На своем месте, или Новые приключения следователя Железманова

Железманов оформил заявление по всем правилам и возбудил еще одно уголовное дело. Он решил вначале допросить Савельева и Рыбникова, затем вернуться к истории о фальшивой сделке с дровами, допросить Цилю Каплан, а уж потом вызывать Кокунина. Даже самые первые данные рисовали психологический портрет этого молодого человека: рисковый, предприимчивый, находчивый, не дурак, но не способен просчитывать на много шагов вперед. С таким к допросу надо серьезно готовиться.

Савельев пришел на допрос не в лучшем расположении духа. Он догадывался, что следователь его вызвал по заявлению Михайлова, и был уверен, что сейчас его начнут обвинять в мошенничестве. Поэтому с первых же секунд допроса он занял наступательную позицию:

– Не знаю я ничего! Никаких продуктов у Михайлова не увозил. Врет он все. Его надо по Владимирке отправлять, а вы честных людей дергаете.

– Подождите, вас пока никто не обвиняет. Мне просто надо задать вам несколько вопросов.

– Некогда мне на вопросы отвечать. Я по закону живу, ничего не нарушаю. Вот тебе истинный крест, – допрашиваемый перекрестился на икону.

– Это хорошо, что вы живете по закону, но на мои вопросы вам ответить все равно придется. Вы обязаны отвечать, как обязан отвечать каждый, кого вызовет следователь. Сам вызов к следователю не обозначает, что человека считают преступником. Просто вы можете знать, что будет полезно для следствия, – терпеливо принялся разъяснять Железманов. Он привык, что люди воспринимают вызов к следователю или в суд как обвинение или оскорбление. Савельев немного остыл, сел на стул и хмуро разрешил:

– Ладно, что нужно? Спрашивайте. Только я про эти мешки с крупой, мукой и прочее ничего не знаю.

– Скажите, Кокунин Федор Иванович является вашим работником?

– Да, он мой торговый представитель.

– Что входит в его обязанности?

– У него много различных обязанностей, но в основном все сводится к тому, что он должен выполнять мои поручения: заключать сделки по моему распоряжению, отвозить товар в нужное место, вести предварительные переговоры по моему указанию, ну, может, еще какие-то указания я ему давал, сейчас точно не скажу, но в основном это. Словом, он обязан делать то, что я ему скажу. Скажу пол помыть, должен будет и пол помыть.

– Без вашего поручения и без вашего ведома Кокунин имеет право заключать какие-либо сделки?

– Без моего? Это так, чтобы он сделал, а я не знал, но потом ноги ему за такое самовольство не повыдергивал, а наоборот даже по головке погладил? – ехидно хмыкнул Савельев.

– Ну, вроде того, – согласился следователь.

– Нет, таких прав у него не было. Он должен делать только то, что я скажу.

– Хорошо. Это мы с вами установили. Теперь такой вопрос: вы давали поручение Федору покупать продукты у Михайлова для трактира в Гавриловке двадцатого ноября?

– Нет, не давал. А зачем? На складе в Гавриловке и так продуктов полно было.

– То есть получается, что Кокунин самовольно поехал к Михайлову и от вашего имени потребовал отпустить товара на триста сорок пять рублей?

– Да, именно так и получается, – Савельев несколько успокоился, поняв, что представитель закона верит ему и угроза обвинения в мошенничестве миновала.

– Хорошо, а этот Кокунин давно у вас служит?

– Так вот уже пятый месяц пошел.

– И что можете про него сказать?

– Малый он расторопный, но прохиндей порядочный.

– Это почему? Ворует? Вы его ловили на воровстве?

– А чего мне его ловить? Я и так по глазам вижу, что прохиндей. Уверен, что не раз ко мне кошелек заглядывал.

– А что же вы его держали? Чего не уволили? – недоуменно вопрошал следователь.

– Так, где его взять такого, чтобы не воровал? Все воруют, кто меньше, кто больше. Надо только меру знать, не зарываться. А Федька – он человек образованный, училище закончил. Прогонишь его, а потом ищи того, кто хоть немного мозгами ворочать может, – не менее недоуменно ответил допрашиваемый.

– То есть в целом вы его службой были довольны?

– Пока да.

– И до двадцатого ноября никаких подобных историй у него не было?

– Нет, не было.

– А сейчас он где?

