Озорные записки из мертвого века. Книга 2

Финка немецкого диверсанта времен ВОВ, на которую заместитель начальника уголовного розыска Николаевска-на-Амуре, орденоносец ВОВ, выменял у меня секционный нож, побывавший в сердце живого медведя:

Место, потерянного мной в тайге компаса финки, что был в рукоятке, я залил оловом.

…Третья эйфория была, пожалуй, сама мощная, если так можно выразиться. И случилось это в деревне Сенеж, Московской области, по левую сторону железной дороги «Москва-Ленинград», что расположилась через лесок с старыми домиками и полями пшеницы. Опять на закате. Меня пригласил туда «отдохнуть» мой бывший пациент клинического отделения кафедры Владимира Евгеньевича Рожнова – один из трех пациентов, у которого мне удалось найти «островки здоровья» и установить настолько прочный контакт на уровне личности, что на них не только интегрировалась его незаурядное Эго, но образовалась «платформа», для настоящей нашей дружбы. Вот сейчас, после двадцати лет разлуки и не внимания друг к дружке, я позвонил ему (для катамнеза?) и он сразу откликнулся – мы договорились о встрече. О нашей продуктивной дружбе с ЛЕВ (его инициалы) можно писать книгу!

…В Сенеже была его даче из только что поставленного финского домика и пруд, вырытого перед ним. Еще никаких посадок, вообще, никакой зелени на участке не было, ибо для строительства и рытья котлована под пруд пришлось выкорчевывать умершие деревья и бурьян из кустарника. Ни забора, ни калитки. Но место выбрано отличное – на холме, с которого открывался живописный вид на железную дорог двух столиц и красивый лес. С нами был еще друг моего друга. Солнце начало садиться, когда ЛЕВ стал готовит ужин, и развел хороший костер. Мы видели с его другом, что он положил на столик перед костром и у нас заведомо потекли слюнки – две баночки селедки в винном соус – это был деликатес, я такое еще никогда не пробовал и наш друг тоже! Было это в 1981 году. А познакомился я с ЛЕВ в 1974 году – только, что, став клиническим ординатором кафедры психотерапии. 1974 год был для мня чрезвычайно значимым – я познакомился и подружился с Василием Макаровичем Шукшиным (с Васей) и с Владимиром Семеновичем Высоцким (с Вовой), подружился с Ремом Викторовичем Хохловым гениальным ректором МГУ им. М. В. Ломоносова – читай ниже, особо.

…Владимир Евгеньевич, протягивая мне историю болезни ЛЕВ сказал следующее: «Только ты, со своей способностью находить островки здоровья и с твоим личностным камертоном сможешь помочь этому, весьма талантливому и нужному обществу человеку! Он успел побывать в ПБ, где ему выставили диагноз SCH, что грозит инвалидностью. А он – начальник одного „почтового ящика“. Готовься серьезно, тебе придется отстаивать снятие карающего диагноза – а ты, непременно его снимешь – перед аудиторией всех врачей нашей ПБ, а не только передо мной и сотрудниками кафедры. Не снимешь – человек будет вычеркнут из творцов, и вообще, из работников. И я тебе не помощник!»

…Я был весьма польщен таким доверием, ведь только начинал «учиться» на кафедре, я осторожно спросил профессор, что ЛЕВ беспокоит? Владимир Евгеньевич слегка нахмурился – были уже к тому основания, читай ниже – и отрезал: «Голова ему мешает, в прямом смысле… мешает!»

