Судьбы. Реальные истории

И сегодня в приемной у доктора Геннадия было полно народу. Аспиранты ждали консультаций. Несколько человек пришли на психотерапевтическую группу. Еще произошло наложение по времени с журналистом, который брал интервью о суицидах.

Доктор рассказал о том периоде своей жизни, когда был еще молодым, но уже известным специалистом по эриксоновскому гипнозу и НЛП. Не очень много времени уделял работе. Смотрел телевизор. Имел семью.

Именно тогда к нему за помощью обратился один очень богатый бизнесмен Валерий. Гена приезжал к нему на работу в офис. Тот платил очень хорошо. Несколько таких клиентов – и можно безбедно жить.

В советское время коммерсант был историком. Специализировался на истории Китая. Преподавал в научно-исследовательском институте. Был женат и растил дочь. Все было размеренно и предсказуемо. Как у всех: квартира, дача, работа, семья. Раз в год – отпуск на море. Но потом грянула перестройка. Ни он, ни его диссертация и лекции никому не были нужны. Денег не стало. Он ел то, что покупала жена. Был очень подавлен. Не мог поверить, что все, что он делал, больше никому не надо. Сидел дома, никуда не выходил. Перестал общаться с друзьями. Жена вначале терпела и молчала. Потом начала упрекать.

– Неудачник! Оторвал бы зад от дивана, – частенько шипела она.

Дочь всем видом выражала презрение. Наверное, пристрастился бы к бутылке, если бы на нее были деньги.

Когда потеплело, уехал на дачу. Сидел в доме перед телевизором, ел картошку и макароны, запивал дешевым вином. Иногда подрабатывал на местной птицефабрике: разделывал и упаковывал куриные тушки.

В сентябре вернулся домой. Жены и дочери не было. Их вещей тоже. На столе лежала записка:

– Такой, ты нам не нужен.

Валера пил беспробудно с какими-то забулдыгами. Утро сменялось днем, а день – вечером. Однажды он проснулся в какой-то квартире среди малознакомых лиц. Пошел в ванную. Взглянул на отражение в зеркале: помятое отекшее лицо, тусклые всклокоченные волосы, бесцветные глаза. Заляпанная чем-то футболка. Задумался. И пошел в сторону двери.

Валера сидел в квартире один и думал, думал, думал.

В России при разделке куриц куриные лапки выбрасывают как мусор, а вот для китайцев эти лапки – деликатес, на который они не скупятся. Соответственно, можно скупать здесь эти лапки за бесценок и продавать вагонами в Китай за бешеные бабки. А если взять с китайских закупщиков аванс, то им можно расплатиться с птицефабрикой и перевозчиком. Мужчина рванулся к телефону.

Куриные лапки раскупались на ура. Мужчина чувствовал себя куринолапковым королем. Дорогая иномарка. Не менее дорогие шмотки. Новая квартира в элитном доме в центре. Все говорило о его статусе. В том числе и новая красавица-жена. И рожденная во втором браке умница-дочь.

– Именно в этот период своей жизни он и обратился ко мне за помощью для лечения депрессии, – продолжил свой рассказ доктор. – Я приезжал к нему два раза в неделю. Мы работали, и ему становилось лучше. Но сам внутри он меняться не хотел. Иногда я видел его дочь. Она заходила к нему в кабинет со словами:

– Папа, я тебя так люблю.

Он даже не смотрел в ее сторону. Отвечал:

– Там, в сейфе.

А у самого глаза были грустные-грустные. Девочка забирала из шкафа деньги и уходила. Жена его была такая же. Женщин он просто ненавидел.

– В лечении у нас был прогресс. Я был доволен результатами. Но однажды раздался звонок. Секретарь Валеры отменила встречу и сказала, что он повесился. Я не мог поверить. Я же работал. Видел, как он менялся после сессий. Думал, что все хорошо. Потом я проанализировал. Понял, что он просто перестал хотеть жить. Но я же мог его остановить! Сейчас я бьюсь за каждого пациента, – доктор устало вздохнул, – Даже если он сам этого не хочет.

Долг

Оля пыталась изменить свою жизнь к лучшему и поэтому, как только себя не развивала. Одна подруга посоветовала тетахилинг: «Очень практичная штука. Все наши проблемы – от неэффективных убеждений. С убеждениями можно работать с помощью Творца и энергии безусловной любви. К Творцу можно мысленно подняться с помощью медитации.

