Словом волновать. Виртуальные беседы

– Тёзка, так ведь я же о ранней осени написала, – сытой, скучной и пустой, – а так мне тоже по душе та самая осень «с дождями нудными, утомительными». Да и вообще люблю дожди, особенно летние, – щедрые, тёплые, звучащие серебряными струнами, – да и осенние затяжные, с плавающими в лужах листьями и густыми запахами, так что мы с Вами – одного поля ягоды. Хочу читать и про Вашу осень, а пока вижу Вас под черным зонтом у пылающего золотом клёна или у окна, закутанной в плед, с ноутбуком на коленях и уже занесенной над клавиатурой рукой, чтобы написать об осени и дать знать об этом мне. Махнёмся поздними осенЯми, а?)))

Я – на «Всё, что есть на душе»:

– Да-а, Вам есть, что вспомнить о «компанейской всеобщности»! Но не мне, Галочка. После того, как мою маму окрестили ведьмой, о таких общих застольях нам и не мечталось, – всё как-то сами да сами выбирались, – и на праздники, кроме родной тети, нас никто не приглашал, да и мама никого, – ведьма!.. а вдруг подделает! Вот так…

– Ох, и у нас давно это было. Теперь ни единого человечка той родни и соседей не осталось. А потом и привычки поменялись, люди обособились, да и сама я – человек замкнутый.

Она – на «Собратья по перу»:

– Уж и не знаю, благо или наказание – два пишущих в семье. Наверное, благо, ведь как важно, когда тебя понимают! Но Вашему Платону, наверное, нелегко с таким, даже молчащим, критиком, как Вы. Знаете, Галочка, сегодня смотрела по «Культуре» Андрея Кончаловского49 и интересную мысль он высказал, что всё меньше публики, способной воспринимать искусство, а как только она исчезнет совсем, исчезнет и искусство. Та же тема и у Екатерины Домбровской: «Воистину, не так пишущий открывается в слове своём, как читающий, воспринимающий и судящий писателя в своём восприятии, в котором всегда сам обнажается пронзительно».

– Мне симпатичен Андрей Кончаловский, но с его словами не согласна, это у него – от иногда налетающего отчаяния. А я думаю так: не исчезнут ни те, которые «обнажаются пронзительно», ни те, кому обнажение других просто необходимо. Ведь дело в том, что творить не для публики – потребность, способ самовыразиться, поэтому всегда найдутся и те, кому с такими людьми позарез будет необходимо соприкоснуться. Вот так. А что касается Платона… если Вы имели в виду моего мужа, а не философа, то… Да нет, «нелегко» – не то слово, но неспокойно – это точно, ибо не только от себя вечно чего-то жду, но и от него.

Она – на «Даждь нам днесь…»:

– Вы написали оду хлебной корочке во все времена столь дорогой. Каждый день со страхом думаю: неужели это хлебное изобилие иссякнет? Очень хорошо перемежаете с «ведьмиными» речами.

– И до сих пор наслаждаюсь запахом хлебной корочки! Благодарю-ю, дорогой и преданный мой читатель.

Я – на «Просто так…»:

– Галочка, привыкнуть к уходу любимого человека нельзя. Но что же поделать? Рано или поздно совершится и наш «полет страницы, соскользнувшей при дуновенье со стола». Если Вам немного будет легче, то я – с Вами. И желаю, чтобы какая-либо «сова села на столбик забора детской площадки», навевая Вам утешительные воспоминания.

Она – на «Остранённая роза»:

– Как выписан диалог, как мАстерски построен рассказ о женщине, живущей в «своём странном» мире!

– Вы меня прям захвалили! Хватило бы и того, что поняли мою «остранённую» и приняли. Спаси-ибо!

Я – на «В плену у Демона».