…Честное слово, читатель, кроме того, что ЛЕВ мешала голова, и он, по его словам, готов шею положит на рельсы под электричку, я ничего у него не не нашел. Я снял страшный диагноз, и отстоял перед консилиумом больницы своего пациента. Правда, в этом помог мне Рожнов, сказа просто: «Между врачом и пациентом установился не только контакт, а… дружба возникла. Полное взаимопонимание… Пациент доктору доступен, как доступны друг другу друзья!» И началась дружба! Только по одному «эпизоду» из нашей дружбы семьями (и семьей моих родителей), я понял, что ЛЕВ – может даже гениальный человек… В двух словах. Он был далек от клинической медицины, тем более психиатрии. Я написал диссертацию «Неврозо-подобные состояния в общесоматическом стационаре». Тогда только, что возникла тенденция гуманитарные диссертации (и. вообще, научны работы) не только математизировать, но и сделать математизацию наглядной, в виде графиков (на слайдах). Еще не было никакого опыта в математизации синдромов (я увлекался математикой и успел, с помощью Рема Викторовича Хохлова и математиков физических кафедр МГУ, вывести формулу смерти человека1. Но, смерть – не клиническое понятие, как ни странно это звучит). Я поделился своей озабоченностью, как математизировать синдром? Перед ЛЕВ – мы гуляли на платформе Москва-Ленинград, недалеко от его дома. ЛЕВ попросил ему рассказать, вкратце (sic!) о моей диссертации. Я рассказал. Мы распрощались. На другой день мой друг и звонит мне, сказав, что нужно бы встретиться. Мы встретились. ЛЕВ протянул мне коробочку со слайдами: «Это твоя диссертация»! Чудо: он математизировал за ночь диссертацию, о которой знал только то, что я ему популярно рассказал! Математизировал и сделал слайды. Я защитил диссертацию на «бис» в кабинете Владимира Михайлович Бехтерева. Показал слайды – это были первые в истории (sic!) слайды клинических (психиатрических) синдромов!..

…Так вот – на фоне заката солнца над деревней Сенеж у меня возникла эйфория, еще до принятия армянского коньяка «на грудь»! Мое состояние передалось нашему общему другу с ЛЕВ. Мы, сбросили одежду и оставшись в одних плавках, помчались по полям свежеубранной ржи и пшеницы. ЛЕВ остался хлопотать у костра, что-то варил в котле. Но, наше состояние передалось и ему: он начал пританцовывать и красочно жестикулировать, что-т на своем родном языке припевая.

…Вскоре он догнал нас и присоединился. Мы носились, как бешенные (что-то похожее испытал герой «Полетов во сне и наяву» на дне своего сорокалетия), орали несвязное во все глотки! Бросались в речушку, в которой сельчане полощут белье… Часа два носились, не меньше, вернувшись к дому, бросились в желтую, как в реке Сайгон, воду…

…Немного охолодившись, сели за «стол» – пили армянский коньяк и закусывали, смакуя селедочкой в винном соусе. Уснули на травке у стола. Ночью нас с общим другом, накрыл пледом ЛЕВ, сам же спал на кровати в доме…

…Жду – изменился ли ЛЕВ за, почти четверть века, как мы не встречались и не перезванивались?!

…С Васей Шукшиным мы познакомились в Суздале – карабкаясь по церкви ХVIII века, построенной без единого гвоздя, к куполу (подробнее читай Екатерина Самойлова, Марина Черносвитова. «К истокам русской духовности»). О нашей творческой дружбе с академиком Рэмом Викторовичем Хохловым читай в моей «Формуле смерти». Вову Высоцкого привез ко мне ПБ Покровское-Шереметьево для знакомства его друг, осветитель театра «На Таганке», мой пациент-алкоголик. И это не все из моих встреч с историческими личностями в ПБ в 1974 году (читай ниже).

Рэм Викторович Хохлов с коллегами на историческом эксперименте с Нинель Сергеевной Кулагиной. Фото мое – психолога-эксперта эксперимента.

Василий Макарович Шукшин и я у церкви в Суздале (фото Шукшина)

Владимир Семенович Высоцкий на Воробьевых горах в 1974 году (фото из Сети)

…Вторым моим пациентом, которого я собрал из «островков здоровья» путем метода психоортопедии Владимира Евгеньевича Рожнова, был племянник выдающегося скульптора, слепившего «Голову Никите Хрущеву» в качестве памятника на могилу, Эрнста Ио́сифовича Неизве́стного – ИБ (он жив, здравствует и сейчас и продает свои картины по 300—350 долларов за штуку). ИБ поступил в клиническое отделение кафедры психотерапии «по блату». Но, Владимир Евгеньевич мне польстил, сказав, что «принял его умышленно» для меня. Рожнов готовил меня на свою смену, я был, несомненно, лучшим его учеником. Да и все на кафедре относились ко мне дружески и с уважением. Но, мой учитель по философии, Давид Израилович Дубровский имел на меня свои виды и ловко поссорил меня с Рожновым… Где-то я уже писал об этом, не хочу здесь ворошить «старые могилы».