Ну, например, нет у нас денег. Делаем в своей голове «раскопку» – почему (лучше с партнером, а то сами, пока учимся, можем нафантазировать). То есть ищем причины, установки, убеждения, которые препятствуют нашему богатству. Обнаруживаем у себя убеждение предков о том, что «деньги – зло». Отправляем это убеждение мысленно в свет Творца, загружаем себе позитивные установки. И – оп-ля, вуаля! Спокойно зарабатываем свои миллионы. Но и действия в реальной жизни никто не отменял». Звучало очень заманчиво.

На тренинг Оля пришла решить проблему с неудачей в личной жизни. Ухажеров не было, а если и были, то такие, что без слез не взглянешь. Мягкие, заботливые, тонко чувствующие, легко извиняющиеся за свои проступки, расслабленные, но при этом неумные и ленивые, мало или почти не работающие и поэтому бедные, не желающие содержать своих половинок, да и отпрысков тоже. Такие точно не бросят. Но очень уж хотелось бросить их. Даже муж уже был, с которым она, правда, не общалась. А хотелось любимого, семью, детей.

На тренинге Оля познакомилась с Виктором. Симпатичный мужчина, обеспеченный, свой бизнес, неглупый, давно увлекался эзотерическими учениями. Много путешествовал. Женат, хотя семья не имела большого для него значения (сам признался ведущей в ходе тренинга). Жил Виктор в Воронеже.

– На улице Лизюкова? – рассмеялась Оля.

Мужчина улыбнулся. Они даже были в паре несколько раз. Когда убирали всяких нечистей с чакр, мужчина, краснея, признался, что видел Олю обнаженной. А когда учились предсказывать будущее (ну кто сказал, что Хогвартс не существует?!), мужчина сделал прогноз, что в свой день рожденья (Оля назвала дату) Оля будет куда-то идти одна в пальто. Более подробную информацию свыше не давали.

После тренинга все участники обменялись контактами и добавились друг к другу в друзья на фейсбуке. Витя постучался в друзья к Оле. Ну – друзья, так друзья.

Виктор предложил в следующий свой приезд в Москву увидеться. Оля не возражала. Но о том, что у него есть семья, помнила. Виктор предлагал дату встречи, а потом ее переносил. Снова предлагал и снова переносил. В день рожденья написал и спросил, шла ли она куда-то одна. Оля ответила, что поскольку развелась, то была точно одна.

– Ладно, – думала Оля. – Куда спешить? Может, через несколько лет разведется, тогда и увидимся.

На очередном семинаре по тетахилингу женщина узнала, что у Виктора родился еще один ребенок.

– Мнда, что-то разводом у него не пахнет, – взгрустнула Ольга.

Прошло два года.

– Привет, как дела? – высветилось сообщение на экране.

– Хорошо. Я забеременела и родила. Сейчас живу в Индонезии.

– Родила от прежнего мужа или от нового?

– От прежнего.

– А вернешься когда?

– Через три месяца.

– Может, увидимся?

– Хорошо.

И тишина…

Оля отдыхала в Тбилиси. Неожиданно от старого знакомого снова пришло сообщение:

– Ты в Москве? Увидимся?

– Виктор, привет! Я в Тбилиси, вернусь через месяц.

– О, в Тбилиси! Привези вино. Я тебе денег на карту кину и адрес, где его взять. Идет? Мы его с тобой и разопьем.

– Идет.

Оля подождала зачисления денег на карту и купила бутылку. Денег почти не оставалось. Финансовая подушка безопасности была вся съедена и потрачена на путешествия. А на алименты от бывшего мужа особо не разгуляешься.

– Купила.

– А там срок годности какой?

– А ты в каком году со мной собрался встречаться?

– Все ерничаешь. Если все сложится, то в этом.

– Я не могу одного понять – почему ты вообще меня помнишь?

– Ну… Сам не знаю. Я даже спрашивал у нашего тетаинструктора. И в Индии, и когда айваску5 пил.

– И что люди сказали?

– Незакрытые отношения.

– Я бы сказала, что они даже не открытые. А что надо, не ответили?

– Если бы все так просто было, я бы ответы не искал.

– С прошлой жизни что ли хвост? – смутное сомнение закралось в душу девушки, – А ты меня случайно в прошлых жизнях не бросал? Да еще с детьми?

– Судя по тому, как я тебя сейчас ищу, видимо бросал.

– Сволочь! У меня личная жизнь потом, кстати, так и не наладилась.

– Да, негодяй.