– Так и со мной было, только учительницу звали Паня Григорьевна. Когда в сочинении я написала о героине Островского50«Гроза», что она, мол, цветок, пересаженный не в ту почву, то учительница прочитала это классу и рассмеялась, а класс – с нею. Как же мне было стыдно! Но хорошо, что добрались мы и сами до Лермонтова, до других прекрасных поэтов и прозаиков.

– Помню и я… Учительница зачитывала моё сочинение о Маяковском51, за которое поставила «см», т. к. вместо поэмы «Ленин52» я написала пространный обзор стихов, не изучаемых по программе.

Она – на «Прощание с печкой»:

– Друг мой, это – шедевр! Сердце зашлось. А названия-то, как и у нас: ухват, шесток, заслонка… а ещё – сковородник. И крылышко – заметать! О, Господи, как Вы это только и написали! Перечитаю. Теперь неловко будет и самой писать, а воспоминания – роем!

– Тёзка, жду и Вашу «печку», ведь у каждого она – своя. Поклон мой – Вам!

Я – на «В деревне память долго живёт»:

– Купила себе электронную книжку. Ка-акая прелесть! Глаза совсем не устают. И вчера, скачав Александра Чашева, Зою Слотину и Вас, лежала, укрывшись пледом, и читала. И Александр, и Зоя пишут о деревне, да и Вы – с такой теплотой! А вот у меня «своей деревни» нет и забыла, когда там была? Ну да, помню только, как колесили по области за сюжетами и самодеятельностью, вот тогда и… Пишете, что память в деревне долгая. Ну что ж, своими усилиями продлевайте её! Успехов, здоровья и мой поцелуй в щечку «резусу отрицательному» от такого же.

– Сетуете, что своей деревни нет? Да одна Ваша «Ведьма из Карачева» – все деревни России!

Она – на «Повороты родимой земли»:

– Ах, какой бы это был гимн!.. «Прощание славянки»53! Когда играет духовой оркестр, всегда плачу. А что касается того, что интеллигенция наша чинит претензии властям… Недавно прочла у хорошего автора напоминание из Бориса Годунова54: «Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов? Не войском, нет, не польскою подмогой, а мнением: да! мнением народным». Не устарело! Только, какое мнение победит? Отчаянное время переживаем, думала – с тем и уйдём, лишь с Перестройкой хлебнув лиха, да, видимо, не удастся. Сижу и размышляю с Вами вместе.

– Моя «Прозарушка» вызвала у Вас грустные размышления… «Отчаянное время переживаем». А я считаю, что лёгких времён не бывает и каждое по-своему сложно, так что, не отчаивайтесь, Галина! Лишь бы не было войны, а то рядом с Россией, в Донбассе55, такое!.. что иногда думаешь: вот-вот!.. Но будем надеяться.

Я – на ее миниатюру «З года на ПРОЗЕ»:

– Написали Вы искренне, трогательно, светло, глубоко… Нет, не буду больше – определений, а просто поздравляю с публикацией! Пусть душа Ваша до последнего дыхания не утратит способность так принимать и впитывать откровения тех, кто близок… да и далёк, – на наших то широчайших просторах.

– Моя дорогая, как же я рада, что Вы прочли о моих откровениях и литературных пристрастиях. Часто вспоминаю наше знакомство и то, как Ваше резюме меня тогда смутило, но я, преодолевая страх, откликнулась. А теперь мы – свои! И читаю Вас, как родного человека. Знаете, Галочка, в связи с драмой на Украине56, рука не поднимается писать о простых жизненных ситуациях, – чуть было не покинула Прозу, – но сын привёз ноутбук на дачу, модем, теперь потихоньку читаю, и вижу, как мои друзья ушли на другую сторону баррикад, – оказалось, что ненавидят Россию. Тяжело даётся разочарование.