…Мы померились с Владимиром Евгеньевичем, когда я стал главным психиатром МВД СССР, это в 1980 году. Тогда, при первом моем визите на родную кафедру психотерапии (из которой я вышел и состоялся, как психотерапевт) с больным, месяц страдающим икотой (полковник МВД СССР), прошедший всех светил по терапии и лучшие клиники Союза и приговоренный к травмирующей и калечащей операции – иссечению блуждающего нерва (после – инвалидность), Владимир Евгеньевич вылечил его от икоты за 15 минут, одним сеансом (sic!!!) эмоционально-стрессовой терапии, не прикоснувшись к страдальцу в погонах пальцем (sic!), совершил истинно чудо! (Подробнее читай: Е.В.Черносвитов. «Кремлевская элита глазами психиатра»).

…Итак, ИБ. Краткая история жизни и болезни. Родился в семье советских евреев-интеллигентов. В роду психически больных н было, были одни талантливые люди. В пять лет заболел острым психозом. Лечился в детской ПБ, практически два года. Потом поступил в так называемою «лесную школу». Но, так как постоянно поступил с обострением психоза в ПБ, окончил 10 классов почти за 20 лет. В «лесной школе» активно занимался спортом – вольной борьбой, выигрывал соревнования, получил 2 взрослый разряд. Увлекался вождением мотоциклов и автомобилей, но так как быстро стал инвалидом 2 группы по психическому заболеванию, вождение на трассах было ему запрещено. Тем не менее, участвовал и побеждал в соревнованиях по мотогонкам. Автомобиль водил, как каскадер. Перенес 30 электрошоков и 4 инсулиновых шока (sic!). Постоянно принимал «тяжелые нейролептики. И… поступил в клиническое отделение кафедры психотерапии.

…Я не стремился, да это было бы не только бесполезно, но и не серьезно, снять ему психиатрический диагноз. Я нашел его «островки сохранности» на почве взаимного увлечение спортом (я тогда уже был мастером советского спорта по боксу; завоевавшим всевозможные призы на ДВ – 40 боев выиграл в 1 раунде и только 2 боя проиграл – своему тренеру и своему дугу – морально не мог выиграть, только морально! Если служил бы СА – я был в ЦСКА – то выиграл бы и Токийскую олимпиаду, ибо на подготовках побеждал и легко самого Степашина). ИБ также не знал поражений на соревнованиях по вольной борьбе.

…Он лечился у меня больше месяца. В процессе лечения выступил на больших соревнованиях и по вольной борьбе, и по мотогонкам. В это время Ташкентская киностудия готовилась снимать фильм про «светскую золотую молодежь». По сценарию – это «наше золото» гибнет, свалившись в пропасть (sic!), управляя «Волгой» в наркотическом состоянии. Директор фильма и режиссер, пробившие разрешения снимать такой «советский фильм», были друзья моего друга, Василия Макаровича Шукшина. Я познакомил Шукшина с ИБ, ИБ ему понравился, и он порекомендовал моего пациента в качестве каскадера, управлявшего «Волгой» и свалившийся в ней в пропасть, вместе с «золотой молодежью». ИБ был на тренировках и его твердили каскадером в этом фильм. Но фильм все-таки «зарезали» и мой пациент не снялся (позднее этот фильм «пробила» Тбилисская киностудия. Фильм был снят, но каскадером был грузин).

…Короче, я «вылечил» ИБ и вернул его к жизни. Инвалидность он снял без моего участия. Получил водительские права. Выступил в открытых соревнованиях по вольной борьбе и выиграл. Женился и, вступив в кооператив, купил трехкомнатную квартиру. Стал работать лесничим в одном из парков Москвы. Начал рисовать и скоро его абстрактные картины стали выставляться за рубежом, в частности, в ФРГ. Я познакомил ИБ со своим учителем и другом Д.И.Дубровским на предмет поступления ИБ в МГУ на психологический факультет. Дубровский одобрил наше с ИБ желание поступить в МГУ. ИБ поступил и на первом курсе стал заниматься успешно в научном кружке всемирно-известной психологическому и психиатрическому миру, Блюмы Вульфовны Зейгарник.

…ИБ с первого дня нашего с ним знакомства вел дневник и давал его мне на «рецензию». Он смог найти ключик к пониманию своей болезни (почти, как великие психиатры, страдающие психическим заболеванием и описавшим его синдромы, русский – Ви́ктор Хриса́нфович Канди́нский, и француз – Гаэта́н Анри́ Альфре́д Эдуа́р Лео́н Мари́ Гасья́н де Клерамбо́). Но, справившись со всем, что ему мешало быть сами собой (выражение ИБ), мой пациент так и не смог «научиться» писать слово «ситуация» (которое постоянно употреблял в своем дневник). Он упорно писал «сетуация»!

