Непостижимая концепция

– Я тоже смеялся, – скупо кивнул Расул.

– В женском ходит? – осведомился Сулейман.

– На что люди себя тратят, – покачал головой умный Абдурахман. – Сказки!

– Да какие они люди? – скривился Мирза. – Собаки, свиноеды…

– Трусы, – поддержал друга Аслан. – Защитить себя не могут, псы.

Еще вчера Расул-бек не обратил бы на эти слова внимания, но оброненная Химиком фраза превратила замечание Аслана в тупое бахвальство. Он мог себя защитить, мог напасть и с удовольствием нападал, но что толку?

– Ты нашел технарей? – резко спросил шамильский хозяин. – В столице уже три фабрики стоят.

– Их не искать, их пороть надо, – развязно отмахнулся Аслан, не сообразивший, что над его головой сгущаются тучи. – Я сегодня троих запорол за то, что не починили.

– И из них полезла жратва?

За столом стало тихо.

Ни один отец не хочет своему ребенку плохого, не заставит чадо возиться с отверткой, зная, что богатым и сильным его сделает кинжал. Да и на какое уважение может рассчитывать слесарь, инженер или механик в мире вооруженных автоматами воинов? Живы, и ладно. Губернаторы, надо отдать должное, необходимость в технарях понимали, платили нормальные деньги, селили отдельно, под охраной, запрещали грабить их дома и насиловать женщин. Молодую поросль этот запрет выводил из себя. Подрастающие волчата тупо не понимали, почему нельзя убить попавшего под горячую руку свиноеда, и после смерти Адама залили районы технарей кровью. Инстинкты, что делать…

В результате половина техники оказалась поломанной, инженеров и слесарей приходилось покупать или воровать, а сам шамильский хозяин до сих пор благодарил Аллаха за то, что тот надоумил его отстоять поселок ядерщиков: без опытного персонала станция, обеспечивающая улус электричеством, встала бы или взорвалась.

– Аслан, – тихо произнес Расул-бек, – я велел тебе решить проблему.

– Мне их всех запороть? – не понял джигит.

– Тебе, урод, нужно найти технарей! – взорвался хозяин. – А не убивать тех, кто есть! Ты понял?!

Аслан побледнел. То ли от страха, то ли от злобы.

– Не сумеешь починить фабрики за три дня – я тебя самого запорю!

– Где я возьму технарей?!

– Где хочешь! – отрезал Расул-бек. И тут же, не давая джигиту сказать что-нибудь еще, громко распорядился: – Сказочника сюда!

За столом послышались осторожные смешки. Бандиты поняли, что на этот раз гроза коснулась только Аслана, и расслабились.

– Что я сказал?

– Я здесь. – Бергер, которого грубо втолкнули в комнату, потер плечо и вздохнул: – Что?

– Наглый, – оценил Мирза.

– Наглая собака, – поправил приятеля Сулейман.

– Московский ублюдок, – подытожил Абдурахман.

Аслан промолчал.

Шамильцы не чуяли страха, не видели в глазах этого сказочника покорности и тупой обреченности, характерной для туземцев, и потому бесились. А еще их выводила из себя мысль, что человек из Анклава олицетворял другой мир. Настолько другой, что оставался за пределом их понимания.

– Жрать хочешь? – осведомился Расул-бек, вертя в руках частично обглоданную баранью кость.

– Поел бы, – не стал скрывать Федор.

– Объедки нужно заслужить, – хрюкнул шамильский хозяин и бросил кость собаке. Подручные вновь заржали. – Расскажи мне сказку.

– Страшную? – нахально поинтересовался Бергер.

– Дай, я его резать стану, – взбрыкнул Аслан, которому срочно требовалось выслужиться.

– Не мешай, – распорядился Расул-бек. И с ухмылкой осведомился у пленника: – Для кого твоя сказка страшная?

– Для дураков.

– Тогда рассказывай, я посмеюсь.

– Не сомневался в твоей храбрости.

– Бек!

Теперь не выдержал Сулейман, не понравился командиру дивизии Шариатского надзора самоуверенный тон этнографа, и в возгласе звучало: «Накажи его!» Но Расул только улыбнулся, сделал мягкий жест рукой, мол, пусть резвится, и подручные поняли, что жить наглому москвичу осталось ровно столько, сколько будет звучать его «страшная» сказка.

– О чем вы хотите сказку? – спросил Бергер, разглядывая жующих боевиков.