– А ты меня не ищешь, ты по кругу ходишь.

– Я не тороплюсь. Ждал же тебя долго.

Ольга задумалась. Или это правда, или ерунда. Надо уточнить. Попросила подругу посмотреть через Творца, нужно ли им встречаться. Или можно просто поработать над собой, и все наладится. Или это ерунда. Подруга ответила, что надо встретиться.

Тогда Оля написала Виктору:

– Сказали, что встретиться надо. Не очень, правда, понятно – зачем.

– Вот и я примерно про то. Знаю, что надо. А зачем… Мне немного от этого «надо» не по себе.

Женщина вдруг похолодела от нахлынувших на нее не известно откуда взявшихся воспоминаний.

– Да уж. Печорин с холодным сердцем. Ты с прошлых жизней не сильно изменился.

– Я очень любил Григория Александровича в школе. А что? Это заметно?

– Заметно. Тебе ведь было все равно тогда, все равно и теперь. И извиняться ты вряд ли станешь. Но косяк есть. Из того, что идет: я даже о чувствах своих не могла говорить, улыбалась и храбрилась. Полы мыла и в служанки нанималась. А сейчас выбираю слабых, ориентированных на семью и тех, кто точно не бросит. Но таких мужчин бросаю я. И воспитываю ребенка одна. А бросить женщину и потом распивать с ней вино – очень даже в духе Печорина. Чувства у меня сейчас жутковатые.

– Вино – лишь повод. Извиняться? Если бы я знал за что. А какие выводы у тебя? Я все еще хочу продвинуться дальше. Иначе это опять будут очередные годы ожидания. Когда меня про тебя торкнуло на семинаре…

– Вся жизнь пошла наперекосяк?

– Не было и месяца, что бы я не думал о тебе.

– Ну, раз в месяц можно.

– Трудно же так жить. Начал копать.

– Ну, и что? Накопал?

– И меня накрыло состояние – ждать. Долго, внимательно и вдумчиво. Трудно это написать. Не торопи меня. Это длится три года.

– Думаю, это твое обычное состояние.

– Я тебе почти в любви признаюсь же.

– Нет, Виктор, не признаешься.

– Это ты думаешь. А у меня впервые.

– Если с тобой серьезно, то ты больно делаешь. С тобой только поржать.

– Верно. Но долги-то я сегодня хочу отдать.

– Нет, не хочешь.

– Ну откуда ты знаешь о моих желаниях?

– По твоему бездействию и ответу на мое сообщение (то, которое об извинении).

– Я боюсь. Мне трудно написать это предложение. Я впервые в жизни осознанно ХОЧУ отдать (попытаться отдать) очень важный долг. Разум тормозит наступление этого события из всех сил. Фу. Признался в мелочи, а как пробежал в гору…

– Я знаю, что ты трусишь и не хочешь. А типа надо.

– А типа да. Только знаю, что это очень важно. Для кого? Для чего? А надо.

– Я тебе написала прямо, а ты типа не понял.

– Оля, я типа все ж понял. Но это нужно делать, глядя в глаза. Мне так думается.

– Боже, ну ты и медлительный. Но раз хочешь отдать долг, все-таки немного изменился. Надеюсь, что у тебя получится.

– «Тебе ведь было все равно тогда, все равно и теперь. И извиняться ты вряд ли станешь. Но косяк есть». Это самая важная штука? Меня она беспокоит. Ну, раз хочу, значит-таки немного расту.

– Только до моей пенсии давай увидимся. Я все-таки с сильными мужчинами хочу встречаться, не с сильными дедушками.

– Вот твой язык. Он был такой всегда или только в этом теле?

– Ну, тебе пишешь, что ты сделал больно, последствия такие-то. А ты почему-то не извиняешься. Тебе все равно. И ты небрежен к чувствам других. С тобой по-другому нельзя. Это про язык.

– В вотсапе извиняться? Ты серьезно? Я, напротив, понял бы диаметрально противоположную интонацию.

– Нет, Виктор, я не серьезно. Забудь.

– Забыл.

Олю трясло. Такое ощущение, что ее пять минут назад бросил с детьми муж и ей нечего есть. Да еще и сделано это было походя, с улыбкой. Она вышла покурить. Офигеть просто. Было в прошлой жизни, а накрывает в этой. Женщина посмотрела профиль Виктора на фейсбуке. Пол мужской. Да, очень содержательная информация. А вообще, жалко, что требования о взыскании алиментов ограничены тремя годами. Вот если бы они не были ограничены пределами жизни. Например, так.