Картины, подаренные мне ИБ:

Для сравнения – картин известно испанского художника, моего друга, Хосе Дельгадо.

…Зойкина квартира

Мысли движутся по конвейеру. Но двигатель – ассоциации. Так, я собирался писать о весьма интересных близняшках, и писать буду, ибо одну из них я «интегрировал» из «островков психического здоровья» методом своего великого учителя – Владимира Евгеньевича Рожнова, а вторую почему-то мне не понятному, отверг, как любовницу (и до сих пор не понимаю!)

…Самый короткий рассказ из моей практики судебно-медицинского эксперта в Николаевске-на-Амуре и пяти прилегающих районов.

…Был январь. Температура на улице доходила до -30. Ко мне на освидетельствование был направлен следователем УВД мужчина с обморожением, написавший заявление в милицию, где в случившимся с ним обморожении обвинил жену, которая якобы «выгнала его из дома на мороз» Ко мне он был направлен после лечения в хирургическом отделении, где ему ампутировали кончик носа, ногтевые фаланги пальцев правой руки и… головку полового члена. Именно это он «отморозил». По его словам, на улице он захотел помочиться. Вынул член, начал мочиться, закружилась голова и он упал. Пока поднимался, отморозил кончик носа, пальцы правой руки, в которой он держал член, и головку полового члена. Жена же написала объяснение, что «муж сам вышел во двор, и она нашла его, валявшегося на снегу, с членом наружу в правой руке». Он был сильно пьян, что подтвердил и анализ крови на алкоголь, взятый в хирургическом отделении. Тем не менее, следователь отстоял статью 108 УК РСФСР (от 1960 г): «Умышленное причинение тяжких телесных повреждений родственнику, повлекшее потерю трудоспособности. Имелось в виду – «половую трудоспособность». Нос и правая рука «частично потеряли трудоспособность». При этом еще имело место и обезображивание пострадавшего. На суде прокурор просил 8 лет строго режима. «Пострадавший» испугался такого срока наказания для любимой жены и пошел на попятную, сделав признание, что «сам виноват в происшедшем, случившимся по пьянке». За что чуть сам не получил срок за заведомо ложные показания (статья 181 УК РСФСР).

…Вот теперь можно подходить к рассказу о моих близняшках, который меня самого до сих пор волнует, ибо в этом случае я так до сих пор и не разобрался!

…«Зойкина квартира» находилась в доме, который снимали потом в фильм «Покровские ворота». В нем с 80-х годов до самой смерти жил мой друг, сыщик и композитор, Алексей Гургенович Экимян. Две его последние песни написаны на мои слова и им исполненные в ЦГ МВД СССР за два дня до смерти. Это «Ты уйми мою боль» и «Медицинские сестры» (подробнее в рассказе о ЦГ МВД ССР в бытность мою главным психиатром МВД СССР, клиницистом).

Алексей Гургенович Экимян, мой друг.

Слова песни «Ты уйми мою боль»

***1***

Ты уйми мою боль,

И волненья уйми.

Задержись у постели немного.

Я смотрю на спокойные (волшебные) руки твои,

И в груди утихает тревога.

***припев***

Сколько нас у тебя?

Сколько будет ещё?

Кто с надеждой (волненьем) придёт,

Кто в отчаянии.

Мы встаём на твоё опираясь плечо,

И от нас отступают страдания.

Мы встаём на твоё опираясь плечо,

И от нас отступают страдания.

***2***

Ты уйдёшь из палаты,

Сбросишь белый халат.

У тебя есть заботы иные.

А больные минуты так долго летят,

Так мучительны мысли ночные.

***припев***

***3***

Боль пройдёт,

Может я, и забуду тебя.

Ты простишь,

Ты ведь всё понимаешь.

Но невзгоды и радость со мною деля,

Ты свой долг как судьбу принимаешь.

***припев***

Два раза.