– О Мертвом!

– О девке той… Пэт!

– О других мирах!

– Я собираю истории о Земле.

– Расскажи о Дне Беды!

– Мертвый построил Станцию! – подал голос Абдурахман. – Все знают, что это он взорвал планету.

– Взорвал? Разве у него получилось?

Но тонкое замечание не нашло благодарных слушателей.

– У меня братья в Урусе жили, они говорили, что Мертвый обычный человек, – припомнил Сулейман. – Только злой очень.

– Мертвый не прост, сука, – добавил Мирза.

– Пусть говорит сказочник, – недовольно распорядился Расул-бек. И добавил: – О Дне Беды.

– Спасибо. – Бергер потер ладони. – Так вот, друзья мои, для нашего вечера я выбрал предание о Страшном Событии, родиной которого считается Архангельск.

– Это где? – растерялся Сулейман. География никогда не была его коньком.

– Далеко, – протянул Абдурахман, в голове которого отыскались смутные воспоминания о расположении российских улусов. И тут же последовал удивленный вопрос: – Ты там был?

– Я собираю сказания уже два с половиной года, – с гордостью поведал этнограф.

– Как же ты туда добрался?

– Так же, как сюда: меня доставляют в нужные улусы вертолетчики «Науком» или московский СБА. – В комнате стало тихо. Федор хладнокровно посмотрел на Расул-бека: – Ты по-прежнему не хочешь усадить меня за стол и накормить, как гостя?

– Нет, – буркнул шамильский хозяин. Он не мог себе позволить потерять лицо. – Не хочу.

– В таком случае – сказка. – Бергер обаятельно улыбнулся.

* * *

– «Тигрица», это «Тигрята». Десять минут до цели. Запрашиваю подтверждение приказа и перехожу в режим радиомолчания.

«Тигрята» – звено ударных вертолетов «Неясыть» – шли в пяти минутах от десантной группы и должны были начать демонстрацию того, что в Шамильский улус пришла новая сила. Уничтожать Расула пока не требовалось: тактика московский СБА предполагала сохранение в определенной под захват территории центральной власти до тех пор, пока на границе не встанут пехотные части; однако урок приказали преподнести серьезный, чтобы неповадно было трогать гостей.

– Говорит «Тигрица», – негромко произнес полковник Шишкин. – Приказ подтверждаю.

– Вас понял, «Тигрица». Режим радиомолчания.

В одичавшем Шамильском улусе режим радиомолчания казался ненужной перестраховкой, однако офицеры московский СБА не привыкли отступать от протокола проведения боевых операций. Раз сказано – режим радиомолчания непосредственно перед ударом – значит, будет режим радиомолчания. Точка.

Закончив разговор – до следующего сеанса связи оставалось десять минут, – Шишкин выбрался из стоящего за спинами пилотов кресла, прошел в десантный отсек и замер, с удовольствием разглядывая три десятка закованных в «саранчу» безов. Даже двадцать лет службы в боевых подразделениях СБА не изменили его восторженного, совсем мальчишеского отношения к индивидуальным боевым комплектам – современным доспехам современных рыцарей.

Три десятка в машине, всего «толстяков» три, так что на помощь застрявшему у шамильских разбойников этнографу торопилась почти сотня бойцов – огромная сила.

– Главный объект: Федор Бергер, – в очередной и последний раз повторил Шишкин, разглядывая замерших парней. Забрала подняты, так что видны лица, спокойные физиономии московских безов. – Его жизнь – приоритет номер один. Вопросы?

Вопросов, так же, как после предыдущего инструктажа, не возникло. Девяносто парней таращились на фотографию ученого, которую Шишкин принудительно засадил на их наноэкраны, и молчали. Девяносто офицеров – солдатские должности в осназе СБА отсутствовали, – способные взять под контроль средних размеров город. Кое-кто из молодых, возможно, удивился тому, что на спасение «какого-то очкарика» Оперативный штаб «Юг» бросил усиленную мобильную группу, но удивление это проходило под грифом «от скуки»: сомневаться в приказах начальства в московской СБА принято не было.

– Шесть минут до цели, – произнес Шишкин. – Командирам подразделений повторить с подчиненными боевые задачи.

Операцию расписали посекундно, каждый боец знал, куда должен бежать и кого убивать, но, по мнению Шишкина, лишний инструктаж еще никому не вредил.

