Сзади в одном пеньюаре стояла школьная подруга.

– А… Миша…

Но сомнений не оставалось.

– Что уставилась?! – рявкнул Михаил, – Ты думаешь, что с такой, как ты, легко жить?! Да ты ногтя ее не стоишь! Она мне все про тебя рассказала. Ты дрянь! Я от тебя ухожу! Заберу вещи и подаю на развод, – сказал мужчина.

Маша выбежала на улицу.

Когда пришла домой, половина шкафа была пуста. Не было кастрюль и сковородок. Книги были разбросаны.

«Ну да. Так, наверное, и должно быть. Уверенный успешный красивый и умный муж – не для нее. Странно, что он вообще на нее внимание обратил. Еще более странно, что женился. Готовит она плохо. Выглядит не очень. Зарабатывает мало. В доме бардак». Маше припоминались все эпитеты, которыми награждал ее Михаил.

Еще мама ее говорила, что она никудышная пустышка. На свадьбе сказала, что должна ноги такому мужу целовать и держаться за него. Да и подружка ему больше под стать – высокая видная: к такой мужики очередью стоят. Да и она знает, что с ними делать.

Маша позвонила на работу и отпросилась. Сказала, что неважно себя чувствует. Ничего не хотелось. Взяла коробку конфет и легла на диван. Включила телевизор.

Михаил появился через несколько дней: забыл ключи от дачи.

– Посмотри, на кого ты похожа. Ты и женщиной-то называться не должна. Где мой пиджак? Хоть бы из химчистки забрала. Все всегда сам.

Миша ходил по квартире.

– Я хочу продать квартиру. Я был у адвоката. Он сказал, что половина – моя.

– Но мы же продали бабушкину квартиру.

– Да я бы две купил, если бы с тобой не связался. Права была мама: ты не моего круга. Да, и чуть не забыл – суд будет в сентябре. Тебе повестка придет. Уж будь добра, явись. Отойди, не мешай.

Дверь хлопнула.

Маша подошла к зеркалу: всклокоченные волосы, отросшие корни, слезливые глаза, жирные бока, ситцевый халатик – подарок бабушки.

«Да, наверное, он прав. Она мешает, всем мешает».

Прошла неделя, нужно было выходить на работу. Маша кое-как оделась и влила в себя кофе. Дома не осталось еды. Она достала шкатулку, но денег там не было. Забрал. Поплелась на работу.

У соседнего стола сидела новенькая. Кажется, Света. Переквалифицировалась из биологов в психологи. Листала журналы.

– Ба… Ну и видок у тебя! Чем болела-то?

– Ничем… Разводом.

– Но почему?

– Если вкратце, то он полюбил другую. Подругу мою. Со школы дружим. Дружили.

– Вот сволочь!

– Да я сама виновата…

Маша перебирала ногами в сторону дома. В квартире было темно и душно. Маша плюхнулась на диван и уставилась в потолок. Никчемная она, никудышная…

Вспомнилось, как когда-то в детстве сидела на подоконнике открытого окна. Болтала ногами. Жили они с мамой и братом-инвалидом на третьем этаже. Мама была всегда озлоблена. Они с братом висели у нее на шее тяжким бременем. Мамы в тот день почему-то дома не было. Зашла соседка и поманила ее назад в квартиру конфетой. Сообразила, что не надо кричать, иначе Маша бы испугалась и упала. А и лучше, если бы упала. Никому она все равно не нужна. Только бабушка ее и любила. Но бабушки больше нет.

Маша задумалась.

В воскресенье днем подошла к плите и включила газ. Легла на диван. На кухне тикали часы. Маша почувствовала сонливость. Заболело в груди…

Маша вздрогнула от ощущения мокрой ткани на губах. Голова раскалывалась. На лбу лежало что-то похожее на замороженный кусок мяса. Приблизилось чье-то лицо. Маша прищурила глаза.

– Скорая сейчас будет, – раздался женский голос.

Глаза наконец сфокусировались на лице Светы, коллеги с работы. Маша хотела спросить… Но не смогла.

– На, пей! – Света приставила к губам стакан с водой.

В больничной палате было прохладно.

– А, очнулась! Наконец-то! Как ты меня напугала, – раздался звонкий голос, – Хорошо, что я биологический заканчивала. Хоть искусственное дыхание смогла сделать. Еще чуть-чуть – и поздно было бы. Это ты из-за своего козла-мужа и суки-подруги решила отравиться? Офигеть! Просто на радость им. И разводиться не надо – деньги тратить.

– Но как ты вошла? И почему ты вообще пришла?

– Хороший вопрос, – хмыкнула Света, – Я утром тебе звонила, хотела узнать – как ты свой развод переживаешь. Ты трубку не брала. Я решила прийти – проведать. Логичнее, конечно, было бы не приходить, раз ты трубку не брала. Но черт его знает, почему я пошла. Когда подходила к предбаннику, вышла твоя соседка. Я и прошмыгнула. А твоя дверь была не заперта.

– Да, не заперта, – подтвердила Маша, – Но как-то все слишком удивительно сложилось. Бог, что ли, считает, что я нужна этому миру?

– Конечно, нужна! Тебя завтра утром отпустят. Переезжай на время ко мне, пока не оклемаешься. Вместе веселее. Да и плита у меня электрическая.