– Я его в аккурат с двадцатого ноября и не видел. Он и ранее мог исчезнуть на неделю. Я, конечно, ругал его за это, из жалования вычитал, а он клялся, что больше не будет.

– Где его искать, знаете?

– Нет, он комнату снимает на окраине, если там нет, то я не знаю.

– Может, зазноба какая имеется, друзья, родственники?

– Да не знаю я ничего. Я же не сторож ему, не родственник. Приглядывать за ним не обязан. Может, и есть какая зазноба, он парень молодой, так что должна быть, только я этим не интересовался. Я могу идти?

– Можете, только бумаги подпишите, – кивнул головой Петр, пододвигая протокол, чернильницу и ручку.

Савельев подписал документ, с озабоченным видом достал часы, посмотрел время и с видом сильно опаздывающего человека убрал их обратно в кармашек. Солнечный луч блеснул на благородном металле: часы были из серебра.

Допрос дал мало результатов. Следующим собеседником должен был стать унтер-офицер Рыбников, но его допрос следователь отложил на следующий день: присутственное время закончилось, ничего срочного, надо и самому отдохнуть, и самое главное – зачем портить вечер унтер-офицеру? Ему тоже завтра на службу, вот пусть и дает показания в служебное время.

Дома после обеда Петр Андреевич присел за стол, чтобы почитать. Тимофей крутился рядом, даже пытался устроиться на столе рядом с керосиновой лампой (так теплее и удобнее наблюдать за хозяином), но Петр решительно ссадил нахальное животное на диван:

– Не мешай, неужели не видишь, что я работаю? Или хочешь свернуть на пол лампу, устроить пожар? Хватит того, что ты уже пару раз чернильницы переворачивал.

Тимофей недовольно повел головой: «Ну вот, из-за такой ерунды дуешься. Подумаешь, чернила! Какой от них толк? Что, сметана это? И вообще, спать пора». Последняя мысль была продемонстрирована воочию: кот свернулся спиралькой на диване, положил голову на лапы, обернулся хвостом и начал кемарить. Саму же Петру Андреевичу выспаться в этот день было не суждено. Вначале молодой человек долго ворочался: из-за головы не лез Кокунин с его двумя уголовными делами сразу, а когда сон на мягких лапках стал, наконец, подкрадываться и обволакивать своими объятиями, то в дверь решительно постучали.

«Опять что-то случилось!» – подумал Железманов, не сомневаясь, что его сейчас выдернут на место происшествия. За год с небольшим службы он уже привык к таким подъемам, выездам в любую погоду, в любое время года и суток. Как обычно, в таких случаях, выступила Прасковья – домашняя работница Железманова. Со свойственным ей темпераментом она начала в очередной раз убеждать визитера, что ночью надо спать, а не шастать по чужим квартирам, не тревожить сон честных людей. Ни Петр, ни визитер, а это был рядовой полиции, даже не пытались возражать. Все равно бесполезно. Переубедить Прасковью в чем-либо было трудно. Петр Андреевич даже не пытался. Он просто не обращал внимание на реплики, молча одевался, а когда выходил из комнаты, мягко и даже заботливо сказал работнице:

– Иди спать, Прасковья. Поздно уже. Отдыхать тоже нужно.

Тимофей также не любил такие ночные подъемы: шум, свет лампы мешают спать, а еще он часто засыпал в ногах хозяина, а какой тут сон, если тебя скинули на пол и начали по этому полу ходить!

Не обращая внимания на привычное домашнее неодобрение его приверженности служебному долгу, Петр Андреевич вышел из дома в сопровождении низшего полицейского чина. У дома стояла повозка, и когда следователь и полицейский сели в нее, то страж закона стал докладывать, что час назад в участок пришел мещанин Уваров. Вид его был печален: избитый, в крови, в порванной одежде и страшно напуганный. Поначалу он даже не мог объяснить, что с ним случилось. Только минут через десять, немного успокоившись и выпив воды, он поведал, что стал жертвой ограбления: поздно вечером он подъезжал к Касимову в коляске. Неожиданно из-за кустов появились две страшные фигуры в белых одеяниях. Они избили несчастного и отобрали у него деньги. Сейчас потерпевший сидит в участке и ждет допроса.

– Все повторяет «Сила нечистая! Сила нечистая!», – добавил полицейский по дороге в участок.