Судья:

– Вы обязаны выплатить алименты в таком-то размере Марине и Василисе.

Мужчина:

– Да я их знать – не знаю, видеть – не видел.

Судья:

– В прошлой жизни вы были мужем Марины и задолжали ей триста тысяч рублей в виде алиментов на ребенка. По настоящее время начислены проценты в размере двух миллионов рублей. В позапрошлой жизни вы были мужем Василисы и должны ей тысячу рублей, что в настоящей жизни приравнивается к стам тысячам рублей. И проценты в размере… И еще какой-нибудь меж-жизненный галактический алиментный патруль, который следит за нарушениями. Вот мужикам было бы не отвертеться! На самом деле, как говорил один мой хороший знакомый, с точки зрения кармы для мужчины хуже нет, чем не содержать свою семью. В следующей жизни родится, например, без ног. Поэтому инвалиды особого сочувствия у меня уже не вызывают. Да, деньги были бы сейчас не лишними, хоть подушку себе куплю. Сплю на той, что для живота беременных. Уже шея отваливается. Да ребенку игрушки, – Ольга вздохнула.

До дня икс – их встречи, оставалось три недели. Немного было страшно. Было чувство, что после этого дня Олина жизнь круто изменится. Но точно – к лучшему. В плане доверия к мужчинам и качествам самих мужчин. Интересно – что тогда будет с ее новым ухажером? Или подорвется деньги зарабатывать, или исчезнет. Но тогда точно появится другой, покруче.

Договорились, что встретятся у нее дома. Странно приходить в ресторан со своим вином. Да и разговор мог быть не из приятных. А рыдать на публике Ольге совсем не хотелось. Обычно, если ты накосячил в прошлой жизни, то в этой у тебя проблемы. Но какие проблемы могут быть у Виктора? Бизнесмен, много путешествует, есть деньги, семья. А! Олю осенило. Так он в меня типа влюбился что ли. И три года не может от навязчивости избавиться. Хотя видел всего три дня. Да, наверху, похоже, есть чувство юмора.

Виктор зашел немного с опаской. По квартире бегал ребенок.

– Я тут купил кое-что.

Протянул пакет с сыром, конфетами. Осмотрел крошечную Олину однушку.

– Да, мужской руки не хватает, – произнес, кивнув в сторону болтающейся дверцы шкафа и сломанных полочек.

Разговор не клеился.

– Ты все еще женат?

– Да.

И молчание. Оля чувствовала исходящие от мужчины сексуальные импульсы.

– Но эту жену бросать не стоит. А то в следующей жизни придется и с ней разговаривать, – усмехнулась Ольга.

– Слушай, – мужчина смотрел ей в глаза. – Ты прости меня. Прости, если сможешь. Я был не прав.

– Да, мне не легко было… Глаза женщины повлажнели.

– Ты только не плачь. Я тут подумал – может, тебе что-то надо? Ну, в смысле денег. Если это удобно, конечно.

– Ну, я не откажусь. Наверное, да…

– А что ты хочешь? Мы можем все купить. Или вот, на, – мужчина достал кошелек и протянул пятьдесят тысяч. Давай я тебе каждый месяц переводить буду. Пока ребенок не повзрослеет. Или пока ты замуж не выйдешь за какого-нибудь богатея. Ты же красивая. На, возьми, долги надо отдавать…

Ольга заплакала.

Заслуженный учитель России

В середине пятого класса мне очень повезло, мне невероятно повезло. Меня взяли в класс Любови Михайловны. Мне сказали, что она – заслуженный учитель России и ее очень хвалят.

Она была моей классной руководительницей. Женщина с короткими светло-русыми волосами, голубыми глазами. Статная, вежливая. При этом она была очень открытая. Легко говорила о себе. До сих пор помню ее историю о части детства и юности. Не помню, к чему она ее рассказала. Но то, что она говорила, было всегда очень кстати.

«Моего отца забрали, когда мне было одиннадцать лет. Он работал директором на заводе. Ему дали десять лет без права переписки. Только потом мы узнали, что это означает. Мама его очень любила и ждала.

А я стала дочерью врага народа6.

Термин-то какой жуткий. Вы только вдумайтесь: враг народа…

Началась война. Я жила в Ленинграде. Есть было нечего. Мы ходили и побирались. Именно тогда я замерзла и ко мне почти навсегда приклеился цистит. Это ужасно, я прямо всегда бежала домой. В теплой одежде и в валенках. Ужасно, потому что иногда не добегала.