На глазных наноэкранах возникло изображение Басаевки с указанием всех огневых точек и местонахождением вооруженных людей: съемка в режиме реального времени велась со спутников «Науком», а обсчитывал информацию и отправлял ее в балалайки осназовцев путешествующий во втором «толстяке» тактический компьютер. Московская СБА оставалась единственной на Земле организацией, чья оснащенность после Катастрофы не только не пострадала, но даже выросла.

– Пять минут!

* * *

– Двадцать! – выкрикнул Абдурахман. – Двадцать минут!

– Нет, – покачал головой Бергер.

– Пять!

– Нет.

– Десять!

Гадать азартные шамильцы могли до бесконечности, поэтому Федор пресек выступления достаточно рано:

– В действительности Катастрофа длилась двенадцать с половиной секунд. Именно столько времени существовало энергетическое копье.

– Которое Мертвый воткнул всем в задницу, – пробубнил Сулейман.

– Копье подняло из Энергоблока прямое попадание крылатой ракеты, – предъявил официальную версию этнограф.

– Люди говорят другое, – уперся Сулейман.

– Люди искренне верят, что доктор Кауфман – могущественный колдун и видит все, происходящее на Земле, – рассмеялся Бергер. В последние несколько минут его настроение значительно улучшилось, а в голосе стали чаще проскакивать нахальные нотки.

– Мы – не верим, – веско бросил Расул-бек.

Шамильский хозяин рассчитывал, что этнограф заткнется, но тот лишь покачал головой:

– Напрасно. – И склонил голову, словно к чему-то прислушиваясь. – В далеких деревнях верят, что доктору Кауфману служат драконы. Они изрыгают огонь…

– Вертолеты! – заорал сообразивший, что происходит, Расул-бек. – Эти сволочи прислали вертолеты!

А еще через секунду на территории крепости взорвалась первая ракета.

* * *

Силовые установки новейших вертолетов «Науком» работали на плазменных преобразователях, что обеспечивало невероятную мощь и, как следствие, большую грузоподъемность.

Каждая «Неясыть» тащила к цели по двадцать управляемых ракет класса «воздух – земля», сорок неуправляемых, две скорострельные пушки с чудовищно большим боекомплектом и шестиствольный пулемет в качестве «вишенки». И все это «богатство» – под защитой надежнейшей брони. Звено ударных вертолетов за три минуты стирало в пыль средних размеров поселок, и Басаевка уцелела только потому, что Оперативный штаб требовал демонстрации силы, а не уничтожения шамильской власти.

Однако разрушения получились серьезными. «Неясыти» отработали по северной части крепости, накрыли склады, ангары с техникой и западное крыло штаба. Затем добавили из пулеметов, не позволяя выскочившим из казарм солдатам прийти на помощь главарю, по-хозяйски зависли над центром и пустили через громкоговорители издевательскую запись:

– Внимание! В районе проходит полицейская операция! Жителям предлагается соблюдать спокойствие и не препятствовать работе СБА! Будьте осторожны: во время операции наши сотрудники имеют право стрелять без предупреждения! Мы не гарантируем безопасность тем, кто будет сопротивляться!

Это был «фирменный» знак москвичей, их послание, текст которого был утвержден задолго до Катастрофы.

– Внимание! В районе проходит полицейская операция…

На севере Басаевки продолжали взрываться склады с боеприпасами и горели мобили. Растерянные солдаты расползлись по убежищам и ждали приказов. Голос из громкоговорителей продолжал убеждать «жителей» не вмешиваться в полицейскую операцию, а из подоспевших «толстяков» посыпались безы в «саранче».

Десант ознаменовал начало второго этапа операции.

* * *

– Сука!

– Я предупреждал, что меня нельзя трогать!

– Мочить свиноеда и мотать!

– Куда мотать?!

– Канализацией уйдем!

– Далеко?

– Дерьмо!

– Что делать?

– Сука!

Образцово-показательный, а главное – совершенно неожиданный налет поверг центральную шамильскую власть в состояние глубокой паники. Только что они сидели за столом с самим Расул-беком, не просто уважаемым и авторитетным человеком, но хозяином окрестных земель. Да и сами они – люди не из последних, привыкли чувствовать себя уверенно. Привыкли никого не бояться, творить все, что заблагорассудится, наводить ужас на безропотных и безоружных рабов и совершенно растерялись под огнем безов.

– Как тебя нашли?!

– У тебя же нет коммуникатора?!

– Маяк?!