– Слушай. Но так не могло произойти… Знаешь, я хочу покреститься, – понизив голос, сообщила Маша.

– Я знаю одного священника. Он в Ногинске живет. Когда ты поправишься, мы обязательно поедем.

Через месяц в воскресенье Маша крестилась. Со Светой они дружат уже больше тридцати лет. И – да! Маша входит в десятку лучших психотерапевтов России. Действительно, очень нужна этому миру…

Немчиновка

Таня замедлила шаг. Возвращаться домой не хотелось, и она оттягивала минуты. Достала ключ.

Виталий смотрел какой-то матч.

– А, явилась, – подошел и рассмотрел результат своей «работы», – Ничего так замазала синячок. Уже приноровилась. Да ладно. Не кривись. Кто еще, кроме меня, научит тебя уму-разуму.

Таня пошла на кухню и достала картошку.

– А вот это хорошо, тварь. Ужин еще никто не отменял.

Таня дернулась, но смолчала, чтобы не нарваться. Муж ушел досматривать свой матч. А завтра она все же пойдет к психологу, может, хоть это поможет.

Таня рассматривала маленькую круглолицую женщину с курчавыми темными волосами.

Она улыбнулась.

– Со мной можно как с врачом. Что у вас болит?

– Такое дело… Меня муж бьет, – решила не тянуть Таня, – Уже давно. Почти сразу, как мы поженились.

– Почему вы не разводитесь? – спросила психолог.

– Мне некуда пойти. Я из детдома. Родители давно умерли. Из родственников я никого не знаю.

Психолог задумалась.

– Я хотела бы вам помочь. И могла бы. Если бы вы съехали от мужа.

– Но куда?

Психолог продолжила:

– Но если вы не собираетесь от него уходить, то должного эффекта терапия не принесет. Мы будем прорабатывать ваши травмы и исцелять их. А вечером дома ваш муж будет наносить вам новые.

– А куда я пойду?

– Ну давайте вместе подумаем. А если устроиться няней с проживанием? Или другим персоналом в дом к обеспеченным людям?

Женщина задумалась.

– А еще же можно дворником с предоставлением комнаты в общежитии…

И остаток сеанса женщины посвятили тому, что придумывали варианты, в которых Татьяна могла бы получить жилье. Терапевт сказала, что действия мужа, вообще-то, уголовно наказуемые и что Татьяна могла бы жить другой, гораздо лучшей жизнью.

Таня вышла от психотерапевта окрыленная и взвинченная одновременно. Телефонный экран показал несколько пропущенных вызовов с работы. Звонил Алексей Петрович.

– Добрый день, я только сейчас освободилась.

– Татьяна, я хотел уточнить, где папка со счетами.

– Их забрала менеджер Марина.

– Таня, с вами все в порядке?

– Вообще-то нет, – выпалила женщина, сама не зная почему, – Меня муж бьет, а пойти мне некуда. У меня жилья нет. Вот и думаю, что делать.

На другом конце провода вздохнули.

– Танечка, берегите себя. А съехать вам нужно обязательно.

На работе появился новый начальник. Алексей Петрович уже несколько недель болел. В понедельник утром Таня узнала, что он умер. Рак желудка. Стало грустно, хороший человек все-таки.

На следующий день, вечером раздался звонок.

– Алле.

– Это Татьяна Никанорова?

– Да.

– Я – Александр Степанович, друг вашего шефа. Уже покойного, к сожалению. Он попросил меня позвонить вам после своей смерти и сказать, что завещал вам свой дом в Немчиновке.

Психолог очень обрадовалась огромному букету цветов, который принесла ей Таня.

– Вы представляете, – почти с порога начала она, – Я ему все рассказала, а он ничего не сказал. Просто подарил мне свой дом. Он жил совсем один, оказывается.

– Да, он, наверное, был рад, завещать дом тому, кто действительно в нем нуждался.

– А я сейчас делаю ремонт. И пока живу с мужем, он ко мне даже не подходит – чувствует, наверное, что кончилась его власть.

Несси

Сэр Томас Джонс устало плюхнулся на белоснежную кровать отеля. «Распакую вещи чуть позже», – подумал он. Внимание его привлек небольшой плакат на прикроватной тумбочке. Он гласил, что если вы хотите увидеть Лох-Несское чудовище, то прогуливаться вдоль озера лучше в шесть утра и два часа пополудни. Рядом с телефоном лежал карандаш, на котором было нарисовано чудовище с большим брюхом и длинной шеей.

Два его спутника разместились в номерах по соседству. На три часа был назначен осмотр озера. Была договоренность с местным владельцем шхуны – он пообещал предоставить небольшое судно и экипаж: два человека для управления.

Сэр Томас выглянул в окно: небо заволокло черными тучами. Надвигался сильный ливень. Не лучшее решение – выйти в такую погоду.

Он достал аппаратуру, блокнот и карандаш. Спустился вниз, чтобы перекусить и выпить кофе. Два его напарника уже сидели внизу у барной стойки.

Накрапывал дождь. Но для Шотландии это была обычная погода.

Владелец судна выдал им непромокаемые плащи. Дождь усиливался.

– А это не опасно? – поинтересовался сэр Томас у «морского волка». Тот усмехнулся и презрительно сплюнул.