– Ну, чем Вас утешить? Рано или поздно правда возродится, – мир только и живёт, пока Правда жива, – вот тогда и станет понятно: кто есть кто. На Украине пока торжествует фашизм, – убивать людей только за то, что хотят говорить на своем языке? А главе правительства называть их «нелюди»?! Больно, конечно. Больно даже и за тех, кто «ушел на другую сторону баррикад» и вместе с некоторыми странами плюёт в лицо матери-России. Но что же делать? Судьба их рассудит, а мы бессильны как-то повлиять на таких, – пробовала, не получается. Не поддавайтесь, а делайте своё дело. Я вот уже три недели пишу о своих предках, выудив документы из Архивов области и копаясь в Интернете. Как же интересно!.. но как изнурительно трудно! Подмигните и Вы, если сподобитесь на что-либо. Удачи, и – хвост пистолетом!

Она – на отрывок из «Сама по себе»:

– У кого, не помню, читала, что, если бы пролететь над городом с прозрачными крышами домов, сколько драм можно было бы увидеть, сколько откровений! К чему это я? Вы раскрыли душу перед читателем: вот, мол, что я говорю, а вот – что думаю. И сюжет-то вроде бы простенький, но за ним успеваю проникнуться сочувствием к Вашей соседке и добрым чувством к Вам, – в скобки заключённая ваша искренность, тайные помыслы, полные сострадания к старой слепой несчастливой женщине. Дорогая моя, поклон Вам за эти слова: «Осторожней по ступенькам спускайтесь, за перила держитесь. Вот так… Ну, да, если что, еще приходите. Пока, пока!»

– Если судить по времени отправки Ваших рецензий, то похоже, что Вы поздно ложитесь и очень рано встаете. А тут еще я – со своими откровениями. И не радостными… Галочка, дорогая, да ну их! Вы что-либо светлое читайте… хотя получить от Вас такие слова!.. Спаси-ибо!

– Вчера ещё раз зашла на Ваш сайт, прочла переписку нашу, чему порадовалась бесконечно и возгордилась, что такой автор, как Вы, получающий замечательные рецензии от настоящих ценителей литературы (я их тоже прочла) – благодарно относится и к моему слову. Полистала и фотографии. Понравился Платон с бородой «лешего», замечательный внук и мамочка Ваша. А Мне что-то не пишется, – украинские события пугают, как и в девяностых, наступило пресыщение информацией, поэтому переключаю судорожно с новостей на «Культуру». И гори оно всё!.. А Вам успеха в публикациях, ежели писательская жилка бьётся. Молодчина!!! Целую, дружок мой дорогой. Ваша Галя.

– Галочка, и Вас не шокирует моё писание? Ведь слишком личное, без маскировки. Конечно, многие писатели преломляли СВОЁ, делая из него литературные произведения, но я не хочу скрывать даже своих пороков, – кто-то осудит, а кто-то как раз и оценит мою искренность. Может, потому так и одинока, что у меня обострённое чувство правды, а большинство стараются скрыть, подменить её чем-то. (Не о Вас! Вы просто умалчиваете о том, о чём не считаете нужным поделиться). А потом… мне же скрывать нечего, – ни убивала, ни обманывала, ни крала, а что касается пороков… Может, из-за них и Вы от меня отвернётесь (не хочется верить!). Ну что ж, «Знать, судьба моя такая, что должна…»))) Здоровья Вам и всё же светлого восприятия жизни!.. несмотря на её тёмные стороны.

– Дорогая моя, из чего взяли, что я должна Вас покинуть? С какой стати?! А откровенность Ваша меня не смущает, пока никакой шокирующей не заметила и жалею, что мало Вас читаю, а Вы того стоите! «Ведьма» Ваша – шедевр, а эти «Сама по себе»… Сюжет в руки просится! Но Вы уже «застолбили» и слышу в них женщину, похожую на себя. Целую мою хорошую и гоните прочь сомнения. Всегда Ваша!