– Надо было проверить голову, придурки, – скривился Федор. – У меня действующая «балалайка». Ребята видят все, что вижу я.

– Правда?

– Сука!

– Он во всем виноват!

– Не трогать! – Расул-бек в последний момент отбил руку Аслана, не позволив ему застрелить этнографа. Пистолетная пуля врезалась в стену.

– Все из-за него!

– И ты вознамерился его убить?

– А что?

Тупость молодого джигита настолько изумила Расул-бека, что он не находил ответа несколько секунд. А Бергер, несмотря на сложные обстоятельства, не сдержал улыбки.

– Свиноед! – Сулейман хлестнул этнографа по губам.

– Еще раз так сделаешь, и мои друзья тебе перед смертью пальцы отрежут, – громко произнес Федор, наградив шамильца злым взглядом: ему осточертели тычки.

За окном взорвалось. Аслан инстинктивно пригнулся. Мирза и Абдурахман синхронно выругались, а Сулейман сжал кулаки, не зная, как реагировать на дерзость москвича.

Еще два взрыва и автоматные очереди: безы совсем рядом.

– Если им нужен сказочник, мы его обменяем, – рассудительно произнес Расул-бек, вынимая из кобуры пистолет.

– На что? – удивился Мирза.

– На то, чтобы они отстали!

* * *

К чести шамильских солдат, они не сдались. Им было страшно: а кто бы не испугался, увидев над головой звено ударных вертолетов? Они потеряли управление: все лидеры улуса ужинали с Расул-беком и оказались отрезаны от подчиненных. Некоторые солдаты побежали, некоторые попробовали прорваться к хозяину и были отогнаны огнем «Неясытей», но в основном шамильцы решили драться и заняли оборону там, где застал налет: забаррикадировались в казармах, в ангарах, в госпитале… Каждое строение превратилось в импровизированную крепость, но штурмовать их москвичи не собирались, а потому в проявленной храбрости не было никакого смысла.

Два десятка безов направились к зданию офицерского клуба, а остальные ограничились «поддержанием оперативного контроля за ситуацией», не уничтожая солдат, но и не позволяя им вмешаться в происходящее. Осуществить подобное можно было лишь при условии подавляющего превосходства в оснащении, которое «Науком» обеспечивал своим солдатам.

– Кто главный?! – заорал Расул-бек, как щитом прикрываясь Федором. – Я хочу говорить с командиром! У меня ваш человек!

– Не стреляйте! – добавил Сулейман, рискнувший выйти вместе с хозяином. – Мы не хотим стрелять!

Далеко, однако, не отходили, застыли на пятачке у клуба и по очереди надрывались:

– Кто главный?!

– Не стреляйте!

– Кто…

И одновременно вздрогнули, увидев расплывающиеся в ночном сумраке фигуры. Два осназовца медленно подошли к шамильцам на десять шагов и остановились, демонстративно опустив стволы «мотыг». Впрочем, риска для них не было никакого: защиту «саранчи» пистолетной пулей не пробьешь.

Расул-бек ожидал вопроса, приказа, хоть какого-нибудь звука, одним словом, но безы молчали и тем еще больше нагнетали обстановку.

– Эй…

– Они не хотят тебя убивать, – негромко произнес этнограф.

– Что? – растерялся Сулейман.

– Они говорят с тобой… – понял Расул-бек. Со своим через «балалайку», не размениваясь на переговоры с шамильцем. И это обстоятельство делало положение Расула еще более унизительным. – Скажи им, что я хочу говорить с главным.

– А сплясать не хочешь? – презрительно осведомился Федор, не замечая приставленного к его виску пистолета. – Прямо сейчас тебя держат два снайпера. Так что прячь «дыродел» и поднимай вверх лапы: война закончилась.

* * *

– Ты крутой, да? – заискивающе спросил Расул-бек. Именно заискивающе, хотя не был связан, избит или… Нет, напуган он все-таки был, и именно поэтому шамильский хозяин говорил с Бергером заискивающе, униженно, ничем не напоминая самого себя двухчасовой давности. – Я сразу понял, что ты крутой, но проверить хотел. Без обид, ладно? Положено проверять крутых. А ты – крутой…

– На вопрос отвечай, – хмуро велел Федор, которому давно осточертели и заискивание, и грубая лесть.

– На какой вопрос?

– Уже забыл?

В ответ раздался театрально-тяжкий вздох.