– Почему? Он это как-то пояснил?

– Нет, просто повторяет, и все.

– Он сильно избит? Может, у него так повреждена голова и это вызвало помутнение сознания, он просто бредит? – спросил Железманов.

– Да вроде не сильно, на ногах держится, но физиономия вся в крови была.

– А врача к нему пригласили? Может, это все же бред? Может, с ним сейчас даже говорить нельзя?

– Никак нет, ваше благородие. Он вроде не просил и на ногах стоял, – ответил низший чин.

– А следовало, даже если нападение не вызвало у него помутнение рассудка, то все равно ему помощь нужна, перевязку наверняка сделать надо. Если он весь в крови, то, значит, ранен, а рану обрабатывать надо. Он же за помощью шел, а она в таких случаях должна быть многоплановой: и юридической, и медицинской. Он сейчас в таком шоке, что даже может не сообразить, что ему врач нужен. Надо думать о людях. Мы за это жалование и получаем, чтобы людям помогать, а не просто приказы исполнять, – начал бурчать Железманов.

– Виноват, ваше благородие, – растерянно ответил полицейский.

– Тем более что врач живет буквально со мной на одной улице, надо было сразу за ним заехать, а не везти меня в участок, – продолжал бурчать следователь. Потом распорядился: – Нам тут до участка совсем чуть-чуть осталось, я сам дойду, а вы возвращайтесь назад на Малую Мещанскую и позовите врача.

Полицейский стал разворачивать повозку, и Петр Андреевич пешком направился в участок. Там в первую очередь его взгляд упал на потерпевшего, который сидел в центре комнаты на стуле. Вид у него действительно жалкий: одежда порвана, глаз заплыл, губа рассечена. Кровь ему обтерли, но было видно, что помощь врача будет не лишней. Железманов еще раз высказался по поводу медика:

– Если послали за мной, то можно было послать и за доктором. За врачом Кауфманом идти недалеко. И он никогда в помощи не отказывает.

Кауфман был местным земским врачом. Время от времени он помогал следователю: проводил освидетельствование избитых, выезжал на убийства и даже проводил вскрытия. Затем Петр повернулся к потерпевшему:

– Как вы? Говорить можете? Сейчас придет врач, он поможет.

Потерпевший вцепился руками в стакан воды, одновременно и кивнул, и мотнул головой. Все это говорило о сильном нервном потрясении.

– Помогите, господин следователь! Они меня чуть не убили!

– Помогу, обязательно помогу. Это мой долг. Только вы мне тоже должны помочь. Прежде всего успокойтесь. Вы в безопасности, здесь вас никто не тронет. Скоро придет врач. Подлечит вас.

Потерпевший кивнул и произнес:

– Я готов помочь, что я должен?

– Прежде всего сосредоточиться и четко отвечать на мои вопросы. Постарайтесь без излишних эмоций. Я понимаю, вы напуганы, но мне сейчас нужны факты. Чем больше вы сейчас вспомните, тем легче мне будет ловить ваших обидчиков. Понятно?

– Да, понятно, – мужчина немного стал приходить в себя.

– Тогда начнем. Назовите себя.

– Мещанин Уваров Александр Николаевич. Владелец небольшой фабрики по выделки кожи. Она недалеко, в Потаповке, расположена.

– Вы оттуда ехали поздно вечером?

– Да, оттуда. Хотел выехать пораньше, но засиделся с расчетами и выехал поздно. Надо мне было ночевать на фабрике остаться.

– Во сколько и где на вас напали?

– Я выехал в десять вечера, напали на меня после того, как я развилку, поворот проехал, до нее ехать минут тридцать-сорок. Следовательно, напали на меня около одиннадцати вечера или около того.

«Разумно поясняет, скорее всего, с головой у него все в порядке», – подумал следователь и задал следующий вопрос:

– А место показать сможете?

– Смогу.

– Отлично. Утром, когда светло будет, прокатимся вместе. Если, конечно, врач вам это путешествие разрешит. Так, а теперь расскажите подробнее про сам момент ограбления. Сколько было грабителей?

– Двое. Я ехал. Смотрю, на дороге что-то лежит, вроде как полено, ну я притормозил, там действительно сук валялся. Я вышел его отбросить, отбросил, уже чуть обратно в повозку не залез, а тут из кустов они выходят. Я попытался одного ударить, так он меня в ответ разрисовал, – потерпевший опять начал сильно волноваться, у него даже затряслись руки.