– Благодарю, мой милый и добрый двойник! Будем, будем еще встречаться, хотя и виртуально! И за то, что не «смущает» откровенность моя было важно услышать именно от Вас. Если будет время и силы, то «навестите», пожалуйста, мою последнюю повесть «Забавы Эрота», а, вернее, первых три отрывочка, которые недавно поместила. В ней, – пытаясь разобраться в отношениях мужчина-женщина, – мой очередной стилистический эксперимент. Опять же, здоровья Вам и светлого взгляда.

Она – на «Искусы Эроса»:

– А «искусов» -то как раз и нет. Просто – по вашему любимому Герману Гессе57: «Каждого, кто переживает эту стадию всерьез, как развитый индивидуум, этот путь неизбежно приводит к отчаянию.» Линка, слишком критично относящаяся к мужу, раздражённая и уставшая от его интимных притязаний, неуместно вспоминая сцену насилия в кино в сочетании с его творческим застоем, создаёт очень тяжёлую атмосферу в семье. А подруга-рассказчица, пытаясь «разрулить» ситуацию, тоже слишком серьёзна, да так, что самой неуютно. Ох, не хватает здесь тёплой иронии каждого над собой, весёлого тоста, забавных общих воспоминаний.

– Ох, не хватает! И «весёлого тоста, забавных общих воспоминаний» не будет, Галочка. Но радуюсь сердечно, что прочитали хотя бы начало. Спаси-и-бо!

– Я бы на месте Линки приготовила чего-либо вкуснющего, а лучше купила бы свежей ветчины, колбаски дорогой, форельки в нарезке, копчёную курицу, и обязательно большую, чтоб настрогать огромную тарелку, коробку пирожных-ассорти, красивую… непременно красивую бутылку вина и… То-то бы семья возрадовалась! Моя мудрая дочка всегда так и поступает, устраивая праздник ни с того, ни с сего.

– При всех наших одинаковостях, в отношении к количеству вкуснющего мы отличаемся, – как-то я менее «обильно», к этому… А что касается собирания праздника «ни с того, ни с сего»… Так ведь каждый выбирает именно свою радость, поэтому мир и разнообразен, а посему – обильных Вам праздников и непременно с выше перечисленным!

Она:

– Я в смятении. Когда-то писала Вам, что практически не знаю Набокова и вот – большой материал у Майи Уздиной о нём. Читаю: «А как забавна история, когда А. И. Солженицын рекомендовал к номинации на Нобелевскую премию Набокова! О чем и писал в письме В. Набокову, упрекая последнего, что „великий талант Вы не поставили на служение нашей горькой несчастной судьбе, нашей затемнённой и исковерканной истории“. Можно себе представить, как насмешливо читал адресат, презирающий патриотизм, православие, народность – всё, что собрано воедино в Солженицыне». А я как раз прочитала набоковское исследование о Гоголе58 и сначала пришла в шок от «натурализма», а потом в шок – от глубины разбора гоголевских «Мёртвых душ» и «Ревизора». Ну, разве не патриот России?

– Я тоже – в смятении… да нет, не в смятении, а не в согласье с тем, что Набоков был писателем, «презирающим патриотизм, православие, народность». Ерунда кая-то. Если Набоков и уехал из России, чтобы не расстреляли большевики, то это не значит, что не любил её. Все его романы на русском – прекрасная дань и ностальгия о России.

Она:

– С снова, после чтения о Линке, перешла на Ваш сайт и долго любовалась осенью, букетами… Может, встряхнётся героиня вашей повести в Крыму? Не забегаю вперёд, но боюсь, что влюбится там в кого-нибудь.

– Спасибо, добрый друг! Каждый день, в Фотошопе, – после изматывающего Ворда! – какое же это радостное успокоение доделывать свои фотографии по несколько штук в день! Сегодня помещу новые… А с Линкой дело сложнее, – Крым её не успокоит.

Она – на «Искусы Эроса».