…Вот, что нашел в Сети об этом доме: «За трамваем мы видим дом №14 по Чистопрудному бульвару. Это один из красивейших домов Москвы, он называется „Доходный дом церкви Троицы на Грязях“. Сейчас в этом доме очень интересный музей – „Морской аквариум“ с микро-акулами. Таможенный мост на реке Яузе». Тогда, на первом этаже этого дома находился огромный гастроном, в котором всегда продавались по обычным ценам, мясные и рыбные деликатесы. Этими деликатесами кормила меня та из близняшек, кто не был моей пациенткой. Звали ее Зоя. А мою пациентку звали Нелли.

…Нелли поступила к нам из роддома, отделения патологической беременности, где находилась в связи с мнимой беременностью. Вот, что нашел в Сети о мнимой беременности: «Мнимая беременность у женщин – это патология, которая больше относится к психологической, нежели гинекологической области. Однако задействованы в этом процессе могут быть все системы организма, включая гормональную. Ложная или мнимая беременность – это состояние, когда женщина в реальности не ждет ребенка, но при этом ощущает себя в интересном положении. При этом пациентка физически испытывает тошноту, извращение вкуса, увеличивается живот, прекращается менструация, набухают молочные железы, из сосков может выделяться молозиво. Такое состояние обычно не продолжается более трех месяцев, так как именно в этот срок „будущая мама“ обращается к гинекологу для наблюдения, и врач ставит истинный диагноз. Однако медицине известны случаи, кода мнимая беременность у женщин длилась 7—9 месяцев, даже наступали схватки».

…Мнимая беременность довольно-таки часто встречающееся заболевание женщин (бывает и у мужчин!). Важно не просмотреть шизофрению. Ибо, мнимая беременность у женщин часто является симптомом в структуре бреда беременности, который сопровождает вялое течение шизофрении. По моим данным, бред беременности встречается в несколько раз чаще, чем бред ревности. Но, нужно из бреда ревности исключить другие, близкие по содержанию, структуры – бред супружеской неверности и бред подозрения (догадок) о супружеской неверности. Подозрение на шизофрению, с бредом беременности, Нелли выставил психиатр, проконсультировавший Нелли в роддоме. Этот диагноз шизофрении не стал снимать врач приемного отделения. Я ж, «отобрав» Нелли для клинического отделения кафедры психотерапии В. Е. Рожнова остановился на синдромологическом диагнозе – «бред беременности». Владимир Евгеньевич при обходе, остановившись у Нелли, улыбаясь сказал: «А, есть у нас неописуемые красавицы, не правда ли, – при этом он посмотрел на меня – не мудрено, что такая красавица страстно хочет иметь ребенка!» Я понял такое внимание к Нелли, какое профессор продемонстрировал сопровождающим его врачам и особо мне, не случайно. Владимир Евгеньевич не любил калечить судьбы диагнозом шизофрении (тайно он разрабатывал психотерапевтический метод лечения шизофрении – тайно, потому что советская школа психиатрии А. В. Снежневского исключает всякое поползновение в отношении шизофрении традиционной психотерапии).

…И вот Нелли в моем кабинете. Судьба – дело крутое. Сегодня утром напротив меня сидит на краешке стульчика молодая и талантливая ученица ВТУ имени Б. В. Щукина, а вечером – меня пытается завлечь в свою кровать Зоя – клон Нелли! Я поражен красотой близняшек. Голова кружится: я влюбился в Нелли с первого взгляд. НО… какой бы я был психиатр, если бы позволил бы себе увлечься психически больной девушкой? Нелли смотрит мне в глаза, ее щечки розовеют: она наполняется, нет, переполняется эмоциями! И это при несомненной шизофрении! Немыслимое дело! Я вылечил больную с вялым бредом и с соматическими (физиологическими и гормональными) расстройствами с первого раза, не приложив к этому ни малейших усилий! Я смотрел в синие глаза жгучей брюнетки, на ее тонкие черты лица и длинные, разбросанные по плечам вьющиеся волосы и понимал, каким, так сказать, местом и излечиваю свою пациентку! Что я скажу профессору? Что взаимное либидо сыграло психотерапевтическую роль? Сексотерапия, как сейчас бы можно применить – он-лайн! За дверью моего кабинета сидит копия моей пациентки – ее близняшка Зоя (дизайнер-театральный декоратор). Я боюсь выйти из кабинета: не дай бог Зойка бросится в мои объятья! Нелли (можно было бы крикнуть «ура!») чувствует мое состояние, как камертон. Ее алые губы, словно в густой красной помаде, слегка шевелятся, приоткрывая жемчужные, ровные, как солдаты на параде (знаю, что не удачное сравнение, но оно пришло мне на ум именно тогда, в 1975 году, в моем кабинете, когда я смотрел на Нелли), и я слышу: «Не бойся, возьми меня здесь и сейчас… я ждала тебя так долго…»