– Не нервничайте. Все самое страшное уже позади, – пришлось следователю опять успокаивать допрашиваемого. – Постарайтесь обрисовать мне личности грабителей, а то я не смогу их изловить.

– Они такие страшные были! Нечистая сила!

– Почему «нечистая сила»? Нападавшие имели вид людей, животных? Они носились в воздухе или стояли на земле?

– На земле стояли.

– Так, а росту были какого?

– Высокого, выше вас, господин следователь.

– Намного?

– Да на пару вершков12.

– Разве это очень высокого? Вполне нормальный рост высокого мужчины, – сам Железманов был обладателем худощавой фигуры неплохого роста. В нем было около семи вершков, поэтому подозреваемые тоже могли оцениваться как высокие, но не слишком. Петр продолжил выяснять подробности случившегося у потерпевшего:

– Что, нападавшие на людей совсем не походили? Подумайте.

– Походили, только лиц у них не было.

– Как не было?

– Так не было. Белое пятно, и все! Один как ударит меня! У меня искры из глаз посыпались, я почти больше ничего не помню. Нечистая сила это!

– То есть лица белые. А сами фигуры тоже белые или другого цвета?

– Тоже белые, все белые.

Железманов задумался. Потерпевший реально был напуган и верил, что столкнулся с нечистой силой. Но сам следователь в это не верил. Несмотря на небольшой опыт, он был уверен, что в сфере закона, преступлений и правопорядка ничего сверхъестественного не бывает, зло творит только сам человек, и только человек его может пресечь и наказать. Тем более что дело о призраках у него уже было: когда он еще был кандидатом на судебные должности ему пришлось участвовать в расследовании дела, где свидетели усиленно говорили о нечистой силе, но потом выяснилось вполне материальное происхождение видений13. Поэтому в призраков и нечистую силу он не верил. Кроме того, по служебной линии ему было известно, что в соседнем уезде уже было два подобных грабежа на дороге. Также ночью два белых приведения останавливали проезжих, избивали и грабили.

«Этот пострадавший еще крепким оказался, а то в соседнем уезде один с ума сошел, только повторяет „Нечистая сила! Нечистая сила!“. А какая же это нечистая сила?! Вот мужика как избили! Нечистой силе нет нужды кулаками махать. Думаю, что сила была вполне земная, только грабят с выдумкой. Может, одеваются во все белое, в простыни там заматываются…» – рассуждал Петр Андреевич.

Пришел врач Иосиф Исидорович Кауфман. Интересно, встал посреди ночи, а выглядит бодрячком, словно у себя в кабинете. Жил он недалеко от Петра Андреевича, на той же Малой Мещанской улице в двухэтажном доме. Этот дом в пять окон с небольшим ажурным чугунным балконом знал практически каждый житель Касимова, ибо всегда и абсолютно каждому можно было прийти сюда за помощью.

Земский врач Иосиф Исидорович Кауфман был одним из лучших представителей земской медицины. Родом он был из Одессы, но судьбе было угодно отправить его на учебу в Санкт-Петербургский университет, где он учился на медицинском факультете, а потом забросить в рязанскую провинцию, где он верно и преданно служил многие годы делу здравоохранения, снискав заслуженное уважение и благодарную память касимовцев.

Кауфман был не просто прекрасным диагностом, он был человеком с большой буквы, который пришел в медицину не за обогащением, а ради служения людям. Для него не было бедных и богатых, знатных и незнатных, для него были больные, то есть люди, которым нужна помощь, и он обязан ее оказать в силу данной клятвы. Кауфман самоотверженно рвался помогать даже самым обездоленным, был готов ехать в любую погоду к больному, даже если знал, что у него нет ни копейки. В то время медики чаще всего жили на доходы от частной практики, то есть, попросту говоря, на деньги, которые платили больные или их родственники доктору за медицинские услуги.

Кауфман брал деньги (если брал, иногда он просто махал рукой на попытку всунуть в руки медную монету, окидывая взглядом убогую крестьянскую избу), так вот он брал деньги, только если больной выздоравливал. К тому же он был сторонником медицинского просвещения, то есть рассказывал народу о здоровом питании, нормах санитарии и гигиены в домах. Также искренне он был готов помогать делу правосудия. И сейчас медик как должное воспринял ночной вызов в полицейский участок.