– Устали Линка с Антоном друг от друга. Интеллигенция… и сколько рефлексии! Да еще у неё в памяти – крымский Серёжа. А у мужа физической нагрузки маловато, в деревне, к примеру, занудства у мужиков поменьше. Помню, мама моя, штопая шерстяные носки, смотрела фильм «Анна Каренина»59, жалела Алексея Александровича и в сердцах сказала: «Заставить бы Анну вот эту кучу носков перештопать или ребёнком заняться, а то…». Так и у Вас: общего дела у Линки и Антона нет, да и проблемы детей не замечают. Но подожду, что ещё напишет «семейный психолог и исследователь» – Галочка?

– Ну да, рефлексия. В моём круге женских знакомств такие и были, и, собрав воедино их рассказы и эмоции, хотелось проанализировать: а что происходит с мужчиной, если он теряет своё главное предназначение – творить? – и что с женщиной, когда ощущает это. Осталось поместить 3—4 отрывка, и если хватит интереса дочитать, то… Почему-то уверена, что поймёте – о чем я.

Она – на «Искусы Эроса».

– Ждала благополучного конца повести вашей, но случилось так – как случилось. И теперь кажется, что это и есть благополучный исход. Герои устали от уступок-неуступок, – два дополнительных года, когда люди контролируют каждый свой шаг, опасаясь взрыва непонимания, когда дети становятся неискренними, пытаясь угодить обоим родителям… Итак – всё пришло к закономерному концу. Правда, скучновато. У вашей Ведьмы из Карачева гораздо более яркая речь и захватывающий сюжет, так что придётся Вам возвращаться и «учиться» у неё.)))

– — Мой дорогой читатель! Всё так, как пишете, но опять – моё «но!» Ведь писала больше не о том, что герои мои устали, а хотелось сказать главное… а, впрочем, этими словами Владимира Соловьева60 почти все и сказано:

«В телесном и духовном смыслах Эрот – демон, одухотворяющий людей в их влечении к истине, добру и красоте, залог могучего стремления мужчины к самозавершению и бессмертию, которое он реализует в продуктах человеческой деятельности и потомках».

А еще добавлю и своё: «Но когда мужчина утрачивает способность или желание идти „к самозавершению и бессмертию, которое реализует в продуктах человеческой деятельности“, то что остаётся? Только последнее: утверждение себя в продолжении рода, в потомках… или просто в эротических забавах, а для этого ему, как и дон Жуану, необходима рядом та, которая помогала бы поддерживать его второе мужское предназначение». И в этих строках, моя вдумчивая читательница, – главное, ибо некоторые женщины просто не в состоянии принять рутины эротических отношений, не озарённых духовностью, а посему – драма. Но если Вы не уловили моего «главного», значит я, как автор, плохо это «проявила». Учту и буду учиться и учиться.

– Ох, требования высоки! Как минимум, «обессмертить имя своё». А если не дано, то, хотя бы духовностью должны быть пронизаны остатки эротики. Но нужно бы понимать, что явления эти накрепко связаны, – неудачи профессиональные и ослабление сексуальных возможностей, – вот и меняют партнёра, не оставляя рядом с собою свидетеля собственных неудач. И это Вы предложили в своей повести.

Она – на миниатюры о природе:

– Прочла на вашем сайте миниатюры о природе. Дивно хороши! Так интимно, сокровенно! Тронули душу. А сама давно не пишу, – 23 февраля схоронила мужа. В дневнике обозначила тихо и говорить об этом не стану.

– Моё соболезнование, Галина! В подобных ситуациях утешаю себя: что же делать?.. еще никому не удалось остаться на Земле!

Она:

– Шесть часов утра, а я всё еще – на вашем сайте. Перечла свои комментарии и немного других. Как хорошо всё систематизировано! Вы – плодовиты, моя дорогая. Что за счастье мне выпало – общаться с настоящими писателями на Прозе, этой кухне, где царит аромат очередного нового блюда, в которое Вы на глазах моих добавляете пряностей. А сама пишу мало, больше читаю и комментирую (такая уж словоохотливая и отзывчивая), а вы в ответах… и как всегда, строги и холодноваты, но в творчестве Вашем так удачно сочетаются сдержанность и откровение, что ощущение присутствия близкого человека не покидает. Ещё раз благодарю.