…Сестрам – Нелли и Зое по 22 года. Они переехали в дом у «Покровских ворот» год назад, когда умер их дедушка, известный московский архитектор, одинокий, и завещал им четырехкомнатную с трехметровыми потолками, квартиру. Тогда Нелли сразу поступила в ВТУ, а Зоя, имя за плечами учебу в Художественном училище Кишинева и небольшой опыт театрального декоратора, была вне конкурса принята на работу по специальности в знаменитый на весь мир «Театр им. Е, Б. Вахтангова». Нелли и Зоя – девственницы, не знавшие до встречи со мной, как «пахнет подмышками у мужчин» (Геннадий Иванович Шевелев, мой безвременно ушедший друг). Свое либидо они удовлетворяли эротическими танцами, которые исполняли друг с дружкой обнаженными перед громадными старинными зеркалами в большом зале своей квартиры, мастурбацией и легкими лесбийским ласками, при совместном купании в огромной бронзовой ванне, а также перед засыпанием – в необъятной кровати на крепких, нет, не пружинах, а рессорах, кровати. Допинг они игнорировали не только в виде алкоголя, но и в качестве черного кофе. Да, странные они были девушки, когда познакомились со мной! Не от мира сего! Вообще не от реального мира никакой эпохи – они были героинями какого-то, еще не снятого романтического фильма… о crazy girls2.

…И вот я в гостях в Зойкиной квартире, с Зойкой. Почему все же «Зойкина квартира», два потому, что дед оставил квартиру именно Зое, ибо только ее считал достой. А Нелли для него была «вертихвосткой». В чем дед конечно сильно ошибался! Обращаю внимание – две девушки ангельской красоты и незаурядного таланта до 22 лет были девственницы, не знавшие алкоголя и игнорирующие даже черны кофе, как допинг! Они «пылали внутренним пламенем», сублимируя его творчеством. Вот только у Нелли это «пламя» было сильнее «психологического барьера», разделяющего гений и безумие!

…Мы пьем с ней шампанское, закусываем устрицами и спаржей (тоже не совсем нормально) – Зоя делает это, алкоголизируется, первый раз в жизни. Я понимаю, что она для себя стоит на пороге новой жизни и помогаю ей переступить этот порог! Но я не оправдал ее надежды. Когда она разделась догола, я испытывал, созерцая ее небесную красоту, чисто эстетически! Я наслаждался ей, как наслаждался бы, к примеру, созерцая Венеру Сандра Боттичелли! Я знал, я чувствовал, что от меня ждет Зоя… Я осязал ее запах, запах женщины in love (в состоянии влюбленности)! Но я ничего не мог с собой поделать: я хотел Нелли, мою сумасшедшую пациентку!

…На другое утро, легонько постучавшись ко мне в кабинет, тихо вошла Зоя.

Она была в легком платье, волосы аккуратно убраны… Она была неотразимо-прекрасна! Не поднимая глаз на меня, она прошептала: «Вы были… у Зои, – лицо ее было печально, фигурка скованна, как бывает скованна у женщины, сильно страдающей! Потом подняла на меня глаза, и вся озарилась: солнечно улыбнувшись, она сказала почти скороговоркой, – но Вы не смогли быть с ней! Вы любите меня!» Она был права: я ушел от Зои, оставив ее такой, какой она был до встречи со мной! Глядя на Нелли, едва сдерживая свое, вдруг ставшее бурным, дыхание, и чувствуя частое сердцебиение висках, невероятным усилием преодолевая себя, свое бешенное состояние, я сказал, не глядя на Нелли, уткнувшись в историю ее болезни: «Нелли! Да, меня неудержимо влечет к тебе… Но – ты моя пациентка! Я не могу, я не должен быть с тобой!» Я боялся взглянуть на Нелли. Страшно боялся, что, если она подойдет ко мне и прикоснется, хотя бы кончиком пальцев, я не устою! Я чувствовал себя флоберовским святым Антонием, искушаемым… Я подло взял телефон и набрал номер дежурной медицинской сестры… Нелли все поняла и медленно попятившись к двери, исчезла из моего кабинета…