– Так, что у нас здесь? – врач ловко начал осматривать больного, попутно утешая его: – Жив остался, это уже замечательно. Все органы целы, руки-ноги целые. Конечно, картины с вас, любезнейший, пару недель писать нельзя, но ничего, все заживет. Деньги чай не последние забрали? Деньги – дело наживное, тем более, я понял, что вы на ногах крепко стоите, у вас свое дело. Самое главное – живы, почти здоровы.

Врач промыл раны, забинтовал голову, даже накапал какой-то пахучей жидкости, чтобы привести в порядок нервы пострадавшего. После этого Железманов отвел его в сторонку:

– Спасибо, Осип Сидорович (крестьянам было сложновато выговаривать «Иосиф Исидорович», поэтому они начали называть его на более привычный манер, что стали повторять и более образованные касимовцы). Как он? Сильно пострадал?

– Да не очень. Били его несильно, желания убить не было. Когда хотят убить, бьют по-другому. Поверьте мне как врачу. Я многое видел, в том числе и тех, кого действительно хотели убить. А здесь… Так… Просто хотели, чтобы он не мешал отобрать кровно нажитое.

– А голова его не пострадала?

– В каком смысле? У него небольшая рваная рана на лбу, но там даже швы накладывать не надо. Сотрясения мозга вроде бы не имеется. Или вы имеете что-то другое в виду?

– Да, он твердит про нечистую силу. Вот я и уточняю, насколько он в здравом рассудке?

– Бывает, что люди при нападении на них трогаются рассудком. Но с вашим потерпевшим этого не произошло. Напуган он сильно. Это верно. Однако умом не тронулся. Вот это точно я могу сказать. Поэтому надо воспринимать его слова серьезно.

– Поверить в нечистую силу? – пошутил Железманов, в принципе понимая, что имеет в виду врач: надо искать объективную, вполне земную причину, вызвавшую представление о нечистой силе. Что-то сделанное самими людьми очень сильно напугало мужчину. А что именно – как раз и предстояло выяснить. А Осип Сидорович добавил:

– Я ему капель успокоительных накапал. Так, конечно, ему сейчас неплохо коньячку немножко и спать, но у вас ведь к нему вопросов много?

– Да, вопросы имеются. Самое главное – неплохо нам с ним на место происшествия прокатиться, пока все не затоптали. Можно?

– Так я разве это решаю?

– А как же, вдруг он у меня там умрет?

– Не умрет. Дайте ему немного отдохнуть, все равно пока еще темно. А утром, после завтрака, это, кстати, и вас, любезнейший, касается, и отправляйтесь.

Кауфман был в своем репертуаре: пропагандой азов здорового образа жизни он занимался при всяком удобном случае, при этом Железманов не был исключением. Ему также земский врач неустанно напоминал про необходимость соблюдать режим питания, не забывать про отдых и разумные физические нагрузки: плавание, катание на коньках, игру в городки. Следователь повернулся опять к пострадавшему:

– Большая сумма у вас с собой была?

– Сто двадцать рублей.

– А кроме денег грабители что-то еще взяли?

– Шапку с меня сорвали, или я ее потерял там… Я точно не знаю. Еще шкурки у меня с собой были. Их забрали.

– Шкурки какие?

– Каракулевые. Высший сорт.

– Много?

– Много. Целый узел. Я их вместе все в мешок собрал, он такой тяжелый получился.

– А вы не допускаете мысль, что это не нечистая сила была, а просто злоумышленники нарядились в белые балахоны, чтобы больше напугать вас? – попытался спустить на реальную землю потерпевшего следователь.

У того, видимо, уже прошел первый шок, и капли Кауфмана стали действовать, поэтому, задумавшись на секунду, он кивнул головой:

– Вполне возможно. Это мне с испуга про нечистую показалось. – Эта мысль даже несколько успокоила пострадавшего, так как если преступление совершили реальные люди, то и поймать их будет гораздо реальнее.

– А когда они на вас напали, они что-то говорили? Может, как-то между собой общались или к вам обращались? – продолжил выяснять детали следователь.

– Нет, не говорили они ничего.

– Но деньги они как-то потребовали от вас?