Допрос страдающего хозяина Шамильского улуса начался не сразу. Сначала остановили бойню: Расул-бек лично объявил своим, что «недоразумение с московской СБА» улажено и безы вскоре покинут гостеприимный улус. Успокоенные солдаты отправились тушить пожары, мрачно поглядывая на зависшие над базой «Неясыти»; их главарей вежливо попросили не покидать обеденный зал, а самого Расула доставили в его собственный кабинет, где на краешке письменного стола в свободной позе сидел Федор.

– Что ты знаешь о Химике?

Вопрос этнограф задавал уже в третий раз, но до сих пор шамильский хозяин уходил от ответа. Шишкин недовольно сопел, намекая, что следует нажать, но Бергер хладнокровия не терял и спокойно возвращался к интересующей теме.

– Что ты знаешь о Химике?

– Ничего, – сдался наконец Расул-бек. – До Катастрофы я в его сторону даже плюнуть побрезговал бы, но люди говорят, что ничего особенного за ним не замечали: работал, как все. Технарь вшивый, всегда и всего боящийся.

– Был директором Фабрики?

– Главным механиком, – уточнил Расул-бек. – Директором Исмаил-оглы Тырдыбердыев числился.

Чувствовалось, что говорить о Химике хозяину улуса не хочется, но он понимал, что неудовольствие полковника Шишкина вот-вот выльется в крупные лично для него, Расул-бека, неприятности, вот и «запел». Без охоты, но правдиво.

– Что изменилось после Катастрофы? Химик стал другим?

– Там все стало другим.

– То есть?

Расул-бек потер шею.

– Люди рассказывали, что после Дня Беды над Жрать двое суток разноцветные молнии полыхали.

– Молнии или всполохи?

– Небо цветным было, – поднапрягшись, выдал Расул. – И ночью, и днем.

– Чушь, – вставил Шишкин.

– Я сам не видел, от людей узнал: прямо над головами полыхало. А уж как именно, этого они не объясняли, дикари тупые.

– Что с людьми случилось? Почему они стали такими серыми?

Странный цвет кожи фабричных не давал Бергеру покоя.

– Не знаю, – признался Расул. – За кожу ничего не знаю, но люди другими стали – факт. Во-первых, те, кто в Жрать под молнии попал, домой ходить перестали, от семей отказались, живут теперь с Химиком. Во-вторых, другие такие же к ним пришли из ближайших деревень.

– Такие же серые?

– Да.

– Они откуда взялись?

– Люди говорят: молнии до нескольких поселков добивали. Оттуда потом и пришли.

– Так… – Федор потер переносицу. – Ты что обнаружил?

Шамильский хозяин прищурился, припоминая историю четырехлетней давности, и продолжил:

– Я в Жрать десятку Ахмада послал – не вернулся никто. Что за хреновина, думаю? Поехал сам. А Химик меня встречает у ворот как брата. Расул, кричит, ждал тебя, еще вчера ждал, пойдем, покажу чего, и за угол отводит. Нагло, да? Я его запороть хотел, но не успел: Химик из рукава бритву вынул и себя по щеке полоснул со всей дури. И ржет. – У Расул-бека заходили желваки, а пальцы его правой руки машинально прикоснулись к старому шраму. – А я смотрю: из меня кровь хлещет. Как у него.

– Что?!

– Полковник, не мешайте! – почти рявкнул подавшийся к Расулу Бергер. Но шамильский хозяин, и не думая реагировать на окрик Шишкина, продолжил рассказ:

– Химик рану зажал и тихо так говорит: «Все, что мне придет, и тебя не забудет». И рукой сделал, словно знак в воздухе начертил. Абдулла грохнуть его собрался, «дыродел» к башке приставил, курок взвел, а я смотрю: смеется заморыш, смеется, кровь по морде размазывает и на меня смотрит. Пришлось мне Абдуллу кончать… Потому что никто о том колдовстве знать ничего не должен был. – Вот теперь Расул выдержал паузу. Помолчал, продолжая нервно поглаживать шрам, и лишь через полминуты добавил: – С тех пор мы с Химиком типа побратимы.

– Что находится в бойлерной? – осведомился Федор, поняв, что рассказ окончен.

Вопрос вызвал у шамильского хозяина ухмылку:

– Ты не только крутой, но еще и умный, да?

– Я книжки в детстве читал, – объяснил Бергер.

– Что делал?