После развенчания культа личности Сталина нам пришла телеграмма о том, что моего отца расстреляли в 1937 году.

Я долго не решалась показать телеграмму маме. А когда показала, она замкнулась в себе. Замолчала. Больше не смеялась. Потихоньку угасала и, наконец, умерла. Я до сих пор виню себя в ее смерти».

Она всегда переживала и старалась помочь ученикам. Когда моя одноклассница, крашеная и курящая оторва Уля, перестала ходить в школу, она попросила нас о помощи.

«Уля – хорошая девочка. Просто в этом возрасте так легко оступиться, – продолжала учительница. – Позвоните ей, поговорите. Узнайте, как ее дела. Она потом снова придет. Просто сейчас не может». «Она одна с матерью живет и младшей сестрой. А мать пьет. И есть у них нечего. Вот Любовь (учительница) и таскает ей сумки с продуктами после уроков, – раздался шепот с последней парты. – Это еще ничего, что она (Уля) так выглядит. И курит. И с парнями гуляет. На ее месте неизвестно, что бы ты делала».

Однажды я долго болела, недели две. Ничего особенного, но сидела дома. Раздался звонок:

«Если вы не против, я приду сегодня после уроков. Мы геометрию Лобачевского проходим. А то вы уже две недели болеете, отстанете», – раздался голос в трубке.

Она очень часто организовывала экскурсии и заботилась о нас:

«Мы завтра поедем на экскурсию, будет минус пять. Вы одевайтесь теплее. И лучок-чесночок обязательно кушайте».

И ей всегда было очень неловко, когда ей что-то дарили:

«Ну, что вы, что вы! Это совсем не обязательно было дарить. Так дорого», – причитала учительница восьмого марта.

Она всегда старалась помочь:

– Что это? – спросила учительница, указывая на шоколадки.

– Это призы на викторину. Мы должны были ее на празднике провести. Но на нас не хватило времени. И теперь одноклассники требуют от меня свои деньги назад, – тихо произнесла девочка.

– Я куплю. Я все куплю, – старческие руки спешно расстегивали потертый кошелек.

Она часто просила других учителей пойти отстающим ученикам навстречу:

«У Виталия только одна двойка в четверти. Я подойду к Павлу Ивановичу и попрошу разрешить пересдать. Может, реферат какой-нибудь подготовите».

Я навестила ее, когда она уже не работала. Часто плохо себя чувствовала, редко выходила из дома. Она рассказывала о своей жизни. Меня удивили ее слова:

«Вы знаете, вот, все хорошо. Но в моей жизни совсем не было любви, – голос учительницы дрожал, – Муж есть, но у него очень сложный характер. Он в последние годы не работает. Изобретает какой-то вечный двигатель. К нему приходят странные, незнакомые люди. Иногда я боюсь.

Вот, любви совсем не было…»

Зачем?

Девушка очень смущалась и мяла в руках белую кофточку.

– Как тебя зовут? – заведующая детского сада начала собеседование.

– Тоня. Антонина, – исправилась девушка.

– Сколько лет?

– Шестнадцать.

«Скромна и юна, – подумала про себя Тамара Сергеевна. – Вот такую бы невесту моему сыну. А то нашел себе какую-то курву, обжимает ее по углам».

– А родители не против твоей работы?

– Они давно умерли.

– Ладно. Приступай с понедельника.

Дома у Тамары Сергеевны разгорался скандал.

– Не позволю! Ишь, чего выдумал, Григорий. На курве своей жениться! Забеременела, видите ли. Да это и не твой ребенок. Мало ли с кем она таскалась! А тебе нужна девушка хорошая, порядочная. Я тебе сказала, чтоб к этой… как ее там… не смел больше ходить. Приходи завтра ко мне на работу, я тебя с Тонечкой познакомлю.

Тоня краснела и смеялась. Новый ухажер был смел, нахрапист и очень красив. А какой балагур! А как на гармошке играет! Ух! Вся деревня замирает. Только вот, вроде, Володя ей очень мил. Тихий, скромный парень. Но заведующая так настаивает на том, что они с Григорием подходящая пара. Да и Гриша уже намекать начал на том, что надо было бы им пожениться.

Вечером к ней зашла подружка. Таинственно улыбаясь, сунула в руку записку.

– На, вот. Просили передать.

Записка была от Володи. Написана красными чернилами. Или кровью, что ли.