– Да никак они не требовали. Я когда их увидел, то просто застыл вначале. Потом одна белая фигура ко мне подошла, я попытался оказать сопротивление, а она ударила по лицу и стала по карманам шарить. Я закричал, стал защищаться, вырывался, тут вторая фигура меня по уху ударила. В общем, вывернули они мне карманы, забрали кошелек, шкурки – и скрылись в лесу.

– Ладно, вас сейчас отвезут домой. Вы отдохните как следует, а в десять часов утра я за вами заеду. Поедем вместе посмотрим на место происшествия. Сможете?

– Если надо, то поехали, – кивнул головой Уваров. Капли врача подействовали. Пострадавший успокоился, руки перестали трястись, взгляд стал более осмысленным.

Сам Петр Андреевич также решил последовать совету доктора и отправился домой пару часов поспать, потом поесть и ехать осматривать место грабежа. Дома было тихо. Тимофей устроился спать прямо на хозяйской подушке на незаправленной кровати. «Если двуногого нет и на нем устроиться поспать нельзя, так я хоть на подушке его посплю. Она мягкая, теплая и моим двуногим пахнет», – говорило выражение его рыжей мордочки. Рыжий зверь скучал по своему двуногому, даже, можно сказать, заботился и переживал о нем. Пришлось снять аккуратно кота, переложить его на стул, а потом укладываться спать самому.

Утро выдалось солнечным. Железманов сел завтракать в хорошем расположении духа. Несмотря на то, что спал он совсем немного, чувствовал себя молодой человек бодро. Хорошая погода добавляла оптимизма. Наконец-то закончилась осенняя распутица, снег блестел на солнце.

«Следы хорошо будут видны, главное, чтобы не затоптали и чтобы потерпевший оказался сейчас в состоянии ехать», – рассуждал о достоинствах погоды с профессиональной точки зрения Петр, усаживаясь за стол. Прав был Кауфман: чтобы ни случилось, а питаться надо вовремя и правильно. Прасковья выставила на стол горшочек с гречневой кашей, крынку молока, нарезала ломтями душистый хлеб, порезала ветчину. Рядом устроился пухлый самовар. Идеальный натюрморт для идеального завтрака, после которого можно отправляться по делам, что Петр Андреевич и сделал.

Самое интересное, что на Уварова небольшой отдых тоже повлиял весьма позитивно. Он успокоился и приободрился одновременно. Вышел из дома по-деловому настроенный:

– Господин следователь, а это не очень много времени займет? А то меня дела ждут.

– Я вижу, вы уже пришли в себя после ночного приключения?

– Да. Прав доктор. Деньги забрали не последние. Повозка и лошадь цела. Синяки скоро заживут. Сам жив остался. У меня свое дело, я убытки быстро поправлю, – философски рассуждал предприниматель.

Дорога заняла чуть меньше часа. Место нападения Уваров определил быстро:

– Вот у этой сосны они на меня напали, я точно помню.

Железманов вышел из повозки и приступил к осмотру места происшествия. Потерпевший не ошибся: на обочине обнаружился темный предмет, который при ближайшем рассмотрении оказался мужской шапкой.

– Это случайно не ваше? – обратился следователь к Уварову.

– Да, моя шапка! – обрадовался он. – Они у меня ее с головы сбили.

– Ну вот, ваши потери еще меньше, не надо головной убор новый покупать.

Следователь продолжил осмотр. Кое-что удалось установить. За кустами у поваленного дерева снег был сильно утоптан.

«Здесь они, наверное, жертву ждали, вот как снег умяли», – подумал Петр Андреевич. В этом же месте обнаружилось несколько окурков и маленький кусочек картона. Петр Андреевич поднял его, поднес к глазам.

– Скорее всего, это от пачки с сигаретами или папиросами. Даже есть небольшой фрагмент рисунка. Надо будет зайти в табачную лавку, выяснить, сколько стоит пачка, кто чаще всего покупает, – рассуждал он. Собрал он также обрывок газеты и окурки. Потом повернулся лицом к солнцу и внимательно рассмотрел добычу:

– Курил, скорее всего, один человек, конец замят у всех одинаково. Интересно, второй, получается, был некурящий? Вряд ли в такой обстановке один курящий курил, а второй воздержался. Воздержаться от курения второй мог только в одном случае – не курит в принципе.