– Как же мне дороги слова Ваши! Спасибо! Но огорчает, что произвожу впечатление холодноватого человека. А, впрочем… Воспитывала нас мама в сложных условиях и, честно говоря, к нежности не приучила. Ну что ж, зато, – как Вы заметили. – компенсирую откровенностью, и даже иногда думается: да что ж я так… слишком? А потом мысленно махну рукой: ну и пусть! Выложило и о брате всё, что сохранилось в памяти, записках, так что почти уверена: это «всё» шокирует читателя, – и неаккуратность брата, и его слишком безграничная увлеченность писанием, – и очень интересно: а каким покажется Вам? Если осилите, черкните, пожалуйста!

Она- на «Его путь к Троице»:

– Дорогая моя, сегодняшней ночью прочитала несколько главок. Удивительная вещь. Покоряет форма повествования. Очень легко читать по этим крохотным «главкам» – телефонным звонкам. И воспоминания ваши кратки, дозированы, словно, тоже недолгое раздумье с забытой в руках трубкой телефона. Непременно дочитаю. Трогает, волнует… нет, сердце болезненно сжимается от предельно доверительного, и долго не покидает эта боль, за что и благодарю моего автора.

– Галина, так дорого Ваше впечатление! Но очень хотелось бы узнать отношение к такому моему стилю письма, да и восприятие брата, – каким показался? Пожалуйста!.. напишите, когда закончите. Здоровья Вам и берегите глаза!

Она – на «Его путь к Троице»:

– Дочитала вашу повесть «временных лет»… (Шучу, а не шутится.) Не знаю, в какой жанр эта вещь укладывается, но я воспринимаю её как драму, настоящую жизненную драму. Вся жизнь брата – как на ладони. Удивительно, что из глухого Карачева вы с братом потянулись, как ростки – к свету, к литературному труду, к писательству. Чувство ответственности перед своей семьёй (заработать огородом на кооперативную квартиру в городе), перед стареющей матерью, не теряя из поля зрения и Вас, конечно, изнуряло его. Книга, написать которую считал он долгом, – основное дело его жизни, – увела его из семьи. Тяжкий быт и одиночество. Но, дорогая Галочка, сколько тепла в моём сердце лично к Вам, милый мой автор, замечательная сестрёнка его. Вашей молитвой, вашими заботами, вашим великим тактом относительно его работы жил он. Это произведение – образец братской, сестринской любви. Замечательная повесть! Примите мою сердечную благодарность.

– Галина, благодарю за такой замечательный отклик! «Прочитали» моего брата таким, каким хотелось видеть и мне. Но хочу сказать, что несмотря на драматичность финала, – не изданный роман, который писал всю жизнь, – всё же Виктор был счастливым человеком, ибо занимался тем, к чему лежала душа, а это – самое важное для человека, не так ли? Еще раз благодарю от всего сердца!

Она – на «Девочка и война»:

– Благословенная память и талант поведать. Драгоценные воспоминания! Неужели это было с Вами? Какая долгая жизнь!

– Да, Галина, «долгая», а ощущение, что пролетела… и еще летит бы-ыстренько так, помахивая крылышками, поглядывая по сторонам и, хотя мир весьма и весьма тревожен, а интересно! Всегда приносите мне радость словами своими, за что и благодарствую!

– Такой язык, как у вас, теперь – словно антикварная вещь в музее, и Вы с ним бережно обращаетесь. С Новым Годом!

– Благодарствую! И Вас – с Новым! Здоровья, добра и радости, дорогой мой Человек!