– Не важно. Я видел, что в бойлерную идут провода от всех остальных зданий, но не слышал звука работающего генератора. И еще видел, что ты всегда стоял к бойлерной лицом, словно боялся чего-то. Так что отвечай на вопрос: что там?

Прозвучало грубовато, но деваться Расул-беку было некуда. Черные его глаза налились злобой, но ответил он спокойно:

– Сила.

– Какая?

– Если бы знал, давно бы от этого гада избавился, – с чувством ответил шамильский лидер.

Не только с чувством, но искренне, и Федор понял, что больше Расул ничего не знает: не по чину. И не по уму.

Пришлось возвращаться к простым темам:

– Почему ты не вернул Тару Химику?

– Откуда о Таре знаешь? – растерялся шамильский хозяин.

– Меньше нужно было болтать, – усмехнулся Бергер. – У меня в голове «балалайка» и куча имплантатов, я ваш с Химиком разговор не слышал, но ребята его вытянули, почистили и мне вернули. – Расул-беку оставалось лишь развести руками. – Так что с девчонкой?

– Она появилась у Химика два года назад. Говорят, откуда-то с юга пришла…

– То есть ты не узнавал?

– А зачем? – В голосе шамильского хозяина послышались исчезнувшие было наглые нотки. – Я ее трахаю, а не болтаю.

Возможно, он так и думал, однако Федор помнил пристальный взгляд Тары, помнил неподдельное беспокойство в голосе Химика и потому распорядился:

– Приведи ее.

Прозвучало предельно унизительно, Расул-бек дернулся, но отвечать на оскорбление не стал, молча поднялся и вышел. А Бергер спокойно повернулся к полковнику:

– Ударная группа и два «толстяка» могут возвращаться домой. Мне нужен один вертолет и десяток безов на всякий случай.

– На случай? – встрепенулся Шишкин. – Идете на Фабрику?

– Но не собираюсь воевать, – сразу же уточнил Федор. – Там аномалия, а не бандиты.

Полковник потряс головой:

– Какая еще аномалия? Вы и впрямь поверили бредням Расула?

Для кадрового военного рассказ о чудесным образом появившемся шраме прозвучал на редкость неубедительно.

– Думаете, вас на мое спасение просто так бросили? – в голосе Бергера скользнула издевка. Однако долго мучить офицера Федор не стал. Тут же сменил тон на деловой: – Под словом «аномалия» подразумевается нечто необычное, неправильное, не такое, как всегда. Катастрофа изменила наш мир, полковник. Он и до нее был сложным, запутанным, а теперь слегка свихнулся. Доктор Кауфман говорит именно так: свихнулся. И я ему верю. Знаете, что такое «аномалия ноль»?

Шишкин вздрогнул. Слухи об этом сочетании среди военных ходили разные, иногда страшные, иногда таинственные, но доподлинно полковник знал одно: при обнаружении «аномалии ноль» оперативное командование немедленно переходит к яйцеголовым из настолько засекреченного отдела, что его как будто бы даже и не существовало в «Науком».

– Я должен получить инструкции…

– Вы уже их получили и знаете, что обязаны мне подчиняться.

Резкий переход не сбил Шишкина с толку. Он даже решил огрызнуться:

– Потому что так приказал начальник Оперативного штаба «Юг».

И скривился, демонстрируя, что в данном случае не очень-то согласен с мнением прямого руководства.

– На самом деле потому, что кафедра современной этнографии Московского университета изучает то, во что превратился наш мир после Дня Станции, – нравоучительно объяснил Бергер. – И я предполагаю, что Химик способен преподнести нам сюрприз. Ради таких вот Химиков наша кафедра и существует.

– Неужели?

– Поверьте мне, – весело предложил Федор. – Я два с лишним года таскаюсь по радиоактивной помойке, в которую превратилась наша планета, и наконец-то наткнулся на что-то стоящее. Я почти уверен, что мы имеем дело с «аномалией ноль», и не позволю вам все испортить.

– Можно? – Тара заглянула в кабинет осторожно, но без робости. Сверкнула глазами, улыбнулась, смело сделала два шага и замерла, подбоченясь и не сводя глаз с Бергера. – Расул сказал, что вы меня ищете?

– Расскажешь тайны Химика? – в лоб спросил этнограф.

– За пропуск в Анклав и деньги, – прищурилась в ответ девушка. – У тебя есть деньги?

– Деньги – не проблема, – махнул рукой Федор, – но что я получу взамен?