– Замуж не выходи. Не пара он тебе. Да и другую любит, – писал мужчина.

Ну… Так решено уже было все.

Свадьбу сыграли в небольшом семейном кругу: два брата Григория и их жены. Тамара Сергеевна всем распоряжалась. Молодые пока должны были жить у нее. А потом планировали переехать в новый дом неподалеку. Тоня в эти планы особо не вникала. Все равно она бесприданница. Рублем в делах не участвует. Из имущества – только огромный кованый бабушкин сундук с тряпьем. Там еще надпись на замке: «Есаулу такому-то от Екатерины Второй».

Молодой муж был ласков, помогал по хозяйству, только в постели был очень активный. А жене все время больно было.

Один раз женщина видела возле ограды какую-то беременную. Молва ходила, что вроде как от Григория. Но мало ли что люди говорят.

Молодые переехали в новый дом. В первую же ночь мужчина не пришел домой. Тонечка разволновалась. «Ну, мало ли. Может, у матери остался», – успокаивала она себя. Утром пошла к соседке позвонить. Телефона-то у них не было.

Смотрит, а там ее Григорий без штанов.

Усмехнулся:

– Ну, милая моя. Дели меня теперь с кем хочешь.

Так и повелось. Периодически Гриша начал куда-то пропадать. И при этом очень ревновать свою жену. Не зря же в народе говорят, что ревнует тот, у кого рыльце в пушку.

Антонина забеременела. Родился сын. Потом еще один.

Жили неплохо. Только муж начал пить. А как напьется, так в дикого зверя превращается. Уж как Тоня только от него не бегала. Аж через заборы перепрыгивала. А если не убежит, то будет бить до последнего вздоха. Один раз даже ребенка выбил из нее, ирод. А она в больницу попала. Но и это его не остановило. Все соседки говорили, чтобы она уходила от него. Но куда она пойдет? Идти-то некуда. И денег особо нет. Свекр всегда, когда рядом был, защищал ее. А Тамара Сергеевна говорила, что сама виновата. Довела Гришеньку… А как не пьет, так вроде и ничего. Нормальный муж. Даже ласковый.

Несколько раз Тоня видела Володю. И ей потом подружка рассказывала, что он женился, но через пару лет развелся. Так и живет один бобылем.

Тоне повышение в детском саду предлагали. Не век же в посудомойках куковать? Только для этого нужно было в город поехать, отучиться.

Муж уперся:

– Не поедешь никуда! Ишь, на гулянки собралась!

Ну, Тонечка не стала спорить.

Дети уже школу закончили, разъехались кто куда. А муж с каждой пьянкой все лютее и лютее становился. Пока вдруг в больницу не попал с циррозом печени. И через две недели умер. А когда умирал, кричал, что Тоню с собой заберет, чтобы она никому не досталась.

Сорок лет вместе прожили…

У Тамары Сергеевны началось старческое слабоумие. Она стала совсем как ребенок. Обслуживать себя уже не могла. Только поесть да попить получалось. А в туалет Тоня вместе с ней ходила. Другим своим детям старуха была не нужна. Ну, Тоня и забрала ее к себе. Несколько лет с ней нянчилась до самой ее смерти. Не промахнулась свекровь с выбором невестки.

После похорон свекрови Антонина зажила спокойно. И даже жених у нее появился. Он, правда, вначале очень застенчив был. Тоня потом поняла – почему. Мужчина, смущаясь, рассказал ей, что по-мужской части он не ахти. После операции ему удалили почти все его достоинство, только пописать и может. Тоня обрадовалась. А кавалер успокоился. Прожили они вместе несколько лет. Пока мужчина не начал пить. Тогда сыновья Тони его спровадили.

Доживала Тоня свой век мирно. Нянчила внуков. Они во время игр нашли в бабушкином сундуке монеты времен Екатерины Второй7. В сундуке, оказывается, двойное дно было. Эх, жаль не современные деньги! Во время детских игр все деньги были растеряны.

А потом, когда Тонечка оформляла наследство на внуков, выяснилось, что их с мужем дом был куплен, оказывается, на ее, Тонины, наследные деньги. Которые остались после смерти ее бабушки. В бумаги-то она особо не вчитывалась.

Уходила Тоня спокойно и умиротворенно. Ее душа вышла из тела и как будто запрыгнула в какой-то шар, начала подниматься над домом, над районом, над краем. Пролетала мимо комет и звезд. Пока не очутилась в пространстве, залитом серебристо-белым светом.