Ну постони, постони, голубош…

Александр Курчанов

2011- 2015

Он – на «В Перестройке. 91-й»

– «Жить недолго молодым, скоро срок догонит…» Эх, замечательно пишете! Да только годы те такие поганые были, что и вспоминать не хочется. «Господи! Ну, почему именно России суждено попробовать осуществить эту «изнурительную мечту»? Согласен, что в ту пору так и думалось, но то, к чему пришли сейчас… Нет, лучше андроповский социализм, чем нынешний «алчный позор» пред всем белым светом. Или вы так не считаете?

– Александр, может быть, Вам и огорчителен будет мой ответ, но я так не считаю. Ведь большинство «носителей» этого «позора» с их лагерным законом: «Умри ты сегодня, а я – завтра», вышли из «совка», так чего же Вы хотите? Чтобы нравственность появилась вдруг, сразу, за пару десятилетий? Нет, так не бывает. Два-три поколения сменится (а то и больше!), прежде чем… А что касается андроповского социализма… Нет, туда не хочу! Сейчас я пишу и говорю то, что думаю, и уверена, что не «загремлю» на тот свет или в Сибирь, и одно это уже здорово. Да и простым людям развязали руки, можно и десять коров держать и значит сыты будем. А что работать не очень-то хотим и не умеем… Так и эта «мина» тоже была заложена там, в социализме, – не перекрывай план, «спущенный свыше»! Что, разве не так?

– Уважаемая Галина! Странно, что вы, московский журналист, рассуждаете несколько устарелыми категориями. Мне казалось, что до всех уже дошло, что в России старательно строится феодализм, а точнее очищается от народа территория. И я сомневаюсь, выживет ли Москва, как анклав, оказавшийся в пустыне, уже ей не принадлежащей. Странно, неужели вы верите в повышение нравственности в стране, где уничтожается промышленность, экономика, армия, образование, здравоохранение? Если вы этого не видите – о чём тогда мы говорим?

– Александр, я не московский журналист, а живу в областном центре и когда иду на свой дачный участок, то каждый раз удивляюсь: как же быстро «от народа территория» не очищается, а весьма быстро застраивается крепкими домиками! И если это – «феодализм» (как Вы утверждаете), то пусть будет лучше он, а не тот чудовищный социализм.

– Тут без вопросов. Каждому – своё.

Он – на главу из «Ведьма из Карачева»:

– Здорово! Стиль разговорный – это памятник русской словесности! Будет время, загляните на разговор моей бабули (Прислал ссылку)

– Обязательно загляну, Александр!

Я – на «Пока еще живы…»:

– Александр, вот я и прочитала о Вашей бабульке. И стиль ясный, и интонация, и чувство композиции, и очень важное – свечение тонкого юмора. Явно, у Вас есть какое-то потаённое «око», которое видит глубоко и по-своему: «Он был не частью её лица, а какой-то приставной машинкой, хлопотно трудившейся помимо бабкиной воли». Есть и талант не только прочувствовать увиденное, но и написать отлично: «… эта экранная шлюшка, этот сверчок на палочке гораздо мертвее той бабульки, что сидела рядом на кровати и рассказывала о себе… самой себе. В её рассказе каждое слово было – правда. Правда пережитая, претерплённая, выстраданная!» А эта: «Миша представил на минуту, что если бы сейчас включить звук, то он заглушил бы старухин рассказ, уничтожил бы его, убил… И что взамен?»

Читала и Вашу миниатюру («Гадом буду…»). И хочу сказать: когда Вы подчиняетесь рассудку, получается хуже, поэтому желаю чаще отмахиваться от этого самого рассудка и доверяться «оку».

– Спасибо, Галина, за высокую оценку и анализ моего скромного труда. По поводу «Ока»: здесь я ориентировался скорее на память, ведь многое из прошлого забывается, но что-то остается на года, десятилетия, вот вокруг этого сохранившегося и начинаешь крутиться мыслью, чувствами – почему оно так дорого? Не знаю правильный ли это «фильтр», но уж так получается. Ещё раз благодарю, заходите, буду рад.